VII

Посмертная маска

К. Жуков: Начинается все с того, что Сервилия скорбно рассматривает посмертную маску Брута, свежеприкастрюленного в сражении, и расстраивается. Сидит она, видимо, в Храме предков, потому что все в посмертных масках, но они странные – такое впечатление, что пластмассовые с подсветкой.

Д. Пучков: За ними свечечки горят, да.

К. Жуков: Что это такое, я затрудняюсь сказать. Я знаю посмертные маски, которые лепили из глины, а потом по ним делали мраморный бюст либо барельеф или из металла отливали. Как здесь, со свечкой сзади, – такого не знаю.

Д. Пучков: Творческая находка.

К. Жуков: Да, выглядит откровенно жутко, такое впечатление, что сейчас про вампиров что-то начнется.

Д. Пучков: А вот там рабыня скачет и в очередной раз предлагает ей: «Ивовой воды не желаешь? Поможет заснуть». Что это за вода? Ты про такое слышал когда-нибудь?

К. Жуков: Не знаю. Спасибо, что не чай, потому что в переводе НТВ говорят «чай».

Д. Пучков: «Чайку дербалызнешь»?

К. Жуков: Да, ивового. Я не знаю, может быть, это какое-то успокоительное?

Д. Пучков: «Поможет заснуть». – «Не будет больше сна», – говорит Сервилия.

К. Жуков: Ну а в это время Иокасту выдают замуж за Поску. Хорошая сцена, когда эта зареванная дура стоит!

Д. Пучков: Атия, которая только что фактически прирезала ейного папу, после чего Иокасту изнасиловали гурьбой, по всей видимости, принимает во всем этом горячее участие.

К. Жуков: Конечно, ходит…

Д. Пучков: «Не реви на собственной свадьбе. Организация твоей свадьбы доставила мне массу неприятностей. Прошу, не испорти. Немного желающих жениться на сироте-бесприданнице». То есть денег-то нету. Папа сказочно богат, да? «Прости, я очень благодарна. Я уверена – он очень хороший человек. Просто я всегда представляла, что выйду за совсем другого…» – «Да ты вообще ни за кого не выйдешь, если появишься покрасневшей и опухшей. Я знаю мужчин, он будет чудесным мужем», – говорит Атия. Похоже, сама и решила за кого. Молодцы!

К. Жуков: Наши любимцы Марк Антоний и Атия обсуждают свой перспективный брак.

Д. Пучков: «Заставляет задуматься». – «О чем?» – «О свадьбе». – «Какой?» – «Нашей с тобой. Авгур здесь, можем пожениться прямо сейчас – быстро и просто». Марк ловко съезжает: «Когда будем жениться, это должна быть лучшая свадьба на свете, меньшего ты не заслуживаешь». – «Я так и думала». – «Авгур медленный, как улитка».

К. Жуков: Странная сцена, потому что Атия Бальба Цезония в 57 году до н. э. вторично вышла замуж за Луция Марция Филиппа, консула 56 года, и занималась воспитанием детей. В 43 году, то ли в августе, то ли в сентябре, она отдала концы, то есть в момент, о котором идет речь в данной серии, ее уже в живых быть не должно.

Д. Пучков: Но для драматизма и трагизма Атия должна быть жива, без нее сериал – не сериал. Потом, может, ее замочат или сама помрет.

К. Жуков: Нет, она до конца сериала благополучно…

Д. Пучков: Если бы был третий сезон…

К. Жуков: Ну, это понятно. Тут-то Сервилия раскрывается – оказывается, она не просто так сказала, что не будет больше спать, она собралась героически проклясть Атию, для чего нужно выманить ее из дома.

Д. Пучков: Сервилия собралась покончить с собой и воет за порогом: «Атия из рода Юлиев, я взываю к правосудию!» А при чем тут правосудие?

К. Жуков: Для меня это тоже загадка. Может, она имеет в виду некое высшее божественное правосудие?

Д. Пучков: Или справедливость, а я, как тупой, не различаю почему-то.

К. Жуков: Ну, justice может быть и «справедливость». У англичанцев justice – и правосудие, и справедливость.

Д. Пучков: Кто не знает: юстиция – это справедливость. У чехов, кстати, министерство юстиции так и называется: министерство справедливости. Вместе с ним министерство правды должно быть еще.

К. Жуков: Да. Это у нас, у славян, справедливость в одном месте, а юстиция – в другом, и пересекаются они далеко не всегда.

Д. Пучков: Атия не понимает, что делать, но Марк Антоний успокаивает: «Ничего не делай, вообще ничего. Она скоро уйдет, если мы будем ее игнорировать».

К. Жуков: Не тут-то было! Ну а Пулло домогается до Иринки, которая ему не дает, потому что беременна. Конечно, на английском когда слушаешь, все совершенно по-другому воспринимается, потому что у них акцент разный, понятно, что она иностранка и только что научилась говорить на латыни.

Д. Пучков: Говорит, во-первых, криво, во-вторых, с акцентом. Ну, я не одолел, потому что не знаю, под кого ее делать? Под грузинку?

К. Жуков: Слишком белобрысая, наверное, какая-нибудь немка имеется в виду.

Д. Пучков: Не знаю. Жила у какого-то озера.

К. Жуков: Там вся Германия с Францией…

Д. Пучков: Финляндия, Швеция?

К. Жуков: Финляндия… На Карельском перешейке.

Д. Пучков: Да!

К. Жуков: Тут у нас все в озерах, выбирай любое. На озере Комсомольском, наверняка или Саперном, я уверен.

Д. Пучков: Янисъярви.

