VIII
Необходимый вымысел
К. Жуков: Начинается все с того, что Октавиан толкает пафосную речь за моральку, говорит, что все мужчины в Риме в свое время были диковаты и только женщины, которые принесли с собой благородство и строгие нравы, сделали Рим великим, воспитали великих политиков, полководцев и нравственных людей. Вокруг красиво одетые девки вдохновленно ему аплодируют – типа как интересно рассказал.
Д. Пучков: Чистая правда!
К. Жуков: Да-да. Все это снималось году в 2005-м, если я не ошибаюсь, но уже тогда всякие разные феминистические загоны присутствовали…
Д. Пучков: Конечно.
К. Жуков: Чтобы Октавиан такое сказал? Я понимаю, что Рим – это далеко не родоплеменная община, где женщина – это практически не человек. Тут-то с женщинами все было ясно. Но Рим – глубоко патриархальное общество, и подобных речей будущий император произносить бы не стал. А вот намек хороший, потому что Октавиан активно взялся за законотворчество, в том числе за законы о морали и нравственности. Но его деятельность ни в коем случае не была направлена на то, чтобы почтить римских феминисток. Главная цель – обеспечить размножение верхней прослойки власть имущего класса. Например, представителям сословия сенаторов было запрещено быть холостыми – мужчина до 60 лет, женщина до 50 лет обязаны были быть в законном браке. Во-первых, рано или поздно дети пойдут, будет естественное пополнение для административных кадров, так сказать. Во-вторых, станет попроще с имущественными вопросами: не будут дробиться поместья, имения, денежки, а значит, стабилизируется финансовое положение. Кстати говоря, знатным римским парням это сильно не понравилось, и они начали придумывать способы это дело обойти. В Риме вплоть до второй половины XIX века брак – это сугубо деловой контракт, цель которого продолжение рода и решение имущественного вопроса. А раз вопрос деловой, он должен юридически оформляться. Поэтому можно было договориться с семьей, у которой есть девочка добрачного возраста, скажем, девяти или семи лет, и заключить помолвку. Таким образом, до ее вступления в брачный возраст у тебя будет три-четыре года, когда можно делать все что угодно, ведь ты же уже в браке. А потом брак расторгается.
Д. Пучков: Толково придумано!
К. Жуков: А то что ж это – никакого разврата?
Д. Пучков: Да. Ну и чудесная речь Октавиана…
К. Жуков: Перемежается кадрами…
Д. Пучков: «Я же полагаю, женщины Древнего Рима были кучкой шлюх и мегер». Ну невозможно спорить.
К. Жуков: Тем более пока он это все рассказывает, Марк Антоний пялит добродетельную Атию, а Гейя сваливает из аптеки, пряча яд в декольте.
Д. Пучков: Это не яд, а медицинское средство для организации выкидыша.
К. Жуков: А его нельзя как яд применить в определенных обстоятельствах?
Д. Пучков: Получается вроде как кровью истекла, умерла не от отравления.
К. Жуков: Ну понятно.
Д. Пучков: Какие-то могучие средства. А ивовая кора – прообраз древнего аспирина. Название аспирина – ацетилсалициловая кислота – от ивы происходит.
К. Жуков: И они таким образом все время аспирином нажирались, что ли?
Д. Пучков: Болит голова – грызи иву, как бобер, отпустит.
К. Жуков:
Съешь осиновой коры —
И взбодришься до поры:
Чай, не химия какая,
Чай, природные дары!
Д. Пучков: Раз он определил всех баб Древнего Рима в шлюх и мегер – мужики, надо понимать, на этом фоне просто бриллианты были. Все красавцы, все верные, все хорошие…
К. Жуков: Меценат, он же Месинос.
Д. Пучков: Он же Мякиш: «Вот молодая особа, о которой я тебе говорил». – «Она очень привлекательна». – «Как приказывал: безупречная семья, молодая, здоровая, способна к деторождению». – «Сколько детей?» – «Всего один – сын Тиберий». – «Представь меня». Правду говорят, нет?
К. Жуков: Тут все-таки нужно было показать так, как оно было, потому что третья жена Октавиана Ливия мало того, что находилась замужем, так еще и на шестом месяце беременности была.
Д. Пучков: Это уже заметно?
К. Жуков: Да. Через три месяца у нее родился ребенок, который оказался вроде как законным ребенком Октавиана. В Риме все ржали, что счастливые рожают за три месяца! Первой женой Октавиана была Клодия Пульхра, она же Клавдия Пульхра.
Д. Пучков: Клавка.
К. Жуков: Это был политический брак, потому что Клодия Пульхра была дочерью Фульвии и Марка Антония. Правда, она ему не родная дочь, но тем не менее она у него в семье, значит, юридически считалось, что его. Скрепили таким образом политический союз. В 41 году случилась Перузинская война, когда эта самая Фульвия вместе с младшим братом Марка Антония – Луцием Антонием учинила восстание против Октавиана.
Д. Пучков: Дрянь такая!
К. Жуков: Поэтому пришлось с Пульхрой срочно разводиться. А поскольку она была еще маленькой совсем, Октавиан вернул ее в семью со словами: «Я ее вообще… не успел даже консумировать в брак, она точно девственница». Октавиан тут же женится на Скрибонии Либоне. Она стала матерью его единственной дочери Юлии Старшей, которая потом, когда папа уже издал закон о морали и нравственности, отжигала так, что треск по всему Риму стоял. Был бы у нее «Гелендваген» – ездила бы по тротуарам исключительно в пьяном виде.
Третья жена Октавиана – Ливия, дочь Марка Ливия Друза Клавдиана. Ее первый муж – Тиберий Клавдий Нерон. Это все сторонники помпеянцев, ярко выраженные оптиматы, которые потом поддержали Брута и Кассия. Марк Ливий Друз Клавдиан после поражения при Филиппах вынужден был покончить с собой на всякий случай.
Д. Пучков: То есть это же враги народа?
К. Жуков: Конечно! Поэтому когда Октавиан сказал: «Я слышал про них – это очень хорошие патриотичные люди и будут не против развода» – я чуть со стула не упал. Ничего себе – патриотичные! Это как если бы Сталин сказал: «Знаю эту семью – Троцкие же, господи! Отличные патриотичные люди».
Д. Пучков: Лейбовичи, да?
К. Жуков: Происходит сватовство Ливии и Октавиана. Значит, это примерно 38 год до н. э. Или, правильнее сказать, 39-й, потому что в начале 38-го сын родился, Тиберий.
