Глава 19

– Не нравится кофе? – спросила Жанна Анатольевна, и Тимур удивился такой прозорливости. Что-что, а в собственной способности «держать лицо» повода сомневаться у него не было.

– Почему вы так решили? – уточнил он.

– Да он никому не нравится. Кроме Ларисы. Она только такой употребляла, другого не признавала. Для гостей мы всегда из ресторана заказывали. Хотите, позвоню. Через три минуты доставят. Хотите?

Женщина вскочила и замерла в ожидании ответа Тимура, но он медлил. Ждал подробностей. Должна же быть какая-то причина, которая заставляла Ларису, человека со средствами, пить дрянной кофе.

Как ни не хотелось Жанне Анатольевне впускать чужака в личную жизнь «Пушкина» и его обитателей, но, будучи человеком сугубо практичным и разумным, она понимала, что сейчас настал момент, когда каждый сам за себя. Сумеет она втереться с доверие к новому начальнику – значит, останется в этом кабинете, давно уже ставшем для нее домом. Причем не вторым домом, а первым. Домом, где проходила большая часть ее жизни.

– Это у них, похоже, семейное, – наконец решилась она. – Я читала, что есть такая болезнь – страх нищеты.

– Пениафобия, – согласился Тимур.

– Да, да, – закивала Жанна Анатольевна. – Они на всем старались экономить.

Как-то слова ее не вязались с изысканным убранством ресторанного зала. Его создатели явно деньги не считали.

– Это Феликс настоял на реконструкции, – продолжала Жанна Анатольевна. – Видели бы вы, что тут было до него. Стулья с портретами Пушкина на сиденьях. Представляете, приходите вы в ресторан и садитесь на профиль Пушкина. Понравилось бы вам это?

Тимур неопределенно пожал плечами.

– Вот видите! – Жанна Анатольевна восприняла его жест как одобрение своих слов. – Но вот так подойти и сказать Ларисе, что это просто неуважение к солнцу русской поэзии, никто не мог. И только у Феликса получилось.

– Кстати, о Феликсе. – Тимур встал из-за стола, подошел к окну. Внизу воробьи, отчаянно чирикая, устроили драку за кусок хлеба, очевидно, вынесенный из ресторана каким-то доброхотом. – Я слышал, именно его подозревают в убийстве Ларисы.

– Что вы! – испуганно возразила Жанна Анатольевна за его спиной. – Он тихий такой, мухи не обидит, не то что человека. Притом это не в его интересах.

– А что в его интересах? – Доклевав хлеб, воробьи разлетелись, и Тимур вернулся на рабочее место.

– Пиво, конечно! Он просто тихо помешанный на пиве. Мечтает восстановить утраченные древнерусские рецепты.

– И как, успешно?

– Не знаю. – Жанна Анатольевна распрямила пальцы, удивленно посмотрела на ногти, как будто увидела их впервые. – Не разбираюсь я в его пиве.

– А кто разбирается?

– В Феликсовом пиве? Да, пожалуй, никто. Ларисе тоже не нравилось, она говорила, что пиво это странное какое-то.

– Но все-таки рискнула вложить средства в его производство.

– Насчет средств – это, пожалуй, слишком громко сказано…

– Подождите, Жанна Анатольевна, но ведь, насколько мне известно, «GF-Beer» – это детище именно Феликса.

– «Голден Феликс»? Конечно, его. Если вы это пиво имеете в виду, то, разумеется, в него действительно вложено очень много средств. Но они давно окупились. Феликсу же хочется запустить в производство другое пиво, по каким-то древним рецептам. Но пока это только мечта. Хотя что я говорю, – Жанна Анатольевна обреченно махнула рукой, – не пока… Теперь, когда Ларисы не стало, финансами будет заправлять Ольга Петровна. Она считает эксперименты Феликса блажью и не даст на него тех денег, которые выделялись при Ларисе.

– Подождите, а разве Феликс, как супруг Ларисы, не унаследует ее долю в фирме?

– Не знаю, – Жанна Анатольевна покачала головой, – у них был брачный контракт. Наши никто не в курсе, что там написано, но, если здраво рассудить, зачем составляют такие контракты? Правильно, чтобы вторая половина ни на что не могла претендовать.

– Брачный контракт. – Тимур сделал пометку на лежащем перед ним листе бумаги. Нужно узнать, что в нем содержится. Может статься, что Феликс, наоборот, был кровно заинтересован, чтобы Лариса жила как можно дольше. – А кто, по-вашему, хотел смерти Ларисы?

– Никто! – Жанна Анатольевна ответила так быстро, резко и категорично, что Тимур сразу понял – врет. Только собрался немного нажать на секретаря, как его мобильный коротко звякнул, извещая о приходе смс.