К. Жуков: А Ворен с коллегами обсуждает бизнес.

Д. Пучков: Разруливает, да?

К. Жуков: В Остию приходят корабли с зерном. Ему нужны причалы с более глубоким фарватером. Чтобы большие корабли принимать. А все глубокие причалы находятся в ведении его коллеги и конструктивного антагониста Меммия.

Д. Пучков: Ворен: «Наши корабли с зерном несут больше 10 тысяч амфор» (то есть осадка большая). «Это непросто, – говорит Меммий, – эти гавани отведены для наших кораблей с хрен знает каких времен». – «А это не причина оставлять все так, как было. Времена меняются». – «Ты все время так говоришь. Я разрешу использовать наши причалы, но мы возьмем 5 % зерна, и разгружать корабли будут наши люди». – «Чушь! Это разрешение на воровство».

К. Жуков: Это Маский включился.

Д. Пучков: «Это если бы мы были ворами», – говорит Меммий. «Хм! Я дам тебе 5 %, но Маский отправится в Остию и будет контролировать разгрузку». «Отправлюсь сегодня же», – говорит Маский. – «Ну, как пожелаешь».

К. Жуков: Тут важный момент: когда они все расходятся, придя к некоему соглашению, дочь Ворена сталкивается с человеком, который явно работает на этого гадского Меммия, и он начинает ей строить глазки.

Д. Пучков: Подкидывая человечков.

К. Жуков: Подкидывая, да, кукол вуду каких-то явно соблазнительного свойства. Дочка Ворена ведется на его приемчики. А Сервилия, получается, двенадцать часов завывает под дверью атиевского дома, хотя воет уже не так громко, но все равно противно.

Д. Пучков: Почему не были посланы слуги, которые ей бы укорот-то какой-то дали – сломали шею, еще чего-нибудь? Отнесли бы на помойку и выкинули.

К. Жуков: Учитывая, что ее совсем недавно похитили, обстригли и выкинули на помойку, чего теперь-то ее снова не выкинули?

Д. Пучков: Ну ладно днем люди вокруг стоят – нельзя, а ночью-то, когда никого нет, часа в четыре утра…

К. Жуков: С другой стороны, все слышали, что она собирается некую божественную справедливость установить, и если сейчас ее взять и куда-нибудь деть, все сразу скажут: «Чего это ты – может, скрываешь что-нибудь, боишься? Вон тут женщина собирается про справедливость, а ты что с ней сделала? Нехорошо». Может быть, тут такая идея была заложена.

Ну а дальше идет одна из моих любимых сцен – заседание триумвиров. Марк Эмилий Лепид, Гай Юлий Цезарь Октавиан и Марк Антоний.

Д. Пучков: «Боюсь, перебрал, не мог встать с постели, как ни старался. Башка раскалывается, так что говорите очень тихо, или я рассыплюсь на тысячу кусочков». Странно, что Марк Антоний похмеляться не умеет.

К. Жуков: Не, ну иногда бывает, что уже и невозможно похмелиться. Это ж сколько вина выпить нужно, чтобы в таком состоянии проснуться? Хотя они нетренированные были, водки не пробовали.

Д. Пучков: Да-да.

К. Жуков: Октавиан рассматривает карту. Карта, откровенно говоря, странная, потому что таких в Риме не было.

Д. Пучков: Некоторые наброски?

К. Жуков: До нас дошла, если не ошибаюсь, копия XIII века, снятая с римской карты, так называемые Пейтингеровы таблицы. Несколько огромных карт. Это на самом деле не карта, а таблица, то есть указана отправная точка, например Рим, откуда все выезжают или куда приезжают, и маршрут до каких-то невероятных пределов, чуть ли не за Каспийское море. А карты как таковой нет. Имеются путевые указатели: «Прошел 500 м, повернул направо, тут живут такие-то люди». Пометки кратенькие, масштаб не соблюден. А такой красивой карты, как в сериале, чтобы земля похожа на землю, континенты все угадывались, не было. Птолемей, будучи известным астрономом и географом, составил некие указания о том, как что должно выглядеть, куда нужно ехать, но от него карт не осталось никаких. Я уж молчу о том, что у них север сверху, а это совершенно не очевидный факт, потому что есть карты, где верхняя ориентация – восток. А собственно, какая разница – это же чистая условность – то, что у нас север находится сверху. Как поверни – так развернутся координаты.

Ну а за разговором, естественно, идет речь о том, кто что получит в итоге…

Д. Пучков: Сначала о том, что «блатные города встревожены». «Уважаемые люди обеспокоены тем, что мы трое, возможно, намерены установить некую форму тирании». – «Кто именно беспокоится? Назови имена этих беспокойных». «Как-то неудобно, – говорит Лепид, – они говорили со мной доверительно». – «Ну кто бы сомневался! Скажи своим влиятельным друзьям закрыть рты! Пусть на форуме посмотрят на руки Цицерона и вспомнят, что бывает с теми, кто болтает о тирании», – Марк Антоний ставит Лепида на место. «Я лишь упомянул, не мог не сказать». «Может, перейдем к делу? – говорит Октавиан. – Очевидно, втроем мы не можем править всем одновременно – будем только мешать и противоречить друг другу. Мы должны разделить обязанности». – «И что ты предлагаешь?» – «Предлагаю разделить территорию Рима на три части, каждый из нас будет править одним регионом». – «Звучит разумно. А кто что получит?» – «Об этом я еще не подумал». – «Рим очень сложный механизм, его нельзя просто разрубить, как кочан капусты». Тут Марк Антоний берет саблю и идет нарезать участки, блин! «Тебе должны отойти Рим и запад, я обойдусь Египтом и восточными провинциями. Возражения?» – «Что есть в Риме и что на западе – буйные галлы, германцы, беспокойный сенат, необходимость ублажать римскую толпу, а на востоке все деньги, поставки зерна и большая часть налогов». Марк Антоний: «Разумеется, разделение будет чисто административное, а все деньги будут храниться в единой казне». «Тогда годится», – говорит Октавиан.

