Алая, как кровь, улыбка

Когда-то, давным-давно, маленькая девочка по имени Гретель одна-одинёшенька брела по тропинке. Она грустила так, как умеет грустить только маленькая девочка, потому что единственного человека, которого она по-настоящему любила, больше не было на свете.

Через некоторое время она вошла в деревеньку, приютившуюся в тени огромного леса. Он был так же велик, как и Лейбенвальт, но казался полной его противоположностью. Если Живой Лес манил яркими красками и светом, то здесь царил мрак смерти. Было так страшно, что почти никто туда не заходил. И уж тем более никто оттуда не возвращался.

Лес тот назывался Шварцвальд, или Чёрный Лес.

Давай: ШВАРЦ-ВАЛЬД (если вдруг тебе интересно).

Но деревушка, стоявшая на его окраине, не была мрачной, ни капельки. Её окружали деревья, которые как раз приоделись в золотые осенние наряды. Повсюду разносился смех; в воздухе витали ароматы костра и яблочного сидра с корицей.

Деревню можно было пройти только одной дорогой, и Гретель шла, заглядывая в окна домиков в надежде, что кто-нибудь пригласит её внутрь, накормит, напоит сидром и подарит немного уюта и тепла. Но никто не обращал на неё внимания. Гретель сильно устала. Она чувствовала себя очень одинокой и обессиленной. Присев, она резко ощутила всю тяжесть утраты, свалившуюся на её плечи, и слёзы сами полились дождём.

В этот самый момент дверь одного из домов распахнулась, и на пороге появилась седая дама. Она подошла к девочке, плачущей на обочине дороги, спросила её имя и поинтересовалась, почему с ней никого нет. Гретель рассказала, что они с братом убежали из дома, но на днях его убили, и теперь она не знает, как быть дальше. Незнакомка вытянула руки, чтобы обнять девчушку, но Гретель сама прижалась к ней, уткнулась лицом ей в шею. Женщина позвала бедолагу домой, расчесала колтуны в её волосах и дала ей старую, но чистую одежду.

Прошло несколько недель. Гретель не имела представления, куда податься и что делать. Ради чего, если Гензеля больше нет? Так девочка и осталась жить с пожилой вдовой, а потом и слилась с толпой местных детей. И пусть скорбь всегда сопровождала её, Гретель не падала духом.

Пришло время собирать урожай. Работали все, включая Гретель. А по вечерам, когда осенний воздух становился прохладным, жители собирались в таверне и у входа в неё, выпивали, смеялись и болтали, пока дети резвились. Но у Гретель обычно не было настроения играть, поэтому она сидела со взрослыми и слушала их беседы.

Особенно ей нравился один из них – молодой, весёлый и добрый. И очень красивый: у него были длинные чёрные волосы, а в зелёных глазах при солнечном свете плясал золотой огонёк. Гретель казалось, что её симпатия взаимна: всякий раз, встретившись взглядом, он улыбался алыми губами, и девочка, заливаясь краской, отворачивалась.

Она всегда сидела рядом с молодым человеком, наслаждаясь его непринуждёнными шутками и беззаботным смехом, любуясь прекрасными глазами. Иногда он оставлял взрослых и выходил из таверны к детям. Он их поддразнивал и брал на руки, и все – в особенности девочки – любили его.

Случалось, что какой-нибудь ребёнок приносил чудесному юноше сломанную игрушку. Это могла быть фарфоровая куколка с оторванным пальцем или безголовый деревянный король. Тогда юноша доставал из кармана кусок верёвки, зажимал игрушку коленями и принимался «лечить». Вскоре игрушка была как новая. Тогда дети кричали и хлопали в ладоши, а юноша лишь улыбался и возвращался к взрослым.

Каждый вечер, когда светло-голубое небо становилось тёмно-фиолетовым, а затем и вовсе чернело, Гретель наблюдала за юношей: как он прощался, покидал таверну и уходил в темноту. Из деревни. Один. И Гретель спрашивала себя, куда же он направлялся.

