Книга: Пять красных селедок. Девять погребальных ударов
Назад: Глава 7 Тейлор Пол исполняет сольную партию
Дальше: III Отрывок из перезвона Стедмана
Глава 10
Лорд Питер следует намеченному плану
Юному дирижеру очень полезно записывать отрывки или даже целые мелодии перезвонов, чтобы как можно глубже вникнуть в суть искусства колокольного звона.Тройт. Искусство колокольного звона
– Конечно, я не стану ничего отрицать, – произнес лежавший в постели Крэнтон, печально улыбнувшись лорду Питеру. – Ведь вы, ваша светлость, узнали меня. Расскажу все как на духу. На Новый год я действительно находился в приходе церкви Святого Павла. Не слишком приятное место, чтобы встретить праздник, должен заметить. Это верно, что я не показывался на глаза властям с сентября прошлого года. А то, что фараоны не смогли найти меня, не моя проблема. Не знаю, зачем только мы платим налоги.
Он замолчал и попытался лечь поудобнее.
– Давайте не будем тратить время на пустословие, – проговорил главный инспектор управления уголовных расследований Скотленд-Ярда Паркер. – Когда вы начали отращивать бороду? В сентябре? Я так и думал. Для чего? Ведь не потому, что она вам идет?
– Хотел изменить внешность. Я подумал: «Никто не узнает Нобби Крэнтона, если его красота скроется под этими ужасными черными волосами». Так что в определенном смысле я пошел на жертвы. Хотя теперь борода уже не кажется мне ужасной. Я привык к ней. Но когда она отрастала, ощущения были не самыми приятными. Я даже вспомнил о том прекрасном времени, когда жил на попечении его величества. Только посмотрите на мои руки. Они этого не перенесли. Как, я вас спрашиваю, мне, джентльмену, продолжать заниматься своим делом, после стольких лет тяжелого физического труда? Это все равно что выхватывать изо рта кусок хлеба.
– Значит, вы задумали какую-то игру. И случилось это в сентябре, – терпеливо произнес Паркер. – Ну и что же это за игра? Она как-то связана с изумрудами Уилбрахамов?
– Если честно, то да, – ответил Нобби Крэнтон. – Расскажу вам, как все было. Я никогда не возражал – и не возражаю – против того, что меня упекли за решетку. Однако истинному джентльмену оскорбительно, когда его слова подвергаются сомнению. И если я говорю, что не брал изумрудов, то так оно и есть. Я даже в руках их не держал, и вам это известно. Ведь будь драгоценности у меня, я бы не жил в этой дыре, а купался в роскоши, как настоящий джентльмен. Господи! Да я бы разобрал ожерелье и продал по частям. Вы бы и глазом моргнуть не успели. Если бы камни продавал я, вы никогда бы их не нашли.
– Полагаю, вы приехали в приход, чтобы попытаться отыскать ожерелье? – поинтересовался Уимзи.
– Да, именно за этим. Почему, спросите вы? Да потому, что знал: оно где-то в деревне. Эта свинья… Ну, вы понимаете, кого я имею в виду…
– Дикон?
– Он самый. – Лицо больного исказила странная гримаса: то ли страх, то ли гнев. – Он ведь не покидал деревню. И избавиться от ожерелья наверняка не успел. Вы следили за его корреспонденцией, верно? Так что если бы он решил отправить ожерелье по почте, вы наверняка перехватили бы посылку. Дикон спрятал ожерелье в деревне. Только вот я не знал, где именно, но собирался найти его. Да, найти, а потом принести в участок и показать, чтобы вы взяли обратно свои слова. Вы бы выглядели довольно глупо, если бы поняли, что я оказался прав.
– Неужели? – усмехнулся Паркер. – Вы собирались так поступить? Хотели отыскать ожерелье и принести в полицию?
– Точно.
– И даже не думали забрать ожерелье себе?
– Нет, – ответил Крэнтон.
– Однако вы не явились к нам в сентябре с просьбой помочь вам.
– Не явился. Не желал, чтобы кучка неуклюжих полицейских мешалась у меня под ногами. Это была моя маленькая игра, понимаете? Моя собственная работа, как говорят уличные художники.
– Ясно, – кивнул Паркер. – Что заставило вас думать, что вы найдете тайник?
– Однажды Дикон обронил фразу, которая навела на определенные мысли. Только это оказалось очередной ложью. Никогда в жизни не встречал такого лгуна. Он настолько изворотлив. Настоящий уж. А мне поделом за то, что связался с мерзавцем. Подлый, без чести и достоинства.
– Тут вы правы. Кто такой Пол Тейлор?
– Вот! – торжествующе воскликнул Крэнтон. – Дикон сказал мне…
– Когда?
– Э… тогда, на скамье подсудимых. Простите, что упоминаю столь вульгарное место. «Хочешь узнать, где спрятаны стекляшки? – спросил он. – Поинтересуйся у Пола Тейлора или Бетти Томаса». И заулыбался. Я поинтересовался, кто они такие. Он заулыбался еще шире и сказал, что я найду их в приходе церкви Святого Павла. «Только вот попадешь ты туда еще не скоро», – усмехнулся Дикон. Ну я и врезал ему разок – прошу прощения за грубость, – но тут вмешался охранник.
– В самом деле? – недоверчиво переспросил Паркер.
– Клянусь. Однако когда я все же добрался до прихода, людей с такими именами не обнаружил. Все несли какой-то бред о колоколах. И я выбросил это из головы.
– В субботу вечером вы улизнули из деревни. Почему?
– В деревне жила некая особа, которая на меня странно поглядывала. Я побоялся, что она узнает меня, несмотря на маскировку. Мне не хотелось публичной ссоры – это не по-джентльменски, – поэтому я решил исчезнуть.
– Кто же эта любопытная особа?
– Жена Дикона. Мы же с ней стояли плечом к плечу, если можно так выразиться, при весьма неприятных обстоятельствах. Неудивительно, что мне не хотелось возобновлять знакомство. Я не ожидал увидеть ее в деревне. То, что она решила туда вернуться, свидетельствует лишь о ее дурном вкусе.
– Она вернулась, когда вышла замуж за мужчину по фамилии Тодей, – пояснил Уимзи.
– Снова вышла замуж? – прищурился Крэнтон. – Ну, теперь понятно. Я этого не знал. Вот черт!
– Что вас так удивило?
– Что? Ну… просто кто-то весьма неразборчив. Вот и все.
– Послушайте, – произнес Паркер. – Вам лучше сказать правду. Эта женщина имела какое-нибудь отношение к краже изумрудов?
– Откуда мне знать? Хотя, если честно, я в это не верю. Она обычная деревенская простушка. Добыча Дикона. Играл с ней, как кошка с мышкой. По-моему, она нужна ему была лишь для того, чтобы выведывать информацию. Вот она и рассказывала ему все, наивная душа.
– Вы считаете, что ей неизвестно, где спрятано украшение?
Крэнтон помолчал, а потом рассмеялся:
– Готов поклясться чем угодно.
– Почему?
– Потому что если бы знала и была честна перед своими хозяевами, непременно сообщила бы полиции. А если бы была замешана в деле, то рассказала бы мне или моим товарищам. Нет, ничего вы у нее не выведаете.
– Говорите, она вас узнала?
– У меня сложилось впечатление, будто мое лицо показалось ей знакомым. Однако это лишь мои домыслы. Но я ждал ссоры, хотя ужасно их не люблю и считаю признаком дурного тона, поэтому ушел из деревни под покровом ночи. Я работал на кузнеца. Отличный парень, правда, слишком грубый. С ним мне тоже не хотелось ссориться. Я ушел потихоньку, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Тут-то меня и скрутил ревматизм, который дал осложнение на сердце.
– Как же так получилось?
– Вас бы тоже разбила эта проклятая болезнь, если бы вы свалились в чертову канаву, наполненную ледяной жижей. Никогда еще не видел такой ужасной местности. Сельская жизнь меня не привлекала. Особенно в середине зимы, когда снег тает. Я бы так и умер в той канаве, если бы не помощь случайного прохожего.
– И вы больше не стали ничего выяснять про Тейлора Пола и Бетти Томаса? – спросил Паркер. – Я говорю о колоколах. Не поднимались, например, на колокольню, чтобы взглянуть, не спрятаны ли изумруды там?
– Нет. К тому же дверь этого проклятого строения всегда на замке.
– Значит, вы все же пытались проникнуть в церковь?
– Лгать не стану: за ручку двери дергал.
– Но на колокольню не поднимались?
– Нет.
– Тогда как вы объясните вот это? – спросил Паркер, неожиданно доставая из кармана шифровку и поднося ее к глазам больного.
Крэнтон внезапно побледнел и начал ловить ртом воздух.
– Это? Это… Я никогда… – Он попытался набрать в грудь воздуха. – Сердце… Дайте мне лекарство… В стакане…
– Дайте ему лекарство, – сказал Уимзи. – Он действительно плох.
Паркер подал больному стакан. Вскоре его щеки заметно порозовели, а дыхание восстановилось.
– Теперь мне лучше, – пробормотал Крэнтон. – Как вы меня напугали. Что вы спросили? Про это? Нет, прежде не видел.
– Вы лжете! – бросил Паркер. – Вы видели эту записку. Ее прислал вам Жан Легро.
– Кто такой? Никогда о нем не слышал.
– Снова лжете. Сколько денег вы ему послали, чтобы он смог добраться до Англии?
