XXIV
Сам Господь ли, сам Дьявол ли?
Ворон
Охранник был способным.
Я увернулся от его кулака, успев пригнуться. Но почувствовал боль в ногах. Взглянув, я понял – он использовал аномальную. Мои стопы горели, будто бы их исполосовали гвоздями.
Думать было некогда, но мозг всё равно выдвинул предположение. Его аномальность увеличивала физические недуги, тем самым обращая лёгкое плоскостопие в адскую муку.
Что же, раз так.
Я достал пистолет и направил на мужчину. Его взгляд был тяжёлым. Я морщился от боли, руки дрожали. Но я стиснул зубы и заставил себя перехватить оружие крепче. Дрожь прошла. Прикладывал я для этого нечеловеческие усилия.
Вместо пальцев начали трястись колени. Еле заметно, но ощутимо лично для меня.
Он наконец поднял одну ладонь.
– Ты идёшь не по тому пути, мальчик.
– Просто я такой оптимист, что никто не понял какой. А ты был такой гуманист, такой пацифист, а потом… началась жизнь.
Я вспомнил переведённую однажды Августом песню. Эти строки мне особенно запомнились.
Я медленно подошёл ближе, ближе. Вздохнул, замахнулся и ударил.
Охранник издал тяжёлый хрип, отшатнувшись. Я ударил ещё раз. И ещё. Какой же хреновый план. Хреновый, хреновый. Как же всё неловко, нелепо, неуклюже.
Впрочем, только так настоящие преступления и выглядят.
Как же грязно.
Я ударил ещё раз. Ноги перестали болеть.
Я засмеялся.
Почему я его просто не застрелил? Почему, почему? Я убивал, и убивал не раз.
Я отмахнулся и оглянулся будто бы в ожидании второго охранника. Но его не было.
Присел рядом с бесчувственным человеком и порылся в его карманах. Ключи. Нашёл.
Встал и выдохнул.
И прошёл вглубь, убрав пистолет в рюкзак, продолжая нервно улыбаться собственной тупости. Осмотрелся по сторонам, ожидая увидеть знакомые лица. Джонатан Эрланд, кажется, спал. Дэмиан Куин… вскочил с постели и вопросительно поднял брови. Глаза заблестели льдом и пламенем. Я позвенел ключами и отпер его комнату. Он стоял в проходе, на самом пороге, и удивлённо таращился на меня.
– Добро пожаловать на волю, мой друг. Прощайся с маленькой комнатушкой, нас ждут дворцы и океаны.
Он нахмурился, но промолчал. Я приблизился к камере Августа – он валялся на полу и смотрел в потолок. Я открыл и эту дверь, прошёл внутрь и пнул парня в бок.
– Ты всё слышал. Поднимайся.
Он встал, также молча ухмыльнулся мне. Буду расценивать как благодарность.
– Только один охранник был?
Август встал с пола, хватаясь за мой локоть, и расправил плечи. Дэмиан кивнул.
– Да, один. Второй куда-то ушёл ещё вечером, первый даже не возражал.
Я пожал плечами.
– Без разницы. Сегодня – тот самый день. Все знают. Все готовы. Оружие есть.
Я порылся в своей безразмерной сумке и достал оттуда два пистолета, выдав их соратникам.
– Умеете пользоваться?
Дэмиан фыркнул.
– Конечно, каждый день стреляю. Мы чаще в деревне на лошадях ездили, а не ходили в тир.
Я толкнул его ладонью в плечо.
– Заткнись. Я покажу. Ты тоже смотри, Сорокин. Вам это пригодится сегодня ночью. Смотрите…
Северный Олень
Я точно не знал, почему я пошёл за ла Бэйлом. Потому что он не боялся огня? Потому что я мечтал, что рядом с ним перестану бояться сам? Потому что я верил, что смогу испугать собственный страх? Смогу стать огнём?
Я провёл рукой по лицу. Шрамы, покрывающие почти каждый сантиметр кожи, ощущались под пальцами как уродливый кусок маски. Руки тоже в ней. В этой субстанции. Всё в ней.
Сжал в руке пистолет, выданный Олеаном. Он мне не понадобится. Я посмотрел на оружие и наконец убрал его в набедренную сумку.
Порылся в остальных вещах, размышляя, правильно ли я поступаю.
Услышал еле различимое сопение брата. Он вздыхал и ворочался во сне. Какое-то время я разглядывал темноту, где должна была находиться кровать брата.
Кивнул.
Да, это ради него. Ради того, чтобы защитить. Они хотели забрать его. Если б только не Олеан, Дрю здесь уже не было бы.
И даже если бы они вернули его после, брат был бы сейчас в состоянии, схожем с Юлианом Мордерленом. По описанию ла Бэйла, вёл себя он теперь так, будто бы мир для этого парня существовал только в его мыслях.
Такого мне от брата не нужно.
Он и так натерпелся.
Старался тихо пробраться мимо, но всё же остановился рядом. Понаблюдал, как он морщится во сне и сжимает в кулаке одеяло. Оно почти упало на пол.
Заметил, что рука сама тянется его поднять. Остановил себя. Отвернулся. Прокрался к двери.
Ещё разбужу его. Пускай лучше чуть помёрзнет.
Пускай почувствует холод.
Вышел в коридор, где меня уже ждали остальные. Аляска Винфелл, держащий в руке странное оружие; Веймин, снаряжённый, по моим наблюдениям, автоматом Калашникова; Август Сорокин, взявший помимо пистолета аномальный арбалет; Александра Преображенская, повязавшая на себя сумку с медицинскими препаратами и держащая спортивное оружие для более точной стрельбы; её брат Гоголь со своим аномальным кастетом-кинжалом; Олеандр ла Бэйл, голова которого скрывалась под капюшоном мантии Сов, в одной руке держащий армейскую винтовку стволом вниз. Были тут и другие, чьих имён я не знал: у одной девушки был укороченный пистолет-пулемёт. Она заметила мой взгляд, ухмыльнулась и ответила: «МР5К». У многих парней и девушек были и просто охотничьи ружья, ручные пулемёты, пистолеты, у некоторых были повязаны сбоку ножи.