И Лепид сбоку: «А я, что получу я?» Нарезает Африку – отдает Лепиду. А Египет – это не Африка была?

К. Жуков: Провинция Африка – это Карфаген, Тунис. Тут на самом деле, конечно, все вынужденным образом упростили. Марк Эмилий Лепид в фильме практически не нужен. Если бы его не было, ничего бы не поменялось, он же там для мебели.

Д. Пучков: Ну, раз было трое, то и его введем, а конфликт основной все равно между Марком Антонием и Октавианом.

К. Жуков: На самом деле конфликт-то был трехсторонний, потому что, как я уже говорил, Лепид был очень важной фигурой. В 43 году он удостоился триумфа за успешные действия в Испании… Лепид приказал всем гражданам на триумф явиться, а если кто не явится, пригрозил проскрипциями.

Д. Пучков: Молодец!

К. Жуков: Всем было приказано радоваться – и все радовались. А в 42 году он вторично выбирается консулом вместе с Луцией Мунацием Планком. Пока Марк Антоний и Октавиан воевали с Брутом и Кассием, он в Италии всем заправлял. А когда после битвы при Филиппах два триумвира вернулись в Италию, начался закат его карьеры: у него из подчинения вышли последние легионы, они перешли к Октавиану и Марку Антонию. Поползли слухи, якобы Марк Эмилий Лепид поддерживает отношения с Секстом Помпеем, врагом республики. Ничего подтвердить не удалось, но вот…

Д. Пучков: Неприятный осадок остался?

К. Жуков: Да, и воспользовавшись этими слухами, его отодвинули и в самом деле отдали ему только Африку в управление.

Д. Пучков: Возможно, слухи сами и распространили.

К. Жуков: Это дело темное, теперь проверить не удастся. Вообще с Испанией, где базировался Секст Помпей, у Марка Эмилия Лепида были тесные связи, поэтому утверждать, что не было никаких оснований для подобных слухов, тоже нельзя. Как мы имели возможность убедиться, республика на излете своего существования представляла собой банку пауков – все грызлись и заключали самые немыслимые союзы.

В третий раз нам показывают Сервилию, которая уже почти сутки завывает под дверью Атии. Атия лежит с подушкой на ухе: «А-а-а-а…»

Д. Пучков: Прибыл Марк Антоний: «Что это она тут затеяла? Корни пускает?»

К. Жуков: Марк Антоний хвастается, как он здорово все разрулил на собрании триумвирата. Ну а Пулло занимается мелкими делишками, творит микроисторию – раздает нищим хлеб по каким-то пищевым жетонам.

Д. Пучков: Дошли до нас такие?

К. Жуков: Нет, по крайней мере я не видел. По-моему, тут какой-то подвох. Попадаются поддельные жетоны, и Пулло это замечает. Он не очень, прямо скажем, этому рад, ну а Ирка не очень рада тому, что ее посылает черная рабыня Гайя.

Д. Пучков: «Ты принесла дрова?» – «Еще нет». – «Принеси». – «Некуда спешить». – «Принеси сейчас же!» – «Сама принеси, я занята». – «Я тебе приказываю!» – «В жопу меня поцелуй!» Ирка замахнулась палкой. «Давай попробуй – я тебе ее в глотку затолкаю». – «Ты пожалеешь, мой муж изобьет тебя в мясо». Наглая рабыня-то! Как можно так с хозяйкой разговаривать?

К. Жуков: Это придумка, потому что даже не нужно было просить мужа, можно было просто пожаловаться тому, кто за порядком следит. Ее бы тут же привели в чувство.

Д. Пучков: Да.

К. Жуков: Ну а Пулло пошел жаловаться Ворену, говорит, что это подделка и подделывает, конечно, Меммий – чего тут долго думать? Надо разобраться с этим вопросом. Но Ворен запрещает мстить Меммию, потому что у них тут мир. Пока люди получают хлеб, все довольны, и неважно, поддельный жетон или нет, люди-то все равно хлеб получили, поэтому нечего тут…

Д. Пучков: Ну, он здраво подходит.

К. Жуков: Да.

Д. Пучков: Ворен поумнел: «Меммий нечестный и жадный – этого не изменить. Он думает, что обманывает нас, значит, он доволен, а я хочу, чтобы все были довольны. Так мы сохраним мир. Ничего делать не будем». – «Да он же ворует у нас!» – «Люди, которым нужна еда, получают еду – какая разница, где они живут?» Философ фактически.

К. Жуков: Прибегает Ирка и требует у Пулло избить Гайю до смерти.

Д. Пучков: «Ты должен пойти и забить ее до смерти!» – «Кого?» – «Эту шлюху Гайю. Забей ее до смерти!» – «Что она натворила на этот раз?» – «Не принесла дрова, как я велела, а потом сказала, что затолкает мне в глотку палку». – «Чего?» – «Сказала, что затолкает палку в глотку». – «А зачем ей это? Что ты ей сделала?» – «Прекрасно, так это я виновата? Спасибо, большое спасибо!» И убежала. «Вот говно! – говорит Пулло. – И что делать?» Ворен: «На меня не смотри». – «Очень смешно! Если изобью Гайю – как поступит Маский, это ведь его женщина?» – «Да, задачка». – «А где Маский? Может, поговорю с ним по-мужски, и он сам ее накажет?» – «В Остии на месяц по делам с зерном». – «Вот говно! Может, ты ее отлупишь?» – «Ну, если хочешь, отлуплю». – «Нет, она мою жену оскорбила, это мой долг». – «Ох уж эта женитьба! Сложная штука». – «Она беременна – думаю, это сводит их с ума». «Ну, выпьем за мальчика!» – говорит Ворен. «Давай!»