Д. Пучков: «Золото Ирода у берегов Остии ожидает прилива. Поддерживаю связь с человеком Антония Поской насчет деталей доставки, хотим использовать для доставки коллегию Авентина, если не возражаешь». А это что, какую-то очень серьезную сумму Ирод давал? Чего вокруг нее такой замес-то идет?
К. Жуков: Он 20 тысяч давал, по-моему. Денежки-то неплохие как для подкупа трех высших государственных лиц Рима. Но состояние самого Октавиана Цезаря миллионами исчислялось – я даже не знаю, с чего они переполошились?
Д. Пучков: Из-за двадцатки-то…
К. Жуков: Конечно, это не двадцатка каких-нибудь драхм, а все-таки двадцатка фунтов, как их в фильме назвали. Сумма большая, но чтобы ради нее устраивать такую спецоперацию…
Д. Пучков: Ну, для сюжета.
К. Жуков: Если для сюжета, то в сценарии можно было и двести написать. По крайней мере, понятно было бы, о чем это. Они каждый день оперируют миллионами в твердой валюте, а тут 20 тысяч, да еще и на троих, это по 6600 каждому – вообще ничто.
Д. Пучков: Ну тем не менее. «Проследи, чтобы все прошло незаметно. Я должен быть непричастен. Если о взятке узнают, виноват должен быть только Антоний».
К. Жуков: Меценат собирается устраивать некую операцию по трансферу денежек. В это время Рим покидает израильский бандит Тимон.
Д. Пучков: К сожалению.
К. Жуков: Да.
Д. Пучков: Он же Тевье.
К. Жуков: Тевье вместе с супругой тащит тележку.
Д. Пучков: Дети спрашивают: «Дядя Левий будет уже там?» – «Может быть, а может, и нет».
К. Жуков: И только тележка с Тимоном миновала некую ювелирную лавку, в нее нырнул Поска со своей новообретенной супругой Иокастой. Иокаста смирилась со своим замужним статусом, зовет Поску запросто «карамелькой».
Д. Пучков: «Моя маленькая карамелька». А тот ей: «Зайди внутрь, вдруг еще что-то понравится?» – «Как ты добр ко мне!» – «Ступай и не торопись».
К. Жуков: Понятно, почему «не торопись» – на дороге появляется паланкин с Меценатом. Мне не понравилось, как его таскают. По шесть человек с каждой стороны – вроде бы ничего, но все равно сам паланкин весит немало, да еще три человека внутри сидят – тяжело. А они его одной рукой тащат! Причем даже видно, что артистам тяжко, явно не за один дубль снимали. Площадь Рима между прочим 600 га, попробуй-ка там походи с этим паланкином!
Д. Пучков: А на самом деле как транспортировку осуществляли?
К. Жуков: Трудно сказать. Наверняка какие-то лямки были. Видимо, вставали спереди и сзади и, как грузчики, при помощи лямок тащили. Когда тащили гигантский мегапаланкин Клеопатры в первом сезоне, там все было по уму сделано – с какими-то крюками… Ну, будка была такая, что ее иначе было не поднять.
Д. Пучков: Такелажные работы на уровне.
К. Жуков: Да-да. Надо сказать, что по Риму было запрещено передвигаться на лошадях, исключение только для военных гонцов делалось, потому что улочки-то узенькие, сразу пробка организуется. Даже из-за паланкинов-то пробки регулярно возникали, приходилось выскакивать с травматами, монтировками…
Д. Пучков: Обочечники подрезали!
К. Жуков: Это только кажется, что Рим нечто регулярное, распланированное.
Д. Пучков: Ну, если сравнивать с другими местами, то, наверное, порядка было больше?
К. Жуков: Да, но Рим – это город, который развивался из деревни. И развивался казуальным способом: стало народу больше – пристроили пару домиков, стало еще больше – пристроили 200 домиков. В итоге улицы были хуже, чем в Москве.
Д. Пучков: Бывал в городе Помпее. Там дороги мощеные, в них пробиты колеи от тележных колес, они как канавы. Экскурсовод сказал, что у них одностороннее движение уже тогда придумано было. И днем всякую фигню завозить было нельзя, только по ночам. Приятно спать, когда телеги с железными колесами грохочут!
К. Жуков: Лошади ржут, ишаки орут.
Д. Пучков: Да! Ширина европейской ж/д колеи – это как раз ширина двух римских лошадиных жоп, запряженных в повозку.
К. Жуков: Именно так. Римляне первые догадались это измерить, посчитать и потом придерживаться.
Д. Пучков: Стандарт.
К. Жуков: Так точно. В общем, с передвижением имелись определенные сложности. Это же все на холмах, к тому же вверх-вниз постоянно…
Д. Пучков: Утомительно.
К. Жуков: А в паланкине разворачиваются стратегические переговоры.
Д. Пучков: «Мог бы выбрать менее заметный паланкин», – поучает Поска Мецената. «Это третьесортный паланкин. Иудейский груз уже прибыл?» – «Не волнуйся…» А там шлюх со шлюхой сидят, или как их назвать? «Не волнуйся, они ни слова не понимают. Да, мои дорогие?» На что Поска, сам ни слова не понимая: «Низшие сословия понимают больше, чем ты думаешь». – «Иди».
К. Жуков: Выгнал проститута с проституткой. Выяснилось, что оба говнюка хотят закрысить немного денег у Антония и Октавиана. Они вроде как договариваются о его перевозке, но и думают, что нужно чуть-чуть себе оставить.
Д. Пучков: Немножко. Скроить долю пацанскую. Поска переживает, вписавшись в такое дело: «Мы воруем у своих вождей, предосторожности не могут быть лишними». – «Я бы не назвал это воровством – всего лишь небольшие комиссионные за оказанные услуги. Они даже не заметят». – «Не обманывай себя, – совестливый Поска, – мы воры. Если об этом узнают Антоний или Октавиан, мы оба покойники». – «Не узнают. Где и когда мы получим нашу долю?» – «Люди Авентина доставят груз к храму Сатурна ночью. До утра мы с тобой пробудем там. Приведи доверенных рабов».
К. Жуков: Храм Сатурна стоял на Палатинском холме, от него осталась торцевая часть – здоровенная колоннада. Огромный был. Это самый старый из сохранившихся в Риме храмов, по-моему, в V веке до н. э. его построили, потом он сгорел, его восстановили (на архитраве было написано, что сгоревшее в пожаре сенат и народ Рима восстановили).
Д. Пучков: А зачем им храм?
К. Жуков: Священная территория, там никто не покусится на золото. Хотя, конечно, могли бы какое-то менее приметное место выбрать, потому что храм Сатурна выходил прямо на римский форум.