Я повернулся к Сорокину.
– Арбалет? В чём смысл? Лучше бы взял обычный огнестрел, это же логично…
Август презрительно фыркнул.
– Я с детства стреляю из лука и арбалета. С ними я управлюсь намного лучше, чем сейчас учиться целиться из ваших новомодных дробовиков.
Веймин задумчиво кивнул.
– Если человеку удобнее обращаться с арбалетом, пусть берёт арбалет. Уверен, половина из вас будет использовать свои аномальные силы чаще, чем оружие, которым пользоваться только учится.
Олеан раздраженно потёр переносицу.
– Хватит стоять тут, пока нас ночной патруль не нашёл. Только шумиху разводите. Все пользуются тем оружием, которое им больше подходит.
Я кивнул, направившись вслед за ла Бэйлом.
– Мы уже идём в наступление?
Он кивнул в ответ.
– Да. Ждать утра бесполезно. Выкуриваем их из комнат и… Август, что там с ящиками?
Парень-с-арбалетом подошёл ближе, переспросил Олеана, после обернулся, позвал одного из ребят, которые несли большие сумки, наполненные полезной утварью, и тот передал Сорокину небольшой механизм, от которого веяло безумием и тьмой.
– Возможно, если поместить человека в ящик Пандоры и перенаправить воздействие на механизм, предназначенный для заполнения аномальностью, можно будет оставить его там на какое-то время. Долгое время. Быть может, навечно. Короче, оно должно работать как погружение в искусственную реальность.
Я уточнил:
– Как вы создали этот механизм?
Олеан отмахнулся.
– Не мы, Куин-младший. Это дело рук одного из научных исследователей области аномальной магии. Они пытаются изучать само явление нереальности и как его расширить, чтобы использовать в качестве наказаний. Не знаю, что-то вроде смертной казни для бессмертного. Насколько мне известно, законом Сов эти исследования запрещены. Но мне удалось украсть несколько копий.
Август отдал механизм обратно парню и пояснил:
– Поскольку я работаю с человеческой энергией, я немного понял эти приспособления. Oни действуют, но это не факт.
Мы прошли коридор и вышли в общий холл. Далее находились комнаты учителей.
– Ничего, сегодня мы всё проверим.
Лицо Олеана озарила весёлая улыбка.
Боялся ли он? Я этого не заметил. Потому что даже если боялся, ла Бэйл не давал себя этому страху захватить.
– Мы бессмертны. Ожидание и смирение для нас ничего теперь не значат.
Он обращался ко всем.
Поднял собственный автомат вверх.
– Ибо смерти нет.
* * *
Олеан бросил мне сумку. Я поймал подачу и недоумённо уставился на него. Светловолосый дьявол ухмыльнулся и пояснил:
– Это рюкзак, внутри которого находится холодильник. Походная сумка. В неё я добавил ещё льда. Всё для тебя! – он шутливо отдал честь и развернулся, скрывшись в коридоре по направлению к комнатам учителей. Я расстегнул молнию и протянул руку ко льду.
Холодно. Думаю, мне этого достаточно.
Я прикрыл глаза и сосредоточил все силы в ладони. Представил оружие. Спустя какие-то мгновения я услышал звук заряжающихся винтовок и пистолетов. Закрыв рюкзак, закинув его на спину, я посмотрел в свою ладонь, которая сжимала ледяной предмет.
По форме он напоминал метательный нож. Я хмыкнул и пошёл вслед за шумом.
Кто-то закричал.
Раздался выстрел.
Ворон
Окна нараспашку.
Ветер завывал.
По иронии судьбы ветрено сегодня было неописуемо. И дело было не в Веймине, далеко не в нём.
Я не заплёл косичку. Волосы развевались, закрывая лицо. Мне это не мешало. Чувства обострились настолько, что я видел сквозь пряди, я мог бы разглядеть всё даже сквозь собственные руки. Капюшон мантии не слетал с головы, пускай ветер и мечтал это сделать.
Я вскинул винтовку и направил её на грудь Чарльза Бернхарда. Директора.
Его серые глаза искрились любопытством. Я выстрелил. Он упал, всё ещё с интересом за мной наблюдая.
Нет. Мёртвые не смотрят.
Впрочем, могут видеть.
Я заметил яркую вспышку и взглянул в сторону распахнувшегося окна. Крики, доносящиеся из коридора, стихли. Кажется, эта вспышка света отвлекла всех.
Она повторилась. Это была зарница. Всполохи молний разрезали почерневшее небо, освещая тем самым тёмные облака. Звуков не было – только бесконечно повторяющиеся отблески света во тьме.
Ничего – гром сегодняшней ночью устроим мы сами.
Я пнул тело директора так, чтобы оно легло лицом вниз. Достал из огромного кармана мантии верёвку. Принялся связывать ею руки и ноги многоуважаемого руководителя лицея.
Он не двигался. На воскрешение после убийства в реальности требовалось много времени.
Мимо открытой двери проплыла мутная фигура. Я вскочил с пола, наведя дуло на тень. Вспышка молнии озарила лицо человека: это была Эстер. Она выглядела похожей на мальчишку в своей тёмной свободной куртке. Глаза её горели.
– Акула, – поприветствовал я, осторожно отходя от тела директора и продолжая целиться в опасный объект.
– Ворон, – она задумалась. – Более не белый.
Зарница продолжала разгонять ночь белесыми пятнами света, и с каждым разом глаза Эстер становились всё более пустыми.
Я улыбнулся и еле слышно пропел:
– Тьма или свет? Ты выбирай. От смерти к жизни – сразу в Рай.
Она показала свои белоснежные, как свет вдали сегодняшнего тёмного моря, ладони. Просила оружие.
– Тьма не поглощает меня изо дня в день. Меня пожирает свет.
Я кивнул. Опустился на одно колено, чтобы достать оружие из мешка, который взял с собой у одного из ребят, и кинул ей небольшой дробовик. Она проворно его поймала.
Усталость на её лице соседствовала с триумфом.