К. Жуков: Пулло идет наказывать Гайю…

Д. Пучков: Берет плетку.

К. Жуков: А Гайе только того и надо.

Д. Пучков: «А это зачем?» – «Не ломай комедию!» – «Что, будешь меня пороть?» – «Да». – «За что?» – «Ты знаешь за что». – «Расскажи». – «Ты проявила неуважение к моей жене». – «Ах, это… Она пыталась ударить меня». – «Она хозяйка, а ты рабыня, она имеет право тебя бить. Иди сюда, покончим с этим!» – «Сложно запомнить, что она жена господина. Ничего не имею против нее, просто это ненормально: она – мышь серая, а ты – лев». – «Вздор! Ты ничего о нас не знаешь». – «Мышь, лев – это же всем видно». «А ты тогда какое животное?» – «А кем ты хочешь, чтобы я была?» Мразь, а?! «Тем, которая нагнется и молча даст себя выпороть». – «Ну, для тебя – легко, но сперва будь добр ко мне». – «Заткнись и иди сюда!» – «А как потом поступит Маский?» – «Да мне по херу, как он поступит. Маский сделает то, что скажу я!» – «Нет, Маский делает то, что говорю я». – «Да? Значит, он совсем дурак». – «Да пошел ты на хер!» Дальше мордобитие…

К. Жуков: И жесткий секс.

Д. Пучков: И как только Пулло кончил: «Это была ошибка. Больше такое не повторится». – «Жаль, у нас с тобой хорошо получается». – «У нас с тобой ничего нет». – «А если я опять провинюсь, отпорешь меня?» – «Не испытывай меня, предупреждаю, иначе пожалеешь!» – «Успокойся. Где сказано, что мужчина не может поиметь рабыню, если захочет?» – «Я могу и убить, если захочу». – «Можешь, ты можешь сделать все, что хочешь». Настоящая мерзавка!

К. Жуков: Да!

Д. Пучков: Продолжается вой под дверью.

К. Жуков: Вторые сутки – пошла на рекорд! Атия не выдерживает, выходит к Сервилии.

Д. Пучков: Выбегает фактически!

К. Жуков: «Что…?!»

Д. Пучков: «Я здесь, сука чокнутая, говори, что хотела, и проваливай!» И Сервилия ее проклинает: «Боги подземные, прокляните эту женщину, пошлите ей горечь и отчаяние на всю жизнь, пусть она вкушает только пепел и железо. Все, что у меня осталось, я жертвую вам, дабы вы исполнили мою волю» – и…

К. Жуков: …сеппукает.

Д. Пучков: …сеппукает, и служанка ее тоже себя режет. Марк Антоний: «Вот это уход из жизни! Пошли в дом».

К. Жуков: Вот это поворот! А в это время замечательный человек-газета объявляет о прибытии в Рим Ирода Великого, в связи с чем нужно свести к минимуму анекдоты…

Д. Пучков: «…любые насмешки над евреями и их единым богом». Призывает к толерантности.

К. Жуков: Марк Антоний вымогает взятку у Ирода Великого.

Д. Пучков: Да тот сам предлагает.

К. Жуков: Почему сам предлагает? Он не то чтобы предлагает – он просит некую поддержку…

Д. Пучков: «Мне говорили, что благородные римляне не вымогают взятки. Взятка должна предлагаться как дар. Это так?» – «Да, – говорит Марк Антоний. – Да, это так. Боюсь, мы самые ужасные лицемеры». – «В таком случае предлагаю тебе дар: помоги мне занять трон Иудеи и сделай моих врагов своими врагами, а взамен предлагаю существенный дар». – «Насколько существенный?» – «А насколько надо?» – «Двадцать тысяч фунтов золота». – «Согласен». – «Разумеется, ты должен гарантировать, что будешь держать своих евреев в узде». – «Они будут делать то, что я скажу, или пострадают от последствий». – «Ну тогда поздравляю, Ирод, Рим поддерживает тебя полностью!» – «Один вопрос: наши друзья Октавиан и Лепид – ты говоришь и за них?» – «Да, мы говорим одним голосом». – «И они не придут ко мне потом, ожидая отдельных даров?» – «Нет-нет, твой дар для всех нас». – «Хорошо. Чудесно, когда между друзьями такое доверие». А, блин! Смотреть только лежа!

К. Жуков: Да. Имеется в виду, конечно, Ирод Антипатрович. Папу звали Антипатр.

Д. Пучков: Грек?

К. Жуков: Эллинизированный иудей, соответственно, Ирод тоже был эллинизированный. Раз тут появился Ирод, можно поставить хронологическую точку – это 40-й год. В это время Ирод, совершив изрядный вояж, доехал до Египта и добился приема у Клеопатры VII, которая свела его с Марком Антонием. То есть Ирод из Египта приехал в Рим, и там в самом деле Марк Антоний ему обещал поддержку. Более того, он эту поддержку выделил. Ирод занял трон Иудеи, прославился строительством, репрессиями, упорядоченным сбором налогов, опять репрессиями.

Д. Пучков: Настоящий Ирод!