– Говорю же, никогда о нем не слышал, – угрюмо повторил Крэнтон. – Ради всего святого, не могли бы вы оставить меня в покое? Я болен.
– Послушайте, Нобби, почему бы вам не рассказать правду? И мы больше не будем вам докучать. Я знаю, что вы больны. Так что выкладывайте, и покончим с этим.
– Я ничего об этом не знаю. Я уже рассказал вам, что съездил в деревню и почти сразу убрался оттуда. Я никогда не видел этой бумаги и не слышал о Жане… как бишь его? Я удовлетворил ваше любопытство?
– Нет.
– Вы обвиняете меня в чем-то?
Паркер замялся.
– Пока нет.
– Тогда разговор закончен, – произнес Крэнтон слабо, но решительно, с видом человека, уверенного в своей правоте.
– Я все понял, но, черт возьми, приятель, неужели вы хотите, чтобы против вас выдвинули обвинение? Тогда поедемте с нами в Скотленд-Ярд.
– Что вы еще придумали? Что у вас на меня есть? Вы не можете снова привлечь меня за кражу тех проклятых изумрудов. Я их не брал и даже в глаза не видел.
– Верно. Но мы можем обвинить вас в убийстве Жана Легро.
– Нет, нет, нет! – закричал Крэнтон. – Это ложь! Я его не убивал! Я никогда никого не убивал! Я никогда…
– Он потерял сознание, – промолвил Уимзи.
– Умер, – сказал Бланделл.
– Очень надеюсь, что это не так, – возразил Паркер. – Нет, все в порядке. Но выглядит он ужасно. Лучше позвать девушку. Полли!
– Если он умер, – пробормотала она, – то вы совершили убийство. Как можно угрожать тяжелобольному человеку? Ступайте прочь, мужланы неотесанные! Он никому не причинил вреда.
– Пошлю за доктором, – произнес Паркер. – Но непременно приду сюда снова. И будет лучше для всех, если он никуда не исчезнет. Вы меня поняли? Мы не спустим с него глаз, как только он окрепнет настолько, чтобы подняться с постели.
Полли презрительно пожала плечами, и мужчины вышли за дверь, предоставив больного ее заботам.
– Ну что, – проговорил Паркер, – пока это все, что мы смогли для вас сделать. Крэнтон не симулирует: действительно болен, – но явно что-то скрывает. Хотя я не думаю, что он убийца. А бумагу узнал.
– Да, – кивнул Уимзи. – Все было написано на его лице. Он чего-то испугался. Только вот чего?
– Упоминания об убийстве.
– А по-моему, – вступил в разговор Бланделл, – это сделал он. Крэнтон признался, что находился в деревне и сбежал оттуда в ночь убийства. Но если он не убивал, то кто? Крэнтон вполне мог раздобыть ключ от подвала у церковного сторожа.
– Да, – сказал Уимзи. – Но он впервые в ваших местах. Откуда ему знать, где сторож хранит свои инструменты? Или где раздобыть веревку? Конечно, при свете дня Крэнтон мог заметить колодец, но слишком уж все гладко сложилось. А как в эту схему вписывается Легро? Если Дикон рассказал Крэнтону, где искать изумруды, какой смысл вызывать в Англию Легро? Он был Крэнтону не нужен. Но если ему все же понадобилась помощь Легро, которого он впоследствии убил, чтобы заполучить изумруды, то где эти проклятые камни? Если бы Крэнтон их продал, то вы бы уже их обнаружили. А если они все еще у него, то вам следует обложить его со всех сторон.
– Дом мы, конечно, обыщем, – протянул Паркер, – но, уверен, камней у Крэнтона нет. Он не насторожился, когда мы заговорили об ожерелье, и это меня озадачило. Но мы перевернем его жилище вверх дном. И если ожерелье там, мы его обязательно найдем.
– Если найдете, – произнес Бланделл, – то можете смело арестовать этого парня за убийство. Ведь тот, кто забрал изумруды, совершил убийство. В этом я не сомневаюсь.
– «Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше», – процитировал Уимзи. – Сердце этого преступления находится в церкви Святого Павла. Таково мое мнение, Чарльз. Хотите заключить пари?
– Нет, – ответил Паркер. – Вы слишком часто оказываетесь правы, Питер, а у меня нет лишних денег.
Уимзи вернулся в деревню и занялся шифром. Ему и раньше доводилось расшифровывать тайнопись, поэтому он чувствовал, что и с этим документом трудностей не возникнет. Кто бы его ни придумал – Крэнтон, Жан Легро, Уильям Тодей или кто-то другой, связанный с изумрудами, – вряд ли этот человек был мастером шифровального дела. И все же текст был составлен весьма хитро. Уимзи ни разу не встречал шифровки, которая выглядела бы настолько безобидно. «Пляшущие человечки» Шерлока Холмса, например, сразу вызвали подозрение.
Сначала Уимзи попробовал воспользоваться самыми примитивными методами: такими как выделение из текста каждой второй, третьей или четвертой буквы или перестановка букв в соответствии с их порядковым номером в алфавите, – однако желаемого результата не получил, если не считать заковыристых вычислений, способных заинтересовать даже выпускника Кембриджа, получившего высший балл на экзамене по математике. Уимзи выписал на отдельный листок фразы, выгравированные на колоколах, и добавил их к имеющимся в тексте словам – с датами и без них. Снова безрезультатно. Он уже начал подумывать, что в книге указаны не все сделанные на колоколах надписи, поэтому, оставив свои записи на столе, отправился к священнику, чтобы позаимствовать ключи от колокольни. После задержки, связанной с тем, что святой отец перепутал их с ключами от винного погреба, лорд Питер пошел в церковь.
Он до сих пор гадал, каким образом шифр мог оказаться на колокольне. В руке его светлости позвякивали ключи. Два больших – от западной и южной дверей – висели отдельно на стальной цепочке, остальные – на кольце: ключи от подвала и ризницы, ключ от колокольни, ключи от комнаты звонарей и потайного замка на самом верхнем этаже. Откуда Крэнтону было известно, где их искать? Конечно, он мог взять их в доме церковного сторожа, если заранее знал об их местонахождении. Но если бы «Стивен Драйвер» интересовался ключами от церкви, это наверняка кто-нибудь заметил бы. У церковного сторожа имелись ключи от подвала и западной двери. А остальные? Внезапно Уимзи повернул обратно, подошел к окну кабинета священника, занимавшегося подсчетом доходов с продаж «Приходского журнала», и задал интересующий его вопрос.
Мистер Венаблз почесал затылок и наконец ответил.
– Нет. У Гоутубеда хранятся ключи от подвала и западной двери, а также ключи от входа на колокольню и комнаты звонарей, потому что он звонит в единственный колокол, призывая на заутреню, или просит Эзекайю занять его место, если вдруг заболевает. У старика Лавендера тоже есть ключи от южного входа, колокольни и комнаты звонарей. Раньше Эзекайя занимал должность Гоутубеда, но когда стал слишком стар, оставил за собой лишь привилегию отбивать погребальные удары. Именно для этого ему нужны ключи. Однако ни у старика Лавендера, ни у мистера Гоутубеда нет ключей от потайного замка верхнего этажа колокольни. Да он им и не нужен. Этот ключ есть только у меня и Джека Годфри. На всякий случай я храню дубликаты всех остальных ключей.
– А у Джека Годфри есть ключ от подвала?
– Нет. Зачем он ему?
Любопытно, подумал Уимзи. Если человек, оставивший шифр на колокольне, оказался тем же, кто зарыл труп, то он должен был завладеть связкой священника или иметь доступ к ключам Джека Годфри (из-за ключа от потайного замка) и Гоутубеда (из-за ключа от подвала). Но если этим человеком был Крэнтон, то откуда у него информация? Преступник мог принести свою лопату, что осложнило бы дело. Если так, то ему оставалось добыть ключи священника или Джека Годфри. Уимзи направился к черному ходу и разыскал Эмили и Хинкинса. Однако они ни разу не видели во дворе дома священника человека, именовавшего себя Стивеном Драйвером. И уж конечно, он никогда не заходил в кабинет святого отца, где тот хранил свои ключи, когда не забывал их где-то еще.
– Только вот в кабинете ключей не было, милорд, – сказала Эмили. – Ведь если вы помните, в новогоднюю ночь они пропали и лишь через неделю нашлись в ризнице. Торчали в замке. Святой отец оставил их там после занятий с хором.
– А когда это было? В субботу?
– Да, – кивнул Хинкинс. – Только разве ты не помнишь, Эмили, как святой отец сказал, что никак не мог их там оставить? Потому что их у него не было уже утром и он был вынужден ждать Гарри Гоутубеда.
– Ну не знаю, – пожала плечами Эмили. – Гарри говорил, что обнаружил ключи в замочной скважине, когда пришел звонить к заутрене.
Эти объяснения окончательно запутали Уимзи, и он снова поспешил к окну кабинета. Мистер Венаблз, с головой погруженный в вычисления, не сразу вспомнил ту давнюю историю, но вскоре подтвердил, что скорее всего Эмили права.
– Вероятно, я оставил ключи в ризнице за неделю до этого, – предположил священник. – А тот, кто покидал церковь после репетиции хора, нашел их и воспользовался, чтобы… Но кто бы это мог быть? Кроме Гоутубеда, никто не приходит в голову. Да, это наверняка был он. Гарри уходит позднее всех, поскольку остужает печи. Странно, что он оставил ключи в замке. О господи! Вы же не думаете, что их мог забрать убийца?
