Пятница 1 сентября 2017 года

Хотя нет ещё и девяти, солнце поднялось уже высоко, и лучи его отражаются в асфальте. Свет слепит глаза, Харриет опускает солнцезащитную шторку и наблюдает за Маргаретой, которая ведёт машину. Та крепко держит руль в своих тонких руках. Тон лака, подобранного к ухоженным ногтям, прекрасно гармонирует с темно-серым костюмом. С момента выезда Маргарета ещё ни слова не сказала ни о нашествии репортёров, ни об утечке конфиденциальной информации о ходе расследовании, обнародованной во вчерашних новостях. Рубрика Убит свидетель убийства? была одной из главных в выпуске новостей. Харриет посмотрела телевизор, когда вернулась домой. Половина новостного выпуска была посвящена Кеннету и убийству Лауры. Лицо Тони было превращено в чёрный силуэт с подписью «задержанный». Журналист, который вёл репортаж, совершенно отчётливо заявил, что ни полиция, ни прокуратура не комментируют ход расследования.

Как только они выехали на автостраду, Маргарета перешла в крайний левый ряд и увеличила скорость. Харриет перевела взгляд на зеркало заднего вида. Прямо за ними шла другая машина, но Маргарета явно не собиралась уступать ей дорогу. То ли она привыкла водить полицейскую машину, от которой держатся подальше все остальные автомобили, то ли она была в бешенстве, размышляла Харриет. Неважно, какое из предположений было верным, главным было помалкивать.

– Конрад приедет сегодня немного позже. Я не хочу продолжать допрашивать Тони, пока не появится его защитник. Конрад не любит допросов, на которых не присутствует адвокат, когда речь идёт о таких тяжких преступлениях. Я просто не понимаю, почему поиски юриста занимают столько времени, – говорит она и добавляет: – Лена нашла всё-таки такое бюро, к которому мы раньше не обращались, утром я узнала, что адвокат вроде должен уже скоро приехать.

Харриет скашивает глаза на Маргарету. Её губы плотно сжаты.

– А что сказал Конрад о новостном выпуске по ТВ? – спрашивает она осторожно.

– Он, естественно, спросил меня, каким образом материалы следствия могли попасть в массмедиа. Мне бы тоже хотелось это знать. Если эта утечка информации не прояснится, то буду проверять, кто и когда входил в систему и смотрел дело.

– Да, наверное, это стоящая мысль. А что сказали про Дугласа Андерссона? – спрашивает она, пытаясь сменить тему.

– Только то, что он в сознании.

Харриет чувствует, как учащается её пульс. Лия сказала, что Харриет знает, кто это сделал. Что, если сегодня у них будет описание внешности убийцы?

– Меня немного беспокоит одна вещь.

Маргарета мычит в знак того, что слышит её слова, но не отрывает глаз от дороги.

– Когда я анализировала списки мобильных, которые были включены в тот вечер, когда был найден Дуглас, то заметила ещё один телефон. Радиомачта зафиксировала его в том же самом месте, рядом со мной. Там был кто-то ещё. Я собиралась сказать об этом намного раньше, но тут всё закрутилось вокруг Тони и заслонило этот факт, – говорит Харриет. И чувствует укол совести. На самом деле ведь это заслуга Йорана, что она обратила на это внимание.

– М-м-м, – мычит Маргарета, мигает правым поворотником, быстро пересекает полосу перед длинной фурой и сворачивает на съезд в направлении Лунда. Харриет инстинктивно хватается за ремень безопасности. Если бы рядом сидел Эушен, он бы не удержался от комментариев по поводу такой манеры езды.

– Мы что, торопимся? – спрашивает Харриет.

– Базовая станция фиксирует трафик с каждого мобильного в своей зоне роуминга, – говорит Маргарета, игнорируя вопрос Харриет. Она снова выходит в левую полосу и сворачивает на круговом движении.

– Второй мобильный находился совсем рядом со мной. Это зафиксировали те же самые ячейки базовой станции.

– Ага. Спроси Леннарта, что они нашли на этом месте, они же уже должны были закончить экспертизу. Это мог быть и мобильный Дугласа, который так и не обнаружен. А он нам нужен.

– Нет, это не его телефон. Они послали скрытое сообщение на телефон Дугласа, когда нашли Лауру, но его телефон не был включён, – продолжает Харриет, пытаясь сфокусировать взгляд на крыше маячащего впереди дома. В поездке её укачивало, а мелькавший в окнах машины свет, когда они ехали по усаженной деревьями аллее к центру Лунда, ещё больше усиливал приступ тошноты.

– Если это был не мобильный Дугласа, значит, кто-то ещё был в том же месте, тот, кто стоял в темноте очень близко ко мне, не выдавая своего присутствия.

– Очень многому можно найти естественное объяснение, Харриет, легко попасть впросак, если давать волю своей фантазии.

Харриет согласно кивает, но на самом деле её раздражает, что её слова не принимаются всерьёз.

– Но если кто-то стоял в темноте рядом со мной, разве не странно, что этот человек никак не дал о себе знать? Это было бы наиболее естественным поступком. Если, конечно, этот человек не просто наблюдал за мной.

– Ты думаешь, это был убийца? – Маргарета быстро поворачивается к Харриет. – Если это Тони там стоял, то теперь он надёжно под замком. Думаю, что завтра будет решение о заключении его в КПЗ.

Харриет набирается храбрости, чтобы высказать своё мнение.

– Это был не Тони, я проверила номер и сравнила с теми, которые фигурируют в расследовании. И он уже сутки за решёткой, но меня это абсолютно не успокаивает. За эти сутки был убит Кеннет, и совершенно очевидно, что убил его не Тони.

Маргарета на мгновение снимает руку с руля и снова сжимает руль крепче. Размышляет.

– Кеннет был убит, я разговаривала с судебным медиком, – продолжает Харриет. – Он умер в результате удара по голове тупым предметом. У него в лёгких не было воды, он уже не дышал, когда оказался в котловане.

– Я знаю, ты докладывала об этом, Харриет. Но Ракель с Элиасом встретились вчера с его родными. У Кеннета была трудная жизнь. Даже притом, что он был свидетелем, это не обязательно означает, что его смерть связана с убийством Лауры. Может существовать масса других причин его убийства. Если он был связан с наркотиками, то его смерть может быть результатом какого-нибудь сведения счётов в этой среде, драки или ещё чего-то в этом духе. Пусть Элиас и Ракель займутся Кеннетом и его жизнью, а ты сосредоточься на Тони. Тони по-прежнему остаётся тем, кто наиболее вероятно убил Лауру. Конрад приедет после обеда, и я хочу, чтобы к этому времени у нас была хорошо всё увязывающая общая картина.

Харриет вздыхает. Общая картина всего, что связано с несчастным и невезучим Тони. Конечно сделаем. Но она была бы удивлена, если бы он оказался виновным. Какие у него могли быть мотивы? Ограбление? Тони знал, что Дуглас купил сейф. Он знал, что Дуглас собирался хранить в нём свои ценные коллекции, но зачем воровать их после покупки сейфа, а не до? Он же и раньше знал о существовании этих дорогих вещей. Он работал на хуторе и мог украсть их в любое время. И какие у него могли быть причины для того, чтобы совершить убийство таким жестоким, зверским способом? Харриет думает о глазах Лауры. С чего бы это Тони принуждать её смотреть на то, как избивают Дугласа? Нет достаточно сильных мотивов. Невозможно верить таким людям, как Тони, но когда он отрицал, что нож принадлежит ему, и заявлял, что кто-то подбросил брюки с пятнами крови в его дом, то у неё было ощущение, что он говорил правду. Что-то такое было в его интонации, быть может абсолютное и спонтанное отрицание, благодаря которому Харриет ему поверила. К тому же Кеннет никогда не называл Тони по имени, он видел только ноги в брюках.

– Я вчера подумала ещё об одном, когда мы допрашивали Тони. Когда он подписывал документ, который ты ему дала. Он левша.

– Да? И что? – спрашивает Маргарета.

– Судебный медик сказал, что с большой степенью вероятности, человек, нанёсший смертельный удар Лауре, был правшой. Преступник, вероятно, зафиксировал её голову левой рукой, а потом нанёс удар правой.

Харриет начала было показывать руками, но остановилась. Она не хотела искушать Маргарету оторвать взгляд от дороги. «Мне всего двадцать девять лет, я слишком молода, чтобы погибнуть здесь, на въезде в Лунд, – подумала Харриет. – Маловероятно, чтобы левша мог убить кого-нибудь таким образом».

– М-м. – Маргарета явно не до конца убеждена.