К. Жуков: Да.

Д. Пучков: А тем временем Марк Антоний…

К. Жуков: Поска вымогает тоже себе чуть-чуть.

Д. Пучков: Марк Антоний: «Вот это я называю “хорошо поработал с утреца”!» – «Действительно. А могу я поинтересоваться, какова моя доля?» – «Доля? Доля от чего?» – «От дара Ирода». – «Какого дара?» – «Понятно». – «Точно? Давай поясню: никакого дара не было. Ирод приходил обсудить административные вопросы по налогам на оливковые рощи, защиту границ от парфян, а никакого дара не было». – «Я понял». – «Слышь, Поска, с тех пор, как ты получил свободу, ты стал невыносимо жаден. Ступай домой, хорошенько пообедай, займись любовью с красивой молодой женой – перестань копаться в чужих деньгах. Поверь, так будет гораздо лучше». Тут Марк Антоний свалял дурака. Он Поску воспринимает по-прежнему как раба, который ничего не заслуживает, а Поска уже может дергать за более серьезные веревки.

К. Жуков: Тем более что он всех знает. Поска сделал такое лицо, что я бы ему тут же хотя бы тысячу отвалил.

Д. Пучков: Конечно.

К. Жуков: В это время Тимон со своим братом-террористом гуляет по Риму…

Д. Пучков: Сионистом.

К. Жуков: Сионистом-террористом-утопистом…

Д. Пучков: И видят Ирода. «Сволочь!» – «Тсс!» – «Сволочь подлая!» – «Тихо! Какой толк орать на него на улице?» Тимон все-таки сдерживает себя. «Это по-детски, только неприятности наживешь». – «Поверь, он хуже своего отца, не остановится, пока не превратит наш народ в рабов и идолопоклонников. Он должен сдохнуть! Эта сволочь должна сдохнуть!» – «Да, это была бы мицва». – «Я серьезно». – «Перестань. Кто – мы?» – «Ну а если не мы, то кто? – как гвардеец-десантник кричит брат-сионист. – Ирод здесь, мы здесь. Будущее нашего народа в наших руках». Ну, мягко говоря, абсолютно непонятное поведение – Тимон-то все-таки умный, потом скажет: «Ты обалдел. Зарежем этого – придет новый. И ничего не изменится вообще». Но этот упертый.

К. Жуков: Он религиозный фанатик, у него слегка поехавшая голова.

Д. Пучков: Подтекает немножко.

К. Жуков: Подтекает потолок чуть-чуть.

Д. Пучков: А Поска уже бежит к Меценату и говорит: «Ты производишь впечатление человека, умеющего хранить секреты». «Да», – отвечает Меценат. «И если кто-то поделится с тобой секретом, ты расскажешь его другим, не раскрывая свой источник?» – «Да». – «И возможно, ты – человек, который знает, как достойно вознаградить того, кто поделился с тобой секретом?» – «Именно так, ты хорошо разбираешься в людях». Ну и дальше Поска сливает информацию Меценату о том, что Марк Антоний крысит общее бабло.

К. Жуков: Когда опять появляется Марк Антоний, там уже сидит Октавиан, которому все рассказали. Марк Антоний появляется с воплями, что нужны львы.

Д. Пучков: «Львы, которых ты купил мне, бесполезны – вообще не тащили мою колесницу и откусили руку отличному конюху». – «Ну, львы – животные своенравные. Мне удалось получить жирафа, если тебе интересно». – «Да на кой мне жираф!» – «Может, верблюды?» – «Верблюды? Б…ь, неужели я похож на торговца финиками? Львы, которые бегают. Убирайся! Ну, какие новости, юный Цезарь?»

К. Жуков: Отличная идея – запрячь повозку львами!

Д. Пучков: Комод гонял на львах. А Октавиан сразу задает наводящий вопрос: «А сколько будет одна треть от двадцати тысяч?» – «Ну, где-то шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть примерно». – «За дурака меня держишь?» – «Ну, вопрос за вопросом – так беседы не ведут. Если есть недовольство, так и скажи». – «У нас был уговор делить все доходы». – «Да». – «Ирод согласился дать тебе 20 тысяч фунтов золота – я требую свою долю». – «Кто это тебе сказал?» – «Ты это отрицаешь?» – «Кто ему сказал?» – «Я подкупил человека Ирода. Ты это отрицаешь?» – «Ну, если Ирод столь добр, что преподнес мне дар, какое тебе до этого дело? Дар – это не доход». – «Это не дар, это взятка за политическую и военную поддержку, стоимость которой должна подтверждаться государством». – «Это педантизм». – «Будем реалистами: наше соглашение не имеет силы, раз ты ищешь любую возможность возвеличиться за мой счет». – «Возвеличиться? И это говорит мальчик, чей так называемый отец провозглашен богом?» – «Он заслужил эту честь». – «Он так сделал только для того, чтобы тебя называли сыном бога. У тебя нет своих достижений, поэтому ты стремишься заимствовать славу у других». – «Верно, победить тебя под Мутиной – это не достижение». – «Ты победил меня?! Мелкое трусливое говно! Да он даже из палатки не выходил! Ты никогда и ни в чем меня не побеждал!» – «Господа, не будем горячиться. Уверен, мы можем прийти к разумному соглашению». – «Я надеялся, ты научился смирению и дисциплине, но теперь вижу, что ты все тот же неотесанный и наглый развратник».

К. Жуков: «Да!»

Д. Пучков: «Все верно, я тот же, и я по-прежнему е… твою мать». Вот это важнейшее замечание!

К. Жуков: Да-да-да.