– Ты желаешь разрушать только ради ощущения жизни? Того, что ты есть?
Эстер окинула меня взглядом, нехотя отводя его от оружия, а после засмеялась.
Хрипло.
Она ничего не ответила и отвернулась, уворачиваясь от пробегающего мимо учителя литературы. Улыбнувшись в последний раз, она прострелила ему ногу. Он закричал, обернулся к ней, вытягивая руку для активации аномальной, но Уайльд пробила его ладонь насквозь. Закончила она с ним выстрелом в сердце.
– Я разрушаю ради бури. Ради триумфа. Ради спасения. Ради ветра. Слёз моря. Песни огня.
Она перешагнула тело учителя и оттащила его ко мне. Я нагнулся, дабы связать и его. Повторил:
– Ради триумфа. Слёз моря. Песни огня.
Мне понравились эти слова. Они ласкали губы, окрашивая их в чёрный цвет.
Ночное небо за окном снова расцвело белым светом.
Но тьма поглотила его.
В конце концов она всё поглощает.
Я вышел из кабинета директора, проверяя, как дела у остальных.
Многие валялись связанными со стрелами в сердцах. Некоторые раны были нанесены в голову, но Август, видимо, решил вытаскивать некоторые боеприпасы, чтобы не остаться с пустыми руками. Но другие оставлял намеренно – таким образом, ожить со стрелой в сердце им будет очень непросто.
Но они могут. Теоретически. На то это и бессмертие.
Остальные лежали с пулевыми ранениями. Тоже связанными. Как я и приказал. Ещё кое-кто был убит ножом или кинжалом.
Кто-то издал стон. Я обернулся и всадил пулю в двинувшееся тело. Человек замолчал. Свет, льющийся из окон от грозы вдали острова, озарил павших: тут были и преподаватели, и охранники. Разумеется, все они были сражены за счёт неожиданности. Я прошёл дальше по коридору и увидел ученика. Он был мёртв. Другие тоже были здесь – судя по всему, они наткнулись на сильного противника. И правда – рядом с трупами бунтарей полусидел связанный Эрнест Юниган, бывший учитель физики и применения аномальных сил. Он, кажется, вырубал всех электричеством.
Я поднял голову, обратив внимание, что все лампочки полопались. Не оглядываясь, прошёл вперёд. Откуда доносились стоны, возгласы и крики. Я добрался до нынешнего поля битвы.
Бенджамин Преображенский, печально известный как Гоголь-поджигатель, без улыбки, которая была ему свойственна, наносил удары по Крозье аномальным кастетом-кинжалом, который, ко всему прочему, раны сразу же и прижигал.
Дэмиан боролся с Туманной, даже с пулями в руке и боку и порезами от ледяных ножей продолжала отталкивать учеников своей магией – она ведь умела двигать предметы в пространстве. Она отражала выстрелы пуль и не давала никому смертельно себя задеть.
Однако Туманная не учла нападения из тени. Стрела прилетела ей прямо в живот. Медленно изо рта женщины начала течь кровь, а Сорокин отправил ещё одну стрелу вдогонку первой – прямо в сердце. Туманная упала на бок, захлёбываясь в собственной крови.
Аляска задумчиво стоял в стороне, глядя на связанные тела. Его сила – искажение времени, была невероятно мощной, но и последствия от её применения были соответствующие. Потому он держал уже просто рукоять механизма и наблюдал за остальными – они успели разобраться практически со всеми, кто находился в здании. Лишь некоторые учителя находились на постах в башнях – в каждой было по двое человек, всего четыре башни. Лёд уже был не настолько крепок, как в начале зимы, а потому стоило выманить стражей непосредственно на остров. Кроме того, многие из учителей патрулировали ночью сам лицей и его территорию – и если кто-то из них услышал выстрелы, все они должны были скоро вернуться назад.
Я вскинул винтовку и бросил остальным:
– У кого руки свободнее – хватайте главных учителей и несите их тела с собой. Встретим остальных уже на выходе. Смерти нет.
Ребята молча принялись выполнять указания. Они были перепачканы в крови, пропитаны потом, а некоторые и слезами. Трудно было назвать это плачем, но, вероятно, кто-то не сдержал отчаяния: что их довели до такого.
Но что поделать? Либо их, либо нас.
Странный закон. Закон ли это?
Я вдохнул воздух дальней бури. Море явно было на нашей стороне, и небо непрекращающейся зарницей нас только подбадривало.
Я поспешил вперёд, ведя своих людей в сторону оставшейся битвы.
Могло показаться, что победа придёт к нам легко. Что никто не приносил в жертву собственные идеалы и собственную жизнь, что никто не боролся с собой.
Но я обернулся назад. И заметил разъярённый взгляд Августа. Видел слегка подрагивающие руки Дэмиана, испещрённые шрамами. Видел кровь на лице Бенджамина, на его одежде и ботинках. Видел на щеках Александры слёзы, которые смешались и с кровью. Видел печаль на лице Веймина и его побелевшие костяшки на прикладе автомата. Видел бледность и отстранённость Аляски. Видел ярость в походке Эстер.
Я видел остальных, чьих имён даже не запомнил, а может, и помнил всю вечность до этого. Но все они были на моей стороне, и все они выбирали жизнь. Эту жизнь: пустую и потерянную, бессмысленную и запутанную, отвратительную и безнадежную. Эту жизнь: тёплую и искрящуюся, озаряющую и вечную, непонятную и изувеченную.
Ведь смерти нет.
Нет же?
* * *
Проблема была вот в чём – возможно, остальные ученики тоже решат сражаться. За преподавателей? Сомнительно. Но всё-таки.
Выстрел. Уворачиваюсь от атаки какого-то охранника. Понимаю, что кончились патроны. Перезаряжаю магазин.
Снова выстрелил. На щеках кровь. На губах – тоже. Какие-то метательные ножи, не Дэмиана, из раскалённых камней прорезали губу и кожу на лице, но я увернулся, потому глаза не задеты. Руки почернели от тьмы, которую приходилось призывать всё чаще. Осталось совсем немного враждебных взрослых – и мы с успехом их одолевали.