Серые крыши башен кафедрального собора становятся всё ближе по мере того, как машина мчится в сторону больницы. Харриет делает ещё одну попытку.

– Было бы просто естественней нанести такой удар правой рукой. Больше ничего.

«Что никак не продвигает расследование вперёд», – думает Харриет. Подавляющее большинство людей являются правшами, так что пока такой подход исключает лишь кандидатуру Тони.

– Может быть, может быть, но у нас есть человек, которого можно привязать к месту преступления и к жертве. У нас есть вероятное орудие убийства, есть видеозапись, на которой Кеннет рассказывает, что видел человека в брюках, которые мы нашли у Тони, залезающего в окно дома жертвы. Уверяю тебя, что когда из Линчёпинга придут ответы экспертизы, то окажется, что кровь Лауры есть и на брюках, и на ноже. Харриет, я всё это уже видела. Поверь мне, то, что убийца Лауры сделал это способом, который представляется сложным, ничего не значит по сравнению с другими уликами. Конрад будет решать, достаточно их или нет.

Харриет стискивает челюсти, это единственный способ промолчать и не высказать того, о чём она сейчас думает. Что всё это завязано на Блекинге и то, что ей рассказал Элиас. Маргарета решила для себя, что Тони виновен, потому что она хочет поскорее раскрыть убийство. Если дело будет закрыто быстро, то исчезнет риск вмешательства в расследование центральных органов полиции. Харриет косится на неё. Если Маргарета мыслит таким образом, то она просто не может больше её уважать. Что делать ей самой, если её начальник, отвечающий за всё расследование целиком, больше не ведёт их в правильную сторону? С ней такое впервые.

– Я бы могла съездить к матери Кеннета и поговорить с ней, посмотрим, что это даст, – говорит Харриет. – Я же сама отчасти из Лервикена. Может, это как-то поможет.

– Элиас и Ракель вчера там были. Я хочу, чтобы на первых порах мы рассматривали эти два расследования как независимые друг от друга, пока мы не будем уверены, что между ними есть связь. Ты составишь протокол предварительного следствия по делу об убийстве Лауры, когда мы вернёмся. Конраду нужна целостная картина, – отвечает Маргарета, въезжая на парковку у больницы. Харриет не успевает ничего ответить, как Маргарета выходит из машины и со стуком захлопывает дверь.

– Я всё равно собираюсь это сделать, так и знай, – бормочет про себя Харриет и идёт вслед за ней. Маргарета уже далеко впереди.

Перед ними коричнево-серое больничное здание постройки 1960-х годов, и, как только они входят, Маргарета прикладывает мобильный к уху и звонит врачу.

– Я хочу, чтобы они нас сразу впустили, – говорит Маргарета и кивком велит Харриет придержать дверцы лифта.

В отделении находятся полицейские, которых Харриет не знает. Маргарета показывает им своё служебное удостоверение и открывает дверь. Врач встречает их в коридоре.

– Дуглас Андерссон в очень тяжёлом состоянии. Он получил множественные травмы черепа, что привело к отёку мозга и кровоизлиянию в мозг, мы сделали дренирование. Его воспоминания о происшедшем по-прежнему крайне отрывочны и фрагментарны. Вряд ли он осознал, что Лаура мертва. А от морфина, который мы ему даём, его сознание становится ещё более спутанным, – говорит врач, пожимая им руки.

Харриет посматривает на Маргарету.

– Как ты понимаешь, нам крайне важно задать ему некоторые вопросы, – коротко говорит Маргарета, отпуская руку врача.

Он кивает. Взгляд Харриет падает на маленькую сову из фетра, прикреплённую к нагрудному карману его белого халата.

– Я говорю только то, что нахожу нужным с медицинской точки зрения. Он очень слаб и, если насыщенность крови кислородом начнёт падать, я буду вынужден опять ввести ему в рот эндотрахиальную трубку, и тогда он не сможет говорить, – отвечает «фетровая сова».

Маргарета откашливается.

– Палата 38C, вы можете войти, – быстро добавляет врач.

Харриет смотрит на самую дальнюю по коридору дверь, которая слегка приоткрыта. Они идут туда молча. Когда они входят в палату, медсестра поправляет капельницу у кровати.

– Вы можете взять этот стул тоже, – показывает она на деревянный стул рядом с пустующей кроватью около места Дугласа Андерссона. Больничная кровать приведена в полусидячее положение, глаза Дугласа закрыты, рот полуоткрыт. Кажется, что он спит. Тело худощавое, и кожа почти прозрачна. Вокруг острого кадыка кожа натягивается в такт с его дыханием. Вдохи и выдохи глубокие и регулярные. Маргарета садится на пустой стул у кровати, а Харриет берёт второй. Ей приходится поднять стул, чтобы не застрять в трубочках, и она нечаянно задевает ножкой стула о стену, нарушив тишину.

– У вас на всё четверть часа, потом начнётся обход, – говорит медсестра и бросает на Харриет раздражённый взгляд, прежде чем покинуть комнату. Маргарета наклоняется к Дугласу.

– Меня зовут Маргарета, я полицейский, вы меня слышите?

Нижняя губа Дугласа дёргается, и Харриет видит, что его глазные яблоки двигаются под тонкими беловатыми веками. Губы сухие, а на нижней губе две раны, покрытые желтоватыми засохшими корочками. Наверное, остались от скотча, которым ему заклеили рот, думает Харриет. Синяки приобрёли жёлто-зелёный оттенок, из-за которого кожа под глазами и на висках выглядит почти искусственной.

– Дуглас, вы понимаете, что я говорю?

Дуглас стонет и открывает глаза.

– Где она, где Лаура? – бормочет он.

– Вы знаете, что с вами случилось? – спрашивает Маргарета.

– Где Лаура? – повторяет Дуглас немного громче.

– Я из полиции. Вас избили, вы помните что-нибудь из того, что произошло?

– Она кричала и кричала. Всё время.

Веки Дугласа опускаются по мере того, как он говорит. Харриет сглатывает. Невозможно даже представить себе, каково это, слышать, как избивают того, кого любишь, и не знать, что произойдёт дальше. Он по-прежнему не знает, что она мертва. Харриет надеется, что он никогда не узнает, как именно умерла Лаура. Потом её осеняет, что Дуглас сам ведь был осуждён за побои, нанесённые Лауре. Она отводит взгляд от его лица. Ей стало тяжело на него смотреть.

Дуглас приподнимает голову на несколько сантиметров от подушки. Кровеносные сосуды на белках светятся красным, когда он широко открывает глаза. Он собирается с силами и выдавливает из себя слова.

– Он вернулся.

– Кто? – спрашивает Маргарета.

– Она всё время кричала. – Голова Дугласа снова опускается на подушку.

– Это кто-то, кого ты знаешь? Кто это сделал? – спрашивает Маргарета, повышая голос.

– Где сейф? Где он? – Его зрачки двигаются туда-сюда, когда он говорит. Потом веки опускаются, дыхание становится более тяжёлым. Он уснул.

В двери показывается врач.

– Я должен попросить вас уйти, – говорит он. – Мы должны поставить обратно кислородную трубку.

– Мы можем подождать здесь, – отвечает Маргарета.

– Он на шестом уровне. Он не вполне в сознании, – говорит врач, протискивается мимо Харриет и начинается подключать шланг ко рту Дугласа.

– Шестой?

– Это уровень ясности сознания по скользящей шкале. Он не совсем в сознании, по моему мнению, а введение морфина сделает его ещё более сонным.

– Немедленно звони нам, если он снова очнётся. Я надеюсь, ты понимаешь важность этого. – Она поворачивается к Харриет. – Мы уезжаем.

Когда они садятся в машину, Харриет чувствует жужжание во внутреннем кармане. Она вынимает телефон, пока Маргарета выруливает со стоянки.

– Привет, Харриет, – звучит голос Леннарта.

– Привет, – отвечает она.

– У нас есть совпадение следов ДНК, поэтому я хочу сразу вам сообщить. Маргарета не отвечает, поэтому Лена перевела разговор на тебя.

– Очень хорошо, она сидит рядом, если ты хочешь поговорить с ней, – отвечает Харриет.

– Нет, не обязательно, ты её просто проинформируй потом. У нас есть попадание в базе данных. Следы ДНК, которые мы нашли на полу гостиной усадьбы Сундгудсет, ведут, скорее всего, к Тони. Следы его пота. Анализ других следов из той же гостиной пока не готов. Это займёт больше времени, потому что взятого материала слишком мало.

Харриет поворачивается к Маргарете.

– ДНК Тони нашли на полу в гостиной, – торопливо шепчет она ей и снова прислушивается к словам Леннарта.

