Глава 46

После визита Аси с Рыбаком в дом Юлии Овчинниковой прошло два дня, а она так и не позвонила. Жизнь в «Кайросе» потихоньку входила в привычную колею.

Ася с Иваном работали тайными покупателями, Тимур взялся помочь Инге вступить в наследство, Раиса пробивала контакты Бородина в поисках заказчицы жилетки, а Кристина со своей одногруппницей из фирмы «Лука Пачоли», занимающейся бухгалтерией «Антикварной лавки», пытались выяснить реальную стоимость магазина на сегодняшний день.

– Нашла! – радостно заявила Раиса. – Заказчицу нашла. Что ей сказать?

– Пусть завтра приходит к нам. Ася с Иваном съездят к Инге, заберут жилетку.

Но Инге захотелось встретиться с заказчицей самой. Женщина должна была приехать к двум, а к часу Кристина пригласила Ладу Тарасову – посмотреть работы Инги. И хотя их было всего две – Асины перчатки и жилетка, – Лада пришла в полный восторг. Они с Ингой устроились за столом Тимура, Раиса чинно поставила перед ними по чашке кофе. Процесс обсуждения совместной работы так захватил их, что помешал услышать звон колокольчика над входной дверью.

Первое, о чем подумала Инга, увидев вошедшую женщину, – ей очень пойдет жилетка. А в следующую секунду женщина сдвинула капюшон кашемирового пальто, освобождая торчащие хохолком золотистые волосы на макушке.

Инга споткнулась на полуслове, медленно встала, привычно потянулась за костылем и замерла, не в силах сделать ни шага.

Кристина сразу поняла, что произошло, но никак не могла решить, как она должна поступить в сложившейся ситуации. Неизвестно, зачем пришла Овчинникова – попросить организовать ей встречу с дочерью или же, наоборот, потребовать оставить ее и сына в покое. В любом случае первое слово должна была сказать именно она, Юлия.

А она замерла и, казалось, даже не дышала. Неизвестно, как долго продолжалась бы эта немая сцена, если бы не Раиса.

– Проходите, пожалуйста, присаживайтесь, – она указала на стул возле Кристининого стола, где любил сидеть майор Щедрый. – Может, хотите кофе?

– Спасибо, – голос Овчинниковой дрогнул. Не сводя глаз с Инги, она сделала шаг вперед, остановилась и тихо спросила: – Надя? Надюша? Ты меня помнишь?

Не успел стихнуть шум двигателя автомобиля, на котором Юлия Овчинникова увезла вновь обретенную дочь, как колокольчик над входной дверью снова затрезвонил.

– Андрей! – никогда еще Кристина не была так рада визиту майора Щедрого.

– Я на минутку, – заявил он и бухнулся на свой любимый стул. – Угостите?

Раиса тут же метнулась к кофемашине, а Федор полез в стол и выудил большую пачку макового печенья.

– Вот! – С выражением отчаянного любопытства на лице он положил печенье на стол перед Щедрым.

– Не томи душу, Андрюха, выкладывай! – выразил всеобщее мнение Рыбак. – Как там наш маньяк?

– Маньяк в порядке. Очнулся, при памяти, дает показания. Уже до такой степени пришел в себя, что я сегодня с разрешения врача устроил им очную ставку с Зуевой. Топят друг друга, как хозяйка слепых котят в ведре. Еще пока ничего точно не известно, я зашел только сообщить, чтобы вы не искали свою Гусеву. Сейчас Кудряшов немного оклемается и поедет показывать, где ее закопал.

– То есть он ее убил? – спросил Рыбак.

– Да. И ее, и Бородина. Следующей должна была стать Инга.

Майор в два глотка проглотил кофе, сунул в рот сразу три печенья и, попрощавшись, ушел.

В очередной раз в офисе «Кайроса» он появился только на следующей неделе. «Тайные покупатели» Ася с Иваном только вернулись из очередного рейда, и теперь Ася с Федором делали отчет для заказчика, а Иван обсуждал с Тимуром возможности победы нашей сборной по хоккею.

Затребовав, по обыкновению, кофе, майор сел поближе к Кристине и начал рассказ.