Д. Пучков: Выступил на все деньги: тут братву кинул, здесь нахамил и, разосравшись со всеми, гордо ушел. Зачем?

К. Жуков: Антоний в одном фильме – герой-любовник, в другом – недалекий дурак, в третьем, например здесь, какая-то жадная неуравновешенная крыса… Замечательный, конечно, персонаж, но в реальности-то он был совершенно не такой. Во-первых, он не находился постоянно в Риме, он в это время должен быть в Киликии, то есть практически в Армении, куда вызывал из Египта Клеопатру чтобы познакомиться, так сказать, поближе. Именно тогда она прибыла на огромной пентерне размером с линкор-авианосец, полной голых девок и замечательных мальчиков. Все были покрашены в золото, с приделанными крылышками, играли музыкальные инструменты. Антоний очень заинтересовался всем этим.

Д. Пучков: Ох, не в то время мы живем, Клим Саныч!

К. Жуков: Да. Умели знакомиться красиво девчонки – сама приехала на такой штуке.

Ирка ревнует Пулло и говорит, что эта мерзавка Гайя…

Д. Пучков: «Видишь, теперь она послушная рабыня после того, как ты хорошенько ее отпорол». – «Ну разумеется», – отвечает Пулло. «Ты должен так ее пороть каждый месяц». – «Хм…» Цирк!

К. Жуков: Ну а глупенькая старшая дочь Ворена сбегает к человеку Меммия, а Меммий их «палит» в постели.

Д. Пучков: И вот она уже с ним обсуждает, что у них будет на ферме: «Какие у нас будут животные?» – «Овцы, козы, свиньи». – «И куры?» – «Да, еще лошади. Слоны, если захочешь». И тут Меммий заходит как бы невзначай: «Амнипур, я искал… Извините. Это…?» – «Это никто, просто девушка. Я сейчас выйду». – «Это дочь Люция Ворена». – «Нет, это не она!» – «Не п… ди, у меня есть глаза! Сколько это продолжается?» – «Ну, пару месяцев». – «Девочка, ты с ума сошла? Ты не понимаешь, какое неуважение проявляешь к отцу?» Дальше девочку понесло: «Я его ненавижу!» и прочее. На что Меммий ответил: «Вы поставили меня в безвыходное положение…» – «А я сделаю все, что скажешь, – говорит малолетняя дура, – только не рассказывай ему!» – «Не знаю, но, может, смогу тебе помочь. Окажешь мне услугу взамен?» – «Любую». Тут Меммий переходит к самому главному: «У нас с ним много общих дел. Если бы ты слушала и смотрела, а потом рассказывала мне, что происходит, мне бы это очень помогло». – «Это я могу». – «Вот и молодец». Это называется вербовочная беседа.

К. Жуков: Так точно.

Д. Пучков: Найден грамотный вербовочный подход, тебе уже никуда не соскочить: или-или. И вот теперь ты будешь стучать. Ну и эта мразь, ненавидя собственного отца, будет стучать.

К. Жуков: Да. Ну а на самом деле в это время Марк Антоний находился на востоке. Ирод-то, скорее всего, к нему не в Рим приезжал, а в Киликию. Но неважно. Пока Марк Антоний находился на востоке и знакомился с Клеопатрой VII, Октавиан вернулся в Италию, где принялся заниматься самым главным – раздавать землю отслужившим ветеранам после всех гражданских войн. Контрактные условия одни: ты отслужил – тебе земля полагается. А это была главная проблема. Аппиан говорит о том, что Октавиан находился в настолько сложном положении, что вынужден был выселять итальянцев куда-то, чтобы наделить легионеров землей. Непонятно, в самом деле так было или нет, но в любом случае после серии войн ветеранов набралось много, им государство было должно. Не выделить им землю было невозможно, потому что они как посадили этих троих на трон, так могли их и скинуть. Тем более что где-то на горизонте маячил Секст Помпей, который: а) жаждал мщения; б) до сих пор не утихомирился. Его не убили, не взяли в плен. Ну и к Сексту Помпею массово сбегали люди – и рабы, и свободные, потому что видели в нем некую альтернативу. Из-за этого дезорганизовывались ремесло, торговля и сельское хозяйство. И так много лет подряд шли гражданские войны – а теперь еще такая нестабильность. Гаю Октавиану пришлось с этим разбираться, как теперь говорят, в ручном режиме.

Ситуация усугубилась тем, что (этого в фильме, к сожалению, вообще не показали, а было бы интересно), пока Марк Антоний находился на востоке, его интересы в Риме представлял его брат Люций (или Луций), а также его жена Фульвия, которые решили, что Октавиан раздает землю легионерам и пытается как-то стабилизировать экономику за счет интересов Марка Антония, и от имени Марка Антония развязали войну против Октавиана. Луций не абы кто, он был консулом. Марк Антоний добился его избрания консулом. В итоге Октавиан вынужден был бросить на этих двух персонажей – на Фульвию и на Луция – войска, в Перузии (современная Перуджа) он Луция в конце концов осадил и вынудил сдаться, а город к чертовой матери сжег. Антоний обо всем этом знал, но ничего не предпринимал, не выказывал ни малейшей поддержки брату, как будто это его частная инициатива. И в то же время не помогал Октавиану, говорил, что у него важные дела на востоке: готовится вторжение парфян, нужно его отражать. Вроде бы как остался ни при чем, с одной стороны, а с другой – он явно ждал, когда позиции Октавиана ослабнут. Антоний не мог не знать, в чем дело, и поэтому Октавиан с Антонием поссорились. Вот тут показали, что он ему нахамил, а на самом деле все было значительно хуже. Из-за 20 тысяч евро они бы так не поссорились. Кстати, не знаю, что в фильме имели в виду под фунтами.