Сорокин из тени стрелял учителям в руки и ноги, пронзал стрелами их сердца. Дэмиан орудовал ледяным клинком и пистолетом. Сражение не казалось законченным даже с кучей трупов учителей; оно было несколько неправильным. Ветер продолжал завывать – теперь мы находились на улице, и порою он был настолько силён, что я ощущал брызги морской воды на лице.
Веймин вовсю пользовался своей силой, он раскидывал взрослых, как марионеток. Из его ушей текла кровь, но он продолжал целеустремлённо уничтожать противников.
Меня не ужасала такая настойчивость и преданность сражению. Я это уважал.
Наконец из комнат вылезли остальные ученики, пока не принявшие чью-то сторону. Некоторые свешивались из окон, наблюдая за нами. Кто-то кричал. Остальные принялись доставать телефоны. Снимать. Звонить.
Зря.
Я обернулся к ним, громко призывая к тишине.
– Повесьте трубки и ответьте мне! – я переводил взгляд с одного ученика на другого. Я останавливался на каждом из них по отдельности. Я с каждым пытался наладить контакт. – Кому ты верен? – отвешиваю шутливый поклон, указывая на своих ребят и трупы учителей. – Выбирай. От тьмы к рассвету – сразу в Рай.
Я улыбнулся своим слушателям и расстрелял подходившего сзади бывшего учителя физкультуры, одного из слуг Сов. Бенджамин кисло ухмыльнулся.
Отвлёк меня от дела шум толпы со стороны лицея. В распахнутые двери, ведущие в здание, ворвался высокий человек с копной рыжих волос на голове.
– Ублюдок, – подытожил он, набросившись на меня. Я хохотнул и быстро отскочил в сторону, прижимая винтовку к себе. Дэмиан, Август, Аляска, Веймин и Гоголь моментально направили свои оружия в сторону Аарона, который уже схватился за мой рукав и подтянул к себе. Он дрожал от ярости.
Я отрицательно помотал головой, уверенно улыбаясь ребятам. Они опустили дула пистолетов и лезвия аномальных кинжалов, но продолжили наблюдать. Август выпустил последнюю стрелу в последнего учителя.
Все остальные оказались мертвы. Те, что патрулировали остров, вызвали стражей со скал – и в итоге все они оказались в нашей ловушке. Больше никого не оставалось.
Самые главные учителя, включая директора, валялись неподалеку кровавой кучкой, все связанные.
Бесконечная безмолвная гроза продолжала окрашивать наши лица в белый цвет, мелькая вдали. Всё стихло, и только Аарон Мейерхольд продолжал трясти меня за плечи.
– Что ты творишь…
Я постучал по его руке.
– У меня предложение, Мейерхольд, – сказал так, чтобы слышал только он. – Встанешь на нашу сторону – верну тебе брата.
Он перестал трясти меня. В его глазах читался вопрос, можно ли мне доверять.
Я постарался подавить улыбку.
– Ты слышал его голос в моей тьме. А если я не верну его… Что же, ты найдёшь способ отомстить.
Он неопределённо покачал головой.
Я направил винтовку в его подбородок. Вдавил её ему в шею. Он смотрел на меня без тени страха. Только с надеждой.
Мёртвой, еле шевелящейся надеждой.
– Я верю, – тихо ответил он, не пытаясь увернуться от дула. – В последний раз я верю тебе, ла Бэйл.
Я опустил оружие. Аарон отошёл назад. Достав из-за пояса нож, он одним движением, одним взмахом, распахнул его и встал рядом с остальными.
Я отвернулся и наблюдал, как и другие переходят на нашу сторону. Они переступали через трупы, которые мои ребята уже связывали веревками, и вставали рядом, беря для себя новое оружие. Они смотрели на знакомых и одноклассников, здоровались, молча кивали.
Я увидел в толпе Коула. Дэмиан заметил в толпе Эндрю.
В их глазах стоял ужас.
В наших глазах сожаления не было.
Из-за половины солнца ночи теперь всегда казались длиннее, дни же были короче.
Но эта ночь и в самом деле длилась вечность.
Когда люди перестали переходить на сторону нашей оппозиции, остальные встали в оборонительных позах, готовясь сражаться. У них не было оружия – только их способности. Вопрос только: насколько мощные?
Вряд ли у них был шанс.
Но я поднял руку. Подумал.
И махнул.
Мои ребята опустили оружие. Они убрали его за спину, положили обратно в мешок или сумку или же убрали в карман. В их руках появились ледяные мечи, огненные стилеты или же ядовитые лозы.
Я тоже опустил винтовку. И поднял руку.
Тьма порою бывает беспощадна. Но намного более беспощадные существа – это люди. А тьма лишь питается их злостью. И зачастую она поглощает всю боль.
Преподнося милосердие.
Медленно я направился в сторону Коэлло Хэллебора.
* * *
Коул казался потрясённым. Он отступил на шаг назад. Эндрю выступил вперёд.
– Олеан. Олеан, я прошу тебя! Прекрати всё это, Олеан… Ты погубишь себя. Всех нас. Себя!
Он, дрожащими руками, коснулся указательным и средним пальцами нижнего века под левым глазом. Внутри похолодело.
Наш знак. Который они выдумали, смеясь над моей манерой общения.
Один за всех, и все за Олеана.
Что же, теперь все и вправду были за меня.
Я запрокинул голову, не слушая шума сражения, и усмехнулся.
– В детстве я боялся людей. Но теперь они боятся меня!
Эндрю задрожал, глядя в мою сторону. Его отчаяние ощущалось физически.
– Это не стоит того, Олеан. Люди не должны бояться. Они должны любить. Уважать. И мы любим тебя. Мы – твоя семья. Ты знаешь это слово, правда? Оно тебе знакомо?
Я поморщился и взмахнул свободной рукой, отгоняя от себя речь Куина-старшего.
– Почему вы говорите так, будто бы я предаю кого-то из вас? Вы на моей стороне. Просто пока ещё не осознали этого. Пойдёмте со мной, и я всё вам объясню, если вы действительно не осознали до сих пор мою правоту. Убивать и уничтожать я никого не буду, я лишь желаю для всех безопасности и тепла. Я не разрушитель. Я создатель.