Д. Пучков: «Встречаемся у храма Василия Блаженного», да? С наворованным баблом.
К. Жуков: Да. И никто не заметит.
Д. Пучков: И вдруг Иокаста: «О, здравствуй, Меценат! Ты чего разъезжаешь в таком безвкусном паланкине? Я уж думала, муж завел интрижку с актриской или еще с какой шлюхой».
К. Жуков: Иокаста уже увешана брюликами.
Д. Пучков: Ну а куда еще деньги девать?
К. Жуков: Не зря сходила!
Д. Пучков: Да-да. «Как занимательно!» – «И куда мы направляемся?» Затем переносимся к Ворену.
К. Жуков: На «малину».
Д. Пучков: «Золото будет в Остии завтра, в доках для больших торговых судов. Корабль называется “Корона тритона”. Оттуда груз везем мы». – «По реке или по суше?» – «Мне сказали, что люди Октавиана и Антония хотят идти по реке, а мы отправимся по суше, чтобы избежать утечки». – «Толково!» – «Никто не должен знать, что это за груз! Главное – секретность». – «Возьму Раску и его ребят, на них можно положиться, вопросов не задают». – «Хорошо, только этим займется Пуллон, а не ты». – «Но дела в Остии всегда веду я», – это Маский… «Это другое дело». – «Ты мне не доверяешь?» – «Я тебе доверяю, но Октавиан и Антоний оба знают Пуллона, они доверяют ему. Если что-то пойдет не так, нас не будут винить». – «Все нормально, понимаю: я ж, б…ь, третий», – говорит расстроенный Маский.
К. Жуков: А в это время гнусная Гейя подсовывает Ирке отравленный аспирин с добавками.
Д. Пучков: Да, я тут лоханулся, назвал его чаем – это неправильно, чая у них не было.
К. Жуков: Чай появился, только когда римляне с китайцами познакомились, но это произошло гораздо позже.
Д. Пучков: В общем, подпоила. Ирке становится худо: во-первых, выкидыш, во-вторых, кровотечение. А поскольку Гейя хвощей не взяла, чтобы остановить кровотечение, Ирка помирает. Пуллон мечется…
К. Жуков: Бегает голый.
Д. Пучков: «Лекаря, ведите лекаря, у нее кровь, все в крови!» И сцена у постели умирающей: «Докторица, она тебя вылечит, не бойся». – «Не думаю». Ирка уже понимает, что отходит в верхнюю тундру. «Только меня не сжигай, в моей стране умерших принято закапывать. Заверни меня в черный саван и похорони в открытом поле без деревьев. Обещай». Пуллон заметался: «Ненет-нет, нет-нет-нет…» Ну а Ирка спрашивает: «Ребенок – это был мальчик или девочка?» – «Мальчик». – «Похорони его со мной. Не грусти, а то и я заплачу». И отошла.
К. Жуков: Ну и показывают похороны. Пуллон богам представился четко, по-военному.
Д. Пучков: «Меня зовут Тит Пуллон, служил в тринадцатом легионе, я ейный муж».
К. Жуков: Ну а вместо Пулло золотишко-то везет Маский. Кстати, для меня большая загадка: зачем они его поволокли по суше? По воде безопаснее. Ты пойди сделай засаду на лодку.
Д. Пучков: Пока подкрадешься…
К. Жуков: Во-первых, подкрасться нельзя, потому что с лодки же сразу видно, что к вам кто-то едет, а во-вторых, придется абордажный бой устраивать, чтобы захватить ее.
Д. Пучков: А деньги могут выкинуть за борт.
К. Жуков: И они просто утонут.
Д. Пучков: Да. Как делал Буи Акисон: «Викинги, за мной!» Схватил два сундука и выпрыгнул за борт. Трое утонули, пока искали.
К. Жуков: На мой взгляд, идея Ворена была дурацкая. Я, конечно, понимаю, что, если они собираются в самом деле в храм Сатурна, им по Тибру придется доехать до какой-то точки, а потом все-таки пилить пешком, но можно было поставить своих людей, чтобы встречали. И в любом случае расстояние получается меньше – от Остии-то караул сколько ехать! Там все что угодно может произойти, а денежки-то чужие.
Д. Пучков: Поступок непонятный. Но опять-таки, надо было всех зарезать – и всех зарезали. И вот раненый Маский, что-то из него пытаются извлечь: «Тихо, Маский, не дергайся». – «Осторожнее, сволочь, я же не кусок мяса!»
К. Жуков: Ну естественно, на них напали.
Д. Пучков: «Что случилось?» – «Засада! Прямо у ворот Остии. Кроме нас двоих все мертвы». – «Золото?» – «Забрали». – «Есть подозрения, кто напал?» – «Нет, но они были хороши – не дали нам шанса. И, брат, они нас ждали». – «Собери всех, пусть прочешут город. Платите, пытайте, убивайте, если надо – найдите тех, кто напал. А ты сиди с Пуллоном и следи, чтобы у него было все необходимое».
К. Жуков: Это он Гейе рассказывает. Мне сразу вспомнилась сцена из замечательного кинофильма Гая Ричи «Карты, деньги, два ствола»: «Хватайте всех местных гопников и пытайте, пытайте страшно!» Ну а Ворен пошел докладывать о косяке Октавиану, Лепиду и Марку Антонию. Он там извиняется…
Д. Пучков: Ему делают замечание: «Для человека, потерявшего деньги господина…»
К. Жуков: «…что-то ты слабо раскаиваешься».
Д. Пучков: «…тебе как-то не очень стыдно». – «Я принял все меры предосторожности, отправил лучших людей». – «Тито Пуллона?» – «Нет». – «Почему? Он лучший из твоих людей». – «Вчера при родах умерла его жена. Я отправил другого». – «Единственного человека, которому мог доверять Октавиан, в последнюю минуту заменил неизвестно кем? Очень кстати». – «Ты обвиняешь меня в причастности?»
К. Жуков: Антоний тут же возбудился.
Д. Пучков: «Я могу так же легко обвинить тебя или Лепида, раз уж на то пошло!» – «Это нелепо». – «Никто никого не обвиняет». – «Тебя мог предать кто-то из твоих людей?» – «Все возможно, но я сомневаюсь». У Ворена оперативная работа в подразделении вообще не поставлена, только Пулло обо всем заботится. «Почему?» – «Они меня боятся». – «Тогда кто?» – «Хороший вопрос! Если не мой человек, тогда кто?» – «Не перекладывай вину на других. Наша собственность была в твоем распоряжении, и за утрату отвечаешь ты». – «Я найду вашу собственность и верну». – «Постарайся, иначе последствия тебе известны». – «А я скажу, кто это был…»
К. Жуков: Лепид-интеллектуал включился.
