Четверг 31 августа 2017 года
Свет полицейских фонарей слепит Харриет, когда они светят на дно котлована, но она уже и так знает, что там. Элиас показал на что-то, что плыло на искрящейся поверхности. Она окаменела, когда поняла, что это тело человека, и её способность к действиям не вернулась до тех пор, пока она не услышала звук полицейских сирен. Машины экстренной помощи не смогли подойти вплотную к котловану, и прошло немало времени, прежде чем полицейские прибыли на место.
Как такое могло случиться в Лервикене? Деревня, которая воплощала покой и защищённость в её жизни, изменилась. Ничто уже не будет здесь таким, каким было раньше.
Она больше не видит Элиаса, он исчез среди пожарных и другого персонала экстренных служб. Полицейский в форме перед ней говорит таким голосом, который больше подошёл бы для чтения сказок на ночь. Харриет поплотнее закутывается в светло-оранжевое одеяло, которое ей дали люди в «Скорой помощи». Не потому, что она мёрзнет, а потому, что так безопаснее. Она чувствует свою бездеятельность, которая ещё усугубляется тем, что полицейский говорит с ней, как с ребёнком.
– Я сама работаю в качестве следователя, я знаю порядок, – отвечает она спокойно.
– Мне нужно взять ещё один блокнот, – говорит он и показывает свой полностью исписанный блокнот одному из других полицейских, когда слышится шум мотора.
Харриет смотрит на свои обсыпанные песком кеды. Когда её ноги шевелятся, то песок шуршит, падая на гравий. Звук мотора усиливается, и, когда он становится почти оглушающим, сильный белый свет освещает поляну. Всего в пятнадцати метрах над ними вертит лопастями вертолёт. Травинки сгибаются под потоком воздуха, а люди у обрыва выглядят так, будто они с трудом удерживаются на краю. Одеяло, которое было у неё на плечах, уносит потоком воздуха. Люди приближаются к краю котлована и заслоняют обзор, так что Харриет не видит, что там происходит.
– Можно я пройду, – говорит она и протискивается вперёд. Мужчина в зелёной одежде задерживает её и кому-то машет. И тогда она видит носилки. Натянутый трос, прикреплённый к нижней части вертолёта, движется, и пакет с пристёгнутым телом поднимается над собравшимися. Голоса звучат громче, капли воды с носилок разносятся ветром. Она убирает волосы с глаз. Человек лежит на боку, мокрая и блестящая чёрным одежда обвивает худое длинное тело. Когда его освещает свет прожекторов, по её телу пробегают мурашки.
На носилках лежит Кеннет Йонссон.
Когда уезжает «Скорая» и их встречают Леннарт и остальные техники, они могут покинуть это место.
– Пойдём вместе до моей машины? Я могу потом подбросить тебя домой, – говорит Элиас. Его тон спокойный и дружелюбный, и ей приятно будет с ним поговорить, прежде чем они расстанутся.
– Я знаю, что он мёртв, – говорит Харриет, когда они выходят на вспаханное поле. Под ногами неровно, да ещё и налипшая на кеды глина мешает идти.
– Они наверняка подождут с объявлением о его смерти, пока не доедут до больницы, – отвечает Элиас. – Проклятье. Это же один из свидетелей. Маргарета велела снова привезти его на допрос, но было уже поздно, и мы подумали, что можно и потом.
– Я разговаривала с ним в Лервикене всего несколько часов назад, – отвечает Харриет. – Он не просто свидетель, он был нашим очевидцем, – говорит она. – А теперь он мёртв. – Говоря эти слова, она понимает, что это означает, что кто-то боялся, что увиденное Кеннетом станет известно. И этим кто-то не может быть Тони, потому что он сидит в КПЗ.
– Проклятие, – повторяет Элиас.
– Его смерть должна быть связана с тем, что он видел в хлеву. Тони не мог убить Кеннета, – говорит Харриет осторожно, но увеличивает шаг. Элиас идёт быстро, и она всё время отстаёт на полшага.
– Не-а. Что мы скажем Маргарете?
– Я с ней поговорю. Это же я тебя сюда притащила.
Элиас оборачивается.
– Есть риск, что она разозлится, что мы ей не сообщили, а проявили инициативу. Я могу взять вину на себя.
– Я понимаю, но на этот раз на месте был настоящий полицейский. Чем же ей быть недовольной? Мы же работаем над одним и тем же делом, в одном направлении.
Хотя Харриет знает, что Маргарета всё равно найдёт причины для недовольства. Настолько хорошо она уже знает свою новую начальницу.
– Рассказывай всё, как есть, когда будешь с ней разговаривать. Нет смысла врать Маргарете, – говорит он.
Харриет смотрит на него. Похоже, он совершенно убеждён в своих словах.
– Что может случиться? – продолжает он. – Говори, как есть.
– Не знаю. Я её не понимаю. Почему она не требует подкрепления? Убийство Лауры похоже на казнь. Дугласа держат в медикаментозном сне с того момента, как его нашли, а теперь ещё и один из свидетелей мёртв. Подросток. Все ресурсы, какие только есть, должны были быть брошены на раскрытие этого преступления, а нас всего пять человек…
– А ты ничего не слышала о том, что случилось в провинции Блекинге? – Элиас перебивает её. Он явно удивлён.
– В Блекинге?
– Это был лет десять назад. Полиция вела наблюдение месяцами. Огромное дело с кокаином. Всё было подготовлено. В день облавы что-то пошло не так. Кто-то донёс. Всё кончилось полным хаосом, в одного из служащих стреляли, а всю следственную группу обвинили в применении недозволенных методов и в провокации ради добычи доказательств. За операцию отвечала Маргарета. Ей здорово тогда досталось, писали во всех СМИ, указывая имя, но у неё тогда была другая фамилия. После этого она попросила её перевести на другое место службы. Она не хочет просить подкрепления, потому что не хочет никакого вмешательства сверху, из-за того, что на ней висит эта история. Малейший промах – и ей конец.
Харриет ускоряет шаги.
– Я заметила, что она с трудом доверяет людям, но я думала, что это касается только лично меня. Потому что я молодая, неопытная и вышла не из полицейской среды, – говорит она.
На этот раз Элиасу приходится бежать вприпрыжку, чтобы догнать её.
– Чёртова обезьянья задница, вот она кто, но она не дура. Просто должно пройти какое-то время, прежде чем она начнёт кому-нибудь доверять.
Харриет смеётся. Он действительно обозвал Маргарету обезьяньей задницей, ей не померещилось?
– Ну, ты поняла, что я хотел сказать, – говорит он с мальчишеской улыбкой, и Харриет замечает, что передние зубы у него немножко кривые, налезают друг на друга.
– Не-а, совсем не поняла, – шутит Харриет в ответ. А потом становится серьёзной.
Элиас её озадачил. Он хорош собой, тёмные волосы всегда аккуратно причёсаны, а густая борода ухожена. Он дружелюбен, умён и принципиален. Единственный в их группе, к кому Йоран питает безграничное уважение, и ему удаётся так беседовать с Маргаретой, что она на него не нападает. Он ровесник Харриет, но в нём чувствуется спокойная уравновешенность, из-за которой он кажется старше своих лет.
– А ты вообще отсюда? – спрашивает она.
– Нет, я вырос в Мальмё. В пригороде Русенгорд, – отвечает он.