Мама Леонида Федоровича мечтала стать знаменитой пианисткой. Она часами барабанила гаммы, доводя до исступления соседей. Но то ли учителя были плохими, то ли бог обидел девочку, дав ей недостаточно таланта, мечта сбываться не хотела. Раннее замужество и рождение Ленечки прервали музыкальную карьеру матери на взлете. Но в душе она тешила себя надеждой, что сын обязательно пойдет по ее стопам и достигнет высот, которые ей покорить не удалось. В четыре года мальчик был отдан в музыкальную школу. Учителя считали его способным. Было только одно «но» – музыку Ленечка не любил. Да какое там не любил! Он ее терпеть не мог. И вынужденное высиживание за пианино положенных матерью трех часов в день со временем превратило это нетерпение в лютую ненависть. Подогревало ее наличие у Ленечки друга Петьки, которого, в отличие от него, не принуждали ни к каким дополнительным занятиям. Пианино стояло у окна, и в перерывах между пассажами он мог видеть, как во дворе лоботрясничает его друг. Но личная свобода была не единственным предметом зависти Леонида. У отца Петьки был магазин, где продавалось много воистину замечательных вещей. Петр к делу родителя относился пренебрежительно. Вот если бы тот торговал компьютерами, совсем другое дело, а так – старье всякое. Кудряшов же, каждый раз заходя в «Антикварную лавку», ощущал необъяснимый трепет перед этими вещами, многие из которых были старше не только его, но и многих взрослых.

Как же ему хотелось обладать хотя бы малой толикой этих реликвий! Один раз Леонид не удержался и сунул в карман кожаную табакерку с камушками на крышке такого пронзительно-синего цвета, что каждый раз, когда он глядел на нее, мальчика охватывал благоговейный трепет.

Исчезновения шкатулки никто не заметил. Во всяком случае, Кудряшову так показалось. В следующий раз он прихватил в магазине белоснежного мраморного слоника, радостно трубившего в небо. Тончайшая резьба воссоздавала каждую складочку на теле, отчего слоник казался живым. И снова никто ничего не сказал. Магазин сам провоцировал Кудряшова на дальнейшие кражи, и он же молча его поощрял.

По окончании музучилища Кудряшов устроился на работу в городской муниципальный оркестр. Платили мало, но он уже научился поправлять свое финансовое положение продажей безделушек из магазина друга. К тому времени отец Петра умер, и тот стал полноправным хозяином «Антикварной лавки». В оркестре Леонид не задержался. После первых же гастролей пришлось уволиться – не мог же он оставлять надолго мать, не обладающую железным здоровьем. Кудряшов подрабатывал частными уроками, а по вечерам, уступая горячим просьбам матери, играл на пианино. По ее словам, музыка лечила ее. Леонид матери не особо верил. Ну как может музыка увеличить просвет в коронарной артерии? Скорее, она немного смягчала присущее матери постоянное беспокойство – чтобы послушать игру сына, она садилась в кресло, делая паузу в практически непрерывном броуновском движении по квартире. Впрочем, возможно, доля истины в словах матери и была. После того как для ее лечения в престижной клинике пришлось продать пианино, она не прожила и полугода.

Смерть матери повергла Кудряшова в глубочайшую депрессию. И, чтобы хоть как-то поддержать друга детства, Бородин купил ему рояль. Это был самый настоящий «Блютнер», не новый, модернизированный, но обладавший высокой чувствительностью клавиш и тонкой нюансировкой звучания. В небольшую квартиру Леонида рояль не влез бы при любом раскладе, поэтому ему выделили место в магазине. Для того чтобы Леонид мог пользоваться им, когда заблагорассудится, Петр обеспечил его собственным ключом, а заодно и ключом от квартиры на третьем этаже, чтобы другу, если тот сильно увлечется игрой, не пришлось ночью добираться домой.

Странное дело – когда заставлять заниматься музыкой стало некому, Кудряшов вдруг почувствовал, что игра на рояле доставляет ему самое настоящее удовольствие. Здесь же, в магазине, он познакомился с будущей женой. В противоположность вечной музыке любовь оказалась быстротечной, и вскоре брак распался. Бородин же встретил в деревне сельскую кружевницу, женщину, по мнению Кудряшова, недалекую, к тому же замужнюю. Полная противоположность молодому предпринимателю, кружевница околдовала его до такой степени, что Петр уже не мог смотреть на других женщин. Это обстоятельство очень огорчало Шурочку, работницу магазина, имевшую виды на хозяина.