Одним тёплым вечером, когда с полей убрали последний ячмень, Гретель сидела у двери таверны и смотрела на мужчин, играющих в свою любимую игру. Правила были просты: один старался удержать на подбородке кружку, а остальные тем временем бросали в неё монеты. Если кружка не падала, все деньги доставались тому, кто её держал. Если же удержать её не получалось, то проигравший угощал остальных крепким напитком.

Очередь удерживать на подбородке кружку дошла и до юноши. Гретель наблюдала за тем, как он извивается, словно змея, и изо всех сил старается не дать кружке упасть. Вдруг рядом с девочкой появился один из его приятелей и шепнул:

– Окликни его. Посмотрим, как он удержит кружку.

Идея показалась Гретель занятной, и она громко позвала юношу по имени. Молодой человек этого не ожидал, ведь никогда прежде Гретель не заговаривала с ним. Он обернулся, и кружка с грохотом полетела вниз. Мужчины радостно заголосили, а сам подстрекатель, откинув голову, смеялся до тех пор, пока не стал пурпурным от шеи до самой лысины.

Но юноша с широко раскрытыми зелёными глазами вдруг вытянул вперёд руки, бросился на Гретель и поймал её за талию. Девочка завизжала. В ту же секунду она уже парила в воздухе, её волосы развевались, а сильные руки молодого человека крепко держали её. Он смеялся, запрокинув голову, ― так радостно и заливисто. В глазах плясал золотой огонёк.

Юноша опустил её на землю и улыбнулся так, что у девочки перехватило дух. Он погладил Гретель по голове, словно щенка, и пригласил остальных в таверну.

Гретель и раньше восхищалась молодым человеком, но теперь, когда он поднял её высоко над землёй, когда его зелёные глаза блестели золотом, алые губы растянулись в улыбке, и он смеялся – смеялся вместе с ней, только с ней – Гретель ощутила нечто большее, чем просто восхищение. Она поняла, что влюбилась.

Ты можешь сказать, что любовь была ненастоящей, что это всего-навсего девчачье увлечение.

Если ты именно так и подумал, значит, ты уже взрослый и совершенно не помнишь, каково это – быть ребёнком.

После того случая Гретель каждый день старалась оказаться рядом с зеленоглазым юношей. Он всегда с ней беседовал, смешил её и воровал для неё из бочек собранные яблоки. Девочка гадала, чем же заслужила его внимание.

Однажды, незадолго до праздника урожая, когда дневные работы в садах подходили к концу и лестницы уже сложили и унесли, Гретель заметила большое красивое яблоко ― оно так и осталось висеть на ветке. Гретель подпрыгнула, чтобы сорвать его и убрать в бочку, до того как какая-нибудь птица прилетит и поклюёт его. Но яблоко висело слишком высоко, и Гретель попросила красивого юношу подойти и сорвать плод. Приблизившись, он улыбнулся девочке, но яблоко висело слишком высоко даже для него. Поэтому он подхватил Гретель и поднял её в воздух. Девочка ахнула, как ахала всякий раз, когда он дотрагивался до неё.

Теперь она смогла дотянуться до яблока и сорвать его. Но юноша, вместо того чтобы опустить её на землю, подбросил девочку. Она закричала, да только не от страха. Молодой человек поймал её и снова подбросил в воздух. Гретель звонко засмеялась. Он подбросил её в третий раз, но не рассчитал силы: девочка оказалась так высоко, что, не сумев уклониться, ударилась головой о ветку и на этот раз закричала уже от боли.

Юноша опустил Гретель на землю. По её лицу тонкой струёй бежала кровь. Удар пришёлся на лоб, и прямо над бровью осталась глубокая рана. Кровь стекала по левому глазу, из-за чего Гретель ничего не видела. Юноша присел с ней рядом и осмотрел рану. Медленно, с нежностью, он коснулся губами её лба и убрал языком всю кровь. Гретель растерялась: она не знала, что и думать. Затем юноша достал из кармана обрывок верёвки, при помощи которой чинил детские игрушки, и перемотал ею голову девочки. Вскоре, улыбнувшись, он снял верёвку и стёр с лица Гретель оставшиеся кровавые следы. Она поняла, что кровотечение остановилось и голова больше не болит.