Харриет ловит себя на том, что чересчур долго не может оторвать от него взгляд.
– Я хотел быть полицейским с восьми лет, – добавляет он, будто Харриет поставила под вопрос его выбор профессии. – Меня приняли с первой попытки. Все тесты прошёл на отлично.
– И правильно, – говорит Харриет поспешно. Она чуть не сделала ему комплимент, что он выделяется в группе, но это кажется глупым и преждевременным, поскольку они знакомы всего несколько дней. К тому же не похоже, чтобы он искал подтверждения своим качествам.
– Только знай, что мне на это совершенно наплевать, – говорит он под конец.
Она останавливается. Наплевать на что? На свою детскую мечту? На то, что он был лучшим в классе?
Элиас широко усмехается.
– Что ты не полицейская, я имею в виду. Мне на это начхать. Я не думаю так, как Комариха. И хочу, чтоб ты это знала. – И, сразу посерьёзнев, продолжает: – Мы всё равно раскроем это дело, хотя у нас не лучшие исходные данные.
Он произносит эту фразу, скорее чтобы подчеркнуть общность их устремлений, чем в виде призыва к действию, и у неё гора сваливается с плеч.
Они вышли на шоссе. Харриет стоит несколько минут на холме, прежде чем запрыгивает в красную «Тойоту» Элиаса.
– Высадишь меня в Лервикене? – спрашивает Харриет и сильно хлопает дверью.
– Само собой. Это машина моей девушки, так что поосторожнее с дверцами, – говорит он, выезжая на трассу.
Как только Харриет убеждается в том, что задние фонари машины скрылись за гостевой гаванью, она достаёт телефон. Время почти три часа ночи. Она не хочет звонить Маргарете, но всё-таки пишет ей смс. Сообщение получается довольно бессвязным, пальцы немного замёрзли из-за холодного ночного воздуха и слушаются с трудом. Трижды ей приходится исправлять автокорректор, который упрямо пишет «жестяной» вместо «ужасный». Раньше Харриет бы посмеялась над абсурдной выдумкой автокорректора, но теперь это её только раздражает. В конце концов текст удаётся отправить. Если Маргарета не спит, она ей перезвонит. Звук уведомления. Произошла ошибка при отправке сообщения. Харриет тяжело вздыхает. Она находится вне зоны доступа, и мобильный не может подключиться даже к датской сети. В рыбацкой деревушке совсем темно. Нет света и в окнах её дома, но, когда она открывает входную дверь, её встречает Като. Он лает, а виляющий хвост бьётся о стену.
– Ш-ш-ш, не разбуди хозяина. – Харриет пытается успокоить собаку, но овчарка возбуждена и продолжает лаять. – Это я, папа, – кричит Харриет в сторону второго этажа, но никто не отвечает.
Харриет зажигает свет в прихожей и начинает снимать куртку, но, протянув руку за плечиками, видит, что на вешалке нет синей куртки Эушена. Его обуви тоже нет. Харриет холодеет. Он что, ушёл? Может быть, он услышал шум вертолёта? Она снова открывает входную дверь. Виден свет на втором этаже красного кирпичного дома Ивонн. Эушен мог пойти к ней. Харриет медленно натягивает куртку и тянется за поводком. Като скулит от восторга, когда она надевает ему ошейник, и рвётся вон. Знакомый скрип нарушает тишину, когда она открывает калитку в сад соседки, и Като протискивается мимо неё к синей двери дома. Харриет стучит и слышит за дверью шум в прихожей. Проходит несколько секунд, прежде чем дверь открывается.
– Малышка Харри, – говорит Ивонн и улыбается. Выражение лица у неё мягкое, она одета в длинную белую ночную рубашку и красный халат из толстой фланели. – Эушен здесь, сидит на кухне, я так и думала, что ты придёшь, – продолжает она. – Я проснулась от какого-то шума. Так легко стала просыпаться в последнее время. Что-то случилось?
Харриет кивает. Като скулит и пытается протиснуться в приоткрытую дверь.
– О’кей, бери его сюда, хотя я и не очень люблю собак, – добавляет она.
Знакомый тёплый запах её дома окутывает Харриет, и привычный покой разливается по всему её телу.
– Эушен вышел на дорогу и бродил там, так что, когда я поняла, что тебя нет дома, я забрала его к себе. Я спрашивала, где ты, но твоё отсутствие его вроде не волновало. Как бы там ни было, давай сделаем вид, что мы не заметили, что он сбит с толку, раз он так хочет, – продолжает Ивонн.
– Я была на работе, на задании, – говорит Харриет, входя в прихожую. Ей нужно бы рассказать, что произошло, всё равно они скоро узнают. Но она не уверена, что в состоянии сделать это именно сейчас.
Ивонн обнимает Харриет, и её халат запутывается в поводке Като. Тот начинает лаять.
– Като немного взбудоражен, я подержу его на поводке. Только заберу папу, – выдавливает из себя Харриет.
– Зайди на минутку. Можешь не снимать обувь, я всё равно завтра буду заниматься уборкой, – говорит Ивонн и смеётся.
Эушен сидит на кухне. Он удивлённо вскидывает глаза на Харриет, когда она входит в дверь. Като бросается приветствовать хозяина.
– Кажется, я вынуждена передумать относительно Като, – продолжает Ивонн, переступая через поводок. Пёс начинает лихорадочно обнюхивать пол.
Переступив порог в дом Ивонн, Харриет испытывает то же чувство защищённости, что и от одеяла, которым её совсем недавно укутывал полицейский. Она садится у кухонного стола из соснового дерева, и Ивонн, не спрашивая, наливает ей чашку чая. В кухне пахнет чаем «Эрл Грей». Свет лампы с абажуром Тиффани, медный чайник, водружённый Ивонн на полку над плитой, ручной работы коврик «бонад» на стене, – всё это создаёт ощущение уюта, которое так необходимо Харриет в эту минуту.
– Попробуй, – продолжает Ивонн и протягивает ей сервировочное блюдо со сдобным венком к чаю. – Такой же плетёный венок, что мы ели раньше с кофе, только этот всё ещё свежий.
Харриет изучающе рассматривает деревянное блюдо в руках Ивонн. Края блюда украшены буквами.
– Это из дома моих родителей, мой отец сделал. Он был плотником. Там написано Кровь гуще воды, но уже почти невозможно прочесть, – говорит Ивонн.
Харриет откусывает большой кусок выпечки. Проглатывает и настраивает себя на рассказ.
– Случилось что-то ужасное. Кеннета Йонссона нашли мёртвым в котловане. – Она не должна посвящать их в детали, но то, что его нашли в воде, сказать можно.
– Деточка, боже ж ты мой, – восклицает Ивонн. Она замирает у стола и только потом опускает на него блюдо с выпечкой.
– Это правда, – продолжает Харриет.
– Да что ж это происходит в нашей деревушке? – Ивонн бессильно опускается на стул. Она подпирает голову рукой, и её волосы падают ей на лицо. – Много чего было в моей жизни, но никак не думала, что будет такое, – продолжает она.
Ивонн огорчена и одновременно испугана. Като совсем не чувствует возникшей атмосферы и скребётся в дверь, ведущую на верхний этаж. Гавкает.
– Като, перестань. Лежать, место, – кричит Харриет. Пёс скулит, но послушно ложится на пол.