Коул затравленно усмехнулся.
– Создатель… Сам Господь, Олеан? Ты в курсе, что ты поступаешь так же глупо, как и десятки миллионов людей до тебя?
Я смерил его взглядом.
– Неужели. По-твоему, те, кто стремится что-то изменить, делали всё зря? Раз уж они были – значит, не зря. Может быть, это что-то дало миру. Но, Коул, я не из тех, о ком ты говоришь. Я не революционер и не ненавистник всех взрослых. Я просто человек, которого хотели снова сделать рабом. Хотели превратить в пыль. В двигатель. В топливо.
Я с отвращением сплюнул кровь на землю. Кажется, мне пора было принять лекарство. О, чёрт… Врач. Я забыл о нём. Он жив, не связан и может уже вызывать сюда подкрепление…
Я обернулся и подозвал к себе Аляску. Он тут же оказался рядом и понимающе кивнул. Я поспешно вернулся к разговору, когда он ушёл.
– Хэллебор, у тебя есть выбор. У вас обоих, – я перевёл взгляд на Эндрю. – Вы были самыми близкими мне людьми за то время, что объединяло нас в этом лицее. Мы словно братья по крови.
Я задумался, вспоминая одного не особо любимого Коулом брата, но промолчал. Они знали, что я имею в виду.
– Так это повод для нас убивать всех учителей? Что ты собираешься делать дальше, когда они вернутся?
Я вздохнул.
– Мой план касается только тех, кто оказался по нашу сторону баррикад. Мою сторону.
Эндрю покачал головой, тяжело втягивая ртом воздух.
– Олеан, это, разумеется, один из выходов, но слишком кровопролитный. Слишком жестокий. Что бы ты ни задумал дальше, это будет последствием смерти и разрушений. Хаоса. Это путь зла. Путь, который выбирают ценой собственной жизни и души. Ведь тьма в конце концов всегда проигрывает.
Он замолчал. Приложил руку к горлу. На него наскочил парень из старших классов, замертво упавший под ноги Эндрю. Задушенным. Веймин махнул мне рукой, извиняясь за то, что помешал.
У Дрю перехватило дыхание. Он отшатнулся от меня.
– Это, – тихо шептал он, задыхаясь. – Это сделал ты… Не верю. Не могу поверить.
Я посмотрел на труп ученика, который тоже, судя по всему, выбрал путь «света». Глупец.
– Это сделал я, но он вскоре оживёт, и я дам ему второй шанс. Я дам выбор каждому из вас! – я обвёл руками весь остров, открывающийся мне. – Не существует правильных или неправильных путей, Эндрю Куин! Существуют только те дороги, по которым боятся идти.
Я постарался улыбнуться, но тьма, обнимающая мои запястья, как браслеты, абсолютно лишила меня возможности делать это искренне.
Коул отрицательно помотал головой и поднял на меня тяжёлый взгляд янтарных глаз.
– Мы не пойдём по этому пути не потому, что страшно. А потому, что страх здесь воплощается в явь, и он убивает. Невинных. Запутавшихся. Потерянных. Избитых. Таких, как ты, Олеандр.
Я дал себе секунду на то, чтобы осознать услышанное.
Ярость вскипела во мне вулканической лавой. Я вскинул руку, и ноги Коула подкосились. Темнота впилась ему в колени, щиколотки, в шею и в грудь.
Это был мой секретный приём. Моя сила, необузданная и непонятная, вырвалась на свободу, обращаясь не перемещающими тенями, а диким зверем, голодным и свирепым. Коул не успел вскрикнуть, ведь тьма забралась к нему в глотку – она подавила его вопли, но они отдавались эхом в моей голове, как бесконечная мольба и обида на меня, на предателя, на человека, который первым причинял боль. Всегда первым.
Был я.
Я отшатнулся назад от собственной злости и осознания того, как страдал сейчас Коул. Он упал навзничь. Из его ушей, из-под ногтей, из носа, изо рта текла кровь. Его глаза были открыты и безжизненно смотрели в пустоту. Во тьму. Туда, где было то, что его убило. Тьма.
Моя тьма.
Я безрадостно засмеялся. Меня удивило то, как беспокойно, жалко и потерянно звучал собственный голос. Он казался смехом осиротевшего безумца, истерической просьбой закрыть меня в подвале и никогда, никогда оттуда не выпускать. Я замолчал.
Сердце Хэллебора остановилось, его чёртово механическое сердце, и сквозь одежду просвечивала кровь, две полосы в виде креста перечёркивали его грудь, кровавым месивом окропляя ту кофту, которую я видел каждый день, ту кофту, которая никогда не представала раньше окровавленной на самом деле, в реальности, но теперь она таковой была.
Дрю бросился к лежащему навзничь Коулу, падая на колени возле него в лужу крови. Он приподнял голову нашего друга и зажал ладонью рану, пускай закрыть её одной рукой было сложно.
Я смотрел на них, чувствуя, как мир плывёт перед глазами. Всё переворачивалось и сверкало, будто я смотрел сквозь потрескавшееся зеркало. Впрочем, моя жизнь им и являлась. Разбитым зеркалом.
Я сжал кулаки и сделал шаг вперёд. Дрю вскинул голову и тихо вскрикнул:
– Не приближайся.
Я остановился. Мои руки всё ещё были угольными от тьмы. Кончики пальцев, ногти: они чернели в пустоте бесконечности, которую я научился призывать.
– Не приближайся к нему… – повторил он, видя, что я сделал ещё один нерешительный шаг вперёд. Дрю смотрел на меня: теперь уже весь грязный, уничтоженный, сломленный и слабый. Смотрел на меня, дрожащий, испуганный. Но во взгляде его обычно тёплых глаз сверкал металл.
Я вспомнил, как он улыбался мне. Как мы делились творчеством, как он рисовал мне татуировки на руках чёрной ручкой, как он смущённо смотрел, когда я подшучивал над Дэмианом.