Игру в магазине Кудряшов считал веским основанием для пополнения своей коллекции антикварными товарами. С годами она разрослась, и с некоторыми экземплярами Леонид без особой жалости прощался. Нет, он не возвращал их законному владельцу, а предпочитал сдавать в ломбарды. Платили копейки по сравнению с ценой в магазине, но дело было не в деньгах.

Мирное течение жизни Кудряшова нарушило появление в магазине деревенской девицы путаноподобного вида, именующей себя Коко. Девица оказалась ни много ни мало – дочерью Петра от той самой кружевницы. Сильно своим присутствием она родителю не докучала, появлялась набегами, пару ночей обитала в квартире на третьем этаже, после чего исчезала, получив от отца энную сумму денег и стащив что-нибудь с магазинных полок. Чего-чего, а подобной конкуренции Леонид Федорович терпеть не собирался.

– А ну, положь! – свистящим шепотом заявил он, когда Коко, думая, что ее никто не видит, собиралась сунуть в кошелку – не иначе как специально с ней явилась – статуэтку охотника с собаками мейсенского фарфора.

– Да ладно, расслабься, Федорыч! – Девица жеманно скривила губы. – Скоро у меня будет столько денег, сколько тебе и не снилось.

Кудряшов попался на эту фразу, словно карась на крючок. Он пытался следить за Галиной, но не преуспел в этом деле. Девица была молодой, резвой, а Леонид хорошей физической формой похвастать не мог. И все-таки ему повезло, причем несказанно: Коко либо выставил очередной любовник, либо выгнали с работы, и ей пришлось поселиться в квартире Бородина. Однажды, выходя из магазина, Кудряшов увидел, как Коко все с той же торбой идет домой. Сумка явно была очень тяжелой – девица тащила ее под мышкой, прижимая к груди.

Заинтересованный Кудряшов последовал за ней. Девица вошла в подъезд, а Леонид остался снаружи. Было довольно холодно, но он не уходил, лишь изредка заходил в подъезд, погреться. Часа через три свет в квартире погас – девица легла спать. Выждав еще минут сорок, Кудряшов поднялся по лестнице и открыл дверь своим ключом. В окно светила полная луна. В ее ярком свете взору Кудряшова предстала картина, которую он не забудет никогда. Полупустая комната, спящая Коко в бесстыдно-прозрачной ночной рубашке, и стол возле стены, на котором возвышалась крепость наподобие тех, которые Кудряшов строил в детстве из кубиков. Только вместо кубиков были пачки долларов – самых настоящих американских денег. Пачек оказалось ровно пятьдесят. Перевязанные резинкой стодолларовые купюры. Пятьсот тысяч! Полмиллиона долларов!

Кудряшов невольно присвистнул. Девка на кровати проснулась, вскочила, демонстрируя полные груди, впалый живот и треугольник темных волос внизу, заверещала и набросилась на него с кулаками. Она была сильна, эта деревенская девка, а он всегда берег руки и не участвовал в драках. Кудряшов встретил ее ударом в грудь, вложив в этот удар всю свою силу. Она вскрикнула, упала. Его вдруг обуяла никогда до этого не испытываемая злоба, и, чтобы выпустить пар, он ударил ее носком ботинка под бесстыже вывалившуюся грудь. Она уже не кричала, лишь смотрела затравленным, умоляющим взглядом.

Вытащив из брюк ремень, он связал ей руки.

– Если хочешь, забери деньги, – прошептала она, – только не трогай меня.

Он не собирался ее трогать. Деньги – разумеется, и без ее предложения взял бы, а ее… А впрочем, почему бы и нет? У него никогда такой не было – молодой, наглой, соблазнительной. Она прочитала его мысли, забилась, но сила была на его стороне.

Уходя, от старательно заткнул ей рот, проверил, надежно ли связаны руки, и дополнительно связал ноги. Он оставил девицу на полу, не позаботившись прикрыть ее наготу, изрядно подпорченную кровоподтеком. Деньги, разумеется, унес с собой, как и ее мобильный телефон – ярко-красный аппарат с серебристыми кнопками.