Д. Пучков: Такой меры в Древнем Риме не было.

К. Жуков: Нет. Драхм, тетрадрахм, талантов? Если это евреи – что они имели в виду? Боюсь представить себе.

Д. Пучков: Не перестают эти вещи изумлять. Вроде у них консультанты есть. Почему не назвать так, как было на самом деле?

К. Жуков: Непонятно.

Д. Пучков: Фунты – чтобы американцам было понятно, сколько там золота?

А тут уже Атия мирит сына и любовника: «Значит, договорились: дар Ирода будет разделен на три части». «Минус комиссионные нашедшему», – тут же подмечает нашедший. «Каждый из вас будет советоваться с другими, прежде чем назначать кого-то на должность выше эдила. То же касается назначения чужеземных вождей, князей, царей и т. д. Все полученные деньги, включая налоги, таможенные сборы, военные трофеи, неофициальные дары и взятки, будут поступать в казну под надзор жреца Сатурна». – «Теперь пожмите друг другу руки. Чудесно, вы снова друзья! Это было не так уж трудно». – «Ну, если мы закончили, мне надо работать. У тебя есть какие-то предложения?» – «Есть: если между нашими домами будет объявлен брачный союз, никто не усомнится, что все хорошо». – «Неплохая идея, это будет убедительная демонстрация единства» – «Плебеи любят хорошие свадьбы». – «Возражений не имею». – «Это надо обсудить». – «Можно устроить свадьбу после луперкалий – очень благоприятное время». Повисла пауза. «Что?» – «Если мы собираемся обсуждать брачный договор, присутствие женщины неуместно», – как бы просят все Атию. «Ну, продолжайте. Не забудьте оставить моему портному достаточно времени, чтобы сшить что-нибудь милое». – «Да, матушка». Атия летит на крыльях: «Я выхожу замуж! Мы с Антонием поженимся. Где Октавия?» Это мощнейший твист!

К. Жуков: В натуре после Перузианской войны, если я не ошибаюсь, третья жена Антония Фульвия померла и таким образом открылся хороший шанс к примирению, поскольку в самом деле брак – это хорошая демонстрация того, что будет некое единство. Ну и конечно, никакой Атии. При чем тут Атия? Она уже год как померла. А самое главное, что есть молодая девушка…

Д. Пучков: Кто не смотрел, обязательно сначала посмотрите, потому что момент отличный.

К. Жуков: Да, круто сделано. Рожи у всех что надо!

Д. Пучков: А тем временем наш…

К. Жуков: …Агриппа пошпиливает Октавию.

Д. Пучков: Да.

К. Жуков: И таким образом нам намекают, что не все гладко. Если сначала показали радостную Атию, а потом как шпилят Октавию – что-то тут не то…

Д. Пучков: «Завтра свадьба Антония, только что узнал. Там будет этот пес Ирод». – «Он и тысяча других аристократов, повсюду будут ликторы, наверняка еще и легионеры». – «Все будут смотреть на жениха и невесту, а не на Ирода, будет большая толпа, много шума, хаос – время идеальное!» – «Не знаю». – «Ты же не струсил?» – «Нет». – «Мы дали клятву на Торе!» – «Я ее не нарушу, просто мы должны быть уверены, у нас всего один шанс». – «Это он и есть! Кто знает, если повезет и толпа будет плотной, может, даже останемся в живых?» – «Нет, это исключено – нас тотчас же изрубят на куски». – «Зато с ним будет покончено». – «Значит, завтра», – говорит Тимон.

К. Жуков: Да, договариваются о покушении.

Д. Пучков: Но Тимон неустойчив, несмотря на клятву на Торе, ему все это категорически не по душе: умный человек, покрутился в городе, а этот из деревни приехал и давай тут майданы устраивать, ёлы-палы!

К. Жуков: Да натурально майданутый… с хутора прийыхав в городе порядок навесть. Так не работает. А Ворен общается с дочкой-шпионкой.

Д. Пучков: Заходит в комнату, а та бумаги шерстит, дрянь такая! «Ты меня напугал! Искала тебя, но тебя не было». – «Ну вот он я. Все нормально? Какая-то ты взволнованная». – «Нет-нет, все хорошо». – «А что ты хотела?» – «Да ничего. Сестре нужно новое платье». Типа дай бабла… «Спасибо, отец!» – «И это все?» – чтобы чмокнула. Папа простой, как настоящий солдат.

К. Жуков: Дальше шикарная сцена: Октавиан подсматривает, как Марк Антоний шпилит его мать.

Д. Пучков: Маму, да.

К. Жуков: Нашпилившись, они разлеглись…

Д. Пучков: Зачем за таким подсматривать?

К. Жуков: А он же по фильму слегка ненормальный. Потом у него будут разные садо-мазо-приколы.

Д. Пучков: Я замечу, что в предыдущих сериях ничего об этом не говорилось.

К. Жуков: Зря это придумали.

Д. Пучков: «Надо поговорить». – «Да, надо. Думаю, надо взять небольшую паузу». – «Паузу?» – «В сексе, до брачной ночи. Хочу, чтобы наша брачная ночь была особенной. Ты согласен? И нам столько всего надо обсудить, например, где мы будем жить. С радостью перееду к тебе на виллу, но ее надо отделать заново. И я настаиваю, чтобы ты продал всех рабов и рабынь, которых е…л». – «Атия…» – «Я настаиваю!» Мне особенно понравилось, что рабов.