– Именно так я и подумал, – произнес Уимзи.
– Боже мой! Но если я забыл ключи в ризнице, то как он попал в церковь, чтобы забрать их? Без ключей от входа преступник не смог бы этого сделать. Вот если только он присутствовал на репетиции хора… Нет, никто из хористов…
Святой отец пребывал в таком отчаянии, что лорд Уимзи поспешил успокоить его:
– Во время репетиции дверь была открыта. Наверное, он просто проник внутрь незамеченным.
– О да! Да, конечно! Ну и глупец же я! Уверен, так все и было. Вы сняли камень у меня с души.
Однако сам Уимзи облегчения не испытал. Шагая обратно к церкви, он снова и снова прокручивал в голове имеющуюся информацию. Если ключи пропали в канун Нового года, то Крэнтон их точно не брал. Ведь он прибыл в деревню позднее. Уильям Тодей без нужды навестил священника тридцатого декабря и, не исключено, забрал ключи именно тогда. Но его точно не было в церкви вечером четвертого января, и он не сумел бы вернуть ключи на место. Однако могло случиться и так: Уильям Тодей забрал ключи, а загадочный Джеймс Тодей вернул их. Но тогда при чем тут Крэнтон? Ведь у Уимзи сложилось впечатление, что бумага с шифром ему хорошо знакома.
Уимзи вошел в церковь, отпер дверь, ведущую на колокольню, и начал подниматься по винтовой лестнице. Проходя через комнату звонарей, он с улыбкой заметил, что на стене появилась новая табличка. Надпись на ней гласила: «Утром Нового 19.. года был исполнен Большой Кентский трезвон, состоящий из 15 840 ударов и продлившийся 9 часов 15 минут. В трезвоне принимали участие: дискант Эзра Уайлдерспин; № 2 Питер Д. Б. Уимзи; № 3 Уолтер Пратт; № 4 Генри Гоутубед; № 5 Джозеф Хинкинс; № 6 Альфред Доннингтон; № 7 Джон П. Годфри; тенор Эзекайя Лавендер; ассистировал Теодор Венаблз, приходской священник. И уста наши возвестят хвалу Твою». Уимзи миновал огромное пустое помещение, где располагался часовой механизм, открыл потайной замок и стал подниматься, пока не оказался под самыми колоколами. Здесь он стоял, запрокинув голову и взирая на их черные рты, пока глаза не привыкли к полумраку. Скоро зловещее молчание колоколов стало угнетать его. Уимзи ощутил легкое головокружение. Ему вдруг почудилось, будто колокола сгрудились и медленно опускаются, чтобы раздавить его. Словно зачарованный, он начал повторять их имена: Гауде, Саваоф, Джон, Иерихон, Джубили, Димити, Бетти Томас и Тейлор Пол. Тихое, точно шепот, эхо отразилось от стен и растворилось, затерявшись в балках. Неожиданно для себя самого Уимзи закричал:
– Тейлор Пол!
И бронзовый голос ответил ему с высоты.
– Эй! – произнес Уимзи, успокоившись. – Так не пойдет. Я начинаю сходить с ума, как Дурачок Пик: стою тут и разговариваю с колоколами. Нужно отыскать лестницу и приняться за дело.
Он включил фонарик и посветил во все углы. Луч света выхватил из темноты лестницу и кое-что еще. В самом темном углу Уимзи заметил пятно, не так сильно покрытое пылью, как остальной пол. Забыв о нависающих над головой колоколах, его светлость наклонился, чтобы рассмотреть находку. Да, он не ошибся: эту часть пола совсем недавно пытались чистить, и она еще не успела покрыться толстым слоем пыли.
Уимзи опустился на колени, и новые мысли в его голове начали метаться подобно испуганным летучим мышам. Зачем кому-то тереть пол на верхнем этаже колокольни? Чтобы скрыть какую-то улику. Он представил, как Крэнтон и Легро карабкаются на колокольню с шифром в руках. Зеленый блеск изумрудов, появившихся на свет из тайника… Движение, сильный удар, хлынувшую на пол кровь и отлетевший в угол листок с шифром. Воображение ярко нарисовало дрожащего убийцу, воровато оглядывающегося через плечо, а потом выхватывающего ожерелье из мертвых пальцев и тяжело спускающегося с трупом на плечах по скрипучим ступеням. Затем убийца достал из подвала лопату, нашел в ризнице или где-то еще ведро и щетку, зачерпнул воды из колодца…
Неожиданно поток мыслей в голове Уимзи замер. Колодец? А где колодец, там и веревка. Каким образом она вписывается в картину преступления? Может, убийца связал тело, чтобы было легче вынести его из церкви? Однако эксперты в один голос утверждают, что покойного связали еще при жизни. И потом этот удар и кровь… Да, картина убийства получилась яркая и правдоподобная, только вот никакого удара не было. А значит, и крови. Но если крови нет, зачем мыть пол?
Все еще стоя на коленях, Уимзи поднял голову и посмотрел на колокола. Если бы они умели говорить, то поведали бы ему о том, что тут произошло. Только вот Господь не наградил их даром речи. Разочарованно вздохнув, Уимзи взял фонарик и продолжил осмотр и вскоре громко расхохотался. Завеса тайны рассеялась как дым. В углу валялась пустая бутылка из-под пива: закатилась под изъеденную червями балку и лежала там никем не замеченная. Конец мечтам! Какой-то незваный гость проник на эту святую территорию. Или же это был рабочий, которого наняли для ремонта балок. Пролил пиво и быстро подтер лужу, а бутылка закатилась в угол. И все же склонность к подозрительности заставила Уимзи осторожно поднять бутылку с пола, просунув палец в горлышко. Бутылка была не очень пыльной, поэтому стало ясно, что пролежала она здесь не слишком долго. Что ж, возможно, на ней сохранились отпечатки пальцев.
Лорд Питер тщательно осмотрел пол, но не обнаружил больше ничего, кроме отпечатков ног. Явно мужских. Их мог оставить и Джек Годфри, и Эзекайя Лавендер, да и не только они. После этого его светлость взял лестницу и обстоятельно осмотрел колокола и балки, на которых они крепились. Только вот ничего не нашел: ни опознавательных знаков, ни тайника. И никаких намеков на фей, слонов, чародеев и Эреб. Проведя несколько часов в пыли и темноте, Уимзи спустился вниз, держа в руке свой единственный трофей – бутылку из-под пива.
Удивительно, но ключ к шифру подобрал мистер Венаблз. Вечером он вошел в классную комнату, когда часы в холле пробили одиннадцать. В одной руке священник сжимал стакан с горячим пуншем, а в другой – теплые домашние туфли.
– Надеюсь, вы не замучили себя до смерти собственными размышлениями, – извиняющимся тоном произнес он. – Я решил создать вам немного уюта. Ранним летом ночи прохладные. Моя жена подумала, что вам надо переобуться в эти туфли. Из-под двери сильно сквозит. Позвольте, я… Они, правда, немного побиты молью, но все еще способны обеспечить тепло. Знаете, вы не должны позволять мне отвлекать вас от дел. Боже мой! Что это такое? Вы сочиняете перезвон? Ах нет, это буквы, а не цифры. Мое зрение уже не такое острое, как прежде. Однако простите меня за то, что сую нос в ваши дела.
– Вы совсем мне не мешаете, мистер Венаблз. Это действительно похоже на перезвон. Я все еще сражаюсь с проклятым шифром. Предположив, что общее количество букв – восемь, я выписал их в восемь колонок в слабой надежде на то, что из этого что-нибудь получится. Но сейчас, когда вы упомянули перезвон, я вдруг сообразил, что кто-то мог составить шифр, взяв за основу движения колоколов.
– То есть?
– Например, взять движения одного колокола (они ведь обозначаются цифрами) и вписать буквы послания на соответствующие этим цифрам места. Оставшиеся пробелы заполнить произвольными буквами. Возьмем «Грандсир Даблз», исполняемый пятью колоколами и тенором, и предположим, что вам нужно зашифровать простую и благочестивую фразу «иди и поклонись». Вы выбираете в качестве основного какой-то один колокол: например, номер пять. Начинаете записывать перезвон, и когда наступает черед номера пятого, вставляете букву из фразы. Сейчас я вам продемонстрирую это наглядно.
Лорд Питер быстро набросал две колонки:
– Пробелы можно заполнить любыми выбранными наугад буквами. Затем вы записывает все целым текстом и делите набор букв так, чтобы они выглядели как слова.
– Зачем? – спросил священник.
– Чтобы усложнить задачу. Написать можно все, что угодно: любую бессмыслицу. Человек, в руки которого попадет шифровка, знает ключ. Он просто запишет все буквы в шесть колонок, проведет карандашом по расположению пятого номера и прочитает сообщение.
– Господи! – воскликнул мистер Венаблз. – Гениально! А если подумать еще чуть-чуть, то можно представить шифровку в виде отвлекающего внимание текста. Прочитав его, никому даже в голову не придет, что в нем содержится какая-то секретная информация. Ведь он выглядит так невинно.
– Разумеется, – кивнул Уимзи. – Например, вот так. – Он провел пальцем по посланию Легро.
– А вы… прошу прощения, этот вопрос сорвался с губ помимо моей воли. И все же… Вы уже испробовали этот метод на найденной записке?
