Глава 3
Долго и счастливо
Я не способна на половинчатое чувство – мне это не свойственно. Привязанности мои необыкновенно сильны.
Джейн Остин. Нортенгерское аббатство
В июле 1838 года Чарльз Дарвин раздумывал, стоит ли ему заводить семью или лучше остаться холостяком. Перед ним лежал черновик письма, и Дарвин набросал на его обороте список аргументов в пользу того, чтобы “жениться” или “не жениться” (“вот в чем вопрос”, написал он наверху листа). Преимущества женитьбы были очевидны: дети (“если будет на то Божья воля”), польза для здоровья от того, что есть близкий человек, чистота в доме, да и хорошо, что рядом будет постоянная спутница жизни (“а в старости друг”). Возможно, написал он на этой половине листа, “жена все же лучше, чем собака”.
Список минусов, однако, выглядел более убедительно. Дарвин пять лет провел в своих научных экспедициях на борту “Бигля” и привык ни от кого не зависеть. Мысль о том, чтобы ограничить свою свободу, претила ему. Дарвин перечисляет такие преимущества холостяцкой жизни, как “возможность идти куда вздумается” или читать вечерами сколько захочется, свободу от большей части “суеты и ответственности” и вообще от отягощающих обязательств. На обороте листа с этой сравнительной таблицей Дарвин прямо написал то, что думает: “Как мне управиться со всеми делами, если придется каждый Божий день отправляться на прогулку с женой? Увы! Никогда мне не выучить французский, не повидать Европу, не съездить в Америку, не подняться в небо на воздушном шаре, не отправиться в одиночку в Уэльс”. Лучшее, на что может надеяться женатый человек, считал Дарвин, это жизнь “счастливого раба”, смирившегося со своими оковами.
Но вот что удивительно: Дарвин все-таки женился! Спустя всего несколько месяцев, после того как взвесил доводы “за” и “против” семейной жизни, он сделал предложение своей двоюродной сестре Эмме Веджвуд. И хотя это предложение стало неожиданностью для Эммы – в ее письме к тете говорится, что она “весь день пребывала в таком ошеломлении, что не могла ощутить радость”, она сразу же приняла его, что стало для Дарвина даже бо́льшим потрясением. Их родные были не столь сильно удивлены – сестра Чарльза и брат Эммы поженились за год до описываемых событий.
Почему же Дарвин решил жениться? Почему сделал предложение вопреки всем доводам в пользу холостяцкой жизни? Никто не знает. Возможно, Дарвин и сам этого не понимал. Но, быть может, молодой ученый осознал, что, кроме “бесконечного множества проблем и трат”, семейные узы приносят и бесценные радости, такие как годы, прожитые в любви: “милая добрая женушка, сидящая на кушетке, огонь в камине, книги и, возможно, музыка”, – так описывал он эту картину. Игра стоила свеч, ведь на кону стояла возможность “простого человеческого счастья”, пусть ради него и придется поступиться независимостью.
Так ли это?
Больше чем дружба
Прежде чем углубляться в размышления, давайте рассмотрим один малоизвестный факт: никогда еще длительные близкие отношения не ценились так высоко, как в наше время. Казалось бы, спорное заявление, ведь мы живем в эпоху легких разводов, сайтов знакомств и случайных связей. Но это правда. По одной простой причине: число наших социальных связей, за исключением отношений с любимыми, постоянно уменьшается. (То, что круг общения современного человека сужается, несмотря на “друзей” в социальных сетях, заставляет задуматься, много ли добра приносит нам жизнь онлайн.) Миллер Макферсон, социолог из университета Аризоны и университета Дюка, изучает изменение социальных привычек человечества много лет. В частности, он предпринял попытку повторить исследование 1985 года, в котором интервьюеры лично опросили 1531 американца. Среди прочих им задавали и такой вопрос: “Время от времени люди обсуждают важные темы с другими людьми. С кем вы обсуждали вопросы, имеющие для вас большую важность, за последние шесть месяцев?”
В 2004 году Макферсон и его сотрудники задали тот же вопрос новой выборке испытуемых. Результаты потрясли их: почти по всем категориям число людей, с которыми люди готовы обсуждать важные вопросы, уменьшилось. Если в 1985 году 26,1 % опрошенных говорили на существенные темы с “членами свой группы”, например церковного прихода, то в 2004-м это делали уже всего 11,8 %; 18,5 % испытуемых в 1985 году беседовали о важном с соседями – двадцать лет спустя доля таких людей сократилась до 7,9 %. Даже дружба, похоже, постепенно обесценивается, поскольку доля людей, обсуждающих важные для них вопросы с друзьями, упала примерно на 23 %. Эти данные подтверждаются и другими исследованиями. Например, социолог Роберт Патнэм использовал данные опросов о стиле жизни, которые регулярно проводит рекламное агентство DDB Needham. Результаты опросов говорят, что в 1970-х супружеские пары принимали друзей у себя дома в среднем 15 раз в год. К концу 1990-х число таких встреч сократилось до восьми в году, что означает “падение на 45 % всего за два десятилетия”.