– Какова степень совпадения? – спрашивает Маргарета, и Харриет швыряет вперёд. Маргарета ударила по тормозам у самого выезда, чтобы пропустить грузовую машину.

– Очень высокая степень, – отвечает Леннарт. Харриет повторяет его слова, чтобы их услышала Маргарета.

– У меня ещё вопрос, нашли ли вы какой-нибудь мобильный около контейнера?

– Нет, всё, что мы обнаружили, помимо того, что мы отправили в центр криминологической экспертизы, в Линчёпинг, находится в нашей лаборатории, никакого телефона на том месте не было.

Краем глаза Харриет видит, что Маргарета переключает на четвёртую передачу. Они превышают разрешённую скорость на двадцать километров в час.

– О’кей, я просто поинтересовалась.

– Заметки и заключение судебного медика по Кеннету мы отправим вам в течение дня, мы почти закончили, – продолжает Леннарт, будто извиняясь за то, что они не нашли никакого телефона.

– А какой у Кеннета был размер обуви? – спрашивает Харриет. – Могли ли следы в глине возле бочки принадлежать ему?

Леннарт молчит несколько секунд.

– У меня перед глазами нет рапорта, мы сейчас на выезде по другому делу, но я помню, что эти данные там были. Вернусь и посмотрю.

– Отлично, – говорит Харриет и заканчивает разговор.

– Хорошо, – говорит Маргарета, отрывая взгляд от шоссе и поворачиваясь к ней. – Возьми с собой данные о находке ДНК на пятиминутку.

Когда они возвращаются, Харриет спешит в свой кабинет. Никогда она не думала, что будет скучать по этим грязно-жёлтым обоям и серому офисному стулу. Каждую минуту нужно использовать, чтобы успеть свести воедино всю новую информацию к послеобеденному собранию.

Он вернулся, сказал Дуглас. Значит это не случайное преступление, совершённое серьёзно психическим больным человеком, это преступление, совершённое кем-то, кого муж и жена Андерссоны знали. И она тоже знает этого человека, если верить словам Лии. Это кто-то из Лервикена. Харриет откидывается на спинку стула. С кем из мужчин она виделась в Лервикене? Харриет берёт ручку и открывает блокнот. С Тони и Кеннетом. Она записывает имена. Тони знал чету Андерссон, у него криминальное прошлое, и его ДНК нашли на месте преступления. Орудие убийства и одежда тоже найдены во время обыска в его доме. Она обводит кружочком имя Тони. С кем она ещё знакома? Густав Нюман. Харриет внутренне улыбается. Густав Нюман, пожилой медлительный господин, под каблуком своей жены. Единственная связь с Андерссонами, о которой слышала Харриет, это их спор о лодочном причале. Но она оставляет Густава Нюмана в списке. Эушен тоже живёт в Лервикене и знает Андерссонов. Но он не имеет к этому никакого отношения. Харриет представляет себе его добрые глаза и худое тело. Её отец стар и никогда и мухи не обидел. Эушен говорил о ком-то по имени Никлас, но Харриет не знает, кто это. Зато она вписывает Бьёрков, владельцев ресторана, Петера, работающего в сельском магазине, и Энквиста из кафе. Никого из них она никогда не видела с Андерссонами. Она продолжает записывать имена, пока не доходит до Пола. Харриет сглатывает слюну. Пол никогда не мог бы никого убить. А кроме того, он на Бали, хотя Эушен и нёс какую-то чушь, что якобы видел его вчера. От мысли о том, что Пол мог быть замешан в этом деле, у неё в животе всё скручивается в узел. Да, ему не страшны никакие преграды, он энергичен, но он радостный человек. Он, конечно, может страшно разозлиться, если его спровоцировать. Если его дети ссорятся или разливают молоко по всему столу, он может кричать на них так, что Харриет хочется бежать вон из дома. Когда они с братом были подростками, он мог сбиться с пути. Но это ведь были обычные детские проказы, в которых не было ни элементов насилия, ни жестокости. Ей надо узнать, как свитер с надписью «Спонга гимназия» оказался дома у Тони, даже если она уверена, что её брат не может иметь никакого отношение к убийству. Харриет тянется к сумке на полу и начинает в ней рыться. Может, на дне завалялось что-нибудь вкусненькое? Сладости обычно заставляют её взбодриться, но единственное, что ей попадается, это пустые обёртки. Она ставит сумку обратно.

Каковы же были мотивы убийства Лауры и избиения Дугласа? Лия говорила, что веки Лауры были приклеены скотчем, чтобы она не могла закрыть глаза. Почему было важно заставить её смотреть, как бьют Дугласа? Харриет видит перед собой Дугласа на больничной койке. Кожа на лице почти прозрачна и желтоватого оттенка, грудная клетка поднимается и опускается в такт работы кислородного аппарата. Где сейф? – спрашивал напавший на него человек. Сейф, в котором он хранил свою коллекцию, золотые монеты. Кто знал, что они у него вообще есть? Её взгляд останавливается на имени Тони в списке. Он был чертовски тяжёлым, я еле-еле затащил его в дом. Это его слова, и говорил он раздражённо. Она прямо слышит его замедленную речь и невыразительную интонацию во время допроса. Харриет откладывает ручку. Где сейф? Разве мог Тони задать такой вопрос, он же знал, где стоит сейф. Она зажмуривается. Человек, напавший на Андерссонов, знал, что они недавно купили сейф и что в нём лежало, но не знал, где этот сейф находится. Она медленно протягивает руку, снова берёт ручку и вычёркивает из списка имя Тони.

Харриет включает компьютер и кликает на файл с информацией, полученной с телефона Лауры. В файле есть схема, которую создал Йоран, со списком номеров и контактов. Ей он показался ленивым, но созданная им схема в полном порядке, структура чёткая. В другой папке находятся снимки, сделанные на телефон. Сначала Харриет нажимает на файл с контактами. Их немного. Библиотека, ближайшая станция «Скорой помощи», зубной врач и бюро адвоката. Это юрист в Ландскруне, занимающийся семейным правом. И ещё кто-то, кого зовут Натали. Харриет записывает номер. Натали? Может ли имя Лия быть ласкательным от Натали, НатаЛия? Вполне вероятно. Она чувствует, как ускоренно забился пульс. Она берёт мобильный и набирает номер. Резкий сигнал ударяет по барабанным перепонкам.

– У номера нет абонента.

Плечи снова опускаются. Ну конечно, иначе и быть не могло, типично. Она просматривает список звонков. С одного номера Лауре звонили четыре раза, вечером четверга, за день до убийства. Харриет быстро вписывает этот номер на сайте hitta.se поиска телефонов по всей Швеции. Это номер стационарного телефона, но поиск не даёт ни одного попадания. Она ищет во всех доступных базах данных, но безрезультатно. Потом берёт мобильный и набирает номер, но там занято. Она вздыхает и набирает номер юриста по делам семьи.

– Добро пожаловать к Семейному юристу, вы говорите с Вибеке, – после трёх сигналов отвечает девушка весёлым голосом.

– Здравствуйте, меня зовут Харриет, я следователь. У меня есть вопрос, касающийся преступления, совершённого против одного из ваших клиентов.

– Мы не разглашаем информацию о наших клиентах, – быстро отвечает Вибеке.

– Я звоню из полиции, мы расследуем преступление, совершённое против Лауры и Дугласа Андерссон. Я бы хотела задать несколько вопросов, у меня есть основания думать, что они к вам обращались. – Голос Харриет звучит решительно. Как у Лизы.

– Да, и в таком случае мы не будем на них отвечать, – декларирует Вибеке, тоже теперь более жёстким тоном.

– О’кей, ясно, – вздыхает Харриет. Она обводит кружочком номер бюро адвокатов, который записала на бумаге. – Тогда я перезвоню, когда получу ордер на обыск. Если есть неясность, были ли супруги Андерссон вашими клиентами, то тогда мне, пожалуй, лучше попросить разрешение на временное изъятие всей вашей бухгалтерии за прошлые шесть лет, всех папок с документами и всех компьютеров. Это важно для следствия, так что для нас это не проблема, просто это займёт больше времени. Вы, естественно, останетесь без ваших орудий труда на довольно долгое время.

Женщина в трубке замолкает.

– Вы из полиции звоните? – Голос звучит менее уверенно.

– Да, это касается расследования убийства.

– Мой шеф – адвокат Дугласа Андерссона, может, вы с ним напрямую поговорите? Его сейчас нет, но я попрошу, чтоб он перезвонил.

– Спасибо, – отвечает Харриет. – У четы Андерссон было много дел в вашем бюро?

Тишина.

– Да, довольно много. Во всяком случае в последний месяц, – говорит она. И резко замолкает, словно жалеет о сказанном.