Д. Пучков: «Галлы, ставлю любые деньги, что это галлы – плодятся как кролики, на жизнь зарабатывать не хотят, сплошное ворье!»
К. Жуков: То есть понаехавшие. Если бандит, то обязательно галл.
Д. Пучков: «А я знаю, что это ты. Знаю: вы с Антонием обманули меня». – «Уверяю, нет, я уверяю тебя!» – «Вы оба за это заплатите».
К. Жуков: Это намек на то, что Марк Антоний с Октавианом рассобачились в очередной раз, теперь уже окончательно. Но в фильме недокрутили. Это же вопросы не просто политики, а…
Д. Пучков: …геополитики.
К. Жуков: Кто-то закрысил деньги – да они там каждый день друг у друга крысили деньги – и что? Они войны по каждому поводу друг с другом не устраивали – мирились и продолжали рулить Римом. А тут из-за двадцати штук такая фигня…
Д. Пучков: Несколько вымышленный конфликт.
К. Жуков: Во-первых, вымышленный, во-вторых, мелковатый – что им мешало сказать «два миллиона», «двести тысяч»?
Д. Пучков: Как-то неудобно за наших еврейских братьев, что так мало занесли.
К. Жуков: Фактически триста баксов.
Д. Пучков: Да о чем базар-то? Ворен, естественно, идет к подонку Меммию, коллеге по опасному бизнесу. А Меммий, лицемерная тварь: «Брат Ворен!»
К. Жуков: Они там шлюх пялят со страшной силой.
Д. Пучков: Да-да, отдыхают.
К. Жуков: «Вы чего празднуете?» – «Ничего, мы просто веселые».
Д. Пучков: «Просто мы по жизни веселые». – «Ночью в Остии похищена собственность, за которую отвечаю я». – «Ничего себе! И что за собственность?» – «Государственная». – «Плохо дело! Уверен: знать наверняка на взводе». – «Еще как!» – «Это же не мы, правда?» – обращается к братве Меммий. – «Государственную собственность? Мы – нет, мы бы не посмели. Это не мы». – «А я и не говорил, что это вы», – сообщает Ворен. «Так это дружеский визит?» – «Я уверен: если ты узнаешь, чьих рук это дело, ты мне расскажешь». – «Само собой! Нельзя грабить главного, это унизительно, позор для всех нас. Так что это за государственная собственность?» – «Это неважно». – «Ну, я не смогу помочь, не зная, что искать». – «Ты прав, неважно, ты и так помог больше, чем достаточно. Спасибо, Меммий, увидимся». – «Всегда рад. Мой тебе совет: ищи среди своих, в таких делах всегда замешан кто-то близкий». Умело дочурку под нож подвел. Ворен ушел: «Скажи Котто, Ацербиону и другим: надо сегодня встретиться». – «Ацербиону?» – «Я понятно сказал».
К. Жуков: В кадре смазливый молодой человек, который прислуживает в банде у Меммия и окручивает дочку Ворена, подсовывая ей…
Д. Пучков: Фигурки.
К. Жуков: …фигурки римского оригами, романтические…
Д. Пучков: Соломенных.
К. Жуков: Такое же соломенное оригами подсовывает проститутке – и Ворен это заметил.
Ну а Меценат рассказывает Октавию, что это наверняка Антоний украл золотишко. Октавиан говорит: «Нет, после примирения Антоний был честным и благородным коллегой, не мог он меня так обмануть». – «Как это не мог? Очень даже мог».
Д. Пучков: Меценат настаивает: «Это не просто так тебя ограбили как мелкого торговца». – «Тебе-то какое до этого дело?» – «Это грубое оскорбление тебя лично». – «Меня всегда кто-то где-то оскорбляет – такова цена славы». – «Марк Антоний не кто-то и где-то, он твой коллега и муж твоей сестры». – «Если у тебя есть доказательства того, что это Марк Антоний, скажи». – «А кто еще знал о грузе? Кто это мог быть? Лепид?» – «Вполне возможно, а может, это вообще случайность». – «Случайностей не бывает, это Антоний». – «После примирения он был честен и справедлив со мной. Я не намерен ставить под угрозу наш союз, потому что он не нравится тебе». – «А я точно знаю, что он не был ни честен с тобой, ни справедлив, он тебя дурачил». Молодец! «О чем ты?» – «Ну прости, думал, лучше тебе не рассказывать: ваш союз – благо республики…» – «Говори!» – «Брак Антония с твоей сестрой – фикция, он, как и прежде, спит с твоей матерью». – «Это невозможно! Антоний не посмел бы так меня оскорбить! Кроме того, Октавия рассказала бы мне». – «У нее есть свои причины молчать». Вот так! И уже донну Атию зовут на ужин.
К. Жуков: На ковер фактически.
Д. Пучков: Да-да, приходите покушать. «Скажи им, что я иду в театр». – «А он говорит: это важно и присутствие обязательно». – «Он становится все более и более назойливым. Кто еще придет?» – «Только семья». И опять переносимся…
К. Жуков: На «малину» к Меммию.
Д. Пучков: Пришла братва. «Хочу обсудить срочное дело». – «С этими?» – «Терпение, Котта! Думаю, тебе понравится то, что я скажу». – «Отдаешь оливковое масло за полцены?» – «Нет, скорее думаю поплотнее заняться торговлей зерном. Отношения с братом Вореном накаляются, думаю, пора положить конец его высокомерию». – «Так это ты взял его золото?» – «Какое золото?» – «О котором болтают на улице все нищие». То есть даже бобры уже все знают! «Это ты». – «Возможно. Не говорю, что я, но возможно». – «И ты скрыл это от меня?» – «Что скрыл?» – «Не шути со мной!» – «Так это ты взял его золото?» – «Ворен думает, что я». – «Он хочет насадить твою башку на кол, и ты напуган, А нам-то что?» – «Никто из нас не справится с Авентином в одиночку, но если мы будем сотрудничать как братья – другое дело. Мы их уничтожим, Авентин будет наш и торговля зерном тоже». – «Не-а». – «Погодите-погодите, я не жду, что вы поможете из братской любви». И начинает расшвыривать бабло.
К. Жуков: Достал немедленно сундучок.