Как же нам удается обходиться почти без друзей? Очень просто: мы перекладываем их “функции” на своих партнеров. При том что по результатам опроса американцы все меньше говорят на важные темы с друзьями, коллегами, братьями, сестрами, родителями и членами сообществ, они все больше говорят об этом с супругами. (По сравнению с 1985 годом в 2004 году почти вдвое больше респондентов заявили, что могут обсуждать серьезные вопросы только со своим мужем или женой.) По мнению социологов, мы все чаще обращаемся за советом и поддержкой к своим спутникам жизни. Наша “дискуссионная сеть для обсуждения важнейших вопросов” зачастую состоит из единственной ячейки.
Такое истончение социальных связей ставит нас в рискованное положение, ведь получается, что, когда нам требуется любовь и поддержка, мы всецело зависим от одного человека. Учитывая высокий процент разводов – в последние 13 лет он колеблется в пределах от 35 до 45 % – такая зависимость выглядит весьма опрометчивой. Разве не лучше в таком случае жить одному? Привыкнуть полагаться только на себя? Монтень сравнивал брачные узы с клетками: “Птицы, находящиеся на воле, отчаянно стремятся проникнуть в них; те же, которые сидят взаперти, так же отчаянно стремятся выйти наружу”.
Но у этой зависимости есть и положительная сторона: в семьях, которые вопреки всему не распались, отношения между супругами более близкие, чем когда-либо в истории. Каким-то образом им удается сохранить любовь: они регулярно занимаются сексом с лучшим другом. (Тот же Монтень позже признал: “Если вступать в него [в брак] обдуманно и соответственно относиться к нему, то в нашем обществе не найдется, пожалуй, лучшего установления”.) Конечно, трудно определить, сколько людей счастливы в браке; авторы одного исследования, проведенного в последние годы, утверждают, что около 40 % супружеских пар, живущих вместе больше десяти лет, “все еще испытывают друг к другу сильные нежные чувства”, – но можно сказать наверняка: такой близости, какая сегодня существует в семьях со стажем, не существовало за всю историю человечества. Психолог Кристин Прулкс из университета Миссури недавно провела метаанализ девяноста трех исследований и установила, что за последние десятилетия преимущества счастливого брака стали более ощутимыми: любовь в семье теперь даже больше способствует “личному благополучию” супругов. С конца 1970-х роль счастливого брака в общей удовлетворенности жизнью возросла вдвое. Романтическая любовь по-прежнему дело рискованное, можно поставить на карту все и проиграть, но зато выигрыш по-настоящему бесценен.
* * *
26 июля 1985 года психологи Синди Хазан и Филипп Шейвер, работавшие на тот момент в Денверском университете, опубликовали в газете Rocky Mountain News анкету, которая навсегда изменила научное представление о любви. Анкета состояла из девяноста пяти вопросов, касающихся “самых важных” для человека отношений. Многие вопросы были об интимных деталях: “Ощущали ли вы сексуальное влечение к своему партнеру?”, “Как часто вам доводилось испытывать сильную ревность?” Но в самой важной части анкеты участников опроса просили ответить, какое из трех утверждений лучше всего описывает их отношение к любви:
1. Я довольно легко схожусь с людьми, и мне комфортно в ситуации, когда я завишу от партнера или партнер зависит от меня. Я не боюсь, что меня бросят или что наши отношения станут слишком близкими.
* * *
2. Я не люблю подпускать людей к себе слишком близко. Мне трудно полностью доверять им, полагаться на них. Когда отношения становятся слишком тесными, я начинаю нервничать. Мои партнеры часто жалуются, что я не подпускаю их к себе так близко, как им бы хотелось.
* * *
3. Я чувствую, что люди отвергают мои попытки сблизиться с ними в той мере, в какой мне бы хотелось. Я часто боюсь, что мой партнер не любит меня или готов бросить. Мне хотелось бы полностью раствориться в другом человеке, но это мое желание отпугивает людей от меня.