– Я не думаю, что ваш шеф будет недоволен, если вы поговорите со мной. Я всё равно получу от него нужную нам информацию, но если я задам несколько коротких вопросов, то это, конечно, поможет следствию. Мы хотим разыскать того, кто совершил это с ними, как можно быстрее, – продолжает она.

– Это так ужасно, то, что случилось с Лаурой. И Дуглас, и Лаура были здесь всего за несколько дней до того, как она умерла. Мне она нравилась, она была дружелюбной. Обычно она не приходила, из-за сложностей с инвалидной коляской.

– А по какому делу они обращались? – спрашивает Харриет.

– Точно не знаю, но что-то связанное с тем, чем они владели, и их недвижимостью, – отвечает Вибеке. Затем она замолкает на некоторое время и продолжает: – Я не знаю точно. Спросите вместо меня моего шефа. И лучше не рассказывайте ему, что я вообще что-то говорила.

Вибеке извиняется и заканчивает разговор. Харриет тяжело вздыхает. Несмотря на то что она чересчур сильно на неё давила, ничего существенного ей так и не удалось узнать.

Её мысли возвращаются к Полу. Брат часто бывал в Лервикене, он уж, во всяком случае, знал, кто такие Андерссоны, и его свитер нашли при обыске. Хорошо, что он находится на Бали, а то его могли бы вызвать на допрос. Она вспоминает их разговор несколько дней назад. Когда она рассказала об убийстве, он был явно в шоке. Потом он был вынужден положить трубку, потому что вошла Ева-Лена. Так, во всяком случае, он сказал.

После этого он не звонил ни разу. Это совсем не похоже на Пола. У Харриет возникает ощущение, что что-то здесь не так. Действительно ли он на Бали? Она размышляет о запутанной болтовне Эушена о том, как он встретил Никласа, детского друга Пола, и что тот сказал ему, что он собирается встретиться с Полом в Копенгагене. А что, если её брат ей лжёт? Харриет застывает с телефоном в руке и несколько секунд таращится прямо перед собой, пока не отметает эту мысль прочь. С какой стати её родной брат стал бы врать ей о своём отпуске за границей, да ещё так изощрённо? Полный бред.

– Ты идёшь или нет? – Патрик просовывает голову в дверь.

Харриет удивлённо смотрит на него.

– Пиццу лопать. Я собираюсь прямо сейчас, пока ресторан не переполнен.

Голубые глаза Патрика излучают тепло. На нём футболка поло под цвет глаз и светлые джинсы. Короткие рукава футболки натянулись на мускулистых бицепсах, пуговицы расстёгнуты. Лиза, почему тебя здесь нет в эту минуту? – думает Харриет. Патрику бы понравилась светловолосая, хорошенькая Лиза, хотя она может и ругнуться как боцман. Такие парни, как Патрик, обычно не заглядываются на Харриет. Её всегда воспринимают как своего парня.

– Конечно, сейчас, – говорит Харриет, снимая со спинки стула куртку и набрасывая её на плечи. Всё равно она пока дальше не продвинется в своих стараниях.

Харриет видит, что дверь у Маргареты открыта, и, когда они проходят мимо, заглядывает туда.

– Вы на ланч? – спрашивает Маргарета.

– Да, в пиццерию. – Он нажимает на стеклянную дверь, ведущую на лестничную клетку, и придерживает её.

– Я с вами, – кричит им вслед Маргарета.

Харриет и Патрик слышат стук её каблуков. Патрик закатывает глаза, чтобы Харриет видела. Маргарета была в отвратительном настроении всё время до обеда. Её заботит утечка информации в прессу. Кроме того, она так хочет закрыть дело, что ей наплевать на то, действительно ли виновен человек, которого они задержали. Харриет смертельно раздражена из-за того, что придётся сидеть с ней весь обеденный перерыв.

– Замечательно! – восклицает Патрик, замедляется и придерживает дверь Маргарете тоже.

Маргарета, проходя в дверь, затягивает пояс своего дождевого плаща фасона тренчкот. Её тонкая фигура становится похожа на огородное пугало. На вахте Патрик прислоняется к стойке, чтобы привлечь внимание Лены. Лена вздрагивает, быстро убирает с экрана пасьянс и смущённо смотрит на Патрика. Харриет видит, что та краснеет, хотя и пытается отвернуться.

– Мы с Харриет идём есть пиццу, есть настроение присоединиться? – спрашивает он.

– У меня же всего полчаса перерыв, не успею, – поспешно отвечает Лена и корчит ему рожицу. – Ты же знаешь, каждый день спрашиваешь, – добавляет она и косится на Харриет.

Патрик смеётся.

– Она только разыгрывает из себя неприступную, – говорит он по пути к выходу. На улице он понижает голос, чтобы его слышала только Харриет. – На рождественской корпоративной тусовке был совсем другой коленкор.

– Верится с трудом, может, это ты был пьян? Тогда люди обычно переоценивают себя, – говорит Харриет.

Ей сложно дать ему верную оценку. Ведёт себя, как дурашливый переросток, как старшеклассники, бросавшие попкорн на школьных танцах или просовывавшие зеркальце под дверь девичьей раздевалки, чтобы подсматривать, но она всё же идёт с ним на ланч, потому что, несмотря на всё это, он кажется добрым. С ним легко. Не нужно всё время держаться настороже.

– Чего мы ждём? – спрашивает Маргарета, которая уже успела перейти через дорогу к ресторану. Харриет с Патриком входят за ней. Большие окна пиццерии кажутся тёмными из-за контраста с ярким светом. Кажется не вполне логичным идти в это темноватое помещение, когда на дворе как раз выглянуло солнце. Маргарета садится в отдельный закуток в самом дальнем углу под картиной, где изображён итальянский переулок. Харриет садится напротив, а Патрик рядом.

– Я возьму пиццу «Везувий», – говорит Маргарета официанту, подошедшему к столу.

Харриет вдыхает аромат плавленого сыра и базилика, идущий из открытой печи за прилавком, и чувствует, как сосёт под ложечкой. Она весь день ничего не ела.

– Мне «Карпичиозу», или нет, «Кальцоне», – восклицает она.

Патрик улыбается ей и заказывает пиццу-кебаб.

– Я бы на пиццу положил сверху ещё и картофель фри, если бы он был в меню, – шутит он.

– Верю, – отвечает Маргарета.

– После собрания я хочу уйти, – сообщает Патрик. – Надо бы снова поговорить с теми, кто живёт по соседству с рестораном в гавани насчёт вечера пятницы, они позвонили и сказали, что им есть что рассказать. Я не думаю, что это что-то даст. Мне всегда кажется странным, когда люди начинают вдруг что-то вспоминать, как только посмотрят сюжет по телевизору. Думаю, что они просто важничают и хотят всем продемонстрировать, какие они ценные свидетели. А Элиас и Ракель что-нибудь выудили после визита к Кеннетам?

– Давайте не будем это обсуждать здесь, – говорит Маргарета.

Харриет осматривается. Ресторан практически пуст, если не считать пожилого мужчины, который в самом дальнем от них углу пьёт в одиночестве пиво, да двух работяг в синих комбинезонах, ждущих счёта, чтобы расплатиться.

– Никто не слышит, – говорит Патрик. – Я считаю, что мы должны искать белый «Вольво», который Кеннет упомянул на допросе. Мы же не можем бросить и этот след?

– Нож, ДНК и то, что Тони видели, когда он залезал в дом. Этого достаточно для заключения его под стражу, – говорит Маргарета.

Патрик опирается локтями на стол и сжимает руки.

– Разумеется, но мы же не отказываемся из-за этого от проверки других следов, которые наметились в расследовании?

Патрик тоже не так безоговорочно, как Маргарета, уверен в виновности Тони. Хорошо, что белый «Вольво» снова всплыл, в дискуссии, конечно же, они не должны потерять этот след.

– Кеннет видел только штанины, он не говорил, что он видел Тони, ни разу, – подливает масла в огонь Харриет, надеясь на поддержку Патрика. – Я просмотрела телефон Лауры и начала звонить по списку её контактов. Андерссоны, в первую очередь Дуглас, были клиентами бюро «Семейный юрист». Что-то там связанное с договором по недвижимости. Это может ни к чему и не привести, но их юрист мне будет звонить.

Маргарета поднимает вверх палец, и Харриет замолкает.

– Дамы и господа, вот и ваши пиццы, – произносит голос за их спинами. Это не официант, принявший у них заказ, а мужчина в белом фартуке, с которым Харриет тайком курила за домом.

Харриет краснеет и кивает ему, узнавая.