«Позвони, как только сможешь, очень важно».

Сообщение было от Кристины, и Тимур посмотрел на Жанну Анатольевну с извиняющейся улыбкой. Та поняла без слов – недаром столько лет работает – и мгновенно исчезла из кабинета.

– Слушаю, Кристина, – сказал Тимур, нажав на кнопку вызова.

– Привет! Мы тут пробежались по уволенным, может, еще кто кроме Болобанова заимел зуб на директора, и выяснили странную вещь. В компьютере отдела кадров висит приказ об увольнении главбуха и начальника отдела продаж, датированный днем смерти Ларисы.

– Ого, это интересно! А по какой причине?

– Понятия не имею. Формулировка стандартная – по соглашению сторон. А что у них на самом деле произошло, думаю, ты сможешь узнать. Во всяком случае, увольнение с хлебного места – отличный повод для убийства.

– Отличный-то отличный, но мы опять упираемся в отсутствие на трупе одежды. Вот скажи, зачем главбуху раздевать Ларису? Начальник отдела продаж еще куда ни шло, мужчина все-таки. А бухгалтерша?

– Может, для маскировки. Хотели представить это делом рук какого-нибудь извращенца. И потом, может, на одежде остались какие-нибудь следы убийцы?

– Вполне вероятно.

– Короче, мы с Федором на тебя надеемся, – сказала Кристина и положила трубку.

«Надеется она на меня», – мрачно усмехнулся Федор, услышав последние слова Кристины. Сейчас он сам на себя не надеялся. Мысли постоянно вращались вокруг Алисы. Она не брала трубку, вызывая у Федора что-то похожее на приступ паники. В конце концов, Алисин телефон просто отключился – разрядился, наверное.

Чтобы хоть как-то отвлечься, Федор занялся списком звонков Ларисы и Феликса. Если с Феликсом все было просто – звонков всего ничего, в основном Ларисины, то у Ларисы за день набегало до сотни. И это только по телефону. Судя по интернет-трафику, она в придачу активно использовала интернет-мессенджеры.

И все-таки один номер привлек к себе внимание Федора. Во-первых, это была незарегистрированная сим-карта. Вещь, конечно, довольно часто встречающаяся, но в числе абонентов Ларисы такая была всего одна.

Неизвестный звонил дважды: вечером накануне дня смерти Ларисы и утром следующего дня. Через два часа после этого звонка Лариса сама разговаривала с хозяином этого номера.

А еще часто Феликсу звонили с одного номера. Звонили настойчиво. Разговоры раз от разу становились все короче, а потом вообще прекратились. У Федора создалось впечатление, что пивовар занес звонившего в черный список.

Пробив по базе оператора мобильной связи хозяина номера, Федор выяснил, что принадлежит он москвичке Кирилловой Снежане Сергеевне. В прошлом году Кирилловой исполнилось шестьдесят, однако образ жизни она вела самый что ни на есть активный. Во всяком случае, если судить по количеству телефонных номеров, зарегистрированных на ее имя. Хотя, может быть, номера приобретались вместе с телефонами, которые бабушка Снежана дарила своим внукам.

Объединяло эти два номера, первый, с незарегистрированной сим-картой, и второй, кирилловский, то, что оба они отключились в один день – день смерти Ларисы. Причем находились в этот момент в одной соте. Совпадение? Возможно. А возможно, и нет. Во всяком случае, Федор занес их в отдельную колонку.

Туда же отправился номер фирмы «ПростоПиво», откуда Ларисе позвонили в предпоследний день ее жизни, после чего она сделала шесть продолжительных, по пятнадцать-двадцать минут, звонков. Федор пробил собственников этих номеров и выяснил, что все они зарегистрированы на фирмы, занимающиеся оптовыми поставками продуктов и напитков, в том числе пива.

– Я тут кое-что интересное обнаружил, – сказал Федор, отправляя Кристине на почту получившийся список со своими комментариями и попутно пытаясь дозвониться Алисе.

Телефон девушки по-прежнему молчал, и стрекотание кузнечиков, которое наполняло душу, стоило Федору вспомнить Алису, вдруг превратилось во что-то резкое, отвратительное, сродни вороньему карканью на рассвете. Наверное, именно оно подтолкнуло Федора на поступок, который он, находясь в здравом уме, никогда не совершил бы.

Он решил позвонить Женечке. Вдруг, благодаря воистину судьбоносному стечению обстоятельств, она сейчас в квартире бабушки? Тогда можно будет попросить ее забежать к Алисе. Правда, Алиса вряд ли обрадуется. В прошлый раз, помнится, она назвала Женечку «бабой». Но тогда Федор не знал про ребенка. А сейчас знает и потому волнуется. А волнением вполне можно оправдать даже более странные поступки. И Федор, отыскав в телефоне Женечкин номер, нажал на кнопку вызова.