Этот простой опрос был составлен, чтобы проверить революционную гипотезу: Хазан и Шейвер задумали изучить отношения между взрослыми людьми с позиций теории привязанности. Выбирая одно из утверждений, читатели газеты на самом деле отвечали на вопрос, какой тип привязанности сформировался у них. Это позволяло ученым отнести их к одной из трех категорий, первоначально разработанных для классификации поведения годовалых младенцев. Первое утверждение соответствует надежной привязанности. Второе – избегающей. Третий вариант выбирают люди с сопротивляющимся типом привязанности, для которого Хазан и Шейвер подобрали новое название – тревожный / противоречивый. Проанализировав 620 анкет, Хазан и Шейвер обнаружили, что по типу привязанности взрослые делятся примерно в той же пропорции, что и годовалые младенцы в первых экспериментах Айнсворт. И среди детей, и среди взрослых чуть больше половины имели надежный тип привязанности, остальные – либо избегающий, либо тревожный. И это не просто статистическое совпадение. Хазан и Шейвер утверждали, что тип привязанности отражает свойственный людям стиль поведения в отношениях с близкими, что и то и другое определяется одними и теми же противоречиями и тенденциями. Большинство взрослых, состоящих в долговременных отношениях, утверждали, что благодаря этим отношениям они чувствуют себя спокойнее и увереннее, что партнеры поддерживают их в трудных обстоятельствах. (Это обычно является признаком надежной привязанности.) Другие отвечали, что стараются избегать тесных отношений и бегут без оглядки, стоит кому-то нарушить их границы. (Избегающий тип.) А есть люди, которые не признают никаких границ, прилипчивые и ревнивые, живущие в постоянном страхе оказаться брошенными. (Это симптомы сопротивляющейся или тревожной привязанности. Среди женщин такой тип чуть более распространен, чем среди мужчин.) Каждый раз, когда мы испытываем подобные трудности, нам кажется, что наша трагедия единственная и неповторимая. Но теория привязанностей позволяет обнаружить истинную подоплеку всех любовных неудач. В делах любви взрослые – те же младенцы, только выучившееся говорить и пользоваться кредитками.
Стоит взглянуть на романтические отношения с точки зрения теории привязанности, как параллели становятся очевидны. Точно так же, как новоиспеченная мать не может оторваться от своего малыша, влюбленные в начале отношений часами воркуют наедине, не разжимая объятий. (Боулби звал это стремлением к близости; у взрослых это называется свиданиями.) Они держатся за руки, смотрят в глаза друг другу и чрезмерно сюсюкают: “ты мой сладкий”, “крошка” и т. п. Даже биохимия частично совпадает: гормон окситоцин, который, как считается, отвечает за формирование близких связей, в больших количествах поступает в кровь и во время кормления грудью, и во время секса.
Но наиболее убедительно гипотеза подтвердилась, когда Шейвер и его коллеги стали изучать, как тип привязанности сказывается на реальных отношениях у взрослых. Оказалось, что люди с надежной привязанностью, как правило, счастливы в браке. Как следствие, их отношения длятся дольше, в среднем около десяти лет, тогда как у людей с ненадежной привязанностью этот показатель составляет от 4,9 до 6 лет – и среди них гораздо реже случаются разводы. Они испытывают бо́льшую близость с партнером, чаще занимаются сексом и реже ссорятся в моменты “кризиса в отношениях”.
В последующие годы ученые стали более детально анализировать механизмы, благодаря которым пары с надежным типом привязанности более счастливы в браке и менее склонны расставаться. Психологи Джеффри Симпсон, Уильям Роулс и Джулия Неллиган исследовали 83 пары, встречавшиеся в среднем около восемнадцати месяцев. Сначала их просили ответить на вопросы расширенной и переработанной версии анкеты Хазан и Шейвера. После чего женщину приглашали перейти в комнату ожидания. Там экспериментатор притворялся, будто измеряет ей кровяное давление (чтобы повысить уровень тревоги), и объяснял, что будет происходить дальше. Вот что он говорил: “Через несколько минут с вами будет проведен ряд экспериментальных опытов, которые у большинства людей вызывают тревогу и страх. В силу природы этих опытов я не могу сказать вам ничего больше”.
Потом ученый вел женщину по длинному коридору к большой и крепкой двери. За дверью оказывалась мрачная комната без окон, напоминающая одиночную камеру. Комната была битком набита непонятной аппаратурой; экспериментатор пояснял, что эти приборы будут фиксировать уровень стресса у испытуемой. Однако оказывалось, что аппаратура не готова, и ученый провожал женщину обратно в комнату, где ждал ее партнер.