– О, здравствуйте, мисс, вы всё-таки привели с собой коллег. Тогда для всех вас будет скидка в моём ресторане, всегда. Приятного аппетита. – Пекарь пиццерии говорит, улыбаясь во весь рот. «Только бы ему не пришло в голову рассказать о курении», – думает Харриет.

– Ого, какие льготы, скидка для тех, кто в голубой форменной рубашке, – говорит Патрик, когда пекарь удалился. – Раньше такого не было. А всё только потому, что ты с нами, – говорит он, подмигивая Харриет.

Патрик переводит разговор на тему скидок, которые он получал в разных местах. Потом он встаёт, чтобы принести всем салат из белокочанной капусты, и настаивает, чтобы Харриет взяла у него половину кока-колы.

– Только маленькие дети сразу и залпом выпивают прохладительные напитки, – дразнится он, пододвигая к ней наполненный стакан.

Маргарета ест маленькими кусочками, тщательно обрезая тесто по краям пиццы, но ей удаётся справиться всего с третью порции.

– Что, разве невкусно? – спрашивает пекарь, вернувшийся, чтобы забрать пустые тарелки.

– Да нет, просто я малоежка, – отвечает Маргарета.

Харриет смотрит на пустую тарелку перед собой. Её пицца исчезла так же быстро, как и кока-кола.

– Я не завтракала, – как бы оправдывается она.

– Кофе? Я принесу. – Патрик встаёт из-за стола и большими шагами идёт к стойке с посудой, где на двух тёплых конфорках стоят два сосуда с кофе и масса белых чашек.

Как только Патрик уходит, Маргарета вынимает телефон. Совершенно ясно, что начальница не хочет с ней разговаривать. Через минуту Патрик возвращается и ставит на стол три чашки горячего кофе, от которого идёт пар, и тарелку с тонюсеньким, почти прозрачным овсяным печеньем.

– А это ещё что за чертовщина? – восклицает Маргарета.

– Э-э, ты же пьёшь кофе без молока? – спрашивает Патрик.

Предпочтения Маргареты в том, что касается кофе, известны, видимо, всему полицейскому участку.

– Да я не про кофе, а про рубрику. – Маргарета показывает экран смартфона. – Идёт охота на психопата.

Буквы занимают весь экран, а на верхней строке сайта, который открыла Маргарета, текст идёт бегущей строкой, как экстренная новость.

– Кто, чёрт побери, сдаёт нас прессе? Вторая утечка информации. – Она посерьёзнела. – Вот поэтому я и не хочу, чтоб вы сидели тут и всё время, не соблюдая осторожности, говорили о деле.

Патрик смотрит на неё сердито.

– Дьяволу понятно, что это не может быть кто-то из нас. Неужели ты думаешь, что мы бы рисковали всё завалить? – говорит он.

– Я подниму этот вопрос с Конрадом, когда он придёт, – продолжает Маргарета.

– Не, ну серьёзно, не только же у нас есть доступ к материалам дела. Насчёт психопата, может, вообще выдумка, которая не опирается ни на какие факты. Это мог быть кто-нибудь из тех, кого мы опрашивали, кто позвонил в газету «Афтонбладет». Это вообще невозможно проконтролировать, – продолжает Патрик тем же тоном.

Маргарета не отвечает, отпивает большой глоток кофе, а Харриет наблюдает за Патриком. Он выглядит спокойным и, кажется, обладает именно тем свойством характера, которое так хотелось бы иметь ей самой. Он ничего не принимает на свой счёт.

– Может, уже двинем отсюда, – говорит он и быстро допивает свой кофе.

Маргарета встаёт и начинает натягивать свой дождевик. Чашка Харриет ещё наполовину полна, но это неважно. Она не хочет задерживаться. Они расплачиваются и молча возвращаются на работу. Солнце уходящего лета такое яркое, что ей приходится щуриться, когда они выходят из тёмной пиццерии, и проходит пара секунд, прежде чем глаза привыкают к свету. Она замедляет шаг, когда подходит к ресепшн, чтобы пропустить Маргарету вперёд, а самой обменяться парой слов с Патриком. Тактика, увы, не срабатывает.

– Харриет, зайди ко мне, сделай небольшой крюк мимо моего кабинета, – коротко говорит Маргарета.

– Конечно.

Когда они входят, Маргарета быстро закрывает дверь. Харриет убирает лежащий на диване пиджак и садится.

– Нам надо поговорить об одной вещи до прихода Конрада, – начинает Маргарета, садясь напротив Харриет и кладя ногу на ногу. – Конрад должен принять прокурорское решение, продлевать Тони содержание под стражей или нет.

Харриет кивает.

– Ты, быть может, думаешь, что я тебя не слушала, но я слышала всё, что говорили и ты, и Патрик. В твоих словах есть смысл, но лично я считаю, что Тони виновен. Много аргументов «за», хотя и мотивы неясны, и речь идёт о чём-то большем, чем деньги. Улик, которые у нас есть, достаточно. Поэтому я предложу Конраду, чтобы Тони продлили содержание под стражей на время продолжения следствия.

Харриет сжимает руки на коленях в попытке сохранить спокойствие, ощущая при этом, как растёт её возмущение. Маргарета слышала её мнение, но всё равно будет так, как она решила. Харриет должна сделать последнюю попытку заставить её изменить своё мнение.

– Я размышляла над одной вещью, которую сказал сегодня Дуглас Андерссон. Он сказал, что преступник всё время спрашивал, где стоит сейф.

Маргарета в недоумении.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Дуглас сказал, что тот, кто напал на него, спрашивал, где стоит сейф. «Где сейф?» – сказал он. А Тони же сказал, что он сам притащил сейф и поставил его на место.

– То, что я хочу сказать, прежде чем ты меня опять перебьёшь, это то, что я тебя выслушала, но здесь я решаю, какую картину мы преподнесём прокурору. Я убеждена в виновности Тони, и именно это я и скажу Конраду. Если у тебя другая точка зрения, то я хочу, чтобы ты её держала при себе на сегодняшнем собрании. Понятно?

Маргарета делает искусственную паузу, а потом продолжает:

– Перед Конрадом мы демонстрируем единый фронт. Перепалки и собственные теории пусть будут не на собрании. То, что считается, это факты. Не обнажать внутренние конфликты – это тоже вопрос профессионализма, – добавляет она.

Харриет делает большие глаза. Что за чертовщину мелет Маргарета? Что она должна в присутствии Конрада держать пасть на замке обо всём, что знает? Она что, хочет прервать работу над другими, альтернативными, версиями? Это же безумие.

– Никогда в жизни. Это неверно. Конрад имеет право знать все обстоятельства дела и составить своё собственное мнение, – восклицает она.

Маргарета сжимает губы, морщинки-паутинки обозначаются резче обычного.

– Это я решаю, Харриет.

Харриет резко встаёт и ударяет блокнотом об стол.

– И ты принимаешь неправильное решение. Ты хочешь просто как можно скорее закрыть это дело, потому что ты до смерти боишься, что кто-то вмешается. Это дело должно было бы приобрести общенациональные масштабы. Жестокое убийство, да ещё и несовершеннолетний свидетель, которого убрали. Надо было привлечь ресурсы полиции всей страны, а мы одни им занимаемся. И я думаю, что именно этого ты и хочешь.

Взгляд Маргареты посерел.

– Ты отстранена от участия в собрании, поскольку ты совершенно явно не стоишь на той же стороне, что и все остальные, – говорит Маргарета спокойно и указывает ей на дверь.

Харриет встаёт, но избегает смотреть в глаза Маргарете, когда выходит из кабинета.

Больше всего ей хочется вообще провалиться сквозь землю. Йоран высовывает голову из своего кабинета и с любопытством смотрит на неё. Его кабинет находится рядом с рабочим местом Маргареты, и по нему видно, что он подслушал их разговор. Проклятый мужик. Он наверняка сидел, прислонив к стене стакан, чтоб было лучше слышно, и ухмылялся всю дорогу, думает Харриет. Она притворяется, будто совсем его не видит, и идёт к своему кабинету. Сразу слышит за спиной его шаги. Ускоряет свои и немедленно закрывает за собой дверь, как это обычно делает Маргарета. Вот уж Йоран – самый последний человек, с которым бы ей хотелось сейчас разговаривать. Может, позвонить своему старому начальнику? Больше всего ей бы хотелось сейчас постучать к нему в кабинет, сесть напротив его письменного стола и встретиться глазами с его дружелюбным взглядом, когда он спрашивает, чем может помочь. А после этого услышать его спокойный голос, который говорит, что она им нужна в Стокгольме, что для неё есть вакантное место, куда она может вернуться, и что всё будет как раньше.