Сейчас его губы повторяли только одну фразу.
– Не подходи. Не подходи.
Я посмотрел на свои ладони.
Он боялся меня. Он страшился, что этими руками я уничтожу их обоих. Опасался, что я уничтожу весь мир. И буду смеяться над этим.
Он боялся, что я прикоснусь к нему или Коулу и навсегда заберу их души. Навсегда их растопчу и сожгу.
Он боялся.
Я безжизненно опустил руки и отвернулся, кивая Дэмиану, который последние несколько секунд молча стоял за моей спиной и старался не смотреть в глаза своему брату. Куин-младший тоже был весь в крови, его руки и одежду покрывал иней.
За ним снова молча рассекла тёмно-синее небо молния, но грома по-прежнему слышно не было. Тишина.
Везде.
Мои ребята уже столпились в указанном ранее месте, связывая убитых и собирая их в одну кучу. Я накинул капюшон на голову, так как он успел свалиться.
– Пошли отсюда, – сказал я Дэмиану, кидая прощальный взгляд в сторону мёртвого Коула, который лежал на руках смотрящего с безмерной печалью и… не ненавистью, нет, с сожалением Эндрю.
Куин-младший молча кивнул, но всё же встретился взглядом с беспомощным художником. Дрю опустил голову. И заплакал.
– За твоим братом мы вернёмся, когда он осознает нашу правоту. Ну а слабые… – я вспомнил веснушчатое лицо, покрытое кровью. – Могут гнить.
Он кивнул и подошёл ко мне. Я открыл портал, призывая к себе родную тьму. И, взяв Дэмиана за запястье, шагнул внутрь, оставляя своё прошлое позади.
Оставляя позади саму жизнь.
* * *
Я вышел из тоннеля, ведя за собой своего помощника: Дэмиана Куина. Он был младше, но сильнее многих взрослых физически и морально. Рассмотрев новую местность, он удивлённо вскинул брови, но промолчал.
– Это, – я обвёл взглядом подземную церковь, которая находилась в моём тайном убежище за пределами острова, за пределами видимости любых учителей, за пределами видимости самих Сов, – наш новый дом. Наше гнездо. Наше убежище.
Я кивнул на ящики с оружием, которые Веймин и Аляска стащили со старого склада моего отца. Использовали в битве за лицей мы не всё, что было, а значит, запасы ещё оставались. Он коротко окинул взглядом коробки и кивнул.
– Хорошо. Значит, сюда мы переместимся после захвата учителей. Тут есть, где содержать пленников?
Я кивнул.
– Тут были комнаты, отведённые специально для молитв священнослужителей. И их покои, собственно. Там на дверях есть замки, а ключи я нашёл валяющимися под одним из крестов. Знаешь, эти кельи сами по себе похожи на темницы, но они ими не являются. Наши «герои» будут чувствовать себя как дома.
Дэмиан кивнул, прочищая горло. Я вопросительно выгнул бровь.
– Я… просто… мой брат. Я понимаю, что он ещё не заслужил доверия, но мог бы ты… поосторожнее с ним. Я делаю всё это ради Эндрю. Ради его безопасности.
Я кивнул.
– Конечно. Твой драгоценный Эндрю не будет заложником или пленным. Мы держим его рядом с собой для его же блага. Иначе его заберут Совы. Не знаю, как будет продолжаться учёба в лицее и не взбунтуются ли родители, но, вероятно, на время школу точно закроют. Да и контроль там будет ещё выше. Так что безопаснее всего Эндрю оставаться здесь. Но пока что он опасен для нас. Он может выдать наше местоположение, и тогда всё будет зря.
Я заглянул в глаза Дэмиану. Он смотрел неуверенно, как провинившаяся собака. Но я постарался его приободрить, похлопав по плечу.
– Не переживай, Куин-младший. Всё будет в порядке. Мы только должны набраться терпения, как говорят взрослые. И идти вперёд.
Он кивнул.
– Да, конечно. Вперёд.
Голос Дэмиана немного охрип. Он был в крови и грязи, но глаза его искрились надеждой. Они были светом небес в темноте подземной церкви.
– Нужно приготовить оборудование. Не знаю, получится ли у нас, но должно. А также я хотел попросить тебя привести сюда несогласных. Вот ключи, – я достал из кармана мантии старую связку тяжёлых, немного изуродованных ржавчиной ключей. – Я тебе верю.
Дэмиан принял из моей руки связку и сжал её в кулаке.
Открыв портал, я смотрел, как Дэмиан уходит и возвращается в убежище со своим старшим братом, который держал Коула на руках. Куин-младший хотел дотронуться до руки Дрю, но тот резко дёрнул плечом. Он не смотрел в мою сторону. Весь в земле и крови Коула, художник старался держаться ровно. Дэмиан указал им путь по лестнице, которая вела вниз неглубоко, так как мы и так находились под землей, открыл одну дверь и пропустил внутрь наших с ним общих друзей.
Он вернулся, и я снова открыл чёрную дыру, которая выводила вовсе не в никуда, а на остров. Мой помощник забирал несогласных учеников одного за другим, некоторые были связаны, но уже очнулись, некоторые были ещё мертвы.
Так мы и вытащили их всех. Комнат было достаточно, но многих приходилось сажать вместе по три-четыре человека. Ничего страшного, мы спросим у учителей, как создавать аномальную защиту, подобную камерам, где держали Джонатана Эрланда.
Пленных было не так уж и много – большинство ненавидели преподавателей и мечтали им отомстить.
Я кивнул Дэмиану, он же небрежно отдал честь, как бы не к месту ни были шутки сейчас.
– Учителей оставил на острове. За оборудованием придёт Винфелл. Он просил передать, что оставил Мэя с врачом. Он на нашей стороне.
Моя рука дрогнула. Но я сжал её на винтовке, которую всё ещё держал при себе.
– Хорошо. Нам необходим врач.
Дэмиан склонил голову и прошёл обратно в портал. Теперь он мог перемещаться через него, когда я уже показал наше новое убежище. В принципе я так же мог просто направить пару человек в место, которое мне необходимо, даже если они там не были. Но это требовало больше сил и осторожности.