Дальше начиналось самое главное. Пара оставалась наедине, но Симпсон и его коллеги тайно записывали ее поведение на видео. Ученых интересовало, как поведет себя напуганная женщина: станет ли рассказывать другу о страшном агрегате? Сумеет ли признаться, какой напуганной и уязвимой она себя чувствует? И как поведет себя ее партнер? Попытается ли успокоить ее?
Во многих отношениях этот эксперимент можно называть версией теста “Непривычной ситуации” для взрослых. Точно так же, как опыты Айнсворт, он предназначен для того, чтобы проверить отношения на прочность, искусственно создав стрессовую ситуацию. Как и ожидали авторы исследования, результаты показали, что поведение испытуемых зависит от типа их привязанности. Женщины с надежной привязанностью гораздо более откровенно говорили о своих тревогах: например, они могли описать страшную комнату в конце коридора и высказать предположение, что может там с ними произойти. Если мужчина тоже обладал надежной привязанностью, он успокаивал партнершу словами и прикосновениями. Женщины с избегающей привязанностью, напротив, чаще всего скрывали свой страх и ничего не рассказывали партнеру. Чем страшнее им было, тем меньше они искали поддержки.
Из подобных эпизодов и складываются отношения. Если партнеры поддерживают друг друга в трудные минуты, связь между ними крепнет, если поддержки не хватает – связь рассыпается. Как писал Боулби: “Все мы, независимо от возраста, хотели бы всю жизнь совершать отважные вылазки и вновь возвращаться в безопасную крепость, под защиту того (или тех), к кому мы испытываем привязанность”.
Казалось бы, довольно странный взгляд на романтические отношения. Большинство из нас, когда думает о любви – когда подпевает лирическим песенкам в стиле “кантри”, читает любовные романы или даже обдумывает возможность связать себя узами брака, – думает о чем угодно, только не о потребностях, которые мы испытывали в раннем детстве. Для детей любовь – это забота и уход. Для взрослых – обольщение и страсть. Мы хотим окунуться с головой в любовные переживания и никогда больше не выныривать из этой сладкой пучины, чтобы страсть длилась вечно.
Но суровая правда в том, что страсть не длится вечно. Она меркнет. Этого не избежать. Взгляните, например, на график, выстроенный Хазан и Шейвером, иллюстрирующий развитие близких отношений, каким оно выглядит по итогам исследования:
* * *
* * *
Обратите внимание, как сильно колеблется со временем интенсивность желания. Как правило, страсть сильна, когда люди только начали встречаться: если партнеры подходят друг другу в физическом смысле, то желание подстегивает дальнейшее развитие отношений. Но со временем и само желание, и его значимость ослабевают. Мы набираем вес, обрастаем волосами не там, где надо, перестаем сдерживать метеоризм. Части тела, которые раньше сводили нас с ума, становятся не более чем источником умеренного удовольствия, да и то, когда мы в настроении. Как сухо отмечают Хазан и Шейвер: “Половое влечение часто служит изначальной причиной образования пар, однако со временем неизбежно снижается”.
Причина очевидна – привыкание. Даже плотские радости со временем приедаются. Эксперименты с новыми позами в сексе могут замедлить этот процесс, однако рано или поздно все варианты будут исчерпаны, все возможности тела испробованы. Вот почему, чтобы отношения продолжались, страстная любовь должна со временем уступать место чувству, которое принято называть “товарищеская любовь”, или “любовь-дружба”. Впервые этот термин ввели в научных обиход психологи Элейн Хэтфилд и Уильям Уолстер как “чувство, которое мы испытываем по отношению к людям, чья жизнь тесно переплетена с нашей”. Любви-дружбе часто предшествует любовь-страсть, однако эти два чувства запускают совершенно разные психологические процессы. Страсть захлестывает нас с головой. Дружба окутывает нас.
Механизмы этих процессов очень сложны. Товарищеская любовь и по сей день остается одной из неразгаданных тайн человеческой природы. Но тщательные исследования при помощи функциональной МРТ головного мозга позволяют кое-что понять. Бьянка Ацеведо из университета Стоуни-Брук недавно провела эксперимент с участием семнадцати испытуемых, которые пребывали в “длительных любовных отношениях”, т. е. состояли в счастливом браке в среднем 21,4 года. Пока испытуемые находились в камере томографа, им показывали фотографии их супругов, друзей и знакомых. Исследование выявило реакцию, свойственную только тем, кто испытывает товарищескую любовь: активность в области бледного шара и черной субстанции – зон мозга, отвечающих за привязанность к матери. Что удивительно, эта реакция наблюдалась, когда испытуемым показывали фотографии их супруга или супруги, а вовсе не матери. По мнению ученых, это свидетельствует, что “существует некая базовая «система привязанности», отвечающая за стремление к близости, причем за формирование связи в парах взрослых людей и между матерью и младенцем отвечают одни и те же участки мозга”. Оба вида непреходящей любви “живут” в одних и тех же нервных клетках.