Она вытаскивает мобильный и кладёт перед собой на стол. Так было бы здорово всё обсудить, но она должна со всем справиться сама, и это единственный способ опровергнуть мнение Маргареты.

– Что-то случилось? – Йоран открывает дверь.

Харриет качает головой. Он какой-то абсолютно нечувствительный, просто глухой. Она же ясно показала, что хочет побыть одна.

– У нас могут быть разные взгляды, но главное, чтобы дело было раскрыто. Я считаю, что усилия следствия ни при каких условиях не должны снижаться, даже если доказательства и улики кажутся сильными. Но я не всегда спрашиваю разрешения у начальства, – говорит он и хитровато улыбается. – Все сомнения вокруг положения вещей и альтернативных версий событий должны быть проверены, но наша начальница хочет, чтобы это было сделано быстро.

Харриет смотрит на него с недоумением.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает она.

– Я хочу сказать, что тот, кто это сделал, больной человек. И это случится опять, если мы его не остановим. Но одной вещи я не понимаю. Это тяжело, нести тело и сейф. Зачем так себя утруждать и тащить Лауру в хлев, а Дугласа бросать в контейнер? Почему было попросту не бросить тела в гостиной, если преступнику наплевать, найдут их или нет?

– Я тоже этого не понимаю. Но каждый раз, когда я пытаюсь завести разговор о потенциальных мотивах, Маргарета затыкает мне рот.

– Наплюй на мотив и сосредоточься на действиях, – говорит он.

– Она пытается заставить меня замолчать. Она считает, что я идиотка и ничего не понимаю, потому что я не полицейский, – продолжает она. – Но я думаю, что это сделал не Тони.

Йоран слегка улыбается.

– Я бы мог дать тебе совет наплевать на неё, а лучше подумать, чего мы привязались к одному-единственному человеку. Я над этим думаю, во всяком случае.

Он кивает ей и исчезает.

Харриет откидывается в стуле и включает компьютер. Никак ей не понять Йорана. Действительно ли он хочет ей помочь или просто ищет подтверждение чего-то? В любом случае она собирается сделать именно то, что он предложил: наплевать на то, что говорит Маргарета, и продолжать идти собственным путём. Взгляд её падает на номера телефонов из телефона Лауры, которые она выписала в блокнот. У неё ещё и список не закончен.

Она берёт свой сотовый и набирает номер, идущий к стационарному телефону, который был раньше занят. Теперь сигналы проходят. Пульс у неё и так не опустился до нормального, а теперь опять начинает учащаться. С этого номера Лауре звонили несколько раз вечером четверга. Кто-то, кому очень важно было поговорить с ней за сутки до её убийства.

Щелчок, кто-то снимает трубку и прокашливается на другом конце.

– Ивонн Ульссон.

Харриет так удивляется, что кладёт трубку. Сидит с мобильным в руке. Ивонн. Значит, это она звонила Лауре? Почему же она не рассказала об этом Харриет? Или Элиасу с Ракель, когда те были в Лервикене. Харриет знает, что они с ней разговаривали. Она отчётливо помнит первый ужин у Эушена. Ивонн говорила о Тони, но не сказала почти ни слова об Андерссонах. Хотя Харриет и пыталась спрашивать. Если верить Ивонн, то могло показаться, что у них вообще не было никаких контактов. Харриет водит пальцами по мобильному. И чем больше она об этом думает, тем более странным ей это всё кажется.

Она нажимает кнопку, чтобы повторить последний звонок.

– Да, Ивонн. – На этот раз немного раздражённым тоном. – С кем я говорю?

– Привет, это Харриет.

– Малышка Харри, так это ты только что звонила? – Голос Ивонн смягчается. – Если ты хочешь спросить про Эушена, то сегодня я не видела ни его, ни Като.

В животе у Харриет будто пламенем обожгло. Конечно, когда она звонит, то Ивонн сразу думает, что она хочет спросить про Эушена. Кстати, не мешало бы и узнать. Он ещё не проснулся, когда она уходила из дома, и она с ним сегодня ещё не говорила.

– Спасибо, значит, всё в порядке. Тогда мне не надо беспокоиться, – быстро отвечает она.

– Нет, не надо. Хотя я знаю, как это бывает, всё равно ведь беспокоишься. Всё время, – говорит Ивонн. – Я позвоню тебе, если что-то стрясётся. Я же здесь, около залива почти всё время. Как Эушен обычно говорит, он не понимает, как у меня хватает сил за всеми следить? – Она громко смеётся.

– Кстати об этом… Ты знала Лауру? Ты же, конечно, разговаривала с ней?

– Не так уж, чтоб очень. Лаура была доброй. Я бывала у неё, и она приходила ко мне в салон, пока он ещё существовал, но я бы не сказала, что я её знала.

– То есть она не была тем человеком, которому бы ты звонила? – продолжает Харриет, стараясь, чтобы вопрос прозвучал естественно.

Ивонн нервно смеётся.

– С чего бы я это делала? У нас было не так много общего. – Голос Ивонн становится жёстче.

– Нет, конечно, – быстро говорит Харриет. – Я просто так спросила.

Положив трубку, Харриет долго смотрит на бумагу, где она записала номер Ивонн. Почему она лжёт? Харриет знает, что Ивонн звонила Лауре четыре раза всего за сутки до её смерти. Пораскинув мозгами, она не смогла вспомнить ни одного раза, когда бы она видела Лауру вместе с Ивонн, и у них действительно вроде было не так уж много общего. Но о чём-то важном и срочном Ивонн же хотела с ней поговорить, раз в четверг так настойчиво звонила ей несколько раз. Что-то такое, о чём она не хочет рассказывать ни мне, ни моим коллегам-полицейским, размышляет Харриет и снова берёт мобильный. Ищет среди внутренних номеров и находит то, что ищет.

– Отдел технической экспертизы, – отвечает бодрый голос на другом конце. – Вы говорите с Хоканом.

Харриет распрямляет спину и открывает файл с делом.

– Привет, меня зовут Харриет, я следователь в Южном регионе. Мне нужна помощь с одной вещью. Речь идёт о списке номеров телефонов. У нас есть на это постановление прокурора, ещё раньше в ходе расследования. – Она надеется, что криминалист Хокан не будет зацикливаться на формальностях. – Я бы хотела получить список звонков с одного номера. Входящие и исходящие за… скажем, последние три месяца.

– Конечно, могу провести поиск сразу же, – отвечает Хокан. – Какой номер?

Харриет медленно диктует цифры с бумаги, которая лежит перед ней. Чудовищно, что она только что запросила список телефонов, по которым звонила Ивонн, но она лжёт, и Харриет нужно добыть побольше информации, прежде чем поставить её перед фактами.

– Я пришлю вам по мейлу, – отвечает криминалист-техник.

Расторопный какой, Харриет слышно, в каком бешеном темпе стучат его клавиши. Как только они кладут трубки, раздаётся привычный звук – пришло электронное письмо. Он уже составил список звонков. Она открывает файл и откидывается на спинку стула. Трафик телефона Ивонн огромен, и ей понадобится помощь в его анализе, но она быстро пробегает глазами комбинации цифр на мониторе. Один номер часто встречается и в исходящих, и во входящих звонках в эти последние месяцы, отмечает она. Она наклоняется ближе к экрану и концентрирует внимание. Она узнает этот номер, но только когда прочитывает его себе вслух, понимает, чей он. Она сама звонила по нему неоднократно за эту неделю. Особенно в последнее время.

Это номер Пола. Ивонн звонила ему в последний раз два дня назад.

Харриет отсчитывает дни назад и снова смотрит на время суток. Один звонок был через несколько часов после того, как они нашли Кеннета. Двадцать минут четвёртого, ночь, вернее утро. Харриет закрывает глаза и вспоминает. Именно в это время они с Эушеном ушли из кухни Ивонн. Она это точно знает, потому что помнит время, когда они пришли домой. Почему Ивонн звонила Полу? В таком случае она сидела с ними в кухне и врала. Насколько Харриет помнит, Ивонн не сказала ни слова, когда Эушен спросил о Поле.

Снова звучит сигнал нового поступления в папку входящих. Мейл от Йорана.

«Конрад приехал, все должны собраться в комнате следствия», – написано в строчке темы письма. Мейл разослан всем членам группы, но Харриет знает, что для неё он не предназначен, да если бы даже и было так, она бы на него наплевала. Она хватает свою куртку и мобильный и уходит.

«Сааб» издаёт жуткий рёв, когда она выезжает на шоссе, и крыши Ландскруны быстро превращаются в точки, когда она смотрит в зеркало заднего вида. Они сидят там и кормят Конрада полуправдой об успехах, хотя расследование находится в самом начале. Харриет опускает стекло и достаёт сумку, которую швырнула на заднее сиденье. Ей удаётся выудить пачку и достать правой рукой сигарету, не отрывая взгляда от светлого асфальта.