– Пока нет, – признался Уимзи. – Только размышлял об этом. К тому же какой смысл посылать подобную шифровку Крэнтону, который совершенно не разбирается в перезвонах? Да и составлять ее должен звонарь, а у нас нет оснований полагать, что Жан Легро таковым являлся. Впрочем, мы ничего о нем не знаем и ни в чем не можем быть уверены.
– Что ж, – произнес священник, – а почему бы не попробовать? Вы говорили, что эту записку нашли на колокольне? Наверное, я скажу сейчас глупость, но, по-моему, это возможно.
Уимзи стукнул ладонью по столу:
– Святой отец, а ведь это идея! Появившись в деревне, Крэнтон справлялся о Поле Тейлоре, ведь Дикон сообщил ему, что Пол Тейлор и Бетти Томас знают, где находятся изумруды. Но теперь мы сами спросим об этом Тейлора Пола.
Он взял листок бумаги, на котором уже выписал все буквы в восемь колонок.
– Неизвестно, какой перезвон и какой колокол взял за основу автор, однако мы можем предположить, что это либо Тейлор Пол, либо Бетти Томас. Если имелся в виду «Грандсир Триплз», то Тейлор Пол ключом не является. Ведь он звонит в конце каждого чередования, и тогда мы получили бы последнюю колонку букв. На «Грандсир Мейджор» тоже непохоже. Этот перезвон вы не исполняете. Что ж, давайте сосредоточимся на Бетти Томасе. Что нам дает седьмой колокол? Какую-то абракадабру. Не слишком обнадеживающе. Нужно попробовать и другие колокола. Ничего не получается. Разве может начало перезвона быть таким?
– Думаю, что нет.
– Как знать, как знать. Он же не сочинял перезвон, а просто составлял шифр. Мог намеренно сделать начало таким.
Карандаш священника вновь заскользил по буквам.
– Нет. Значит, «Грандсир» не подходит. Полагаю, что Перезвон Стедмана тоже не подойдет. А давайте попробуем Кентский трезвон? Тогда ключом к шифру послужит Тейлор Пол. Ведь в этом трезвоне тенор исполняет ведущую партию. Начинает он на седьмой позиции… Буква «H». Затем восьмая и буква «E». Возвращается на седьмую – «S». Шестая – «I», пятая – «T». HESIT. Что ж, это уже на что-то похоже. Возвращается на шестую позицию – опять «E». Пятая – «Т», четвертая – «Т», третья – «Н». HESITTETH. Глядите, святой отец! У нас получилось два слова. He sitteth. Наверное, речь идет об ожерелье. Давайте продолжим.
Священник, очки которого съехали вниз по длинному носу, сосредоточенно всматривался в буквы, быстро водя карандашом по колонкам.
– He sitteth between… Он сидит между… Это же часть Псалма 99. Видите, что я вам говорил? He sitteth between the cherubims. Он сидит между херувимами. И что это означает? О господи! Здесь какая-то ошибка. Дальше должна идти буква «В» – be the earth never so unquiet.
– Но здесь очередное «Т». Буквы «В» вообще нигде не видно. Подождите… «THE»… нет, «THEI… THEISLES»! Да, святой отец. Это не может быть случайностью. Подождите еще чуть-чуть, и тогда скажете все, что хотите. Ой! А что это здесь, в конце? Вот черт! Вероятно, это конец музыкальной фразы. – Уимзи быстро сделал кое-какие вычисления. – Да, так и есть. Значит, дальше идут цифры «три» и «четыре». Ну вот, готово. А что это означает, я пока не могу сказать.
Мистер Венаблз протер очки и уставился на строчки.
– Это же строки из псалмов, – произнес он. – Совершенно определенно. «Он сидит между херувимами» – это Псалом 99:1. Затем «Пусть радуются острова» – это Псалом 97:1. И оба они начинаются словами «Dominus regnavit», что в переводе с латыни означает «Господь воцарился». Дальше у нас получилось «Как потоки на юге». Это Псалом 126:5. Ну и, наконец, «Когда Господь возвратил пленников Сиона», то есть Псалом 126:1. У нас тут с вами так называемый случай obscurum per obscurius. Интерпретация сложнее, чем сам шифр.
– Верно, – согласился Уимзи. – Может, цифры играют какую-то роль? Мы имеем 99.1.97.1.126.5. Их нужно воспринимать как единое число 9919711265, или оставить как есть, или же вообще поменять местами? Только вот переставлять эти цифры можно до бесконечности. Их нужно куда-нибудь добавить? Или перевести в буквы по какой-то системе, которой мы еще не поняли? Я не верю, что здесь нечто совсем простое вроде А – 1, Б – 2. Полагаю, мне еще придется поломать голову над этой загадкой. Но вы были просто неподражаемы, святой отец! Вам следовало избрать профессию шифровальщика.
– Это была чистая случайность, – улыбнулся мистер Венаблз. – И все из-за моего плохого зрения. Удивительно, но это натолкнуло меня на идею проповеди о превосходстве добра над злом. Я и помыслить не мог бы о том, что на основании перезвона можно создать шифр. Нет, это поистине гениально.
– Только это можно было сделать еще гениальнее, – ответил Уимзи. – Я сумею придумать несколько способов улучшить этот шифр. Предположим… Но нет, я не стану тратить время на предположения. Прежде всего мне нужно решить, как поступить с этими проклятыми цифрами 99.1.97.1.126.5.
Он обхватил голову руками, а мистер Венаблз, понаблюдав за ним несколько минут, на цыпочках вышел из комнаты.
Глава 11
Бантер получает удар в спину
Сопрано переходит с последней позиции на третью, а потом снова возвращается на последнюю.Руководство по исполнению перезвона на четырех колоколах
– Я хотела бы предупредить вас, – задыхаясь от слез, пробормотала Эмили, – что через неделю увольняюсь.
– Боже мой, Эмили! – воскликнула миссис Венаблз, проходившая через кухню с ведром корма для цыплят в руках. – Что с тобой стряслось?
– Это не ваша вина, ведь вы всегда были так добры ко мне. Так мне сказал мистер Бантер, хотя я не его служанка и никогда не собиралась ею становиться. Но откуда же я знала? Я готова отдать на отсечение правую руку, только бы не ослушаться его светлости. Но меня нужно было предупредить. Я так и сказала мистеру Бантеру, что ни в чем не виновата.
Миссис Венаблз побледнела. Лорд Питер не причинял им хлопот, а вот Бантера она сторонилась. Однако миссис Венаблз с детства твердили, что слуги – это слуги и бояться их не следует. Ни своих, ни чужих. Иначе можно лишиться авторитета. Она повернулась к Бантеру, с несчастным видом маячившему у нее за спиной:
– Итак, Бантер, что все это значит?
– Прошу прощения, мадам, – сдавленно произнес камердинер. – Боюсь, я несколько забылся. Но я состою на службе у его светлости вот уже пятнадцать лет, включая годы войны, и со мной еще ни разу не случалось ничего подобного. Неожиданное потрясение и ужасная досада заставили меня разгорячиться. Поэтому прошу вас, мадам, меня извинить. Мне следовало держать себя в руках. Смею вас заверить, что подобного больше не повторится.
Миссис Венаблз поставила ведро с кормом на пол.
– Так объясните же, наконец, что произошло.
Эмили судорожно сглотнула, а Бантер со скорбным выражением лица указал на пустую бутылку из-под пива, стоявшую на столе.
– Эту бутылку, мадам, вчера поручил моим заботам его светлость. Я поставил ее в буфет в своей спальне, чтобы сегодня утром сфотографировать перед отправкой в Скотленд-Ярд. Но вчера вечером эта молодая особа вошла в спальню в мое отсутствие, обшарила буфет и вынула из него бутылку. И не просто вынула, а вытерла с нее пыль.
– Прошу прощения, мэм, – проговорила Эмили, – но откуда мне было знать, что эта бутылка так важна? Старая, грязная. Я лишь прибиралась в комнате, мэм, и увидела эту бутылку в буфете. Я еще подивилась, что делает на полке эта грязная посудина, и подумала, что ее поставили туда по ошибке. Поэтому я унесла бутылку в кухню. Увидев ее, кухарка заявила, что негоже сдавать такую грязную бутылку. Вот я и вытерла с нее пыль…
– И вместе с ней все отпечатки пальцев, – подвел итог Бантер. – А теперь я не знаю, что сказать его светлости.
– Ах ты, господи! – всплеснула руками миссис Венаблз, а затем решила расспросить служанку поподробнее: – А почему ты убиралась так поздно?
– Вчера я задержалась с уборкой, ну и сказала себе: «Лучше поздно, чем никогда». Если бы я только знала…
Она громко заплакала, и сердце Бантера дрогнуло.
– Простите, что был с вами столь резок, – промолвил он. – На самом деле виноват я. Мне следовало запереть буфет на ключ. Но вы должны понять мои чувства, мадам. Разумеется, я вспылил, представив, как его светлость встречает новый день, даже не подозревая о том, какой удар уготовила ему судьба. У меня просто сжалось сердце, да простит мадам упоминание этого органа. И вот теперь, мадам, эта чашка утреннего чая только и ждет, чтобы моя рука добавила в нее кипящей воды. Но знаете, мадам, собственная рука кажется мне рукой преступника, которую не отмоют никакие благовония Востока. Его светлость уже дважды звонил, – добавил пребывающий в отчаянии Бантер, – и то обстоятельство, что я задерживаюсь, наверняка натолкнет его на мысль о несчастье.
– Бантер!
– Милорд! – с мольбой в голосе отозвался Бантер.