Я, кажется, уловил в тебе, мой дорогой читатель, растущее беспокойство касательно этого загадочного молодого человека. Должен сказать, что с твоей стороны это нечестно.

Ты подозреваешь цветок только потому, что он красивый?

Иди доктора за его загадочную способность исцелять?

Или почтальона, просто потому что не знаешь, где он ночует?

Очень нечестно.

Ах да, пока вспомнил. Сходи-ка ты снова за нянечкой и попроси её увести малышей. Пусть они лучше смотрят фильмы для детей. Ну или те, что разрешат родители. (Что там, кстати, сейчас идёт?) В любом случае, хуже, чем в этой книге, точно не будет.

Знаю: ты мне не веришь.

«Куда ещё хуже?» – спросишь ты.

Той ночью Гретель и красивый юноша шли по дорожке из фруктового сада, болтая о том о сём: о погоде, сборе яблок и грядущем празднике урожая. Вдруг молодой человек резко повернулся к ней и спросил, интересно ли ей знать, где он живёт? Смущённая, Гретель ответила, что иногда задавалась этим вопросом. Тогда он спросил, хочет ли она увидеть его дом своими глазами. Невинное сердце затрепетало: конечно, она хотела. И согласилась. Поблагодарив юношу за столь любезное приглашение, она поинтересовалась, где же находится его жилище.

– Недалеко, на окраине леса, – ответил он.

– В лесу?

– Ты ведь не боишься всяких глупых россказней про наш вековой лес? – Он рассмеялся.

– Нисколечко, – соврала девочка.

– Я посыплю дорогу пеплом, чтобы ты не потерялась. Как тебе идея?

Сердце Гретель ёкнуло, и к горлу подступил ком.

– Замечательно, – ответила она.

Той ночью, вернувшись домой, она рассказала старой вдове, что хочет пойти в гости к красивому молодому человеку в Шварцвальд. Но хозяйка строго-настрого запретила ей даже думать об этом. Началась ссора. Во-первых, по словам вдовы, девушки не должны ходить в гости к юношам – это неприлично, а во-вторых… Что? Шварцвальд? Да в своём ли она уме? Что она вообще знает про Чёрный Лес?

Гретель была в ярости. Она злилась и кричала всю ночь напролёт, а на следующее утро, вся красная, опухшая от слёз, сказала юноше, что не сможет прийти: старая вдова ей не разрешает. Молодой человек подбодрил её и уверил: ничего страшного, они по-прежнему друзья. Но в тот день он почти не обращал на неё внимания. Гретель не сводила с него глаз, а он на неё так ни разу и не взглянул.

«Он забудет меня», – думала девочка.

Вечерело. С закатом солнца юноша направился в таверну, так и не посмотрев на Гретель, словно её больше не существовало. Не успел он войти внутрь, как она подбежала и схватила его за руку.

–Я приду, – прошептала она решительно. – Жди меня завтра утром.

Тот замешкался и, улыбнувшись, зашёл в таверну.

Гретель вернулась домой, как никогда решительная, и твёрдо заявила, что утром же пойдёт в гости к юноше. Вдова никак не могла переубедить её. Снова вспыхнула ссора, только на этот раз Гретель была неумолима. Проснувшись рано утром, она собралась в путь.

В дверях она столкнулась со старой вдовой. Сложив на груди руки, женщина загородила проход. Оттолкнув её и проскользнув мимо, Гретель выскочила на улицу и пустилась бегом.

– Гретель! – окликнула её вдова. – Гретель!

Но девочка её как будто не слышала и выбежала прямиком на грунтовую дорогу. Тогда женщина прокричала ей вслед с порога: «Возьми вот это!». Гретель остановилась и обернулась: вдова держала в руках мешочек с чечевицей. Осторожно, опасаясь подвоха, девочка вернулась во двор.

– Разбросай семена поверх дорожки из пепла, – печально посоветовала вдова. – На случай дождя.