Сегодняшний день складывается совсем не в её пользу. Ивонн врёт, а Пол даже не звонит. Во всяком случае ей. Но почему он звонит Ивонн и почему Ивонн звонит Полу в три часа ночи? И почему она врёт про Лауру?

Харриет скашивает глаза на мобильный, который она положила на соседнее сиденье. Она звонила Полу раз десять, а он не отвечает. Она жмёт на газ, и «Сааб» набирает скорость почти до ста километров в час. Время всего половина пятого, и ей не хочется ехать домой в таком настроении. Эушен с Ивонн в это время наверняка пьют свой послеобеденный кофе, а ей нужно собраться с мыслями, прежде чем она встретится с Ивонн. Поэтому вместо дороги домой она сворачивает у указателя на Хенрикехилл. В отеле удобные кресла у бара, на которых она сможет отдохнуть именно так, как ей сейчас необходимо. Она не снижает скорость, пока не сворачивает на аллею, ведущую к дворцу. Ставит «Сааб» на стоянку рядом с теннисным кортом.

Пульс начинает успокаиваться, когда она входит в по-домашнему уютный бар отеля с приглушённым освещением.

– Одну кока-колу «Зеро», пожалуйста, – говорит она бармену. Это тот же самый мужчина, что и раньше, в том же бордовом жилете.

– Я принесу, вы можете пока что присесть, – говорит он и улыбается ей.

Харриет садится к ближайшему к бару столику, снимает куртку и кладёт сумку на соседний стул. Сумка переворачивается, и половина содержимого вываливается на пол. Флакончик духов, пустая упаковка из-под тарталеток мазарини, ключи от машины и несколько тампонов. Она оглядывается по сторонам. В кресле у камина сидит сорокалетний мужчина в чёрном костюме. Он смотрит на неё, и на его губах расползается улыбка. Его густые чёрные волосы зачёсаны набок, а носовой платок в нагрудном кармане пиджака идеально сложен и гармонирует с его красным галстуком. «Какой-то бизнесмен», – думает Харриет, быстро наклоняется и начинает собирать всё выпавшее обратно в сумку. Когда она поднимает глаза, то видит стоящего перед ней бармена с бокалом кока-колы и стеклянной ёмкостью со льдом.

– Спасибо.

Она кладёт в кока-колу столько кусочков льда, что напиток чуть не выливается через край, так что ей приходится наклониться и сделать глоток, чтобы спасти ситуацию. Напиток божественно холодный. Отпив, она достаёт мобильный и откидывается на спинку стула. Осторожно косится в сторону бизнесмена у камина. Он по-прежнему не сводит с неё глаз. Их взгляды встречаются, и Харриет быстро отводит глаза. Она не хочет, чтобы за ней наблюдали, и анализировать каждое своё движение. Со стороны мужчины доносится громкое шуршание. Он взял газету и, похоже, углубился в чтение какой-то статьи. Харриет потягивает кока-колу и открывает переписку с Лизой. Лучше бы, конечно, ей позвонить, выплеснуть из себя всё, что накопилось, но придётся писать, ведь этот мужчина в костюме может подслушивать.

Сообщение едва отправлено, а уже пришёл ответ.

На сердце теплеет. Одна из тысячи вещей, которые она в Лизе обожает. Что она всегда на связи.

Знакомый сигнал телефона. На экране красное сердечко, а за ним текст.

Харриет улыбается. Догадаться, что делает Лиза, невозможно.

«Типично», – думает Харриет. На самом деле ей хочется сказать Лизе, чтобы она чуть угомонилась. Её ревность иногда переходит все границы.

Лиза была бы дознавателем намного лучше её самой. Харриет не знает никого другого, кого не смущали бы никакие преграды.

Харриет не может удержаться от смеха.

– Пожалуйста, – слышит она голос у стола. Она кладёт телефон и поднимает глаза. Бармен держит перед ней бокал для мартини с содержимым, похожим на клубничный дайкири.

– Я этого не заказывала, – говорит Харриет. – Мне хватает моей кока-колы.

– Это вот от того господина, – говорит он и кивает в сторону камина.

Харриет оборачивается. Мужчина в костюме откладывает газету и встаёт. Харриет не знает, куда смотреть. Он что, собирается подойти и заговорить с ней? Она что, приняла его предложение?

Бармен исчезает в сторону бара.

– Ты выглядела так, будто нуждалась в чем-то покрепче и погламурнее, то есть когда вошла. Я не мог не обратить на тебя внимания, – говорит мужчина, уже стоя перед ней.

Харриет чувствует, как загорелись щёки. Она не знает, что ответить. Никогда в жизни никто не пытался познакомиться с ней таким способом – прислать к её столу коктейль.

– Спасибо, – выжимает она из себя и поднимает бокал в его сторону. Она вообще не собиралась пить спиртное, но отказаться невежливо. И уже поздно.

– Ты выделяешься из толпы, это не каждому удаётся, – шутит мужчина.

Помимо бармена они совершенно одни в баре отеля, и Харриет начинает смеяться. У него дружелюбные глаза, хотя он совсем не тот тип мужчины, с которым она бы заговорила.

– Да уж, это точно, – отвечает она.

У него, во всяком случае, есть чувство юмора. Но по манере шутить ему, скорее, сорок пять. Снова знакомый звук в её мобильном.

– Я не хочу мешать. Вижу, что ты занята, – продолжает он, извиняется и идёт обратно к своему углу дивана.

Вежливый и не навязчивый, думает Харриет, и достаёт мобильник.

«Все мужики маппеты»…

Харриет пишет Лизе ответ.

Харриет отправляет смс. У Лизы наверняка найдётся ответ, что ей теперь делать.

Через секунду опять сигнал.

Харриет смотрит украдкой в сторону камина. Мужчина – высокий, тонкокостный, с прямым носом и голубыми глазами. Она бы не назвала его красивым, но он очень привлекателен. Подняв глаза, она видит, что он смотрит на неё совершенно открыто и не стесняясь. Видимо, он понял, что бурная смс-переписка касается его персоны.

Ответ приходит мгновенно. Харриет переводит телефон на режим без звука и открывает сообщение.

Харриет улыбается. Тут Лиза совершенно не права и думает так только потому, что Харриет вовсе не нравятся такие же типы, как ей. Георгос, единственная её настоящая любовь, совсем не был типом делового бизнесмена в костюме, но он не относился и к тем мускулистым качкам мачо, с которыми любит назначать свидания Лиза. Георгос ходил в джинсах и кроссовках. Харриет прекрасно знает, что ей в нём нравилось. Когда он на неё смотрел, то казалось, что никого больше не существует. Ни Лизы, ни окружающего мира. Он всё хотел о ней знать, и ему, казалось, нравились её маленькие особенности. Если бы он видел, как она перевернула сумку, когда пришла в бар, он бы смеялся и преувеличенно громко вздыхал, но она знала бы, что нравится ему ещё больше. В обществе Георгоса ей никогда не хотелось быть кем-то другим, она могла оставаться собой. Хотя сам он всё время был женат на другой. После того как он исчез из её жизни, она всегда и всех, с кем встречалась, сравнивала с ним и никогда не встретила никого, кто мог бы с ним равняться.

Новое сообщение от Лизы появилось на экране.

Не всегда. Харриет помнит, как однажды Лиза слала ей отчаянные смс из гардероба. Чрезвычайно приятный мужчина, с которым она пошла к нему домой, оказался обладателем намного менее приятной жены, которая вдруг вставила ключ в замок входной двери, и Лизе пришлось прятаться в укромном уголке, где она и провела остаток ночи.

Но на «привет» раскошелиться можно, решает она, убирает телефон в сумку, берёт бокал в руку и идёт к камину. Влияние ли это алкоголя, Лизиных смс или попросту реакция на сегодняшнюю вспышку злости, она не знает, но чувствует, что ей нечего терять.

– Привет ещё раз, – говорит она и садится в кресло напротив.

Он отрывает взгляд от газеты и смотрит на неё.

– Спасибо за коктейль, не хочу мешать, но ты как-то выделяешься из толпы.

– Часто ходишь сюда? – спрашивает он и улыбается ей.

– Я живу в деревушке тут неподалёку, – отвечает Харриет.

– А я нет, – говорит мужчина. – Я здесь по работе.

– Это видно. – Харриет отмечает пустой стакан из-под виски рядом с газетой. Невозможно догадаться о его профессии, но он кажется целеустремлённым и виски выпил быстро.

– А ты?