Д. Пучков: Придумано ловко, между прочим. Украл, тут же всех подписал, деньгами забросал. И не только при деньгах будет, но еще и Ворена убьют – новые территории присоединит, благосостояние резко повысится. Ну и эти, естественно, при виде золота устоять не могут. А когда говорят «сколько-то талантов», «сколько-то фунтов» – это типа речь…
К. Жуков: Вес.
Д. Пучков: …а не о том, что это монеты, слитки?
К. Жуков: Нет-нет, это вес. Аттический талант – это 24 кг, если еврейский талант – то 32 кг. Но это не фунт…
Д. Пучков: Серьезные таланты были, да.
К. Жуков: Очень талантливый народ.
Д. Пучков: Да!
К. Жуков: Это может быть вес чего угодно, не только денег. Можно сказать «талант зерна», например. А тут талант бабла. Ну а что они имеют в виду под фунтом – я не знаю. Соответственно, я не могу сказать, какая конкретно сумма в драхмах или в сестерциях имеется в виду. Сценаристы далеко не всегда на высоте в смысле таких мелочей. Ну и конечно, их бы не золотом забрасывали, а серебряными монетами.
Д. Пучков: Поскромнее, да?
К. Жуков: Да, потому что деньги же из Иудеи прибыли, а шекели серебряные.
Д. Пучков: А тут Ливия беседует уже с Октавианом или Октавиан с Ливией.
К. Жуков: Октавиан бегает по дому в ярости туда-сюда.
Д. Пучков: «Скажи, муж тебя когда-нибудь бил?»
К. Жуков: «А отец?»
Д. Пучков: «Нет, надеюсь, не давала ему повода». – «Может, отец?» – «Нет». – «Ты благочестивая женщина, это хорошо. Но знай: когда мы поженимся, время от времени я буду тебя бить рукой или мягкой плеткой. Когда буду бить, не думай, что оскорбила меня, просто это доставляет мне сексуальное удовольствие. Помни об этом и не обижайся». – «Да, господин».
К. Жуков: Маленький извращенец вырос.
Д. Пучков: Это действительно доставляет людям какое-то удовольствие?
К. Жуков: В следующей серии почему-то не он ее лупил, а она его.
Д. Пучков: Видимо, ему тоже понравилось.
К. Жуков: Извращенец чертов!
Д. Пучков: Ты, кстати, не обращал внимания на резко возросшее количество всяких секс-шопов, в которых до фига плеток, каких-то клеток и прочего? Я посмотрел идиотский фильм «50 оттенков серого» – бред сумасшедшего! И там тоже все этим заняты – плетки, еще что-то…
К. Жуков: Между прочим, «50 оттенков серого» продали таким тиражом, что, по-моему, на каждого жителя Земли по две книжки приходится.
Д. Пучков: А мне не верят, когда я говорю, что 95 % граждан дебилы.
К. Жуков: Вот посмотрите.
Д. Пучков: По-моему, я занижаю процент.
К. Жуков: 97 %.
Д. Пучков: Минимум!
К. Жуков: Тут прибывает родня, и Октавиан берет с собой Ливию – познакомить, так сказать.
Д. Пучков: «Это Ливия, дочь Ливия Друза Клавдиана. Я собираюсь на ней жениться». – «Как мило! Добро пожаловать в семью». – «Я пригласил ее, чтобы она отчетливо поняла, что значит быть частью нашей семьи». – «Нечто вроде благородного рабства». – «Рабства? Это что, ты считаешь себя Спартаком?»
К. Жуков: Это он Октавию подкалывает.
Д. Пучков: «Не понимаю». – «Я глава семьи, а ты восстала против меня?» – «Вот бы мне столько смелости». – «Тебе хватило смелости. Я был удивлен: я знал, что мать склонна ко всем видам порока, но ты меня удивила. Я относился к тебе только с любовью, а ты отплатила предательством».
К. Жуков: Презлым за предобрейшее!
Д. Пучков: Да. «Женой только на словах, обязанности жены до сих пор выполняет моя мать, а Октавия занимается тем же с моим хорошим другом Агриппой. Очень удобно для всех участников». – «К чему ты клонишь?» – «Ты отрицаешь?»
К. Жуков: И тут же Агриппа – все в сборе.
Д. Пучков: Да, вся братва. «Ты отрицаешь?» – «Не тебе меня допрашивать!» – «Отрицаешь?» – «Е… свою девчонку и не лезь в мои дела!» – «Отрицаешь?» – «Это правда, я не буду отрицать».
К. Жуков: Агриппа высказался. Честный.
Д. Пучков: Да. Ну, военный, ёлы-палы. «Я люблю твою сестру, и мы давно тайно встречаемся. Но за Антония отвечать не могу». – «Благодарю, Агриппа, благодарю за честность». – «И что, даже если это правда, что ты сделаешь? Ничего ты не сделаешь!» – «Я отправлю женщин домой, где они посидят взаперти под стражей, пока я не передумаю». – «Ни за что!» – «Молчать! А ты покинешь город». – «Покину город?» – «Отправишься в свои восточные провинции и не вернешься». – «А то что? Мальчишка!» Ну и тут расклад: «Покинешь город или объявлю о расторжении нашего союза. Печальную историю расскажут на форуме и по всем городам Италии. Люди не так свободно обращаются с женами, как ты. Люди скажут, что ты – рогоносец, что жена изменила тебе с моим подчиненным, плебеем низкого происхождения, и ты станешь посмешищем. Бедняки на улицах будут смеяться над тобой, легионеры будут смеяться за твоей спиной. Ну давай, ударь меня – увидишь, что будет!» Это так плохо – с плебеем-то?
К. Жуков: Я уже говорил, что Марк Випсаний Агриппа был из очень хорошего рода, это во-первых. Во-вторых, эта сцена одна из самых слабых во всем сериале. Вроде бы какой-то психологизм выдержан, диалоги прописаны, но у нас полтора сезона Марк Антоний жег ярче, чем электродуговая сварка, фактически как ТОС «Буратино» фигачил.
Д. Пучков: Для тех, кто не в курсе: ТОС «Буратино» – тяжелая огнеметная система залпового огня.