Пока шли гудки, он вдруг вспомнил, что Женечка может в этот момент сидеть на занятиях и звонок придется абсолютно некстати. Но тут она отозвалась до того радостным голосом, что все сомнения разом улетучились.

К сожалению, дома у бабушки она уже два дня не была и не собиралась. Бабушку вчера перевели в общую палату и даже поговаривают о выписке. Разумеется, о том, чтобы она в скором будущем вернулась в свою квартиру, не может быть и речи. С такой болячкой жить одной, имея в наличии родственников-врачей, пусть даже стоматологов, недопустимо. Поэтому решено из больницы забрать Дарью Тимофеевну в дом Женечкиных родителей. А через пару недель после выписки отправить ее в какой-нибудь кардиологический санаторий.

– А что? Что-то нужно? – спросила Женечка, выложив свои новости.

– Да не особенно… Я просто хотел… Думал… – Тут Федор вспомнил о тюльпановом конверте. – Знаешь, мне нужно тебе что-то сказать…

«Отдам, как есть, – решил Федор. – Прямо сейчас договорюсь о встрече и отдам. Она не подумает, что я украл эти деньги. А если даже и подумает, то пусть. Не жалко».

Но Федорова совесть была не согласна с таким решением. Ей почему-то было не все равно, что подумает Женечка, узнав, что Федор взял из квартиры ее бабушки конверт с сотней тысяч рублей пятитысячными купюрами.

– И мне. Федор, мне тоже тебе хочется что-то сказать. Ты сейчас где?

– В офисе, на Гагаринской.

– Вот здорово, я тут совсем рядом! Можно я к тебе забегу на секундочку?

– На секундочку? – Федор, только что сам собиравшийся встретиться с Женечкой, не ожидал такого развития событий. Одно дело запланировать встречу гипотетически, другое – вот так, прямо сейчас, когда в офисе такая толкучка.

– Я позвоню, и ты выйдешь. – Женечка будто подслушала его мысли.

– Ну…

– Засиделся я тут с вами, мне в аэропорт нужно! – заявил вдруг Щедрый, вскакивая с любимого места. – Теща приезжает.

У Федора чуть трубка из рук не упала. Какая теща? А как же Кристина? Щедрый же во всеуслышание заявил, что собирается на ней жениться! А Рыбак, как будто не присутствовал при том разговоре, радостно заржал:

– Конечно, теща – это наше все! – А потом уже деловым тоном добавил: – Мы с Асечкой тоже поскакали. У нас солярий через полчаса.

– Живут же люди, – улыбнулся Щедрый. – По соляриям ходят в рабочее время.

– Это потому, что у меня тещи нет, – сообщил Рыбак, а Ася с улыбкой ущипнула его за бок.

– Давайте, скачите, – напутствовала Кристина всех разом. И, обращаясь уже к Рыбаку с Асей, сказала: – Вечером обязательно приходите. Будет Тимур, обсудим наши дела.

– Федор, ты тут? – донесся до Лебедева голос Женечки, терпеливо ожидавшей его ответа.

– Да, да, извини, коллег провожал. Хорошо, я на месте, жду.

Она перезвонила через двенадцать минут.

– Я на секунду, – доложил Федор Кристине.

Женечка стояла у дверей и улыбалась.

– Привет! – Наверное, нужно было чмокнуть ее в щеку, как делают Кристина с Асей, но Федор постеснялся и ограничился «приветом».

– Как поживает Чак?

– Сам спроси! – Женечка повернулась спиной, и Федор увидел, что из рюкзачка, висящего у нее за плечами, торчит лохматая голова собаки.

– Дружище, привет! – Пальцы Федора утонули в шелке собачьей шерсти. – Ты все время его с собой носишь? Преподы не возражают?

Разговаривать с Женечкой вот так, со спины, к тому же с молчаливой поддержкой Чака было легко и просто.

Федор полез в карман за конвертом, но тут она сказала:

– Я ушла из института.

– Как? С ума сошла? – Собачье ухо выскользнуло из руки Федора, и два выпученных глаза с укором уставились на него. Федор тут же пошел на попятную. – Я в смысле, что жалко вот так взять и бросить… Сессию завалила?

– Нет, просто я с тобой пообщалась и прозрела. Я всегда знала, что это не мое – зубы лечить. Но родители считали, что это вроде как круто, и я соглашалась. А потом встретила тебя и поняла, что можно… Короче, я хотела сказать тебе спасибо. Бывают в жизни судьбоносные встречи. И наша встреча – именно такая. Ты не подумай, я ничего такого не имею в виду. Просто не могла тебе не сказать. Я побежала?