– Прямо не верится, что всё это происходит в Лервикене. – У Эушена расстроенный вид. – Я бы всё-таки хотел дозвониться до Пола, он, наверное, так ничего и не знает о случившемся. Я звоню, звоню, но он ни разу не ответил.
В груди Харриет такое ощущение, будто туда воткнулось острое жало. Ведь ей Эушен никогда не звонит, а вот Полу уже несколько раз и ещё будет пытаться. И так было всегда.
– Но я вчера с ним говорила. Рассказала об убийстве. Он знает, – говорит Харриет.
– М-м-м, да. Пол, конечно, имеет право провести отпуск с семьёй. Ясно только одно – что никогда тут больше не будет так, как раньше, – говорит Ивонн.
Харриет рассказывает о вертолёте, который поднял тело, и Ивонн задаёт тысячу вопросов о том, что Харриет делала там, у котлована. Ей приходится в сотый раз повторять, что это связано с работой и что она не имеет права об этом распространяться. Время идёт, и наконец Като, который так до конца и не успокоился, снова гавкает.
– Мы должны возвращаться к себе. Мне завтра на работу. – Харриет встаёт из-за стола.
Уже светает, заворковали голуби-вяхири, когда Харриет с Эушеном идут домой. Харриет оборачивается и пристально смотрит на рыбацкую деревню, которая начинает просыпаться. День будет трудным.
«Сааб» издаёт щёлкающий звук, когда Харриет выключает мотор. Она снова поставила машину на заднем дворе пиццерии. День обещает быть тёплым, как это бывает в конце лета. Она только успевает выйти из машины, как из пиццерии выглядывает мужчина в белом фартуке и машет пачкой сигарет.
– Не успею сегодня, – кричит в ответ на его призыв Харриет и разводит руками.
Мужчина смеётся.
– О’кей, мисс. Приходите к ланчу, – говорит он и прикуривает сигарету.
– Если получится, – кричит она ему.
– Получишь у меня скидку. Твои друзья в голубых рубашках тоже, – добавляет он, выдыхая белое облако густого дыма.
– Отлично.
Харриет машет ему, перебегая двор в сторону здания полиции. Когда она смотрит на своё отражение в стекле входной двери, то удивляется, как пекарь вычислил, что она тут работает. Она совсем не выглядит типичным полицейским в своём красном хлопковом платье и белых кедах. Волосы она завязала в хвост. У Эушена не оказалось бальзама, которым она могла бы воспользоваться, и, проведя щёткой по каштановым локонам, она почувствовала, какими они стали сухими и ломкими. Надо не забыть купить бальзам для волос по дороге домой. Она не успевает поздороваться с Леной на ресепшне, летучка началась пять минут назад. Смс, которую она пыталась отправить ночью, ушла только тогда, когда машина удалилась от побережья и она въехала в зону, где была связь. Слишком поздно.
Маргарета выходит из комнаты для чаепитий с чашкой кофе в руке и встречается с ней в коридоре.
– Хорошо, что ты пришла, Харриет, я увидела твоё сообщение только что. Элиас позвонил ещё ночью. Мы уже получили рапорт от патруля с места события, – говорит она, отпивает глоток, и при этом лицо её ничего не выражает.
Что бы Элиас ни сказал, вероятно, он как-то смог объяснить Маргарете, что они делали у котлована вчера вечером. Кроме того, он пришёл на работу раньше обычного. Она не понимает, как он успел. У неё самой от усталости кружится голова, когда она садится на стул.
– Смерть Кеннета Йонссона была констатирована сразу по прибытии в больницу. Врач позвонит нам позже в течение дня.
Харриет поникла всем телом. Она даже сама не осознавала, что в ней всё-таки теплился лучик надежды на то, что Кеннет остался жив.
– В качестве твоего начальника, Харриет, я обязана тебе напомнить, что ты имеешь право выспаться и восстановить силы на следующий день после подобных происшествий. Но я никогда не буду ставить палки в колёса тому, кто хочет работать. Это не вполне мой стиль. – Маргарета пытается изобразить улыбку.
Они в молчании идут к комнате для собраний. Ракель и Элиас уже там. Ни следа усталости не заметно в глазах Элиаса. Серая рубашка наглажена. Патрик возникает через минуту после Харриет и Маргареты. Йорана не видно.
– Красивое платье, – отмечает Элиас, когда Харриет входит.
– Спасибо, – благодарит Харриет и делает вид, что поправляет волосы.
– Кеннет Йонссон, которого мы допрашивали раньше в ходе расследования, найден мёртвым в котловане, расположенном на расстоянии одного километра к югу от Лервикена. Тело вытащили при помощи вертолёта, Кеннет был доставлен в Лунд, где рано утром была констатирована его смерть. У нас есть основания думать, что Кеннет был уже мёртв, когда попал в воду. Криминалисты работают на месте, у котлована. Это люди Леннарта, который получил это задание, в течение дня они нам позвонят из судебной медицины. Харриет, которая была на месте, когда тело было обнаружено, будет звонить экспертам, – говорит Маргарета, записывая на доске. Когда-то белая доска теперь почти вся покрыта заметками и надписями.
– Но, чёрт побери, разве это не его допрашивали раньше? – восклицает Патрик. – Тот заторможенный, которого ты снимала?
Маргарета кивает.
– Хорошо, что допрос записан на видео.
– Я думаю, что он видел что-то такое, о чём не хотел рассказывать в полиции по каким-то причинам, – говорит Харриет.
– Пока нет уверенности в том, что Кеннет был убит, но последние сутки его жизни всё равно надо отследить. Почему он крутился вокруг усадьбы? Что он делал возле котлована? Я не хочу слышать никаких догадок вокруг мотивов, пока мы не выясним всё это. – Маргарета говорит быстро и энергично. – Ракель и Элиас, ваша задача выяснить, что он делал начиная с пятницы и до его смерти. Поезжайте к нему домой, поговорите с родными. Если вам не дадут обыскать его вещи, я поговорю с Конрадом.
Харриет косится на Элиаса, который отвечает ей сдержанным кивком.
– Патрик продолжает обход в Лервикене. Зайди в кабак в гавани, поговори с соседями.
– А как Дуглас Андерссон? Ничего нового? – спрашивает Элиас.
– Его состояние без изменений, но стабильное. Мы пришли к выводу, что можно снять охрану в больнице. У нас нет людей, – говорит Маргарета и поворачивается к Харриет: – Ты что-то сумела выудить с мобильного, который был найден в доме супругов Андерссон?
– Я не успела этим заняться.
– О’кей, тогда вместо тебя этим займётся Йоран.
– Да нет, я сама могу, это не проблема, – торопливо отвечает Харриет.
– Я собиралась вместе с тобой возобновить допрос Тони. Он в арестантской. Конрад вынес постановление об его аресте после того, как ты нашла нож в его машине. Мы с ним после этого ещё не говорили.
Звук громкого откашливания со стороны двери за их спинами прерывает Маргарету.
– А не лучше ли, если каждый закончит те дела, которые им были поручены? Мне не очень нравится брать то, что начал кто-то другой. Если Харриет отсутствует на работе по личным делам в рабочее время, а потом проявляет инициативу после работы, то я не считаю, что это должно на мне отражаться, – говорит Йоран и садится на пустой стул напротив Маргареты.
Он наверняка довольно долго стоял в дверном проёме, как вампир, и слушал их разговоры. Харриет резко оборачивается, но Йоран даже не смотрит в её сторону, когда она говорит.