К. Жуков: Да. И вот ему говорят: «Мы сейчас расскажем, что Агриппа шпилил твою жену…» – «А я расскажу, что я до сих пор шпилю твою маму. И кто над кем сильнее будет смеяться – еще вопрос». Выглядит совершенно недостоверно, на мой взгляд, потому что после всего, что учинил Антоний, так по-тупому слиться – и из-за чего! Во-первых, они поссорились из-за откровенной ерунды, во-вторых, это он так его напугал? В это трудно поверить. Я имею в виду сейчас не историчность, а непосредственно сам сериал как таковой. А что касается истории: у них разрыв-то произошел, но процесс был долгий и непростой. К этому привели некие объективные причины. Антоний в это время (38 год или самый конец 39-го) должен был воевать с парфянами во исполнение плана Цезаря, который тот не успел реализовать, потому что его зарезали. Именно в тех войсках проходили обучение Октавиан, Агриппа и Меценат. Зная план самого Цезаря, решили атаковать через Армению. Кроме того, учли опыт Марка Красса и то, как он позорно слился в битве при Каррах.
Д. Пучков: Армения, если кто не в курсе, тогда была гораздо больше.
К. Жуков: Значительно больше!
Д. Пучков: То есть речь не про битву под Ереваном.
К. Жуков: Нет-нет-нет. Нужно было договариваться с армянами, чтобы пройти через территорию их царства, найти там союзников и атаковать парфян со стороны Армении. Почему? Потому что там горы, следовательно, парфянская конница ограничена в своих возможностях. Армяне помочь согласились, и Антоний отправился в Парфянский поход. Его не нужно было отсылать из Рима, потому что его физически там не было. Он дошел до Парфии, вступил в войну, но тут армяшки его предали и разбежались – ушли домой и перестали поставлять военные припасы, продовольствие и т. д. Антоний оказался в крайне неприятном положении, его фактически окружили, и ему пришлось в течение месяца пробиваться из окружения по чужой территории без еды, без подвоза боеприпасов. Армяне увели свою конницу, и в этом была огромная проблема, поскольку против тяжелой конницы парфян испано-галльские всадники в прямом бою не очень себя показывали. Пришлось отступать. Антоний армию вывел, его разгромить-то не смогли, но тем не менее он потерпел поражение, то есть поход не удался. Непобедимый полководец и военачальник при Юлии Цезаре! Все же думали, что он бог! Ну, проиграл при Галльском форуме – понятно, вариантов не было никаких, потому что сил было значительно меньше. А тут большой поход, ради которого были введены огромные налоги. И вот все эти налоги спущены в унитаз, да еще и народа во время похода перемерло, говорят, до четверти армии. То, что Марк Антоний совершил, можно сказать, чудо и вывел армию, уже было неважно. Он виноват в том, что поход не удался. А республика-то находилась в жестоком кризисе. Не нужно забывать, что уже который год идет непрерывная гражданская война. Как бы Рим ни был велик и могуч, богат территориями и ресурсами, эти ресурсы поделены между сражающимися провинциями, а это никому не шло на пользу.
Д. Пучков: Кровопускание, да.
К. Жуков: Да. И серьезнейший удар по экономике. В это же время восстал Секст Помпей, который крышевал Сицилию, еще одну житницу.
Д. Пучков: Не только здравницу…
К. Жуков: Да. Секста Помпея разбил Октавиан, причем разбил он его благодаря тому, что Марк Антоний, исполняя триумвирские обязанности, предоставил ему 120 трирем – боевых кораблей. До Сицилии еще добраться надо. Вроде недалеко, а без флота ничего не выйдет. Но тем не менее Марк Антоний Октавиану помог, а Октавиан, который должен был послать четыре легиона из тех, что ему подчинялись, на помощь Марку Антонию не послал – отправил чисто формально около двух тысяч человек, что на общем фоне…
Д. Пучков: Ни о чем.
К. Жуков: Да, ни о чем: что они есть, что их нет. Октавиан нарушил свои триумвирские обязательства по отношению к Марку Антонию. Лепид в это время был практически уже исключен из политики, он находился в Африке, а Октавиан сидел в Риме и, таким образом, почувствовал, что можно все прибрать к рукам. Он разбил Секста Помпея, у него слава, военная добыча, рабы. И Октавиан принялся раздавать ветеранам денежные премии и земли, а Марк Антоний в этот момент, в том числе из-за него, проиграл войну. Фактически это уже был не триумвират, а дуумвират, а тут представилась возможность одному править наконец.
Д. Пучков: Одновират.
К. Жуков: Да. И что важно: 31 декабря 38 года действие триумвирата прекратилось юридически. Марку Антонию пришлось уехать в Египет, в Александрию. Собственно говоря, с этого-то и началась вся история.
Д. Пучков: А здесь этим заканчивается.
К. Жуков: Да. Так что этого разговора не могло быть.
Д. Пучков: Первый косяк – смехотворный размер суммы, второй – угрозы разоблачения развратной сущности.
К. Жуков: Непонятно, как на это отреагирует местное население – может, им, наоборот, понравится, что он такой жизнерадостный?
Д. Пучков: Да, живчик. «И еще, Антоний, если найдешь золото, ты ведь мне сообщишь?» – «Ты готов опозорить собственную сестру?» – «А она сама себя опозорила». («Волки, кто сожрал овцу?» – «А она первая полезла».) «Приятно познакомиться, – говорит Октавия Ливии. – Берегись, ты выходишь замуж за чудовище!» – «Отведи их домой и возьми охрану, чтобы они добрались домой невредимыми».
К. Жуков: Это он Меценату велел.
Д. Пучков: Да.
К. Жуков: Атия по дороге говорит Меценату: «А неплохо ты это все устроил, прямо молодец».
Д. Пучков: «Всегда знала, что ты проныра». – «Я бы извинился, госпожа, но это был мой долг». – «Ты оказал своему господину плохую услугу – теперь у него нет семьи». Ну, семья-то никуда не делась. Агриппа: «Меценат…» – «Не вини его, он поступил так, как считал правильным, чего не скажешь о тебе». – «Я прошу прощения, но пусть Октавия не страдает за мои грехи, это моя вина, это я соблазнил ее».
К. Жуков: «Ты соблазнил?!»
Д. Пучков: «У тебя много талантов, Агриппа, но соблазнение не в их числе. Она не заслужила твоей жестокости». – «Я изложил свои намерения. Ты не будешь изгнан, ты нужен мне здесь, твое исчезновение будет намеком на некий скандал». – «Благодарю тебя!» – «Можешь идти». Вот судьба играет человеком! Октавиан со всех сторон молодец – ни с кем не ругается, искусно лавирует. Умный был даже в фильме.
К. Жуков: Маский лежит на скорбном ложе, весь израненный. Пулло расстроен из-за смерти жены, ну а лучшее лекарство для него – заняться каким-нибудь жестоким делом. И Ворен с Пулло начинают разговаривать с Маскием: «Кто сдал золото? Как так вышло?»