И в обоих случаях любовь создает предельно близкие отношения. Когда родители подстраиваются к детям, они становятся почти что единым существом, в игре они неразделимы. Нечто очень похожее происходит в парах со стажем. Недавно ученые обнаружили удивительное сходство иммунной системы у женатых пар: у них было выявлено на 50 % меньше различий в составе клеток, чем в среднем между людьми одной социально-демографической группы. Это может показаться невероятным: любовь меняет нас в самом прямом, физическом смысле! Однако, если подумать, ничего странного в этом нет, ведь при десятисекундном поцелуе от человека к человеку передается от 10 миллионов до миллиарда бактерий, принадлежащих к 278 видам. (Такой значительный разброс объясняется, по-видимому, тем, французский это поцелуй или обычный.) Со временем эффект поцелуев накапливается, превращая пару в единую биологическую систему, существ, наделенных общими биологическими свойствами, присущими во всем мире только им двоим, как если бы они были единственными обитателями острова в океане.
Но есть и плохая новость: продолжать любить друг друга, оставаясь на этом острове, нелегко. Угроза привыкания существует и в долгом благополучном браке. Это может произойти случайно или по небрежности – ведь привязанность существует, только пока оба партнера поддерживают ее. Не случайно английское слово wedlock – брачный союз – происходит от староанглийских wedd – обязательство и lac – действие. То есть, вступая в брак, мы обязуемся не сидеть сложа руки. Эрих Фромм в первых же строках своей книги “Искусство любви” предупреждает: “Чтение этой книги принесет разочарование тому, кто ожидает доступной инструкции в искусстве любви”. Далее он перечисляет качества, необходимые для того, чтобы научиться любить: дисциплина, сосредоточенность, терпение, вера и умение превозмочь нарциссизм. Любовь, утверждает Фромм, “это не искусство, а практика”.
В чем же заключается практика любви? Во множестве малых дел. Иногда любовь требует нежного прикосновения или слова: люди, состоящие в счастливом браке, в среднем в пять раз чаще выражают свою приязнь к супругу – например, легким поцелуем или комплементом, – чем проявляют неприязнь. В парах, находящихся на грани развода, это соотношение примерно один к одному.
Иногда любить – означает взять на себя половину обязанностей по дому: женщины, в одиночку несущие всю ответственность за домашнее хозяйство, менее довольны браком и более склонны к депрессии. Порой нужно в разгар ссоры встать или сесть так, чтобы оказаться лицом к лицу с супругом: ученые в течение шести лет наблюдали за множеством супружеских пар и обнаружили, что супруги, которым удалось сохранить семью, в 2,5 раза чаще поворачивались друг к другу, чем те, кто в итоге расстался. Положение лицом к лицу помогает смягчить накал страстей. А порой, чтобы поддержать любовь, достаточно выкроить время для близости: пусть другие дела подождут, пока мы спокойно поужинаем вдвоем, погуляем вместе или пошепчемся в постели. По данным многолетнего исследования Массачусетского университета в Амхерсте, опубликованного в 2008 году, то, насколько люди довольны своим браком, прямо пропорционально тому, “сколько часов досуга супруги проводят вместе”.
Все это кажется незначительным и банальным: психологи опять кормят нас очевидностями, скажете вы. Однако именно в этих простых повседневных действиях и заключена самая суть зрелой привязанности. Это будничная работа, которую надо делать, если вы хотите сохранить любовь. Как пишет психотерапевт Дэниел Уайл, “выбирая спутника жизни, мы выбираем пакет проблем”. Уайл утверждает, что в большинстве семей все вертится вокруг ряда спорных вопросов, по которым супруги никогда не придут к согласию. (По данным одного из исследований о спорах между супругами, меньше трети конфликтов имеют практическое решение. Остальные 69 % – “следствие противоречий между личностными особенностями или потребностями, без которых супруги себя не представляют”.) Да, это сизифов труд, победителей не бывает. И все же сдаваться нельзя: вступая в брак, мы обещаем до последнего вздоха любить свой пакет проблем.