– Я была у врача. И я только что сказала, что могу продолжить работу с телефоном. Тебе не нужно брать это на себя, – отвечает она, стараясь скрыть раздражение.
– Нет, я лучше возьму допрос, – продолжает Йоран. – Я считаю, что опытный человек лучше подходит для выполнения этой задачи.
– Ты будешь делать то, что я тебе велю. А когда ты это сделаешь, то займёшься звонками общественности и родственников, – отвечает Маргарета. – А сегодня такие звонки будут.
Харриет не может скрыть своего удивления. Неужели Маргарета принимает её сторону? Или она хочет посмотреть, поддаётся ли Харриет на провокации?
– Маразматические тётушки, которые звонят в полицию, потому что они подозревают во всех грехах почтальона, или родственники в шоке, которые не могут взять в толк, что мы делаем всё, что в наших силах, да уж, спасибочки за такие поручения, – отвечает Йоран. Физиономия у него при этом кислая. Он поворачивается к Харриет. – Если ты уже собрала всё с телефона Лауры в один файл, то перебрось его мне.
– Конечно, сразу же, – бормочет она.
– А пальчики у Тони брали? – спрашивает Патрик, глядя на Харриет.
– Да, несколько раз. Последний раз отпечатки пальцев у него брали в 2012 году в связи с преступлением против свободы и неприкосновенности личности, за это его судили и приговорили. Но правонарушители такого типа имеют тенденцию стареть, не сохраняя достоинства, так что мы сделали магшот, фото анфас и в профиль ещё раз, – отвечает Маргарета.
На губах Патрика появляется улыбка.
– Комариха сказала «магшот», – шепчет он почти неслышно на ухо Харриет. – Может, она хочет свалить в Штаты и там поработать?
– Вчера мы взяли анализы крови и мочи, а Маргарета говорила с судебным врачом, Тони нужно провести медицинское обследование. Я очень удивлюсь, если его ДНК не окажется в базе данных, – говорит Йоран.
– Я попросила людей в арестантской разбудить Тони в девять. Харриет, пойдём сразу, не откладывая, – говорит Маргарета, кладёт ручку и направляется к двери. – Нам надо быть осторожными во время допроса. Мы уже второй раз будем допрашивать без адвоката, но мы должны взвесить, с одной стороны, выигрыш во времени, а с другой – степень потенциальной ценности для следствия его высказываний.
Харриет встаёт и идёт за ней. Как только она выходит из комнаты, Йоран начинает говорить. Она совершенно отчётливо слышит его слова.
– Я посмотрел в дело. Она ужасно неряшливо расшифровала допрос. Если бы Маргарета не записала допрос, нам не на что было бы опираться. Неужели нельзя ожидать большего от людей, учившихся в университете? Если уж тебе поручили высиживать здесь целый день, то можно было хоть допрос расписать по фразам. А какая у неё зарплата вы знаете, а?
Она пытается подавить в зародыше тяжёлый вздох, вытаскивает телефон и пересылает файл Йорану. Убедившись, что Маргарета на неё не смотрит, она заодно отправляет смс Лизе.
У меня один коллега постарше оказался, к сожалению, абсолютным уродом, донимает ехидными замечаниями. А как ты?
За несколько метров до двери в комнату допросов они останавливаются. Камеры и комнаты находятся в тесном коридоре нижнего этажа. Стены покрыты зеленоватыми обоями «под ткань», а на линолеуме пола видны засохшие пятна от пролитого кофе. Харриет вспоминает, что под зданием стокгольмского суда есть коридор, который ведёт в соседний дом, где находятся камеры предварительного заключения, и этот переход называют «Дорогой вздохов». Через него арестованных проводят на заседания суда. Вот и здесь её охватывают те же самые чувства. Отвращение, отчаяние и страх. В камерах арестантского отделения нет окон и единственным источником света, свидетельствующим о существовании окружающего мира, являются узкие продолговатые отверстия в потолке коридора.
Запах блевотины усиливается, и Харриет приходится прикрыть рот рукой, чтобы скрыть рвотные позывы.
– Ночью привезли пьяницу. Он заблевал всю камеру, – сухо поясняет Маргарета.
Харриет кажется, что она слышит, будто кто-то барабанит в стенку.
– Арестантское отделение используется в качестве вытрезвителя для бомжей, которым надо проспаться, вот чем приходится заниматься этому отделу, если у тебя назрел такой вопрос. Когда работаешь полицейским по охране порядка, то учишься обращению с хулиганьём. А фактически и со всеми типами людей, – добавляет она.
– Я соционом, мы тоже встречаем людей, которые живут в нужде, – отвечает Харриет.
Она тут же пожалела о вырвавшихся словах, когда увидела на сухих губах Маргареты застывшую улыбку. Ведь оправдываться равноценно голу в свои ворота. Ей надо было промолчать.
Создание образа преступника накануне допроса – дело не менее важное, чем сам предстоящий разговор. То, как человек держится, его осанка, многое говорит о состоянии его духа. Несмотря на это, Маргарета быстро входит в комнату для допросов.
– Я задержусь на минутку, пока пройдёт тошнота, – кричит ей вслед Харриет.
Сигнал мобильного. Сообщение от Лизы.
Мужику полный игнор. Они не врубаются в «тихую игру». Невнимание для них мучительно. Я в отвратительном настроении.
Харриет фыркает.
Откуда ты знаешь? Ой, что-то случилось?
Ответ Лизы приходит немедленно.
Я тайком прочла вчера его смс. Он получил сообщение от кого-то, не знаю, от кого. Написано только «позвони мне». Подозреваю, что это другая девушка, потому что всё остальное он стёр. Ему это стоило двух дней молчания.
Харриет улыбается, но сразу становится серьёзной, когда щелчком открывается белая дверь в торце коридора и входит Тони, конвоируемый двумя полицейскими в униформе. Они тащат его между собой, как мешок. Объём тела велик, Тони весит, должно быть, намного больше ста килограммов. Рубашка задралась, и живот свисает на джинсы. Почему у него не изъяли одежду при задержании? На ней же могло остаться что-то имеющее значение для следствия. Голова Тони свисает, полицейские крепко держат его под мышками. Если человек, убивший Лауру, не испытывает никаких угрызений совести, то положение его тела должно было бы быть иным. Убийца, который сам считает, что не сделал ничего плохого, шёл бы, выпрямив спину, и стремился бы встретиться с ней взглядом. Тони исчезает в комнате для допросов, оставляя шлейф запаха застарелого пота.
Харриет поправляет платье, выпрямляется и входит.
– Мы подождём снаружи, – говорит один из полицейских, выходя из комнаты.
– Спасибо, – отвечает Маргарета.
Комната белая, стены голые, на одной висит картина с изображением Ратуши и Большой площади.
– Сядь как следует, – говорит Маргарета Тони, который, похоже, вот-вот рухнет на стол. Харриет садится напротив, на стул рядом с Маргаретой.
– Тони, ты задержан по подозрению в убийстве Лауры Андерссон и нанесение тяжёлых побоев, альтернативное подозрение – попытка убийства Дугласа Андерссона. Мы думаем, что преступление совершенно в ночь на субботу. Ты мог бы начать с рассказа о том, что ты делал в это время?
Тони не отвечает.