– Куда, черт возьми, подевался мой чай? И почему… Прошу прощения, миссис Венаблз. Извините меня за мой слог и за мой вид. Я не знал, что вы тоже здесь.
– Лорд Питер! – воскликнула миссис Венаблз. – Случилось нечто ужасное. Ваш камердинер так расстроен, а эта глупая девчонка… Вы не подумайте, она не желала ничего дурного. Произошла досадная ошибка. Дело в том, что мы стерли отпечатки пальцев с вашей бутылки.
– О-хо-хо! – завыла Эмили. – О! Аааа! Это сделала я. Вытерла бутылку. Но ведь я же не знала…
– Бантер, – произнес его светлость, – помните строки Байрона: «Орел подбит и больше никогда не взмыть ему в небесные врата»? Они очень точно отражают мои чувства. Принесите мне чай, а бутылку выбросьте в мусорное ведро. Что сделано, то сделано. И ничего уже не изменить. В любом случае те отпечатки скорее всего нам не помогли бы. Уильям Моррис как-то написал стихотворение «Человек, который никогда больше не смеялся». «Крик тех, кто торжествует, песнь тех, кто на пиру, уста мои отныне не повторят в миру». И вы узнаете почему. Мои друзья, вероятно, будут искренне мне благодарны. Пусть для нас это станет предупреждением, что не следует искать счастья в бутылке. Эмили, если ты будешь продолжать плакать, твой молодой человек тебя не узнает. Не беспокойтесь из-за бутылки, миссис Венаблз. Она была отвратительна, и мне претило смотреть на нее. Сегодня такое чудесное утро. Позвольте помочь вам отнести ведро. Прошу вас, не вспоминайте больше об этой бутылке и не ругайте Эмили. Ведь она славная девушка, не правда ли? Кстати, как ее фамилия?
– Холидей, – ответила миссис Венаблз. – Она племянница Рассела, хозяина похоронной конторы. Они с Мэри Тодей дальние родственники. В нашей деревне все друг другу родня в той или иной степени. Это потому, что мы жили уединенно. Зато теперь, когда у многих есть мотоциклы и дважды в неделю ходят рейсовые автобусы, все изменилось. И я надеюсь, в нашей деревне больше не будут рождаться такие несчастные, как Дурачок Пик. А Расселы очень приятные и уважаемые люди.
– Да, – кивнул лорд Питер Уимзи, насыпая цыплятам корм и погружаясь в размышления.
Все утро он провел за расшифровкой послания, а когда сообразил, что пабы уже открылись для приема посетителей, отправился в «Красную корову», чтобы пропустить пинту пива.
– Горького, милорд? – осведомился мистер Доннингтон.
Но Уимзи ответил, что не сегодня. Для разнообразия он собирался выпить бутылочку пива «Брасс».
Мистер Доннигтон поставил на стойку бутылку, заметив, что милорд найдет напиток очень качественным.
– Качество – это девять десятых успеха, – кивнул лорд Питер. – Но многое зависит от розлива. Кто ваш поставщик?
– Григгс из Уолбича. Очень надежный человек, так что мне жаловаться не на что. Да вы попробуйте сами. Хотя уже по одному виду становится ясно. Прозрачное как слеза. Нужно подбирать опытных работников, скажу я вам. Работал у меня один парень. Ну никак не мог запомнить, что «Брасс» нужно хранить горлышками вверх, как и «Стаут». Так нет же, постоянно переворачивал. Сам я так никогда не сделаю, да и вам не советую. Бутылки с «Брассом» должны стоять вертикально, и встряхивать их нежелательно.
– Совершенно с вами согласен, – промолвил Уимзи. – Пиво отличное. Ваше здоровье! Не хотите выпить за компанию?
– Благодарю вас, милорд. Не откажусь. Смотрите, – произнес мистер Доннингтон, поднимая стакан с пивом к свету. – Прекрасно выглядит. Да вы и сами это видите.
Уимзи поинтересовался, заказывает ли мистер Доннингтон бутылки емкостью в кварту.
– Нет, не заказываю, – ответил тот. – А вот Том Теббат из «Снопа пшеницы» – да. Григгс поставляет пиво и ему. Кое-кто предпочитает кварты, но в основном мы торгуем разливным. Хотя некоторые фермеры заказывают бутылочное пиво на дом. В прежние времена почти у каждого была своя пивоварня. На многих фермах до сих пор стоят большие медные бочки. Местные по-прежнему коптят бекон. Например, мистер Эштон. Он вообще не любит всяческие нововведения. Только вот из-за этих сетевых магазинов и бакалейных лавок, где все продается в консервных банках, хороших продуктов домашнего производства уже не найдешь. А как выросли цены на корм для свиней! Я вам так скажу: фермеры нуждаются в защите. Меня самого воспитали как сторонника свободной торговли, но времена изменились. Не знаю, задумывались ли вы когда-нибудь о подобных вещах, милорд. Вероятно, вы с ними не сталкивались. Простите. Наверное, вы заседаете в палате лордов. Гарри Гоутубед сказал, что это так. А я усомнился.
Уимзи объяснил, что не настолько компетентен, чтобы заседать в палате лордов, и тогда хозяин паба с удовольствием заметил, что в таком случае могильщик должен ему полкроны. Пока он записывал эту информацию на листке бумаги, Уимзи выскользнул из заведения и направился в «Сноп пшеницы».
Там, поговорив с хозяйкой, лорд Уимзи разжился списком хозяйств, куда регулярно поставлялось пиво «Брасс» в квартовых бутылках.
Большинство ферм располагалось на значительном расстоянии от деревни, однако, немного подумав, миссис Теббат упомянула имя, заставившее Уимзи насторожиться.
– Уильям Тодей заказывал несколько бутылок, когда приезжал Джим. Он славный малый, этот Джим Тодей. Живот от смеха надорвешь, когда начинает рассказывать о заморских странах. Джим привез Мэри попугая. Я не раз говорила ей, что эта птица – плохой пример для детей. Если бы вы слышали, что он сказал на днях нашему священнику! Я не знала, куда глаза девать. Хорошо, что святой отец многого не понял. Он настоящий джентльмен, наш мистер Венаблз, не то что его предшественник. Нет, тот был добрым человеком. Только вот отличался от нашего нынешнего священника. Ходили слухи, будто он сквернословил. Он был слаб здоровьем. «Делайте так, как я велю, но не делайте то, что делаю я». Вот что он обычно говорил на своих проповедях. У него всегда было красное лицо. А умер он совершенно неожиданно. У него случился удар.
Уимзи тщетно пытался вернуться к разговору о Джиме Тодее. Однако миссис Теббат погрузилась в воспоминания о прежнем священнике, и лорду Питеру удалось выбраться из заведения лишь через полчаса. Вскоре он подошел к дому Уильяма Тодея. Бросив взгляд в глубь сада, Уимзи заметил Мэри, которая развешивала белье, и ринулся в лобовую атаку:
– Надеюсь, вы простите меня, миссис Тодей, за то, что заставляю вас вспоминать о неприятном эпизоде вашей жизни. Собственно, копаться в прошлом порой не слишком приятно. Но когда в чужой могиле обнаруживается неопознанный труп, поневоле призадумаешься.
– Ваша правда, милорд. И если я могу чем-нибудь помочь, то непременно помогу. Но я уже говорила мистеру Бланделлу, что ничего об этом не знаю и не представляю, как он туда попал. Он спрашивал меня о вечере субботы. Я долго вспоминала, не увидела ли чего-нибудь странного, но так ничего и не припомнила.
– Вы знаете человека, назвавшегося Стивеном Драйвером?
– Да, милорд. Он работал у Эзры Уайлдерспина. Я видела его раз или два. На дознании говорили, будто бы это его труп.
– Это не так.
– Не так, милорд?
– Да. Дело в том, что мы нашли этого Драйвера, он все еще жив и от всего отпирается. Вы видели его до появлении в деревне?
– Нет.
– И он вам никого не напомнил?
– Нет, милорд.
Казалось, Мэри отвечает честно и откровенно. Во всяком случае, Уимзи не уловил в ее голосе тревоги или настороженности.
– Странно, – произнес он. – А вот он утверждает, что сбежал из деревни, испугавшись, что вы его узнаете.
– Неужели?
– Вы слышали, как он разговаривает?
– Нет, милорд.
– Предположим, он избавился бы от бороды. Без нее он никого вам не напомнил бы?
Мэри покачала головой. Как и большинство простых людей, она была лишена воображения.
– Ладно. А вот этого человека вы узнаете? – Уимзи достал из кармана фотографию Крэнтона, сделанную в то время, когда пропали изумруды.
– Этого? – Миссис Тодей побледнела. – Да, милорд. Это Крэнтон. Человек, забравший ожерелье и отправившийся в тюрьму в то же время, что и… мой первый муж, милорд. Полагаю, вам об этом известно. Отвратительное лицо! Мне даже стало нехорошо. – Она опустилась на скамью и снова уставилась на фотографию. – Но ведь это не… Драйвер?
– Он самый, – подтвердил Уимзи. – Вы не знали?