Он отвез доллары домой и спрятал в диване. Нужно будет хорошенько подумать и найти для них место получше. Когда он пил чай, телефон запиликал. Мобильного у Кудряшова не было, пользоваться им он не умел, но прочитать полученное сообщение удалось.

«Где Надя?» – писала женщина, обозначенная в телефоне как «Юля».

Через час пришло еще одно сообщение от того же адресата:

«Где ты?»

Потом Юля стала звонить и звонила непрерывно, пока телефон не разрядился.

Денег у Кудряшова теперь было много, и он мог позволить себе купить такой же телефон, только, разумеется, не красный. Продавец в салоне связи научил его пользоваться аппаратом и посылать смс-сообщения.

Галину Кудряшов обнаружил в том же положении, как оставил ночью. В комнате остро пахло мочой. Развязав ей ноги и выдрав кляп, он отволок ее в ванную, сунул под душ. Она жадно глотала горячую воду.

– Кто такие Юля и Надя? – спросил Леонид, когда с гигиеническими процедурами было покончено.

Она рассказала все. И как эта самая Юля привела к ней собственную дочь Надю, и как потом муж этой Юли привез выкуп за девочку – миллион долларов. И как, по договоренности с Юлей, тут же отполовинила содержимое сумки, честно оставив долю беспутной матери в камере хранения на вокзале. Даже назвала номер ячейки и код.

– Ты ведь не убьешь меня? – Галина заглядывала ему в лицо своими бесстыжими глазами.

А что он мог сделать? Узнай Бородин, что он сотворил с его дочерью, дружбе конец – как игре на рояле и бесплатному пополнению коллекции. Конечно, с такими деньгами он мог себя обеспечить, но зачем тратиться, если и так все есть.

Он написал с Галининого телефона Юле, чтобы та не поднимала шум и не обращалась в милицию, иначе девчонка умрет. А сам рванул на вокзал, в надежде, что мерзкая баба еще не забрала деньги. Напрасный труд – ячейка была пуста.

На следующий день в «Антикварной лавке» Шурочка показала ему объявление в газете: кто-то разыскивал их Галину. Кудряшов понял, что это та самая Юля. Нужно было срочно ставить точку в этой затянувшейся истории.

Он позвонил ей сам, предложил встретиться.

Кудряшов тщательно выбирал место встречи. Оно должно быть совершенно безлюдным, чтобы никто не помешал выполнению его плана, и находиться недалеко от места, где он спрячет труп. Галине пообещал отпустить, ссылаясь на многолетнюю дружбу с ее отцом, даже для проформы взял с нее обещание держать язык за зубами. Мысль изобразить труп девочки пришла ему в голову в последний момент. Отличный вариант заставить молчать мать, у которой и самой рыльце в пушку! Купил в секонд-хенде подходящее по размеру пальтишко, шапку, штаны и ботинки, сложил все это в большой пакет, вернулся за Галиной, и они отправились в парк. Дальше все пошло как по маслу – убить Галину оказалось даже проще, чем он думал. Она даже не успела обернуться, как упала снопом ему под ноги. Вымазать в ее крови детскую одежду и разложить ее на скамейке было сложнее – крови оказалось не так много. Оставалось оглушить непутевую мать до того, как она поймет, что на скамейке лежит муляж, а не окровавленное тело ее дочери.

Почему он не сказал этой Юле, где находится дочь? Он ведь знал, что Галина отвезла ее к своей матери, той самой Петькиной пассии. Но он хотел спасти девочку от нерадивой матери. Какая жизнь ждала ее с этой тварью? Один раз она уже продала свою дочку собственному мужу, с нее станется проделать это еще не раз. А так растет девочка в деревне и горя не знает.