– Ты можешь не говорить, но тебе может пойти на пользу, если ты расскажешь, как было. Было бы неплохо, если бы у тебя был защитник. Мы назначим тебе адвоката.
По-прежнему никакого ответа.
– Ты проживаешь по адресу улица Лервиксстранден, 28? Во время обыска у тебя дома обнаружены свитер и пара брюк. Свидетель видел человека в таких брюках, залезавшего в окно дома жертвы.
– Это не я, – неожиданно говорит Тони и выпрямляется. – Кто это сказал?
– Ты можешь объяснить, как так получилось, что мы нашли в твоём доме окровавленные брюки?
– Не знаю. Клянусь. Может, они и мои, но я, чёрт подери, не мог их испачкать кровью. – Тони начинает барабанить рукой по бедру. – У меня вечно народ толчётся. Кто угодно мог там их оставить.
– Как давно ты торгуешь наркотиками? – спрашивает Харриет. Она думает о том, что нашла в машине.
– Не, ты, слышь, это для моего личного потребления, – говорит он и ухмыляется. – Я не продаю, не.
– Но у тебя были дела с Андерссонами?
На лице Тони явное удивление.
– М-м, нет, не так чтобы.
– Ты продал им сейф? – продолжает Харриет.
– Это было только раз.
– Почему?
– Я немного подрабатывал у них в усадьбе. Перекрасил сарай, или там что другое сделать, так, по мелочам, то, сё. Дуглас хорошо платил. Всегда наличными и без лишних вопросов. Ему так нравилось. Он сам начал про сейф. У него чёртова прорва всяких ценных штучек, и на старости лет он стал подозрительным. Он, мол, коллекционер, и чтобы хранить свои цацки, ему нужен шкаф, которому и пожар не страшен. Ну, я сказал, что могу ему найти такой. – Тони замолкает и вроде как задумывается.
– Что он хранил в этом сейфе? – спрашивает Маргарета.
– Этого он не хотел говорить, но я знаю, что у него была коллекция монет со всех концов земли. И всё это дерьмо стоило целое состояние. Дуглас свихнулся. Он ездит по всему миру, чтобы купить себе монетки. Думаю, что он проворачивал и другие делишки. Я не на все сто уверен, что все штучки в его коллекции легальные. Может, за это я ему и нравлюсь, что не спрашивал, – говорит Тони с коротким смешком.
– Где стоял сейф? – Харриет не помнит, чтобы она видела сейф дома у супругов Андерссон.
– В гостиной, накрыт бархатной занавеской. Круто, да? Такую тяжесть я волочил, а Дуглас ни капельки даже не помог.
Харриет вспоминает следы на полу гостиной, которые показал Леннарт на месте преступления. Выглядело так, будто что-то тяжёлое тащили по полу.
– В гостиной не было никакого сейфа, – говорит Маргарета и смотрит на Харриет.
– Ну сам он не мог его перетащить, потому что я чуть копыта не откинул, пока припёр его в дом. А почему вы про это спрашиваете?
– А кто знал, что ты продал ему сейф? – спрашивает Харриет и в тот же момент понимает, что знали абсолютно все, потому что ей самой об этом рассказала Ивонн.
Тони долго смотрит на неё.
– Вы думаете, что сейф имеет какое-то отношение к убийству? Вы думаете, что это причина того, что… – Он начинает кусать ноготь большого пальца. – Да, я продал ему сейф, но я, чёрт подери, не убивал Лауру, – говорит он под конец.
– Тогда почему нож лежал в твоей машине? – спрашивает Маргарета.
– Ты видела мою машину? Я её даже не запираю, потому что никакому идиоту не придёт в голову её украсть. Вкуриваешь? Кто угодно мог положить в эту машину что угодно. Что вы там ни найдёте, это не моё.
Харриет слегка улыбается. Держатели сим-карт, наркотики и ворованные инструменты уж точно принадлежат Тони.
– Тогда почему тебя взяли, когда ты уже был на пути в Данию, если ты не имеешь никакого отношения к убийству? – продолжает спокойно Маргарета.
– Потому что я видел, что вы идёте, и знал, что всё свалят на меня, раз вы пошли ко мне домой. – Тони явно теряет настроение. Глаза бегают туда-сюда по всей комнате.
Харриет раздумывает. Может быть, кто-то подбросил одежду Тони домой, а нож ему в машину? Этого во всяком случае нельзя исключать. Нюманы говорили, что у Тони дома постоянно толчётся народ. Ивонн тоже сказала, что вокруг него всё время кучкуются люди. Может быть, кто-то хочет, чтобы они считали Тони убийцей?
– Мы, как я уже сказала, нашли в твоей машине нож, и я думаю, что когда мне позвонят эксперты из Линчепинга, то скажут, что именно он был орудием убийства Лауры, – говорит Маргарета.
Тони смотрит прямо на неё.
– Может быть, но это не мой нож. Ты чё, не слышишь, чё я тебе толкую? Ведьма.
Не сказав ни слова, Маргарета встаёт, наклоняется вперёд и достаёт что-то из сумки.
– Открой рот, – говорит она Тони, который смотрит на неё, ничего не понимая.
Он держит рот закрытым, тогда Маргарета обходит стол и становится за его спиной. Крепко берёт его за лоб и наклоняет его голову назад. Рот раскрывается, и она быстро всовывает туда длинную палочку с ваткой на конце. Щека выпячивается, когда она соскабливает ваткой слизистую на внутренней поверхности рта, а когда она достигает глотки и засовывает палочку ещё глубже, Тони кашляет из-за рвотного рефлекса.
Они взяли у него анализ крови во время задержания, и у них есть его ДНК. Даже Тони должен сообразить, что то, чем занимается Маргарета, это не игра, и к тому же его задерживают не впервые. Когда Маргарета заканчивает, она отпускает без единого слова его голову, держит перед ним конверт и кладёт туда взятый анализ.
– Как ты думаешь, совпадёт твой ДНК с теми следами, которые мы нашли дома у четы Андерссон? – спрашивает Маргарета.
– Да, конечно. Я же был у них дома много раз. Это ничего не доказывает. Я не убивал Лауру.
Маргарета никак не реагирует. Она хорошо играет свою роль, отмечает Харриет.
– Мне нужно будет посмотреть твою историю болезни. Я буду знать о тебе всё. – Маргарета достаёт бланк и протягивает Тони вместе с ручкой. – Если ты дашь своё согласие на допуск полиции к твоей истории болезни, будет быстрее. Если нет, я подожду решения прокурора, а ты пока будешь здесь сидеть. Что ты предпочитаешь?
Тони не отвечает, но берёт бланк и ручку и медленно подписывает внизу страницы. Почерк как у восьмилетнего.
– Я хочу того, которого по телевизору показывают, – неожиданно говорит Тони.
– Ты говоришь о том адвокате, который будет представлять твои интересы? – спрашивает Маргарета.
Он кивает.
– У нас есть список юристов, которые могли бы тебя защищать, но если ты хочешь кого-то другого, то мне нужно его имя, – добавляет она.
– Я ничего не буду говорить, пока у меня не будет адвоката, – говорит Тони и складывает руки.
– О’кей, хорошо, – Маргарета заканчивает разговор и поворачивается к Харриет. – Попроси Лену посмотреть, какие бюро адвокатов были подключены раньше, в том, что касается Тони, и чтоб она не обращалась ни к одному из них, скажи ей, чтоб взяла кого-нибудь из крупных в Мальмё. На этом мы заканчиваем допрос, – продолжает она, подходит к двери и стучит. Дверь немедленно открывает один из полицейских.