– Нет, милорд. Да если бы я знала, что это он, то непременно подошла и поговорила бы с ним, будьте уверены! Вытрясла бы из него, куда он подевал изумруды. Видите ли, милорд, именно из-за него мой муж отправился в тюрьму. Ведь Крэнтон утверждал, будто забрал ожерелье себе. Бедный Джефф! Его наверняка совратили с пути истинного, а все по моей вине. Я слишком много болтала, и как бы ни горько мне было это признавать, он действительно взял ожерелье, но себе не оставлял. Все это время оно находилось у Крэнтона. Если бы вы знали, милорд, как тяжело нести этот крест, осознавать, что находилась под подозрением. Присяжные мне поверили, и судья тоже. Но некоторые люди до сих пор считают, что я принимала участие в краже и знаю, где спрятаны изумруды. Но я этого не делала, милорд. Если бы я знала, где отыскать ожерелье, то на четвереньках поползла бы в Лондон, чтобы вернуть его миссис Уилбрахам. Бедный сэр Генри так переживал из-за его пропажи. Полицейские обыскали наш дом, да я и сама обыскивала снова и снова…
– А вы не могли просто поверить Дикону? – мягко промолвил Уимзи.
– Милорд, я ему поверила. И все же… Он совершил ужасный поступок – ограбил даму в доме своего хозяина. Я даже не знала, чему верить, но сейчас убеждена, что мой муж говорил правду. Его сбил с пути этот отвратительный Крэнтон. Но я не верю, что потом он обманул всех нас.
– Зачем Крэнтон приезжал в деревню?
– Разве это не свидетельствует о том, что именно он спрятал изумруды? Наверное, испугался и припрятал их где-нибудь, прежде чем сбежать.
– Крэнтон заявил, что на суде Дикон поведал ему, будто бы изумруды в деревне, а про тайник следует спросить у Пола Тейлора и Бетти Томаса.
Мэри покачала головой:
– Не понимаю, милорд. Если бы мой муж сказал ему такое, Крэнтон не стал бы молчать: непременно сообщил бы все присяжным. Ведь он был так зол на Джеффа.
– Неужели? А вот я в этом не уверен. Предположим, Дикон рассказал Крэнтону, где спрятаны изумруды. Не думаете ли вы, что Крэнтон затаился в надежде, что сумеет отыскать их после освобождения из тюрьмы? Не мог ли он явиться сюда в январе именно с этой целью? И не убежал ли в страхе потому, что, как ему показалось, вы его узнали?
– Не исключено, милорд. Но тогда кто такой этот несчастный убитый?
– Полиция считает, что это сообщник Крэнтона, помогавший ему отыскать изумруды и впоследствии им же убитый. Вы не знаете, Дикон не завел себе друзей среди осужденных или надзирателей, когда сидел в тюрьме Мейдстона?
– Не могу сказать наверняка, милорд. Конечно, время от времени ему позволяли писать письма, но он никогда не рассказал бы никому о таких вещах, поскольку письма читались.
– Согласен. Хотя порой я задавался вопросом, не передавал ли Дикон вам записок с освобожденными заключенными.
– Нет, милорд.
– Вам знаком этот почерк? – Уимзи протянул женщине шифр.
– Почерк? Конечно…
– Заткнись, дурак! Заткнись, чертов дурак! Эй, Джоуи! Вставай!
– Святые небеса! – ошеломленно воскликнул Уимзи и, заглянув в распахнутую дверь дома, увидел блестящие глаза серого африканского попугая.
При виде незнакомца птица замолчала, наклонила голову и начала перебирать лапами по жердочке.
– Будь ты проклят! – усмехнулся его светлость. – Напугал меня до смерти.
«Кхе, кхе», – довольно забормотал попугай.
– Эту птицу вам подарил деверь? Мне рассказывала о ней миссис Теббат.
– Да, милорд. Он такой болтун. Но ругается.
– Какой толк в попугае, который не знает ругательств! На чем мы… Ах да. На почерке. Вы как раз собирались объяснить…
– Я хотела сказать, что никогда его не видела, милорд.
Уимзи готов был поклясться, что Мэри Тодей собиралась сказать обратное, потому что смотрела на него так, словно ожидала неминуемой катастрофы.
– Странная записка, правда? – тихо промолвила она. – Совершенно бессмысленная. С чего вы решили, будто я что-то знаю о ней?
– Мы предположили, что эту записку написал человек, с которым ваш покойный муж познакомился в тюрьме. Вы никогда не слышали имени Жан Легро?
– Нет, милорд. Это ведь французское имя, верно? Никогда не видела французов. Если не считать тех бельгийцев, что проходили через нашу деревню во время войны.
– И вы не знаете человека по имени Пол Тейлор?
– Нет.
Попугай громко расхохотался: «Замолчи, Джоуи! Замолчи, дурак! Джоуи, Джоуи, Джоуи! Кхе!»
– Ну ладно, – произнес Уимзи. – Я просто спросил.
– Откуда взялась эта записка?
– Нашли в церкви. Мы подумали, что она принадлежит Крэнтону, но он все отрицает.
– В церкви?
Попугай тотчас подхватил это слово и принялся возбужденно бормотать: «Должен пойти в церковь. Должен пойти в церковь. Колокола. Не говори Мэри. Должен пойти в церковь. Кхе! Джоуи! Джоуи! Эй, Джоуи! Должен пойти в церковь!»
Миссис Тодей спешно подошла и накинула на клетку покрывало.
Попугай протестующе вскрикнул.
– Постоянно это повторяет, – пояснила она. – Выучил той ночью, когда Уильям был совсем плох. Он слышал перезвон и переживал из-за того, что не может находиться вместе со всеми. Уильям так злится на Джоуи, когда тот начинает передразнивать его.
Уимзи протянул руку, чтобы забрать шифр, и Мэри нехотя отдала его.
– Что ж, не стану более вам докучать, миссис Тодей. Я лишь хотел выяснить кое-что насчет Крэнтона. Наверное, вы правы. Он приезжал, чтобы забрать ожерелье. Но, думаю, больше он вас не побеспокоит. Крэнтон очень болен и скорее всего снова отправится в тюрьму. Простите, что заставил вас говорить о том, о чем лучше забыть навсегда.
Однако шагая к дому священника, Уимзи вспоминал выражение глаз Мэри Тодей и хриплое бормотание попугая: «Колокола! Колокола! Должен пойти в церковь! Не говори Мэри!»
Старший инспектор Бланделл долго качал головой:
– Жаль, что так получилось с бутылкой. Вряд ли она как-то помогла бы нам, но… Эмили Холидей? Ну конечно. Она кузина Мэри Тодей. Я и забыл. Эта женщина сводит меня с ума. Я имею в виду Мэри. Будь я проклят, если знаю, чего ждать от нее или ее муженька. Мы держим связь с людьми из Гулля. Они обещали доставить Джеймса Тодея на берег так быстро, насколько это возможно. Мы предупредили их, что он нужен нам в качестве свидетеля. Он не может не подчиниться приказу. Но если это случится, значит, у него рыльце в пушку. Все так запуталось. Что касается шифра… Вы не хотите послать его начальнику тюрьмы в Мейдстоне? Если Легро, или Тейлор, или как там его еще зовут побывал в тюрьме, то, вероятно, начальник узнает почерк.
– Да, так и поступим. К тому же я надеюсь вскоре получить весточку от комиссара Розье. У французов нет никаких запретов, касающихся работы со свидетелями.
– Что я могу сказать, милорд, – усмехнулся Бланделл. – Им повезло.
Глава 12
Лорд Питер совершает ошибку
И поставил он херувимов среди внутренней части храма. Крылья же херувимов были распростерты.Ветхий Завет, Третья книга царств 6:27
И сверху дорогие камни.Ветхий Завет, Третья книга царств 7:11
– Надеюсь, – произнес священник в воскресенье утром, – что с Тодеями ничего не случилось. Ни Уильям, ни Мэри не явились на службу. Не припомню, чтобы они пропускали ее хоть раз. Кроме тех дней, когда Уильям болел.
– Возможно, Уильям опять простудился, – предположила миссис Венаблз. – Наши ветра такие коварные. Лорд Питер, возьмите еще колбасы. Как продвигаются дела с расшифровкой?
– Не напоминайте! Я безнадежно запутался.
– Не надо так переживать. Ведь даже пропустив начало перезвона, вы все равно поймаете ритм.
– Хотелось бы, – вздохнул Уимзи. – Но это блуждание в потемках действует на нервы.
– Рано или поздно вы заметите проблеск света, – улыбнулся священник, – и найдете решение.
– Я хочу сказать, что внутри одного колеса часто находится второе, – объяснила миссис Венаблз.
– А где колесо, там и веревка, – добавил его светлость.
– К сожалению, – промолвил священник, и в комнате воцарилась тишина.
Беспокойство из-за семейства Тодей немного поутихло, когда оба они появились на утренней службе на следующий день, однако Уимзи показалось, что никогда в жизни он не видел более несчастных и подавленных людей. Размышляя над произошедшими в них переменами, лорд Питер совсем не обращал внимания на то, что происходит вокруг. Он опустился на скамью во время чтения 95-го псалма, когда прихожане остались стоять, забыл слова следующего псалма, невпопад выкрикнул «Ибо Твое есть Царство» и сосредоточился лишь в тот момент, когда святой отец поднялся на кафедру, чтобы прочитать проповедь. Как обычно, мистер Гоутубед забыл подмести пол, поэтому проход священника к кафедре сопровождался оглушительным треском кокса. Все произнесли молитву, и Уимзи с облечением забился в дальний угол, сложив руки на груди и устремив взгляд в потолок.