Я нырнул во тьму за помощником.
Местность заметно изменилась. Кровь, лёд, сгоревшая земля остались несмываемым знаком после нашей маленькой битвы. Войны, можно сказать.
На скалах, близко-близко к воде, сидели учителя. Август навёл на них свой арбалет, Веймин держал дуло прямо возле виска директора. Он нервно улыбался. Это была сдержанная и раздражённая улыбка человека, который устал и хочет спать.
Многие уже ожили. Эрнест Юниган, наш бывший физик, сидел с мрачным видом и размышлял. Туманная, с кровавыми пятнами в тех местах, где её поразили стрелы – сами стрелы уже вытащили, – прожигала меня яростным взглядом. Пара человек из персонала не были бессмертными, потому их просто вырубили. Мистер Крозье, же, нервно дёргаясь, орал:
– Грёбаные мелкие крысы. Вы пожалеете о том, что совершили. Мы защищали вас! Мы вас оберегали. Неблагодарные сосунки… Я же говорил вам! – он обращался уже к директору. – Я говорил, что за шестьсот шестьдесят шестым идёт погибель. Думаете, число зверя придумали просто так? О нет, нет! Это чудовище явилось из тьмы и правит ею. Оно затащило во мглу и всех остальных, а нас оно просто уничтожит, сотрёт с пути. Морской шакал! Левиафан. Необузданный дьявол. Белиал, сокрушающий, соблазняющий на зло.
Он резко замолчал, заметив меня. И начал шептать молитву.
Я устало прикрыл ладонью глаза.
– Учителя, – я вздохнул. – И многоуважаемый директор. Честно говоря, план мой прост, но он включает в себя вашу смерть, а вернее, даже хуже – вечные мучения. Так что я просто спрошу в последний раз: вы выберете жизнь, помогать нам и слушать нас или же примете наказание и отправитесь страдать в пучину моря, умирая в ящике Пандоры изо дня в день?
Они молчали. Юниган подал голос первым:
– Господа, вы явно сошли с ума. К сожалению, я не боюсь вечных страданий, но страшусь за вас. Вы можете оступиться, приняв на себя такую ответственность. Пускай вы уже не ребёнок, – теперь он обращался не ко всем, а ко мне лично. – Но вы ещё и не взрослый. Принимать решения, нести такую непосильную ношу…
Август ухмыльнулся.
– Подростки часто творят странности. Из великих детей вырастают великие взрослые. Это только разминка, мистер.
Юниган перевёл взгляд на биовампира с арбалетом и хмыкнул:
– Что ж, вероятно, вы убеждены в своей правоте. Считаю тогда своим долгом хотя бы присмотреть за всеми вами, пока вы будете покорять этот мир.
В его словах явно читалась ирония, но я понял его намёк. Я кивнул Веймину, позади которого тихо стоял врач. Подле доктора находились три большие сумки с лекарственными препаратами. Оборудование, видимо, надо будет перенести чуть позже, ибо в подземных ходах нашего убежища ничего нет.
– Отпустите его.
Веймин Мэй кивнул, опустил автомат и потянул Юнигана к себе – он был по комплекции крупнее учителя. Длинные волосы слиплись от крови, но были собраны в низкий хвост.
Он толкнул Эрнеста к врачу, не развязывая его рук. Бывший физик не стал сопротивляться и лишь хитро глянул на лицейского доктора.
Туманная посмотрела на молодого учителя с сожалением. Я увидел Гоголя, который как раз, словно читая мои мысли, переносил медицинское оборудование. Велев ребятам следить за учителями, я подошёл к нему и открыл портал, перенеся в убежище. Обратно мы вынырнули прямо возле скал, где стояли мои люди с ружьями и лежали на скалах учителя.
– Кто-то ещё?
Чарльз медленно встал с камней. Все тут же направили на него оружие, но я остановил их взмахом руки.
– Вы тоже, директор? Вы с нами?
Он расправил плечи, разглядывая учеников. Среди них он даже сейчас, окровавленный и сломленный, выглядел поразительно уверенно и властно. Его окружали дети с ружьями, но он не боялся. Достойно себя вёл в любой ситуации.
– Что ж, молодые люди, – снова окинул взглядом каждого из нас. Посмотрел на меня. – Вы победили. Кажется, что всё довольно просто, верно? Но впереди предстоит ещё многое. Половина солнца, – он посмотрел в ночное небо на звёзды и до сих пор продолжающуюся зарницу вдали, – продолжает уменьшаться. Вскоре от светила не останется ничего. И тогда не будет важно, убьют вас или используют. Весь мир исчезнет во мгле.
Он на мгновение опустил голову и поднял её с новой силой и новой порцией достоинства.
– Ветер перемен всегда казался мне холодным. Но я также знал, что холод несёт за собой тепло. Пускай и тепло от пролитой крови.
Он прошёл к Юнигану и врачу.
– Я буду на твоей стороне, Олеандр ла Бэйл. Просто потому, что мне интересно, как ты выкрутишься из этой ситуации. И потому, что порою хочется верить в лучшее.
Он замолчал. Я велел остальным следить за директором, кивнув в его сторону. Оставшиеся учителя ничего не говорили. Крозье продолжал сбивчиво читать молитву, периодически нервно смеясь и распевая какие-то морские песни. Туманная закрыла глаза. Учителя по литературе и физкультуре всё ещё были мертвы. В голове пронеслась мысль, что они бесполезны… но я откинул её подальше.
Я не буду таким же, как и все они. Это – люди. Они ли принимали решения наказывать нас карцером, они ли посылали нас в ящик Пандоры?
Нет. Это были директор, Элеонора Смоукмист и Арчелл Крозье.
Я указал на них троих Августу. Он кивнул и передал информацию парню, ответственному за миниатюрные ящики Пандоры. Александра, которая вместе с ним занималась наказаниями, достала из рюкзака три приспособления, которые крепились на глаза и голову. Связывала их небольшая механическая коробочка.