– Можете отвести его обратно в камеру, – говорит она.
Харриет рассматривает узкую спину Маргареты, которая выходит из комнаты. Потом спешит в свой кабинет. Успевает только включить компьютер и внести записи допроса, как слышит отвлекающие её от работы голоса. Похоже, они доносятся из комнаты, где обедают. Харриет быстро дописывает, встаёт и идёт в сторону мини-кухни. Надо воспользоваться случаем, пообщаться с коллегами, раз они там собрались, а заодно и пополнить запас кофе. Вонь арестантского коридора застряла в её ноздрях и отбила аппетит. Стрелки часов только миновали одиннадцать, но, судя по звону посуды, настало время ланча, что и подтверждается, когда она входит в комнату. Ракель, Элиас и Йоран обедают, а Патрик стоит у раковины и открывает принесённый из дома контейнер с едой.
– Допрос что-нибудь дал? – спрашивает Патрик, поворачиваясь к Харриет. Уголком глаза она видит, что Элиас оторвался от тарелки и смотрит на неё.
– Нет, не так чтоб уж сильно, – отвечает Харриет. – А у тебя как?
– Я был в Лервикене. Говорил с пожилой парой. Рут и Густав Нюман. У них веранда с видом на гавань и виден дом, который арендует Тони Хессельгрен. Они говорят, что начали повнимательнее смотреть, когда Тони вернулся в деревню. Похоже, что все знают, кто он такой. У него дома был свет в ночь пятницы, и Рут Нюман считает, что слышала, как там ругались, – говорит Патрик.
– Ночь пятницы? – переспрашивает Харриет. Смерть Лауры наступила где-то примерно между часом и пятью утра. В её размышления вторгается резкий запах, заставляющий её наморщить нос.
– Знаю-знаю, отвратительный запах, – извиняющимся тоном говорит Патрик, заметив её гримасу.
– Кровавый пудинг? – спрашивает Харриет.
– Вчерашние остатки. Вкусно, но пахнет дерьмом, когда разогреваешь в микроволновке. Если живёшь один, то отвыкаешь заботиться о том, как еда может вонять, – шутит Патрик.
– Не боишься обжечь язык об изюм, который кладут в кровавый пудинг в этих местах?
– Я люблю фрукты в еде, – смеётся Патрик, но Харриет слышит, что Йоран откашливается. Подходит к ним.
– Здесь, в Сконе, это блюдо называют кровяной колбасой и она содержит изюм, а кому не нравится, тот может отваливать дальше на север страны. – Он протискивается и берёт кружку из посудного шкафчика над раковиной.
– В чем проблема? – спрашивает Харриет. Она косится на Элиаса, но тот, кажется, не слышал комментариев Йорана.
– Вы болтаете о делах следствия в обеденной комнате. Это ужасно глупо. Лучше поговорите об этом на собрании, – отвечает он.
Харриет чувствует, как вспыхивают щёки. Йоран намекает, что она болтает о расследовании? Но ведь все, кто тут сидит, входят в одну команду. Патрик уже уходит, но его ухмылка видна за плечом Йорана.
– Завтра я собираюсь лопать пиццу, кто хочет, пойдём со мной. Я уйду около одиннадцати, – кричит он, выходя из кухни.
Йоран с кружкой в руке задерживается на несколько секунд перед Харриет и пялится на неё.
– Если хочешь задержаться тут надолго, то мой тебе совет, держать язык за зубами, – холодно говорит он.
Харриет забывает про кофе и спешит обратно в свой кабинет. Быстро закрывает за собой дверь. Проходит несколько минут, пока ей удаётся стряхнуть с себя комментарий Йорана. Ей трудно его понять. Иногда он охотно помогает и дружелюбен, а в следующий момент становится жестоким и противным. В группе он держится особняком, но вроде этим доволен. Она не совершила ошибки, разговаривая с Патриком. Если хочешь тут задержаться надолго, то мой тебе совет – держать язык за зубами. Совершенно излишнее замечание. Харриет никогда в жизни не поставила бы следствие под угрозу своей невоздержанностью на язык. Жаль, что у него такое переменчивое настроение, а то бы она попросила его о помощи в работе с файлами, чтобы продвинуться дальше в поисках мобильного, который находился рядом с контейнером в то же самое время, что и она сама.
Она опускается на стул у письменного стола и набирает номер Пола. Связи нет, но как только она кладёт телефон, он начинает вибрировать, и она быстро снимает трубку.
– Привет, Харриет. Это Клаус из судебной медицины.
Проходит пара секунд, прежде чем до неё доходит, что она говорит с патологоанатомом, который делал вскрытие Лауры.
– Хорошо, что я тебя нашёл. Я пытался дозвониться до Маргареты, но она не отвечает.
– А о чём речь? – спрашивает Харриет.
– Мы провели вскрытие Кеннета. Сделали это сразу, я ведь знаю, что вы хотите получить все данные как можно быстрее.
По телу Харриет пробегает дрожь, когда она вспоминает холодную прозекторскую.
– А кто вскрывал Кеннета? – спрашивает она.
– Я. – Клаус делает паузу. – Причина смерти – кровоизлияние в мозг. Череп расколот. Удар тупым предметом в голову привёл к смерти. В лёгких воды нет, нет никаких признаков утопления. Вероятнее всего, Кеннет скончался от черепно-мозговых травм и уже мёртвым был сброшен в котлован. В крови обнаружены следы амфетамина, – беспристрастно продолжает врач.
– А травмы черепа могли быть результатом несчастного случая? – спрашивает Харриет. – Например, в результате падения?
– Несчастный случай или нет, я не могу сказать, но, с большой долей вероятности, повреждения возникли в результате сильного удара по голове каким-то предметом.
Харриет пытается записывать, слушая. И хотя всё это будет в протоколе, она всё равно хочет знать детали перед следующим разговором с Маргаретой. Харриет была уверена, что Кеннета убили, но теперь исчезают даже тени сомнения. Она застревает взглядом на ручке, которой пишет. Кеннет должен был видеть то, что произошло в бывшем хлеву. Именно то, что Кеннет увидел, и стало причиной его убийства, а Тони с ним расправиться не мог, потому что он уже сидел в камере предварительного заключения.
– Алло, ты куда пропала? – спрашивает врач.
– Извини, я тут. – Харриет задумывается. – Да, у меня ещё один вопрос, о Лауре. Она лежала на боку, когда её нашли, лицо было повёрнуто к трактору. Я думаю, что тот, кто нанёс ей смертельный удар, должен был стоять сзади и как-то фиксировать её голову. Можно ли сделать вывод о том, является преступник правшой или левшой?
Судебный медик молчит несколько секунд.
– Подожди, я посмотрю в протоколе вскрытия, вот он. – Снова тишина в трубке. – Насколько я вижу, наиболее вероятным является, что человек, нанёсший смертельный удар, правша. Преступник, по-видимому, зафиксировал голову левой рукой, а удар нанёс правой.