К. Жуков: Да-да, начала с рабов.

Д. Пучков: «И еще: ты до сих пор не преподнес мне свадебный подарок». – «Дай сказать!» – «Говори, кто тебе не дает?» И внезапно оказывается, что женится он на Октавии – вот это поворот! Шок Атии не поддается описанию.

К. Жуков: Договорились за спиной у мамани. Атия страдает и раскидывает подушки. Приходит Марк Антоний и пытается объяснить ей, что это всего лишь политический брак, ничего же не поменялось. Атия очень недовольна и говорит: «Мало того, что, сволочь такая, сначала предал меня, теперь еще и мою дочь хочешь предать? Не-е-ет!» Ну и затаила злобу на Марка Антония.

Д. Пучков: Да он-то чего?

К. Жуков: Ну она как баба крайнего нашла. Понятно, что это ее сынок.

Д. Пучков: Сынок: «Я не мог позволить тебе выйти замуж за Антония. Все знают, что вы были любовниками, люди сочли бы, что ваш брак основан на похоти, тогда как этот союз – явная демонстрация политического союза». Атия – Марку: «Убирайся! Тебе нельзя здесь оставаться». – «Гости будут интересоваться, где ты». – «Да мне пох… на гостей!» – «У меня не было выбора, твой сын все равно бы настоял». – «Он твой господин?» – «Он мой политический партнер. Так требует политика». – «Да будь проклята эта политика! Говори прямо: ты любишь власть больше, чем меня!» – «Этот брак не имеет к нам никакого отношения и ничего не меняет, любимая. Мы с тобой, ничего он не меняет». – «Сперва предаешь меня, а теперь предлагаешь предать мою дочь». – «Прости меня». Он-то ее любит, совершенно очевидно, идет фактически на унижение, объясняя, что и как.

К. Жуков: Ну, он такая же сволочь, как Атия. Два сапога пара.

Д. Пучков: Да, нашли друг друга. Но бывает что-то светлое и чистое.

По улице катит Ирод – и два наших друга, брата-сиониста, затаились… «Пошли!» – «Погоди». – «Они подходят!» – «Извини, я не могу», – говорит Тимон. «Чего?!» – «Хватит убийств. Ирод всего лишь человек, смерть его ничего не изменит, только кровь. Убьем его – и его место займет другой». – «Мы и его убьем!» – «Не моей рукой». – «Ты дал клятву!» – «Значит, я ее нарушу». Ну, крики, вопли: «У меня жена, дети!» – «Ты трус, сопливый трус и всегда таким был! Значит, убью его сам. А-а-а…» И под стук колес…

К. Жуков: Напоролся брат.

Д. Пучков: …брата зарезал. «Брат!» – «Ты мне не брат». Вот так.

К. Жуков: По ходу дела он случайно напоролся.

Д. Пучков: Ну да, не специально. Но, с другой стороны, как его еще утихомирить?

К. Жуков: Он бы всех под монастырь подвел.

Д. Пучков: Ну и лучший кадр этой серии…

К. Жуков: Однозначно!

Д. Пучков: Марк Антоний с Октавией в койке: «Странно, да? Послушай, я, конечно, понимаю – ты не особо рада всему этому, но это наша брачная ночь…» – «Делай что хочешь». – «А ты не могла бы…» Редкое паскудство!

К. Жуков: Атия задумалась о проклятии Сервилии: типа мне обещали, что все будет плохо, и смотри-ка ты…

Д. Пучков: Уже поперло.

К. Жуков: Да.

Д. Пучков: «Горечь и отчаяние на всю жизнь. Пусть она вкушает только пепел и железо!»

А в это время мерзкая рабыня Гайя идет в лавку, в аптеку какую-то колдовскую: «Мне нужны сильфий и чемерица». Сильфий – это трава, контрацептив такой, черемица тоже трава, говорят, от вшей помогает. «А ты рано заметила», – говорит ей аптекарша, глядя на живот. «Ага». – «Выпей это перед сном, а когда проснешься, утром проблемы уже не будет». – «Как оно на вкус? Ненавижу сильные запахи!» – предвидя, что надо будет подмешать в питье. «Если добавишь отвар в ивовый чай, вообще не почувствуешь. Дам тебе хвощ на случай обильного кровотечения». – «Не надо, он мне не понадобится». То есть может быть сильное кровотечение, но бороться с ним не стоит.

К. Жуков: Понятно, что для Ирки закупает отраву!

Д. Пучков: Конечно, это не газ «Новичок», но тем не менее…

К. Жуков: Тоже работает.

Д. Пучков: Вот она, любовь, так сказать! А ведь Ирка-дура сама напросилась. Это же каждый второй тебе может подсыпать чего-нибудь?.. Никого нельзя к еде подпускать, вообще ни к чему, от чего твое здоровье зависит. А там как-то наплевательски относятся…

К. Жуков: Заставлять пробовать постоянно.

Д. Пучков: Ну да.

К. Жуков: Другое дело, что яд может быть медленного действия.

Д. Пучков: А может, они идейные: сам сожру, но и ты сдохнешь?

К. Жуков: Опасненько.

Д. Пучков: Очень! Или отношения с хаус-ниггерами должны на других основах строиться – или вот так все закончится. Да, на этом замечательная седьмая серия завершается.

К. Жуков: Самый-самый лучший момент – это брачная ночь с Октавией.

Д. Пучков: Бедную Октавию вначале Помпей, теперь, понимаешь, Марк Антоний имеет – в общем, задалась у девки жизнь!

К. Жуков: Да!

Д. Пучков: Но она умнеет на глазах.