Дойдя до опушки Шварцвальда, Гретель осмотрелась. По спине пробежали мурашки. На краю леса стояли деревья, одетые в красно-жёлтые осенние наряды, а те, что высились дальше, успели сбросить листву. Дорожка из пепла вела всё глубже в чащу и пропадала из виду.

С минуту Гретель колебалась: все знали, что Шварцвальд – зловещее, страшное место. Но если она развернётся и пойдёт домой – что тогда? Юноша подумает, что она просто струсила. Или ещё хуже, решит, что он ей безразличен. Нет, она не может этого допустить. Она глубоко вздохнула и шагнула в темноту, рассыпая по пути чечевицу.

С каждым шагом становилось всё холоднее, с каждой минутой – всё темнее: солнечные лучи не проникали сквозь деревья. Гретель почувствовала страх. Ветви, похожие на руки мертвецов, так и норовили схватить девочку, царапали её нежную кожу. Облака белого тумана напоминали призраков. Повсюду росли только корявые, изуродованные временем деревья. И не пела ни одна птица.

Ветви-руки удлинялись, и Гретель всё чаще казалось, что они хотят схватить её за волосы. Она спотыкалась о спутанные корни, которые лезли из земли, словно ожившие мертвецы. Начался дождь. Холодные капли иглами вонзились в кожу и застучали по деревьям, наполняя лес зловещим шёпотом. Гретель остановилась и прислушалась. В шуме дождя ей почудились слова. Казалось, деревья предостерегают её:

На мгновение Гретель задумалась, но потом, встряхнув головой, сказала себе: «Не глупи. Дождь не умеет говорить».

Ну конечно же, не умеет. Луна может есть детей, отрезанные пальцы открывают двери, а людям можно приделать назад отрубленные головы.

Но говорящий дождь? Чушь какая-то.

Правильно мыслишь, дорогая Гретель, молодец.

Она всё дальше пробиралась сквозь кромешную тьму, уклоняясь от цепких пальцев ветвей и не переставая бросать за собой чечевицу. Наконец она вышла к поляне, в центре которой высился ветхий дом. Когда-то он был чёрным, но от времени краска слезла, обнажив гниющую древесину. Черепичная крыша накренилась, из-под неё выглядывал ряд окон. Свет нигде не горел.

Сверху, прямо над окнами, висели клетки. Почти в каждой сидели белые птицы, похожие на голубей, только грязные и облезлые. Ступив на поляну, Гретель услышала птичий голос, больше напоминающий карканье, чем воркование:

Слова подхватил второй, и третий, и уже скоро скрипучие птичьи голоса слились в жуткий хор, постоянно твердя:

Эй!

Гретель!

ГРЕТЕЛЬ!

Что ты делаешь? Разворачивайся и беги домой! Убегай!

Вот ты бы вернулся домой, да, мой дорогой читатель? Тебя бы точно не схватил такой дяденька, как герой этой книги. Ты бы сразу развернулся и ушёл.

Скажи мне, что ты бы так и сделал, верно? Скажи же!

Ну, конечно же нет. Ты бы не поступил так с тем, кто тебе очень дорог, кто ждёт тебя и только тебя.

Разве у тебя никогда не было крутого друга или очаровательной подружки немного старше, и тебе не казалось, что им нравишься именно ты, ты один?

А теперь представь себе, что он или она сейчас в этом доме. И ждёт тебя. Тебя одного.

Что бы ты сделал?

А что бы ты делать не стал?

Пепельная дорожка вела до самых ступенек. Тяжёлая дверь из чёрного дерева была приоткрыта.

– Здравствуйте! – поздоровалась Гретель.

Тишина. Осторожно, бесшумно девочка толкнула дверь и вошла в прихожую. В доме было темно, и только слабый огонёк освещал лестницу в подвал. Несмело переступая с одной маленькой ножки на другую, она пошла вниз по скрипучим ступеням – туда, куда вёл свет,

Гретель оказалась на грязной, обшарпанной кухне. Немытые горшки и кастрюли громоздились на каменном полу. Стулья были перевёрнуты. В центре комнаты стоял дубовый стол, на котором алело большое пятно, похожее на кровь. В дальнем углу над горячим котлом склонилась старушка в кандалах.