А потом эта самая девочка выросла и появилась в «Антикварной лавке». Тихое, забитое существо, для которого в жизни существовали только коклюшки. Почему-то именно этой тихостью и кротостью она страшно бесила Кудряшова. Ему во что бы то ни стало нужно было от нее отделаться. Вот только как? Письма с угрозами на нее не действовали. Кудряшов подбросил ей скорпиона, в надежде, что тот напугает ее до смерти. Вечером он, по обыкновению, играл на рояле. Магазин был уже закрыт, Антон не имел привычки засиживаться на работе без надобности. Бородин скрылся в своем кабинете, и Кудряшов решил, что настала пора пополнить свою коллекцию. Пройдясь по торговому залу, он обратил внимание на белого кота с огромными зелеными глазами. Вещица не представляла исторической ценности – явный новодел. Но уж очень симпатичный, сделанный с душой. Кот был слишком большим, чтобы поместиться в кармане пиджака. В пальто у Кудряшова имелась подходящих размеров сумка из нетканого материала, с которой он, радея об экологии, ходил за продуктами. Он было собрался пойти за сумкой, как позади раздался голос Бородина:

– Только не этого кота. Он очень нравится Инге. Можешь брать все, что хочешь, ты же знаешь, я не буду против. Только не кота.

Значит, он все знал и молчал! И его отец! А притворялся другом! А ведь стоило Бородину-старшему схватить его за руку, запретить приходить в магазин, а может, даже дружить с Петькой, ничего бы этого не было! Ему вспомнилась голая Галина на полу, и в нос ударил острый запах мочи, а еще мерзлая земля в парке и собственные руки в кровавых мозолях. А ведь он музыкант! Ему сам бог велел беречь руки. Эта Галина, гореть ей в аду, унесла в собой в могилу его жизнь. После нее у него уже ничего не получалось с женщинами. Вообще ничего. Эти люди, отец и сын, будь они прокляты, сделали из него импотента и убийцу. Кудряшова словно молния ударила в макушку. Застучало в висках, в глазах потемнело, боль, стыд, отчаяние навалились на него, не давая вздохнуть, отзываясь в груди тупой болью. Почти не осознавая, что делает, он поднял руку с котом и с размаха опустил ее на голову Бородина. Во все стороны полетели осколки и брызги крови. И тут Кудряшов опомнился. Как же так! Они снова заставили его убить против своей воли! Он не хотел убивать! Как же так вышло? И что теперь с ним будет? Прощай, рояль, прощай свобода! Он сел на пол и зарыдал в голос. А когда успокоился, в голове его сложился план. Трудный, не очень удачный, но для разработки более надежного времени не было.

Часть кота, на которой остались его отпечатки, Кудряшов спрятал в сумку, и дальше действовал только в перчатках. Он надел на Бородина пальто, нахлобучил шляпу и попытался вывести его из магазина, но ничего из этого не вышло, – тщедушный друг после смерти резко прибавил в весе, и удержать его не было никакой возможности. И тогда Кудряшов позвонил Шурочке. Увидев труп хозяина, она запричитала, зарыдала. Пришлось отвесить ей пощечину, чтобы привести в чувство.

– Мы – наследники! – сказал ей Кудряшов. – Завтра ты станешь богатой. Еще спасибо мне скажешь, что я тебе помог. Кто знает, сколько бы он еще прожил. А так – раз и готово. Надевай перчатки и помогай!

«Вывести» труп из магазина оказалось гораздо сложнее, чем представлялось. Все-таки давал о себе знать возраст.

Как же ругал себя Кудряшов, что, имея такую прорву деньжищ, не удосужился купить машину! Сейчас бы никаких проблем не было. Хотя… Вон они, машины, стоят у «Премиума». Вдруг какая-то открыта? О конфликте между Бородиным и Негодой известно многим. Если труп найдут возле гостиницы, сразу будет понятно, чьих это рук дело.

С начала нового года прошло уже больше месяца, но в «Премиуме» до сих пор продолжали праздновать, поэтому на троицу подгулявших пенсионеров никто не обратил внимания. Им повезло – одна из машин действительно оказалась незапертой. Позже Кудряшов узнал, что это был автомобиль Негоды.

А потом нашлось завещание, и Кудряшов испытал очередной шок. Бородин все отписал Инге, очевидно, считая ее внучкой. Напиши он открытым текстом – «завещаю своей внучке», и документ можно было бы дезавуировать через суд. Но кому же тогда досталось бы все имущество Бородина? Государству? Да хотя бы и так, лишь бы не паучихе.

Жалкая подачка в сто тысяч рублей и иллюзорная возможность играть на рояле – вот награда за его верную дружбу. А во всем виновата эта паучиха. Таких, как она, нужно уничтожать, чтобы не мешали жить нормальным людям.

– Это все, – сказал Щедрый – Остальное вы знаете. Можно еще кофе?