Парень помог ей донести приборы до учителей. Крозье начал отбиваться. Тогда к нему подскочил Сорокин и схватил его за руку, моментально лишая его силы своей аномальной. Капитан обмяк, и Александра надела на его глаза прибор, закрепляя на голове остальные провода.
Она и Август проделали то же самое с Туманной и директором. Чарльз Бернхард освобождался от гибели, но наказание должен был понести.
Во мне кипела ярость при воспоминаниях о том, как я сам попал в ящик Пандоры. Как тряслись руки Эндрю, когда Дэмиан вернулся после такого же карцера. Как сильно избили Августа только потому, что он сам не мог лишить себя сил, чтобы ослабить для погружения в карцер. Я представил, как они заставляли его делать всё это с другими учениками, угрожая его подруге.
И я кивнул. Ярость переполняла меня, и я позволил этому случиться.
Должно быть, настоящий герой остановил бы всё это. Он бы простил всех и отпустил.
Но в моей вселенной не было героев.
Была только убаюкивающая тьма.
И напарник Александры по миниатюрным ящикам Пандоры сосредоточился на энергии, закрыл глаза. Крозье, Туманная и директор упали замертво. Их руки и ноги дёргались, как от тревожного сна.
– Они водостойкие?
Напарник Сандры кивнул. Из носа его текла кровь. Я не совсем разбирался, какой была его аномальная – но, судя по всему, он умел активировать подобные приспособления нового света.
– Да, но энергии в них не так много, как в карцере, который находится в школе. В котором был ты и Дэмиан Куин… Я думаю, что через какое-то время они выйдут из строя. Но помучиться Крозье и Туманная успеют…
Я кивнул и поблагодарил его.
– Хорошо. А теперь, – я хмыкнул, подозвал Гоголя, и мы вместе выкинули Крозье в море. Лёд не так давно растаял, и вода была холодной, но она приветливо поглотила рыжего капитана. За ним мы сбросили и Туманную. А потом и всех остальных учителей, которые принимали в этом участие и были бессмертны, но ещё не очнулись или промолчали. Пришлось заново их убивать, но они должны радоваться, что их тоже не засунули в ящики Пандоры. Выстрелы снова заменили неслышимый нами гром бури вдалеке.
И вот осталось только забрать все нужные вещи и Джонатана Эрланда с Юлианом Мордерленом.
– А теперь бегите за личным хламом и отправляйтесь к стадиону. Через сорок минут жду всех там.
Я отвернулся, и ветер подхватил чёрную накидку Сов, в которую я был одет.
Стоит изменить наряд на более подобающий тому, чем я собирался стать.
* * *
Джонатан стоял рядом со мной. Пришлось связать ему руки – видеть он меня явно был не рад. А если точнее, сейчас он был Райаном, угрюмо смотрящим под ноги. Аляска же придерживал за плечи Юлиана, который всё ещё отказывался верить в то, что его вернули назад после опытов Сов.
Я осматривал людей. Эрнест Юниган получил разрешение забрать свои вещи – для этого я специально выделил в помощь заложникам младших ребят, которые собственные вещи уже отнесли и теперь поставили рядом со связанным учителем его небольшой чемодан. На руках у Севил Данталион, которая плакала однажды на одном из аномальных уроков, сидела кошка Джонатана – Мехькюр.
Кажется, она была полностью здорова, цела, и ей нравилось, как Севил гладила её за ушком.
Остальные стояли со своими вещами возле стадиона и тихо переговаривались. Все они сильно устали, адреналин наконец отступил, и на смену ему пришло изнеможение. Азарт в моей же крови продолжал кипеть, так что я не чувствовал себя утомленным. Я жаждал действий.
И я действовал.
Свои собственные вещи я собрал заранее. Мой рюкзак и чемодан, с которыми я приехал на этот остров, стояли рядом. Я забрался на камень у входа на стадион и вскинул руки.
– Сейчас мы отправимся в убежище, которое я приготовил специально для вас, ребята. Где Совы нас не найдут. Где нас не найдёт никто, – я выдержал паузу, пока все замолчат. Они затихли. – Хочу сказать вам всем простое спасибо. Спасибо, что не предали. Спасибо, что помогли. Спасибо, что смогли за себя постоять.
Кто-то устало улыбнулся. Аарон стоял мрачный, как туча. Начинало рассветать.
– Мы воспевали смерть, и теперь у нас отняли даже её.
Я замолчал и спустился вниз.
Они прокричали в ответ:
– Смерти нет!
Я улыбнулся и сосредоточил все свои силы в одной точке. Почувствовал, как из носа течёт кровь. Портал надо было создать мощный, глубокий и долго держащийся. Уходить надо было поскорее, пока Совы не поняли, что с учителями что-то не так.
Директора Дэмиан уже перенёс в тюрьму, чтобы он не мешался здесь, обезвоженный под действием ящика Пандоры. Когда он вернулся, Бенджамин Преображенский и Куин-младший прошли в чёрный портал, образовавшийся под моими пальцами, первыми, ведя за собой остальных.
Я почувствовал, как ускользают силы. Словно Август вытягивал их из меня своим вампиризмом, но это был не он – это была моя тьма, пожирающая энергию жизни.
Все тащили за собой оружие и вещи – спортивные сумки, мешки, рюкзаки, чемоданы. Я закрыл глаза, думая только о тьме и о том, куда она должна их всех привести.
К убежищу.
Тьма продолжала высасывать мою энергию. Но я должен был выдержать это. После всего – я выдержу.
И я знал, что смогу.
Когда последний ученик прошёл внутрь, я уменьшил портал до собственных размеров и проскочил во тьму.
Теряясь, я постарался найти нужный выход, куда звал меня мрак, и пробраться к нему. Колени подкашивались, меня тошнило.
Как только увидел свет, я почувствовал, что не могу более держать глаза открытыми.
Я разглядел Аляску и Дэмиана, которые указывали остальным, куда идти и что делать, и как они обернулись ко мне. Губы Винфелла изогнулись в ужасе, он побледнел.
Я, наверное, тоже был бледен.
Поморщившись, я вырубился.