– Здравствуйте, – неуверенно произнесла девочка.

Старушка обернулась. Лицо её было в морщинах, зубы стёрлись до самых дёсен. Она с ужасом взглянула на ведущие вверх ступеньки и прошипела:

– Кто ты? Что тебе здесь нужно?

– Я пришла повидаться со своим другом, – ответила дрожащим голосом Гретель.

Старушка уставилась на гостью.

– В этом лесу? – спросила она. – Одна?

Гретель кивнула.

– Бедняжка! – прошептала старушка, подойдя ближе. – Ты очень храбрая, раз смогла проделать такой путь. Но тебе нужно бежать отсюда как можно скорее.

Гретель испугалась, но даже не шевельнулась, а сказала только:

– Я хочу его видеть.

Старушка глубоко вздохнула и коснулась рукой щеки девочки, израненной цепкими ветвями.

– Милая моя, скажи-ка мне вот что: у твоего друга длинные чёрные волосы, зелёные глаза с танцующими в них золотыми искрами и алые, как кровь, губы?

Гретель кивнула.

– Значит, голубушка, ты подружилась с самой смертью. ― Помедлив, пожилая женщина продолжила: ― Он мой сын, да вот только каким должно быть дитя, чтобы держать собственную мать взаперти, словно преступника, – я не знаю. Он злодей и владеет колдовством. Он зовёт девушек сюда, а потом…

Маленьких деток, как я уже спрашивал, рядом нет, верно? Ты уверен? Посмотри-ка на всякий случай под кроватью: в такие моменты они обычно прячутся именно там.

Нет? Ну что ж, раз ты так говоришь…

― Он зовёт девушек сюда, а потом вырывает их души. Эти души он превращает в голубей и сажает в клетки, гниющие под карнизами нашего дома. А тела он рубит на кусочки, из которых мы потом готовим ужин. ― Женщина грустно улыбнулась, протянула руку и взяла прядь золотых волос Гретель. ― Такая храбрая и красивая девочка, но такая глупая.

Вдруг сверху раздался грохот. Глаза старушки округлились, и, не говоря ни слова, она толкнула Гретель за гору грязной посуды, а сама поспешила к своему котлу. В этот самый момент на пороге появился красивый юноша с зелёными глазами и алыми, как кровь, губами. Он улыбался.

И тащил за волосы девушку.

Дорогие читатели,

Простите меня за то, что сейчас будет.

Он бросил девушку на дубовый стол и из стоящего рядом серванта достал грязную металлическую клетку. Руку он запустил девушке прямо в горло. Медленно, мучительно, борясь с её сопротивлением, он наконец вытащил прекрасного белого голубя. Птица билась в руках юноши до тех пор, пока тот не зашвырнул её в грязную клетку и не запер дверцу.

Тело девушки осталось неподвижно лежать на столе.

Наверное, сейчас тебе больше всего хочется закрыть глаза.

Юноша взял со стены топор. Сквозь щёлку между грязным котелком и ещё более грязной сковородой Гретель видела, как её красивый, удивительный, весёлый друг расчленяет мёртвое тело на кусочки и бросает их в кипящий котёл. Видела, как тупой разделочный нож поднимался и опускался. Наконец юноша облизнул со своих рук кровь и отправил оставшиеся куски мяса в котёл.

Все, кроме одного.

На левой руке девушки красовалось золотое кольцо с насыщенным алым рубином. Юноша попытался снять украшение, чтобы оно не испортило рагу, но кольцо не поддавалось. Тогда, рассерженный, он просто отрубил палец девушки и швырнул в другой конец кухни. Ошарашенная, Гретель наблюдала, как обрубок, прорезая воздух, пролетает над огромной горой горшков и кастрюль, за которой она пряталась, и приземляется прямо ей на колени. Гретель чудом смогла сдержать крик.

Юноша взял клетку и направился к ступеням.

– Я туда и обратно, мама, – сказал он. – Проследи за моим жарким!

Как только молодой человек скрылся, старушка нырнула за гору горшков и кастрюль.