Д. Пучков: Сначала подготовительная беседа: «Он был обижен и остался жив. И все же он всегда был верен, не давал повода усомниться в себе». – «Предателями становятся не сразу. Маский?» – «Все нормально, Пуллон. Хозяин?» – «Как самочувствие?» – «Не так плохо, мне повезло». – «Очень повезло!» Ну и тут дети начинают метаться, бегают с игрушками.
К. Жуков: Выглядит супер: тут чувака сейчас резать будут, а вокруг бегают дети – идеальное, можно сказать, воспитание.
Д. Пучков: «Я думаю, может, кто из людей Октавиана или Антония все подстроил?» – «Вряд ли, они думали – мы двинем по реке, а не по дороге». – «Верно». – «Меммий сказал искать среди своих». – «Слушай, брат, на кону наша жизнь. Ты взял на себя ответственность, и нам нужен ответ: это был ты?» – «Шутишь? Думаешь, я сам себя избил?» – «Маский, о плане знали только мы трое». – «Третий, б…ь. Это был не я». (Опять дети: «Отдай, дай сюда!» – «Уходите, не возвращайтесь!») «Скажи нам правду». На смертном-то одре. «Прости, брат!» – «Парни, почти 20 лет мы шли плечом к плечу…» – «Скажи правду!» – «Правду? Правда в том, что я считал тебя братом. Правда в том, что я спас тебе жизнь под Арговией, поймал за это стрелу, и стрела до сих пор во мне. Правда, что я поступил бы так снова, брат. Правда в том, что я был хорошим легионером и хорошим, б…ь, другом. Делай, что должен, брат (типа режь меня. – Д. П.). Увидимся в Аиде». – «Где золото?» – «Пулло! Люций!» – «Что?» – «Люций! Ты где это взял?»
К. Жуков: Ворен засек римское оригами из соломы.
Д. Пучков: Да-да. Ну и тут же дочку за жабры – бежит, открывает сундук, там этих фигурок, переданных молодым человеком, в изобилии. «Откуда они у тебя?» – «Купила». – «Не лги мне!» – «Купила». – «Тебе их подарил человек Меммия, да?» – «Нет, я не знаю, о чем ты». – «Не лги!» – «Не лгу». – «А ну иди сюда. Это ты, да? Ты пошла к Меммию, ты предала меня. Шлюхой подрабатывала? Ты была шлюхой кого-то из людей Меммия, шлюхой всего Целия». – «Это неправда. Он любит меня, а я люблю его». – «Как можно быть такой дурой! Он использовал тебя, чтобы достать меня!» – «Ты ничего не знаешь, он любит меня!» – «И ради любви этой мрази ты предала родного отца?» – «Да, я предала тебя, предала с удовольствием!» Дальше вопли, крики: «Это ты убил мою мать, сделал меня шлюхой и еще спрашиваешь почему? Мы все тебя ненавидим! И я хочу, чтобы ты сдох! Давай, убей меня, как убил мать!» – «Я ее не убивал». – «Лжец!» – «Я не убивал ее». – «Она не любила тебя, вот ты ее и убил!» – «Рот закрой!» – «Она никогда тебя не любила!» – «Рот закрой!» – «Она никогда тебя не любила»…
К. Жуков: Чуть не придушил тупую дочуру.
Д. Пучков: Только Пулло ее спас. Вот это я понимаю – измена в семье! У Меммия с оперативной работой все хорошо.
К. Жуков: Ворен ведь подумал, что это его друган Маский подстроил.
Д. Пучков: Маский по краю прошел.
К. Жуков: Наш любимец человек-газета сообщает, что Марк Антоний отбывает в Египет.
Д. Пучков: «Наш благородный триумвират объявляет о срочном отбытии из города Марка Атония. Он займет свое место в Александрии как верховный наместник Египта и восточных провинций. Завтра в доме Руфуса (уж не Транквилия ли?) пройдет аукцион прекрасных рабов: от покладистых девственниц до ученых греков – у Руфуса есть рабы на любые деньги».
К. Жуков: Тут же рекламный ролик прокрутили. А Антоха наш, Маркуша Антоний, пытается попрощаться с Атией, для чего пришел на виллу. Но там легионеры сторожат.
Д. Пучков: Караул выставлен.
К. Жуков: Да.
Д. Пучков: «Приказ триумвира Октавиана Цезаря: в дом никого не пускать». – «Применить силу?»
К. Жуков: С ним там ликторы. Силоприменяльщики, блин. Своими прутиками собрались бить легионеров в доспехах?
Д. Пучков: Тут он начинает орать: «Атия! Атия!» Выбегает Атия: «С дороги, насекомые!» – «Прости, госпожа, но тебе нельзя покидать дом без разрешения». Ну и Марк Антоний: «Я просто хочу поговорить. Не вынуждай меня к насилию, центурион». – «Говори!»
К. Жуков: У центуриона каска на голове – атас. Видно, что нащечники находятся на расстоянии двух пальцев от щек… Зачем они нужны – они же никак шлем не держат? У него каска на башке будет сидеть, только если ее двусторонним скотчем приклеить.
Д. Пучков: Зато рожа хороша у центуриона.
К. Жуков: Нащечники показывают – видно, что там ни мягкого подбоя, ничего – фу!
Д. Пучков: Могли бы постараться.
К. Жуков: Было бы даже лучше, если бы его рожа была бы стиснута наушами.
Д. Пучков: Антоний пришел попрощаться. При всей мерзости, так сказать, Атию, видимо, любил крепко. «Завтра уезжаю». – «Очень хорошо, тогда прощай!» – «Придет время, и я пришлю за тобой». – «Когда оно придет?» – «Кто знает! Надо набраться терпения». – «Обещай, что пришлешь за мной!» – «Жизнью клянусь!»
К. Жуков: В это время Ворен приходит к Антохе домой, там происходит сессия уничтожения документов.
Д. Пучков: «Сожги». – «А это?» – «Не знаю, тоже сожги или жопу подотри – мне плевать!» Неужели там бумага годилась для подтирания?
К. Жуков: Я что-то сомневаюсь.
Д. Пучков: Да, неточность. Надо научный эксперимент провести.
К. Жуков: Взять папирус и попробовать что-нибудь подтереть.