– Кто возвысил своего единственного сына с великим триумфом на небесах. Эти слова я выбрал сегодня для обсуждения. Что они означают для нас? Какую картину рисует нам при этом воображение? В прошлый вторник мы молились о том, чтобы наши тела и души также вознеслись на небеса и были приняты Господом в благословенных райских кущах, где херувимы и серафимы распевают свои хвалебные песни. Какое красивое описание предоставляет нам Библия – кристально чистое голубое море и Господь, восседающий в окружении херувимов и ангелов с золотыми нимбами, наигрывающих на арфах. Именно такими изобразили их древние мастера на великолепном куполе нашего храма, которым мы все так гордимся. Но действительно ли мы верим в то…
Однако всего этого Уимзи уже не слышал, погрузившись в размышления. «И воссел на херувимов, и полетел. Он сидит между херувимами». Внезапно эти слова напомнили ему о стареньком архитекторе, ремонтировавшем крышу церкви в его родовом поместье. «Видите ли, ваша светлость, деревянные балки прогнили. В крыше позади этих херувимов такие дырки, что руку можно просунуть». «Он сидит между херувимами». Черт возьми, ну конечно! Ну и глупец же он. Полез на колокольню рассматривать колокола в поисках херувимов, когда они все это время находились здесь, над его головой. Они и сейчас взирали на него своими пустыми золотыми глазами. Херувимы? И неф, и приделы расписаны ими. От них рябит в глазах, как от листьев осенью. Неф и приделы: «Пусть радуются острова». А потом еще одна фраза: «Как потоки на юге». Между херувимами в южном приделе. Яснее ясного! Лорда Питера охватило такое волнение, что он едва не вскочил с места. Оставалось определить, какая именно пара херувимов. Но это уже не составит труда. Самих изумрудов в тайнике наверняка нет. Однако если обнаружится хотя бы сам тайник, то станет понятно, что шифр имеет непосредственное отношение к ожерелью, и разыгравшаяся в приходе трагедия тоже связана с ним. Затем, если начальник тюрьмы в Мейдстоне узнает почерк, то они, возможно, выяснят, кто такой Легро. И если повезет, установят его связь с Крэнтоном. Тогда Крэнтону не избежать обвинения в убийстве.
За воскресной говядиной и йоркширским пудингом Уимзи поинтересовался у мистера Венаблза:
– Сэр, как давно вы демонтировали галереи в боковых приделах?
– Дайте подумать. Примерно десять лет назад. Они были такие уродливые и громоздкие: тянулись вдоль окон, загораживали фрески и закрывали свет. Коль уж на то пошло, эти отвратительные огромные, похожие на корыта скамьи и тяжеловесные галереи полностью скрывали красоту колонн.
– Да и остальное тоже, – добавила миссис Венаблз. – Я всегда говорила, что, сидя под этими галереями, все чувствовали себя слепыми.
– Если хотите увидеть, как это выглядело, – добавил священник, – можете посетить церковь в Уизбиче. Там в северном приделе такие же галереи. Только наши были больше и уродливее. Купол их церкви тоже расписан ангелами, хотя и не так красив, как наш. К тому же вы их вовсе не увидите, если будете сидеть на скамье северного придела. Придется подниматься на галерею.
– Полагаю, не все поддержали демонтаж галерей?
– Естественно, кое-кому эта затея пришлась не по нраву. Но церковь и так велика для нашего прихода. Так к чему лишние сидячие места? А для школьников достаточно места внизу.
– А помимо школьников кто-нибудь сидел в галерее?
– Да, слуги из Красного дома и старожилы нашей деревни. Честно говоря, нам пришлось ждать, пока все они отправятся к праотцам. Бедняжка миссис Уайлдерспин, мать Эзры! Ей было девяносто семь лет, и она каждое воскресенье посещала церковь. Перемены разбили бы ей сердце.
– На какой стороне сидели слуги из Красного дома?
– На западной стороне южного придела. Мне это не нравилось, потому что не было видно, чем они занимаются, и порой их поведение нельзя было назвать благочестивым. Я не считаю Божий храм подходящим для флирта местом. Прихожане щипали друг друга и хихикали. Выглядело это в высшей степени неприлично.
– Если бы эта дама Гейтс должным образом выполняла свои обязанности и сидела вместе со слугами, все было бы в порядке, – усмехнулась миссис Венаблз. – Но нет, она ведь у нас леди. Всегда сидела на своем месте возле южной двери, чтобы успеть выйти на воздух, если ей вдруг станет дурно.
– У миссис Гейтс не слишком крепкое здоровье, дорогая.
– Глупости! Она слишком много ест, поэтому и страдает несварением.
– Наверное, ты права, дорогая.
– Терпеть ее не могу! – воскликнула миссис Венаблз. – Торпам следует продать поместье. Но скорее всего они не могут сделать этого из-за завещания сэра Генри. Не представляю, на что они будут содержать его. К тому же мисс Хилари эти деньги пригодились бы больше. Бедная маленькая Хилари! Если бы не эта противная старуха Уилбрахам со своим ожерельем… Полагаю, нет никакой надежды вернуть его, лорд Питер?
– Боюсь, слишком поздно. Хотя я уверен, что вплоть до января оно находилось в приходе.
– Неужели? Где именно?
– В церкви. Сегодня утром вы прочитали яркую проповедь, святой отец. Она настолько вдохновила меня, что я наконец разгадал шифр.
– Каким же образом?
Уимзи объяснил.
– Святые небеса! Замечательно! Мы немедленно должны взглянуть на это место.
– Не сейчас, Теодор.
– Да, дорогая. Не сегодня. Не надо тащить лестницу в церковь в воскресенье. Наши прихожане по-прежнему стараются следовать четвертой заповеди: «Шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой – суббота Господу Богу твоему». К тому же сегодня днем у меня проповедь для детей и три обряда крещения. Но, лорд Питер, каким образом, по вашему мнению, изумруды попали в перекрытие?
– Я как раз размышлял над этим. Дикона арестовали возле церкви в воскресенье. Думаю, он понимал, что его ждет, и припрятал свою добычу во время службы.
– Да, тем утром Дикон действительно сидел на галерее. Теперь ясно, почему вы так подробно расспрашивали о ней. Каким же нужно быть негодяем! Ведь он и впрямь… Как говорят, когда один преступник предал другого?
– Подставил, – предложил синоним Уимзи.
– Да, именно это слово я не мог вспомнить. Дикон подставил своего сообщника. Бедный парень! Сообщник. Десять лет за кражу, результатом которой он так и не насладился. Нет, я не могу не испытывать сочувствия. Но в этом случае, лорд Питер, кто же составил шифр?
– Похоже, это сделал Дикон, потому что за основу взят перезвон.
– Ах да. И потом он передал шифр тому, другому – Легро. Но для чего?
– Наверное, чтобы уговорить Легро помочь ему совершить побег.
– И Легро ждал все эти годы, надеясь воспользоваться подсказкой?
– Очевидно, у него были веские причины на то, чтобы оставаться за пределами Англии. Потом он, полагаю, передал шифр кому-то, кто находился здесь, – например, Крэнтону. Вполне возможно, что он не сумел разгадать шифр. К тому же ему все равно потребовалась помощь Крэнтона, чтобы добраться до Англии.
– Понятно. А потом они добыли изумруды, и Крэнтон убил Легро. Как печально мне становится при мысли, что все это ради горстки камней.
– А мне еще печальнее при мысли о бедной Хилари Торп и ее отце, – вздохнула миссис Венаблз. – Вы хотите сказать, что, в то время как они остро нуждались в деньгах, изумруды спокойно лежали практически у них под носом?
– Да.
– И где же они теперь? Их забрал Крэнтон? Но почему никто до сих пор не напал на их след? Чем занимается полиция?
Воскресенье тянулось невероятно долго. А вот в понедельник утром произошло сразу несколько событий. Прежде всего в деревне появился старший инспектор Бланделл, пребывавший в крайнем возбуждении.
– Мы получили письмо из Мейдстона, – объявил он. – И как думаете, чей это почерк?
– Наверное, Дикона, – ответил Уимзи.
– Ну вот! – разочарованно протянул Бланделл. – Вы совершенно правы, милорд. Это его рука.
– Шифр весьма своеобразный. Когда мы поняли, что за основу взят колокольный перезвон, я догадался, что автором был Дикон. Однако вряд ли в тюрьме одновременно оказалось двое заключенных, разбирающихся в перезвонах. К тому же когда я показал записку миссис Тодей, она явно узнала почерк. Это могло означать, что ей писал Легро, но скорее всего это был почерк ее мужа.
– Но тогда почему письмо написано на иностранной бумаге?
– Объяснение этому найти несложно. Была ли у леди Торп служанка-иностранка? Я говорю о старой леди Торп.
– У сэра Чарльза была кухарка-француженка, – ответил Бланделл.
– В то время, когда произошла кража?
– Да. Она уволилась сразу после начала войны. Хотела воссоединиться с семьей, и Торпы помогли ей попасть на последний пароход.
– В таком случае все ясно. Дикон составил этот шифр до того, как спрятал изумруды, но забрать его с собой в тюрьму он не мог. Вероятно, отдал кому-то…
– Мэри.
– А она переслала записку Легро. Но все это умозрительно.
– Ну, я бы так не сказал, – возразил старший инспектор. – Прошу прощения, милорд, но с вашей стороны было опрометчиво показывать записку Мэри Тодей. Она сбежала.
– Как?
– Уехала в город первым утренним поездом. И Уильям с ней. Чудесная парочка.
– Господи!