– А теперь иди, милая! – прошептала она. – Беги отсюда и больше никогда не возвращайся!

Слова заставили Гретель очнуться. Она помчалась по ступеням к выходу, но остановилась: шёл проливной дождь, и от тропинки из пепла не осталось и следа. Даже семена чечевицы утонули в дождевой грязи. Гретель не могла найти дорогу домой.

Но вдруг она увидела нечто невероятное: местами семена чечевицы пустили ростки. За то недолгое время, что Гретель находилась в доме, сквозь сырую почву пробились зелёные побеги, и бледные листики указывали путь из леса. Гретель побежала что есть мочи.

Добравшись до дома вдовы, Гретель заперлась в своей комнате. Хозяйка подошла к спальне и, прислонившись к двери, спросила, всё ли в порядке. Ответа не последовало.

Гретель лежала, уткнувшись в подушку. Перед её глазами так и стоял образ юноши ― в руке его блестело лезвие, раз за разом пронзающее тело невинной девушки. Нет, не так: клинок принадлежал не молодому человеку – то было лезвие отцова меча, а девушка – сама Гретель, белой шеи которой коснулась холодная сталь. Вместо черт того юноши девочка видела черты отца.

– Есть ли в этом мире хорошие взрослые? – вскричала она.

О, как бы она хотела, чтобы брат был здесь. Но его не было. В живых.

«Это всё моя вина, – подумала Гретель и внезапно осознала, что с самого начала твердила себе одно и то же. – Это я во всём виновата. Нам не следовало убегать из замка. И есть стены того дома. И я не должна была оставлять Гензеля одного в лесу! ― Гретель задрожала. ― Все взрослые хотят меня убить! И я их не виню! Что со мной не так? – Её затрясло. – Почему я такая ужасная?»

– Не будь такой глупой, – вдруг раздался голос.

Гретель, вздрогнув, оглянулась. В комнате кроме неё никого не было. Кто же тогда произнёс эти слова? Гретель заглянула под дверь: вдова уже ушла. Тогда она посмотрела на окно.

На подоконнике сидел чёрный ворон. Удивлённая, Гретель уставилась на него. Постучав клювом по стеклу, он спросил:

– Ты не против, если мы зайдём?

Вытерев заплаканное лицо, Гретель подошла к окну.

– Мы?

– Да, мои братья и я.

Гретель открыла окно, и в комнату вихрем ворвались три чёрных как ночь ворона.

– Ты не должен называть её глупой, – сказал второй ворон первому, – это невежливо.

– Даже если это правда, – согласился третий.

Первый ворон откашлялся.

– Мы тут как раз мимо пролетали, дорогуша, и увидели, что ты грустишь. Нам стало не по себе.

– Личная ответственность, – пояснил второй.

– Случайные свидетели, – добавил третий.

Гретель, у которой и без того выдался непростой денёк, шлёпнулась на кровать и уставилась на гостей.

– Понимаешь ли, – продолжал первый ворон, – все те неприятности, которые выпали на твою долю и на долю твоего бедного братца, – это следствие… полагаю, ты бы назвала это неосторожный разговор, который состоялся между нами тремя. – Он виновато опустил голову.

Гретель неотрывно смотрела на него.

– Неосторожный, – повторил второй ворон.

– Что это значит? – спросила Гретель.

Закатив глаза, третий ворон отвечал:

– Неосторожный, милая девочка, означает, что мы не должны были разговаривать о том, о чём говорили, в том месте, где говорили об этом.

– Да уж, так явно лучше, – проговорил второй. – Почему бы нам просто взять и не рассказать ей всё как есть?

И тогда, пригладив перья и устроившись поудобнее на подоконнике, три ворона рассказали Гретель всё с самого начала: о последнем желании её деда, о том, как отец девочки всё равно нашёл портрет, и о том, как он похитил её маму…

– Сделал что? – перебила его девочка.

– Так, поехали дальше, – ответил второй ворон.

Затем вороны поведали Гретель об их неосторожном разговоре и о том, как добрый слуга отца, Верный Иоганнес, услышал его и вмешался в ход событий.