Д. Пучков: «Так-так, Люций Ворен, нашел мое золото?» – «Я знаю, где оно». – «И?» – «Тит Пуллон вернет его, а я ушел из коллегии». – «Ушел?» – «По личным причинам. Уверен: Пуллон тебя не подведет». – «Да я был уверен, что ты меня не подведешь, и вот пожалуйста…» – «За это прошу прощения. Я пришел предложить свою службу в Египте, если возьмешь меня». – «Твою службу в Египте?» – «Я не могу оставаться в Риме, позволь поехать с тобой в Египет, пожалуйста». – «Ну хорошо, поедешь со мной, мне нужны верные люди. Ты же не сопьешься?» – «Никак нет!» – «Стойкие мужики вроде тебя часто спиваются, когда разочаровываются в жизни. Ну, добро пожаловать на борт!» – «Спасибо». Встреча с Пуллоном…
К. Жуков: Пулло расспрашивает, что да как.
Д. Пучков: «И что сказал?» – «Отплываем завтра». – «Не зайдешь попрощаться?» – «Нет». – «У Ворены твоя кровь, ей нелегко прощать, она молодая…» – «Пуллон, так будет лучше. Хорошенько о них позаботься. Скажи им… Скажи, что я старался». – «Это правда. Да хранят тебя боги, брат!» – «И тебя, брат!» Разобнимались и разбежались.
К. Жуков: Октавия рвет цветы дома…
Д. Пучков: Нервно.
К. Жуков: …и швыряет их в бассейн. «Ты превратишь дом в пустыню! Я, между прочим, потратила много денег на цветы», – сообщает Атия.
Д. Пучков: Атия: «Если пойдешь на кухню, возможно, найдешь то, что тебя развеселит». – «Это что – помогать кухарке чистить лук?»
К. Жуков: Ну почти.
Д. Пучков: «Кое-что получше, хотя, на мой взгляд, ненамного – у тебя всегда был ужасный вкус на мужчин. Ступай, только чтобы стража не видела твоей улыбки – они поймут, что что-то не так». А там Агриппа.
К. Жуков: Агриппа говорит, что Атия обманет даже Одиссея – в смысле того, что провела его ловко мимо стражи. Если она обманет даже Одиссея, что же она не слиняла вместе с Марком Антонием?
Д. Пучков: Непонятно.
К. Жуков: Что провести Агриппу, которого весь Рим знает в лицо, что самой слинять – примерно одно и то же.
Д. Пучков: Возможно… здесь должен быть подземный ход.
К. Жуков: Агриппа говорит Октавии, что все кончено…
Д. Пучков: Октавия сначала бежать предлагает. Агриппа отказывается: «Мысль хорошая, но это невозможно». – «Ну давай хотя бы попробуем!» – «Нет». – «Почему нет? У меня есть немного денег, можем поехать на восток, там нас никто не достанет». – «С тобой я бы отправился к Аиду, даже в Британию (видимо, страшнее ада. – Д. П.), если бы думал, что мы имеем на это право, но мы не можем». – «Право? А какое он имеет право держать меня пленницей?» Крики, вопли. «Я не могу отплатить за прощение еще одним предательством». Тут Октавия обалдела: «Тогда зачем ты пришел?» – «Пришел попрощаться».
К. Жуков: Секса больше не будет.
Д. Пучков: «Трус ты, жалкий трус! Я понимаю, ты любишь моего брата и власть, которую он тебе дает, – зачем отказываться от этого ради женщины? Это было бы глупо. Прощай! Кстати, у меня будет ребенок». – «Кто отец?» – «Да кто ж его знает?»
К. Жуков: Действительно, какая разница?
Д. Пучков: «Вы оба не стоите и медного обола (серебряная монетка. – Д. П.), так что какая разница?» Печально! А в это время построение.
К. Жуков: Да, братва Меммия следует на стрелку с Пулло.
Д. Пучков: Рожи страшные. Якобы бандиты. Все красавцы, здоровые.
К. Жуков: Народ тут же разбежался.
Д. Пучков: Закрывайте двери, да.
К. Жуков: Этажи.
Д. Пучков: Нынче будут грабежи. Ну и встреча двух: «Брат Пуллон, я с тобой не ссорился. Ты разумный человек, как и я. Это безумец Ворен довел нас до такого. У нас с тобой нет причин не вести дела». Ну и Пулло, глядя на него со значением, хвать его и якобы поцеловать – на репу сначала взял и выгрыз ему язык, после чего издал привычный клич: «Тринадцатый!»
К. Жуков: И немедленно устроил им массакр!
Д. Пучков: Да, началась резня.
К. Жуков: Всех зарезали.
Д. Пучков: «Стоять! Не разбегайтесь, трусы!» Всех убили, кто не убежал, и власть Меммия закончилась… Меммий пойман.
К. Жуков: Во что опять нарядили Пулло? Почему они постоянно в кожаных кирасах ходят?
Д. Пучков: Деньги на железные закончились, наверное.
К. Жуков: И в гладиаторской кожаной манике, с пасгардом, который прикрывает шею, тоже сделанный из кожи. Почему он не железный? Загадка. Почему Пулло в гладиаторском доспехе, хотя какой гладиаторский доспех с этой кирасой? Таких не бывает. Почему он в легионерское, в родное свое не оделся, он же привык, умеет, любит?
Д. Пучков: Трудно понять.
К. Жуков: Все эти фокусы с материальной культурой вводят меня в ступор.
Д. Пучков: И тем не менее Александрия, Египет.
К. Жуков: Антоний прибывает в Александрию.
Д. Пучков: Выходит возмужавшая Клепа. Хорошо питалась – попу отрастила. Сущность блядская все та же.
«Антоний». – «Клеопатра». Стало ясно, что все наладится.
К. Жуков: А это нам еще один хронологический маркер: значит, на дворе 35 год до н. э., потому что именно в 35 году Антоний осел в Александрии – и у него с Клепой закрутилось по старой памяти. Он вспомнил, как она к нему на дредноуте золотом приплыла и как они там замечательно веселились.
Д. Пучков: Провели время.
К. Жуков: Антоний, что уж тут греха таить, был тот еще весельчак. У него жена была законная – Фульвия, которая, видимо, его страшно доставала. Так он с Клеопатрой замутил. Потом его женой стала Октавия – он снова с Клеопатрой замутил. Не являл собой образец морали и нравственности. Впрочем, в Риме его никто не осудил бы.
Д. Пучков: Все такие были.
К. Жуков: И уж точно из-за этого не стоило покидать триумвират.
Вообще это начало падения Марка Антония, хотя в 35 году об этом даже еще и подумать никто не мог, потому что триумвират был возобновлен. Впереди еще была битва при Акции, которую нам, кстати, не покажут. Как можно было битву при Акции опустить? Центральная точка противостояния последней гражданской войны республики. Все деньги спустили на что-то непонятное.