– Ну… Да… то есть я хотел сказать… А у нас с Алисой будет ребенок.

Федор сам не знал, зачем он все это несет.

– Поздравляю. – Голос ее как-то сразу погрустнел. – Очень рада за вас. Пока?

Женечка обернулась, укоряющие собачьи глаза скрылись за ее плечом.

– Пока, – сказал Федор, чувствуя, что говорит что-то совсем не то, что надо обязательно сказать что-то совсем другое. Но Женечка была уже далеко, и Федор видел лишь голову Чака, которая торчала из рюкзака и раскачивалась в разные стороны в такт Женечкиных шагов. И только когда эта пара, девушка и пес, растворилась в потоке людей, спешащих по Гагаринской, Федор вспомнил о конверте с деньгами.

«Отдам в следующий раз», – подумал он, хотя что-то подсказывало, что следующего раза может и не быть. Но, с другой стороны, если поразмыслить здраво, он для Женечки был чуть ли не символом свободной жизни. Девушка институт бросила, глядя на него. И как после этого сказать, что он взял деньги Дарьи Тимофеевны? Да, не специально, но кто в это поверит, ведь у него был миллион возможностей вернуть этот злополучный конверт. Ну, положим, не миллион, но много.

– Что-то случилось? – спросила Кристина, когда Федор вернулся на свое место.

Он сел, поерзал в кресле, попытался сосредоточиться на работе, но вместо этого снова запустил программу геолокации. Телефон Алисы по-прежнему был выключен.

– Мне нужно уйти, – подскочил Федор, не в силах больше переносить неизвестность.

Кристина хотела было возразить, но, взглянув на полное решимости лицо Федора, лишь спросила:

– Сегодня вернешься?

В ответ раздался звон колокольчика над входной дверью, ознаменовавший бегство Федора.

Опустевший «Кайрос» напоминал разоренное гнездо. Кристине редко приходилось вот так, как сейчас, оставаться одной. В офисе постоянно кто-нибудь находился. И сейчас, как никогда, ей хотелось, чтобы Тимур был рядом. Наверное, причина этого желания крылась в том, что она чувствовала – Федор вляпался в какие-то неприятности. Подбитый глаз – это пустяки по сравнению с событиями, которые вот-вот произойдут.

Кристина понимала, стоит набрать номер Тимура, и он тут же приедет и останется с ней ровно на столько, сколько потребуется для обретения ею состояния душевного равновесия. Но это шло вразрез с интересами дела, поэтому звонить Кристина не стала, а лишь переслала на телефон Молчанова лебедевский файл.

Маршрутка, в которой Федор добирался домой, как назло, еле тащилась. К тому же на переднем сиденье расположилась девушка с орущим ребенком. От крика голову стиснуло, словно она была дубовой бочкой, а младенец – заправским бондарем. Все попытки мамаши успокоить свое чадо приводили лишь к тому, что крик усиливался.

«Хотел ребенка – получи. Надолго тебя хватит?» – спросил чей-то противный голос в раскалывающейся голове Федора.

Тут к женщине подсел бомжеватого вида старичок с давно не бритой седой щетиной. Федор решил, что сейчас ребенок разорется еще сильнее. Во всяком случае, сам он точно бы испугался, увидев такое заросшее лицо. Но, очевидно, дед либо обладал колоссальным опытом общения с орущими младенцами, либо был магом. Несколько произнесенных им фраз заставили ребенка замолчать и заулыбаться беззубым ртом.

«Оказывается, все не совсем безнадежно, – думал Федор по пути к дому. – Может, маленькие дети и зло, но зло контролируемое, приучаемое, а значит, вполне удобоваримое».

А потом вспомнил беззубую улыбку и решил, что зло может быть даже забавным. И тогда он решился. Сделал небольшой крюк, забежал в ювелирный магазинчик и, воспользовавшись советом симпатичной девушки-продавца, купил колечко из белого золота с маленьким бриллиантиком.

Расплачиваясь, он обнаружил в кармане измятый конверт Дарьи Тимофеевны и снова ощутил укол совести. Может, старушке нужны деньги, а он уже неделю мусолит злосчастные купюры в кармане. А еще вспомнил, как уходила Женечка и как качал головой Чак.

«Наверное, я все-таки дурак», – подумал Федор, заходя в подъезд.

Уже вставляя ключ в замочную скважину, Федор понял – что-то случилось. Потому что дверь была открыта.

– Алиса? – позвал он с порога. – Алиса! – прошептал, обнаружив, что с тумбочки исчезли все ее вещи.

– Алиса… – простонал, опускаясь на диван.

Комната, камин, портрет бабушки вдруг расплылись, словно в фильме 3D, когда смотришь его, позабыв надеть очки.