Харриет быстро записывает и в то же время пытается вспомнить Тони. Его вызывающее и в то же время самоуверенное поведение. Как он сидел, лениво развалясь, молчал, вместо того чтобы потрудиться исчерпывающе отвечать на их вопросы. У них явно недостаточно улик для обвинительного приговора. Харриет вдруг вспоминает момент, когда Тони подписывал бланк, его детскую подпись. Он писал левой рукой.
– Большое спасибо за помощь, у меня больше нет вопросов.
– Тогда это всё.
Только она положила трубку, как раздаётся стук в дверь и заглядывает Лена.
– Привет, – говорит она, улыбаясь. – Звонили из технического отдела. Они спрашивают, куда послать вещи Дугласа, с которыми они закончили экспертизу, его одежду, бумажник и связку ключей. Я сказала, чтоб прислали сюда, и дала твоё имя. Это ведь ты отвечаешь за изъятое?
– О’кей, – соглашается Харриет со вздохом. На самом деле следовало бы возмутиться, иначе она всю жизнь будет сортировать изъятые вещи, но ведь ей так хочется быть полезной. – Хорошо, ты правильно сделала.
– Тогда всё класс. – Лена кивает и опять исчезает в коридоре.
Харриет откидывается в кресле и приводит в чувство компьютер, монитор которого успел погаснуть, пока она разговаривала с судебным медиком. Ей надо добыть больше информации о Кеннете. Несколько часов она так погружена в поиски, что не отрывается от компа, пока голод не даёт о себе знать. На часах уже больше пяти. Харриет проходит мимо мини-кухни по пути к выходу. Нет там никаких корзин с фруктами, а в шкафчике под кофейным аппаратом нашлась лишь закрытая упаковка овсяного печенья, срок годности которого истёк в июне 2015-го. Может, имеет смысл ноутбук взять с собой да и уехать пораньше домой. Поужинать с Эушеном.
Когда паром из Осло проходит мимо северного мыса острова Вен, Харриет как раз паркует свой «Сааб» у дома Эушена. Она видит его на зелёной лужайке перед домом, он разговаривает через забор с фру Нюман. Харриет вздыхает с облегчением. Он хорошо одет и, как всегда, с портфелем в руках. Похоже, что ходил по каким-то делам.
– Привет, – кричит Харриет.
Като набирает скорость и мчится с лаем в сторону фру Нюман. Если бы у неё самой не было собаки, то большая овчарка наверняка бы её напугала.
– А, ты дома, – говорит Эушен.
– Харриет! – кричит фру Нюман. – Ты слышала об этом ужасе? Кеннета Йонссона нашли ночью мёртвым. В новостях сказали, что он был одним из главных свидетелей убийства в усадьбе Сундгудсет. Боже, в каком мире мы живём?
– Я не успел сегодня посмотреть новости, но мы должны вечером это сделать, это передавали по радио весь последний час, – говорит Эушен.
– Да-да, в новостях канала ТВ4 был виден наш дом, – продолжает фру Нюман.
Харриет помалкивает. Знала бы фру Нюман, над чем работает Харриет, не рассказывала бы ей, что произошло, но послушать, что она говорит, ей всё равно интересно.
– А человека, которого задержали, посадят в КПЗ. Против него есть серьёзные улики, они нашли орудие убийства, – продолжает фру Нюман, широко раскрывая глаза. – Я думаю, что это Тони. Они сделали обыск у него дома.
– Ой, – реагирует Харриет, запахивая куртку и пытаясь выглядеть невозмутимой. То, что Кеннет был главным свидетелем и что найдено орудие убийства, не относится к открытым данным. Каким образом телеканал ТВ4 мог об этом пронюхать?
– А разве не Ивонн занималась сдачей в наём заброшенного дома? Может, она что-то ещё знает?
– В таком случае, спроси её сама. Мы, пожалуй, пойдём в дом и посмотрим, что у нас найдётся на ужин, – отвечает Эушен и поворачивается к Харриет. По его тону она прекрасно понимает, что он хочет сказать.
– Я просто думала, что ты что-нибудь слышал. Пока. – Фру Нюман кивает им на прощанье.
Харриет смотрит ей вслед, когда та удаляется в сторону гавани. Её большую бордовую шляпу чуть не уносит ветром с пролива, и она, схватившись одной рукой за поля шляпы, второй рукой пытается тянуть на поводке собаку.
– Харриет, я очень тебе благодарен за то, что ты заказала время у врача и сходила со мной вчера, – говорит Эушен, как только они закрывают входную дверь. Взгляд его зелёных глаз озабочен. – Я очень много об этом думал. Что будет, то будет, мы всё равно ничего не сможем сделать, если окажется, что это что-то серьёзное.
– Я знаю. – Харриет слышит, как меняется её голос. Она не хочет об этом думать. – А чем ты сегодня занимался? – спрашивает она, меняя тему и пытаясь придать голосу бодрость.
– Ничем таким особенным. Закончил набросок для статьи в Шведский юридический журнал, над которой давно работал, и отпраздновал это ланчем в кафе. – Внезапно он взбудораживается. – О, вот что! Когда я уже собирался уходить после обеда, то увидел Никласа и Пола. Вдали у форта. Но когда вышел, их уже не было видно. Я кричал им вслед, но так и не дозвался.
Харриет, вешавшая куртку в прихожей, застыла. Сердце громко забилось. Она знает, что галлюцинации могут быть симптомом заболевания.
– Папа, этого не может быть. Пол в отъезде, – медленно говорит она.
– Я же видел его на берегу, – говорит Эушен и идёт в кухню. – Вы всегда там играли в детстве, у этой крепости, форта.
Харриет стоит в прихожей и ищет в кармане куртки мобильный. Она должна послать Полу смс.
Привет. Можешь позвонить мне? Папа говорит, что видел тебя в Лервикене. Он, видимо, забыл, что ты уехал в отпуск. Хорошо, если ты поговоришь с ним.
Эушен начинает вынимать посуду из посудомоечной машины и кричит из кухни:
– Хотя у Пола волосы были длиннее обычного. Я считаю, что длинные волосы на мальчиках выглядят просто неопрятно. Но, может быть, нынешняя молодёжь так и носит.
«Он взрослый, а не мальчик», – думает Харриет по пути в кухню. Эушен путает воспоминания о прошлом с сегодняшним днём.
– А когда ты вышел из кафе, их уже не было? Они что, испарились? – спрашивает она, прилагая усилия, чтоб сохранить шутливый тон.
Эушен не отвечает. Она идёт к холодильнику, достаёт картошку и кладёт на стол.
– Это же нелогично, потому что, если бы он был здесь, то позвонил бы. Согласись, – продолжает Харриет.
Эушен замирает.
– Да, ты права. Я, наверное, перепутал. Он так часто здесь бывал, практически каждое лето, что я просто привык. Без него как-то пусто. Наверное, в этом всё дело. Но я рад, что ты приехала, – добавляет он.
Харриет улыбается, но не может стряхнуть с себя тягостное ощущение. Когда она откладывает мобильный на кухонный стол, чтобы достать нож для чистки картофеля, то замечает, что на экране два пропущенных вызова. Телефон был в беззвучном режиме, и она не заметила, что ей звонили. Оба звонка от Маргареты. Значок доступа к сети 4G погас.
– Папа, я должна позвонить на работу. Моя начальница звонила несколько раз. Я опять вне зоны доступа, так что возьму велосипед, доеду до Большого отеля, где есть роуминг, и позвоню ей оттуда, – торопливо говорит Харриет.