– Видишь ли, – продолжал первый ворон, – свадьба твоих родителей была обречена.

– Мы трое знаем всё о судьбе, – вмешался второй.

– Это что-то вроде нашей работы, – подхватил третий.

– Они были обречены, – начал первый ворон. – Но то, что они сделали с вами, с детьми…

– Я бы сказал, что это выходит за рамки проклятия, – закончил второй.

Третий ворон тут же добавил:

– Но это определённо не твоя вина.

– Возможно, даже наша, – с благородным видом отвечал третий. – Если бы мы не открывали свои клювы, ничего бы не произошло.

Гретель нахмурилась:

– Потому что мы вообще не появились бы на свет?

– Именно!

– Звучит ненамного лучше, – заметила девочка.

– Хм-м, – произнёс первый ворон, – думаю, что так верно.

– Нет, – возразила Гретель, – это моя вина. Если бы мы с Гензелем не убежали из дома, он был бы сейчас жив. И мы бы никогда не убили ту женщину-стряпуху, и отец никогда бы не пожелал, чтобы его сыновья превратились в ласто-чек, и…

Третий ворон перебил её:

– А помнишь ли ты, Гретель, почему именно вы сбежали?

Она взглянула в его чёрные глаза и кивнула. Ворон ответил:

– По-моему, причина очень даже веская.

Гретель перевела взгляд с воронов на окно, за которым красные и оранжевые листья, похожие на слёзы, дрожали на ветках деревьев. Спустя некоторое время третий ворон заговорил:

– Что ж, нам пора. Нужно ещё многим людям поведать их судьбу.

– Есть ли у тебя вопросы, на которые мы можем дать ответы? – спросил второй.

– Это и правда не моя вина, – сказала Гретель.

– Мы не умеем врать, – ответил первый ворон. – Значит, и вины твоей здесь нет.

И три ворона, захлопав чёрными крыльями, взмыли в воздух и вылетели через открытое окно на улицу. Гретель вновь опустилась на кровать.

Она не виновата.

Внезапно ей очень захотелось собрать всю тоску, что так на неё давила, в кулак и швырнуть далеко-далеко – в тех, кто на самом деле стал причиной всех бед. Швырнуть так, чтобы они тоже ощутили эту боль. И поняли бы её саму.

Медленно опустив руку в карман, она нащупала нечто маленькое, холодное и, как оказалось, синее.

Весь следующий день в деревне царило веселье. На столах были хлеб, пиво и сидр, тыква и осенние листья ― предвестники празднества. Соседи болтали о ясной, прохладной погоде, выдыхая небольшие облака пара. Из труб домов поднимался дым, и аромат жаренных на костре колбасок, смешавшийся с запахом яблок, разносился по всей округе.

Симпатичный юноша пил из большой кружки пиво и весело болтал с другими взрослыми о том о сём. Вокруг носились дети. Наконец колбаски были готовы, и блюда с угощениями поставили на столы. Гретель незаметно, пряча руки в карманах платья, вышла из дома вдовы.

Все расселись по местам, и староста деревни произнёс приятную речь. К нему присоединились ещё несколько пожилых мужчин. Затем встал зеленоглазый молодой человек и, обращаясь к женщинам, поднял свой бокал со словами, что они прекрасны, как и все дамы мира. Остальные мужчины весело поддержали его, и женщины, залившись краской, заулыбались.

Вдруг, ко всеобщему удивлению, встала Гретель.

– Могу и я сказать несколько слов? – скромно спросила она.

Даже стоя, она всё равно была ниже, чем некоторые из присутствовавших на пиру взрослых.

– Залезай на стул, детка, – крикнул ей кто-то.

Гретель последовала совету и начала:

– Я хочу вам кое-что рассказать…

Тут же она остановилась, поняв, что красивый юноша неотрывно смотрит на неё и улыбается. Гретель перевела взгляд на его руки – руки, способные вырвать человеческую душу. Она продолжила:

– Сон. Всего лишь сон, который мне недавно приснился.

Собравшиеся одобрительно зашептались. Видишь ли, когда-то люди верили, что в сновидениях скрывается правда.