– У меня был неудачный день. Я разозлилась на свою начальницу, я ей не нравлюсь. Это моё оправдание, – говорит Харриет, отпивает большой глоток и поднимает бокал в его сторону, будто они чокаются. Придётся пойти домой пешком, а машину оставить здесь.

– Это звучит заманчиво, как увертюра, – отвечает мужчина и снова улыбается ей. – Расскажи.

То ли его слегка иронический тон в сочетании с весёлыми глазами, или тот факт, что ему симпатична её неуклюжесть, но что-то в нём немножко напоминает ей Георгоса. Не внешностью, а манерой поведения. Он излучает тепло, которого она давно не ощущала и которое заставляет её поправить топик и заправить волосы за ухо, прежде чем начать говорить.

Мужчина подзывает бармена и заказывает им по коктейлю «Виски сауэр», прежде чем Харриет успевает его остановить. У неё ещё осталось полбокала напитка, и она знает, что опьянеет, если выпьет ещё один коктейль.

Он внимательно слушает её рассказ. Харриет сознательно избегает называть своё место работы, она не хочет, чтобы разговор неизбежно соскользнул на убийства. Вместо этого она рассказывает, что получила новое место, о том, как себя ведёт её начальница, и как она старается влиться в коллектив.

– Она, судя по всему, мне не доверяет. Считает, что у меня не то происхождение, не то образование, хотя это не играет такой большой роли в нашей работе, но она не даёт мне показать, что я могу, – делится она торопливо.

– Почему ты вообще хочешь там работать, если ты им не подходишь и они даже не в состоянии оценить тебя? – спрашивает он под конец.

Харриет замолкает. Она пыталась уклониться от того, чтобы задать этот вопрос себе самой, но если бы она ответила честно и откровенно, то ответ включал бы в себя Эушена. Потому что она хочет быть поблизости от него, если что-то случится. Но ей кажется неправильным начать говорить с чужим человеком о своей тревоге за отца, который стар, а возможно, и серьёзно болен. Тогда исчезнет исходящее от него тепло и заинтересованный взгляд. Она знает это.

– Не знаю, – отвечает она и чувствует, как безотрадно это звучит.

– Я даже представить себе не могу, где ты работаешь и чем занимаешься, – говорит он и морщит брови, делая вид, что внимательно её изучает.

Харриет начинает смеяться.

– У меня работа служащей. Сижу и проверяю всякие файлы и цифры в разных компьютерных системах, можно сказать. – Она думает о списках телефонов и файлах, на которые потратила полдня.

– Ревизор? – спрашивает он, и похоже, что он готов засмеяться в любую секунду. – Твоя неаккуратная сумка увела бы мои мысли совсем в другом направлении.

Харриет чувствует, как она краснеет. Он привлекателен, конечно, но с ним намного легче беседовать, чем она думала. Хотя он старше её и у него утончённый стиль, кажется, что он открыт всему новому, а когда разговор переходит к любимым фильмам, местам, куда хотелось бы поехать, и блюдам, которые в жизни бы не стал есть, оказывается, что у них одинаковые предпочтения. И только когда небо над проливом потемнело, а между ними на столе обнаружилось шесть пустых бокалов, Харриет поняла, что они разговаривают уже довольно долго.

– Хочешь поужинать со мной? Я слышал, что у них здесь самые лучшие в мире гамбургеры, – говорит он неожиданно.

– От кого ты это слышал? – спрашивает Харриет, засмеявшись. Она даже не знала, подают ли здесь вообще еду, но на самом деле пора бы ей и поесть. Она выпила намного больше алкоголя, чем думала.

– От бармена, конечно. Но не помешает и проверить.

– А имени у тебя нет? – спрашивает Харриет. До неё доходит, что она всё ещё не знает его имени. – Я не могу с тобой ужинать, если не узнаю, как тебя зовут. Это одно из правил моей работы.

Мужчина снова рассматривает её. Кажется, что он сознательно делает паузы в разговоре, чтобы посмотреть, начнёт ли она смущаться, когда возникает тишина. Он не спускает с неё взгляд.

– Рикард, – говорит он наконец.

– О’кей, меня зовут Харриет.

Рикард заказывает гамбургеры и бутылку бургундского, прежде чем Харриет успевает его остановить, и они пересаживаются на веранду. Эта часть ресторана на самом деле закрыта для посетителей, но бармен кивает, когда Рикард вежливо спрашивает его, можно ли им там сесть. Вид оттуда просто фантастический. Пролив лежит перед ними как чистое, искрящееся зеркало, а они беседует о прилегающем регионе, о проходящих кораблях.

– Итак, кто же ты, Харриет? Я знаю, что ты живёшь в Лервикене, что твоя начальница дура, что ты каким-то образом связана с цифрами, хотя кажешься не очень организованной. – Он кивает в сторону её сумки, которую она поставила на соседний стул. – Но чем ты всё-таки занимаешься?

– Я родом не из этих мест, – отвечает Харриет, отпивая глоток вина. – Сюда я попала из-за этой дурацкой работы.

– У тебя нет пары? – спрашивает Рикард и склоняет голову набок.

Харриет опять чувствует, что краснеет, и писклявым голосом мямлит «нет».

– Это непонятно. Ты же очень красивая.

Харриет не знает, куда девать глаза. Рикард кажется уж больно настойчивым. Она никогда не умела принимать комплименты и никогда не чувствовала себя красивой.

– Спасибо. Мне нужно отлучиться в дамскую комнату, – выдавливает она из себя и встаёт из-за стола.

В туалете она видит, что волосы растрёпаны, а кусочек туши упал с ресницы и лежит под глазом. Но щёки порозовели, и топик ей идёт. Харриет открывает кран и пытается навести порядок в локонах с помощью воды. Наклейки пластыря на ладони намокают, она их отклеивает и выбрасывает. Меньше будет потенциальных вопросов ещё и об этом. Раны уже затянулись.

Чем она вообще занимается? Она пьяна и ужинает с мужчиной, которого не знает. Голова кружится, когда она достаёт телефон. Несколько раз пишет неверно, пока наконец, отправляет сообщение Лизе.

Она нечаянно нажимает, отправляя незаконченную фразу. Бросает на себя в зеркало последний взгляд. Нужно идти к нему. Иначе это странно.

– Ты что душ принимала? Поэтому это заняло столько времени? – говорит Рикард, когда она возвращается.

Харриет заправляет мокрые локоны за ухо. Вода капнула и на её топ.

Она едва успевает сесть, как приходит бармен и забирает их тарелки.

– Запишите на мою комнату, – говорит Рикард и улыбается ей.

Она осторожно качает головой. Не так их воспитывал Эушен, её и Пола. Никогда не позволяй себя угощать, говорил он. И Харриет всегда жила по этому принципу: всегда справляться самой. Ей, в отличие от Лизы, никогда не нравилось, когда парни в ресторане угощали их коктейлями. И всё же она согласилась не моргнув глазом принять всё, что Рикард заказывал, а теперь он ещё и хочет заплатить за ужин.

– Нет, ты не будешь платить за еду, – поспешно говорит Харриет, тянется за сумкой и роется в ней в поисках банковской карты.

– Это же я предложил гамбургеры. Я и заплачу, – смеётся он.

Неловко начинать спорить о деньгах, но если он оплатит счёт, то может потом подумать, что только потому она и осталась. А на самом деле ей нравится с ним разговаривать. Если подумать, то это был её самый лучший ужин за очень долгое время. И закончился он слишком быстро. Она должна что-нибудь придумать.

– Но тогда я заплачу за десерт, – говорит она.

Рикард берёт меню, которое бармен оставил на столе. Он листает его, не глядя, и кладёт обратно.

– Я уже решил, что хочу на десерт.

– Отлично, я зову его сюда, – говорит Харриет и смотрит в сторону бара.

Рикард прикрывает своей ладонью её руку.

– Нет, он нам не нужен. Я подумал, что мы можем пойти в мой номер.

«Я сейчас умру», – думает Харриет. Она никогда не встречала человека, который действовал бы так напрямик. Её спасает мобильный, который лежит рядом на столе и мигает, и она забирает у него свою руку. Таясь, читает ответ от Лизы: Go girl! Вперёд, девочка! Я на тебя рассержусь, если ты не воспользуешься этим случаем. Харриет поворачивается к Рикарду.

– Я закажу с собой бутылку шампанского из бара, – говорит она и отвечает на его улыбку. Ей совсем не следует сегодня больше пить, но она собирается наплевать на всё и поступить совершенно безответственно. Когда они выходят из бара, она чувствует руку Рикарда, скользящую вдоль её спины, а сама она идёт впереди него по коридору отеля с ведёрком для шампанского в руках.