– Вот что значит жить за холмом. Со всеми нынешними технологиями они всё равно не изобрели такую радиомачту, которая покрывала бы сигналом наш Лервикен. – Отец смеётся. – У меня же есть стационарный телефон, с которого ты можешь позвонить.
– Спасибо, но я хочу поговорить без помех. – Она не знает, чего хочет Маргарета, но два пропущенных звонка могут означать что-то срочное. Харриет подозревает, что это связано с Кеннетом и вниманием массмедиа. Если её начальница злится на неё, то она не хочет, чтобы Эушен это слышал, что неизбежно, если она будет разговаривать из его гостиной.
– Поезжай, ужин будет готов через час, – отвечает он.
Харриет жмёт на педали с таким напряжением, что во рту появляется привкус крови. Седло для неё слишком высокое, но она уж как-нибудь это переживёт. Может быть, это Пол пользовался старым велосипедом Эушена и подогнал седло под свой рост. Она не может припомнить, что когда-нибудь видела Эушена на велосипеде. В блейзере цвета морской волны и белой рубашке, склонившимся над письменным столом, – таким она привыкла видеть своего отца. А не верхом на велосипеде. Переднее колесо болтается, и Харриет несколько раз чуть не теряет равновесие. Странно и непривычно, но ведь она на самом деле не ездила на велосипеде с тех пор, как окончила школу. Когда она пытается проехать прямо по кочкам травы, растущим посреди тропинки, колесо велосипеда вдруг резко виляет, руль тоже, и она падает на землю.
Сильная боль отдаёт от бедра к колену, и Харриет приходится прикусить губу, чтобы не закричать прямо у обочины дороги, где она упала, а сверху на неё ещё и свалился велосипед.
– Проклятие…
Левая нога, принявшая на себя удар, дрожит, когда она встаёт и поправляет платье. Когда она поднимает велосипед, то видит, что руль погнулся. Переднее колесо отвалилось, а болтов, на которых оно должно держаться, нет. Неужели она так виляла во время езды, что растеряла болты по дороге? Её бы не удивило, если бы кто-то из непослушных детей Пола игрался с велосипедом и сломал что-нибудь важное. Надо было проверить, всё ли в порядке, прежде чем брать велосипед. Больше никогда в жизни, думает она и проходит несколько метров обратно. Никаких болтов не видно ни на гравии, ни на обочине.
Харриет оставляет велосипед в кустах и идёт дальше пешком. Каждый шаг отдаётся болью в бедре и ягодице. Без велосипеда она чувствует себя какой-то уязвимой. Все тягостные ощущения, испытанные в последние дни, возвращаются с новой силой. Лервикен изменился. После этого кошмарного убийства ей кажется, что угроза подползает к ней всё ближе, кажется, что за ней следят. Кто-то стоял рядом с ней в темноте, когда она нашла Дугласа. Лия позвонила именно ей. Потом Кеннет, который бродил вокруг, когда она сидела у Ивонн в саду, всего за несколько часов до того, как его убили.
Она пытается стряхнуть с себя неприятные ощущения, такие мысли ни к чему не приведут.
На мобильном появился значок «в сети», как только она поднялась на холм, но она повременит со звонком Маргарете, пока не дойдёт до бара в отеле. У неё начинает сосать под ложечкой, когда она смотрит на телефон. Два пропущенных звонка могут означать, что Маргарета рассердилась, и, насколько Харриет знает, разозлить её могла только одна вещь. Сюжет по телевизору. Если ещё журналистка сказала Маргарете, что разговаривала с Харриет, то всё пропало. Ей надо было сразу положить трубку, вместо того чтобы пытаться помочь. Теперь ей достанется по полной программе, хотя утечка информации произошла вовсе не от неё.
Небо над проливом всё ещё голубое, хоть на часах уже семь, когда она входит в отель. Диваны в честерфилдском стиле и тёмная стойка бара красного дерева уводят её мысли в Шотландию или в позднюю осень. В фальшь-камине дрова потрескивают почти как настоящие. Харриет практически одна, если не считать женщины за стойкой ресепшн и бармена. Странно, разве отель не должен быть загруженным по самую крышу после того, что случилось? Бармен и сегодня одет в рубашку с бордовым жилетом. В руке у него белое полотенце, которым он как раз собирается протирать бокалы, когда входит Харриет.
– Добрый день, – говорит он и кивает, узнавая её.
– Большой бокал красного, пожалуйста, – говорит Харриет и улыбается ему. Вытаскивает свою банковскую карту Visa и протягивает ему. Бармен ставит перед ней бокал и наливает вино. Харриет даёт своим глазам отдохнуть на цвете вина, которое почти совпадает с оттенком бордового жилета бармена. Он налил вина почти до самого края бокала.
– Девяносто восемь крон, – говорит он и берёт её банковскую карту. Долго её рассматривает.
– Что-то не так с моей картой? – спрашивает Харриет.
– Нет, ничего. – Мужчина качает головой, улыбается и вставляет карту в считыватель.
– Не проходит оплата? – продолжает Харриет и смеётся несколько заискивающе. Хоть она уже давно взрослая, имеет постоянную работу и нормальную зарплату, ей всё равно иногда кажется, что на счету не хватает денег. Это ощущение застряло со студенческих времён, когда им приходилось экономить каждую крону, ей и Лизе. Как только деньги поступали на счёт, Харриет покупала на всю сумму чёрт знает какую еду, типа гамбургеров, и одежду, которая ей совсем не шла, тогда как Лизе удавалось прекрасно выглядеть совершенно независимо от того, были деньги или нет.
– Нет-нет, не в этом дело. – Бармен откашливается. – Я просто обратил внимание на вашу фамилию, Вестерберг. Заметил ещё в первый раз, когда вы были здесь. У вас случайно нет родственника, который обычно у нас бывает? Знаете, у нас не так уж много клиентов, так что тех, кто бывает часто, я запоминаю, – говорит он и загадочно улыбается.
– Мой отец живёт в Лервикене, совсем рядом.
Бармен отрицательно качает головой.
– Я думаю про парня, которого зовут Пол, но он никак не может быть вам отцом, – говорит он смеясь.
– Пол – мой брат, – отвечает Харриет. – Считайте, что вам повезло, вы ведь не имеете права рассказывать о клиентах. Я могла бы оказаться, например, его злющей женой, которая беспокоится, что он слишком много пьёт. – Она шутит, а в уме у неё Ева-Лена. Ей на самом деле совсем не нравится, когда Харриет с Полом сидят летом по вечерам и пьют вино.
Твоя очередь детей укладывать, обычно кричит она, прибегая. А когда Пол послушно исчезает, она сидит с полчаса из вежливости, а потом идёт спать.
– Да, действительно повезло, – смеётся бармен.
«Хенрикехилл мог бы стать моим оазисом», – думает Харриет, садясь у того же столика, что и в прошлый раз, и отпивая большой глоток вина.
– Эй, ваш телефон, – зовёт бармен, неся его в руке. – Вы забыли его на стойке.
Звук выключен, но экран мигает от входящего звонка. Маргарета Блад. Агрессивно и настойчиво, как и сама Комариха, думает Харриет, прикладывая трубку к уху.
– Харриет, я пыталась тебя найти. Дуглас Андерссон пришёл в сознание.
Назад: Среда 30 августа 2017 года
Дальше: Пятница 1 сентября 2017 года