– Мне приснилось, что я отправилась в Шварцвальд, – произнесла Гретель. – Но всю дорогу дождь бил мне в лицо, корни деревьев хватали меня за ноги, и я слышала, как лес шепчет:

Местные жители пока ничего не понимали, а юноша уставился на Гретель с очень странным выражением лица. Она вновь взглянула на его сильные, чарующие руки и быстро повторила:

– Это всего лишь сон. Вскоре я пришла на поляну, где стоял дом. С его карнизов свешивались клетки с запертыми в них белыми птицами. И все они в один голос твердили:

Но я зашла и, идя на свет, спустилась в подвал. Там я увидела старушку, закованную в железные цепи. Она велела мне скорее убегать и сказала, что в этом доме живёт её сын. Он злой колдун. И убийца.

Внезапно юноша вскочил с места. Все уставились на него. Тогда он покорно опустился обратно на скамью.

– Но это всего лишь сон, – осторожно добавила Гретель. – Только сон. Вскоре в дом пришёл человек. И… он выглядел прямо как ты.

С этими словами Гретель указала на красивого юношу, который пристально смотрел на неё, грызя ногти, словно сумасшедший.

– За волосы он тащил девушку. Он уложил её на стол, достал из её горла белоснежного голубя и запер в клетке. Затем он взял топор и разрубил тело девушки на куски. Он слизал кровь со своих пальцев и бросил куски мяса в кипящий котёл. Но мне это только приснилось!

Местные жители теперь уже оживлённо переговаривались, тыча пальцами сначала в Гретель, потом – в юношу.

– И только один кусочек не попал в котёл, – продолжила рассказ девочка. – На пальце девушки было золотое кольцо с ярким алым рубином. Юноша выбросил палец, и тот, рассекая воздух, приземлился мне прямо на колени.

Гретель остановилась. Местные жители затихли в ожидании продолжения истории. Плечи красивого юноши поднимались и опускались, глаза светились безумием. Стоя на стуле, Гретель опустила руку в карман и вытащила какой-то предмет.

– Вот, смотрите! – воскликнула она.

В её руке был посиневший палец, на котором красовалось золотое кольцо, украшенное рубином.

Юноша опять вскочил и начал проклинать всё вокруг. Но не успел он закончить, как кто-то подошёл к нему сзади и огрел подносом для колбасок так, что тот потерял сознание. Вскоре подготовили большой котёл с маслом, и один из местных отправился на поиски ядовитых змей.

Потому как лучший способ убить злого колдуна – сварить его в котле с кипящим маслом и ядовитыми змеями.

Очевидно же.

Прежде чем началась казнь, Гретель подошла к юноше и запустила тонкую руку в один из карманов. Она вынула оттуда разлохмаченный, окровавленный кусок верёвки и спрятала в свой собственный карман, после чего кивнула мужчинам, нёсшим бездыханное тело. Те бросили колдуна в кипящий чан с маслом и змеями. Как только молодой человек испустил дух, где-то глубоко в лесу заколдованные оковы упали, и пожилая женщина получила свободу. Сотни голубей, сидящих в ржавых клетках, выпорхнули наружу и опустились на землю, вновь превратившись в юных девушек.

Гретель вернулась к праздничному столу, за которым сидели остальные жители деревни. Восхищаясь её храбростью, они стали утешать девочку. В конце празднества она подошла ко вдове, попросила прощения за своё упрямство и сказала, что скоро покинет её дом.

– Куда же ты отправляешься? – спросила женщина.

– Дальше, – после некоторого раздумья ответила Гретель.

Не всё так плохо кончается. Да, в середине истории был просто какой-то кошмар, но Гретель не осталась без рук или ног, да никто и не умер. По крайней мере из тех, кому мы действительно симпатизируем.

На самом деле с этого момента дела начинают потихоньку налаживаться. Но если ты всё ещё грустишь по Гензелю или по кому-то ещё, то не останавливайся и погрусти ещё немного, а мы тем временем продолжаем.

(С другой стороны, если тебя мутит из-за такого количества крови, то сейчас самое время остановиться.)