– Да уж. Но вы не беспокойтесь, милорд. Мы их схватим, хотя они наверняка надеются улизнуть вместе с изумрудами.
– Должен признаться, подобного поворота событий я не ожидал.
– Я тоже, иначе приглядывал бы за ними. Кстати, мы узнали настоящее имя Легро.
– Да вы сегодня просто кладезь информации!
– В общем, мы получили письмо от вашего друга Розье. Его подручные обыскали дом той француженки, и что, вы думаете, обнаружили? Медальон Легро. Есть какие-нибудь идеи относительно имени?
– Не стану строить догадок. Лучше куплю у вас информацию. Итак, что за имя?
– Артур Коббли.
– Кто он такой?
– Значит, вы еще не догадались?
– Нет. Не томите, выкладывайте.
– Похоже, просто человек. Не хотите высказать предположение, откуда он родом?
– Я покончил с этим занятием.
– Родом он из небольшого городка близ Дартфорда. Кстати, лес, где обнаружили тело Дикона, располагается всего в полумиле от этого места.
– Ого! Все интереснее.
– Я позвонил туда, как только получил эту информацию. В тысяча девятьсот четырнадцатом году Коббли было примерно двадцать пять лет. Простой рабочий. Пару раз задерживался полицией за мелкую кражу и драку. В первый же год войны ушел на фронт, фактически избежав тюрьмы. В последний раз его видели в тысяча девятьсот восемнадцатом году. У него как раз заканчивался отпуск. Это было через два для после побега Дикона из тюрьмы. Коббли уехал из дома, чтобы вернуться в свою часть. С тех пор никто его больше не видел. Последнее известие о нем – это короткое письмо из Франции: «Пропал без вести. Возможно, убит во время отступления в провинции Марна». Это официальный документ. А самые последние известия о нем мы получило вон оттуда. – Бланделл указал большим пальцем на церковное кладбище.
– Но это же бессмысленно! – воскликнул Уимзи. – Если этот самый Коббли ушел на войну сразу после ее начала, то как познакомился с Диконом, севшим в тюрьму в тысяча девятьсот четырнадцатом году? На это не было времени. Проклятье! Из тюрьмы не уходят в увольнительную на несколько часов. Вот если бы Коббли был охранником в тюрьме или заключенным… Имел ли он какое-нибудь отношение к тюрьме в Мейдстоне? Мы упускаем нечто очень важное.
– Я тоже долго размышлял над всем этим, милорд, и вот к какому выводу пришел. Дикон ведь сбежал с каторжных работ? Когда его нашли, на нем была тюремная роба. Разве это не свидетельствует о том, что побег не был спланирован заранее? Его обнаружили бы гораздо быстрее, если бы он не свалился в яму. Вы, наверное, считаете мою версию неубедительной, но мне ситуация ясна как день. Коббли – крепкий орешек. Он шел через лес от дома своей матери, чтобы сесть в поезд, следующий в Дартфорд или какой-то другой город, где остановилась его часть. По дороге он встретил неизвестного и вскоре понял, что столкнулся с беглецом, которого все ищут. Беглец сказал: «Отпусти меня, и я сделаю тебя богатым человеком». Коббли согласился. Он потребовал рассказать о богатстве подробнее. Беглец объяснил, что спрятал в надежном месте изумруды семейства Уилбрахам. Коббли же не дурак. Он потребовал доказательство того, что новый знакомый не обманывает его. «Скажи мне, где изумруды, а потом решим, как с тобой поступить», – сказал Коббли. «Ну уж нет, – ответил Дикон. – Сначала помоги мне». – «Но если я тебя отпущу, ты можешь убежать», – возразил Коббли. «Что ж, тогда пойдем вместе, и ты получишь несколько тысяч фунтов». Они продолжили спорить, и Дикон по глупости сообщил о том, что при себе у него имеется записка с указанием тайника. И тогда Коббли ударил его по голове. Он обыскал Дикона, нашел записку, но, к своему разочарованию, не смог понять содержания. Он еще раз посмотрел на беглеца и обнаружил, что убил его. «Проклятье! – воскликнул Коббли. – Нужно спрятать тело и поскорее убраться отсюда». Он столкнул Дикона в яму, а сам уехал со своей частью во Францию. Ну как вам?
– Просто отлично, – ответил Уимзи. – Только вот почему записка оказалась у Дикона при себе? И почему он записал шифр на иностранной бумаге?
– Предположим, добыл бумагу в доме хозяина, как вы и сказали. Допустим, шифр хранился у его жены, а Коббли нашел ее адрес. Он вернулся во Францию, сбежал с поля боя, потом Сюзанна нашла его и выходила. Своего настоящего имени он ей не открыл, поскольку не знал, обнаружили ли труп Дикона, и боялся, что по возвращении домой его могут обвинить в убийстве. Он написал миссис Дикон и получил от нее шифр.
– А почему она отдала его?
– Вот это загадка. О, знаю! Только что пришло в голову. Он сказал ей, что у него есть ключ. Да. Именно так. Дикон наверняка сказал ему: «Шифр у моей жены, но она слишком глупа, и я не рискнул доверить ей ключ. Его я дам тебе, и тогда ты убедишься, что я говорю правду». После этого Коббли убил Дикона. Выждав время и решив, что ему уже ничто не угрожает, он написал Мэри, и та прислала шифр.
– Оригинал?
– Да.
– А вы не думали о том, что оригинал она оставила себе, а во Францию отправила копию?
– Нет. Она отправила оригинал, чтобы Коббли увидел почерк Дикона.
– Он мог и не знать его почерка!
– Но миссис Дикон этого не знала. В общем, Коббли разгадал шифр, и ему помогли перебраться в Англию.
– Однако мы с вами уже решили, что Тодеи не могли в этом участвовать.
– Хорошо. Я вам отвечу. Они привлекли к делу Крэнтона. Коббли приехал в приход под именем Пола Тейлора, и они очистили тайник. После этого Тодей убил его и забрал камни себе. Тем временем приехавший в деревню Крэнтон сообразил, что его опередили, и решил убраться из деревни, пока не поздно. А Тодеи продолжали жить как ни в чем не бывало до тех пор, пока не поняли, что на их след напала полиция. Тогда сбежали и они.
– Так кто же совершил убийство?
– Кто-то из них.
– А кто зарыл труп?
– Во всяком случае, не Уильям.
– Но как это было сделано? И почему Коббли пришлось связать? Почему не убить его сразу ударом по голове? Зачем Уильям Тодей взял из банка двести фунтов, а потом вернул их на счет? Когда это случилось? Кого видел в церкви Дурачок Пик вечером тридцатого декабря? И самое главное – как шифр оказался на колокольне?
– Я не могу ответить на все вопросы сразу. А пока собираюсь привлечь к ответственности Крэнтона и поймать Тодеев. Если изумруды не обнаружатся у одного из них, я съем собственную шляпу.
– Кстати, чуть не забыл. Пока вы не ушли, хочу сообщить, что мы собираемся взглянуть на тайник, в котором Дикон прятал изумруды. Святой отец разгадал шифр…
– Неужели?
– Да. Мы хотим забраться наверх и поискать среди херувимов. Скорее забавы ради, ведь тайник уже обчистили до нас. Мистер Венаблз уже в церкви и ждет нас. Идемте?
– Конечно. Правда, у меня не так много свободного времени.
– Полагаю, мы быстро справимся.
Священник уже принес в храм лестницу и забрался под самый купол над южным приделом. Опутанный паутиной, он ощупывал древние дубовые балки.
– Слуги сидели как раз здесь, – пояснил он подоспевшим Уимзи и Бланделлу. – Но я кое-что вспомнил. В прошлом году мы приглашали художников, и они могли обнаружить тайник.
– Да, – кивнул Уимзи, а старший инспектор тихо застонал.
– Но я надеюсь, что этого не случилось. Они порядочные люди. – Мистер Венаблз спустился по лестнице. – Наверное, лучше уступить место вам. Я в подобных делах не силен.
– Какая красивая старинная работа, – произнес его светлость. – Все детали аккуратно подогнаны друг к другу. У нас в поместье похожая крыша. Ребенком я соорудил в углу чердака нечто вроде домика. Хранил там свои фишки от игры «в блошки» и представлял, будто это сокровища пиратов. Только вот выудить их потом из потайного места было не так-то просто. Мистер Бланделл! Помните, вы нашли в кармане убитого проволочный крюк?
– Да, милорд. Мы так и не поняли, для чего он.
– Мне следовало догадаться, – сказал Уимзи. – Ведь в детстве я делал что-то подобное. – Его длинные пальцы скользили по балкам, мягко нажимая на скрепляющие их деревянные гвозди. – Дикон должен был дотянуться до тайника со своего места. Ага! Что я вам говорил? Вот он. Нужно осторожно потянуть! Смотрите!
Он осторожно вытащил из гнезда один из гвоздей. Изначально колышек проходил через всю балку и был около фута длиной. Один его конец напоминал по размерам монетку в пенни, а другой постепенно сужался до половины дюйма. Но в какой-то момент этот колышек отпилили на расстоянии трех дюймов от толстого конца.
– Ну вот, – произнес Уимзи. – Полагаю, изначально тут устроил тайник какой-то наделенный буйным воображением школьник. Он нажал на противоположный конец и понял, что колышек не закреплен. Возможно, вытащил его совсем и забрал домой, чтобы выпилить середину. Во время следующего визита в церковь он принес с собой прут, с помощью которого затолкал тонкий конец на место, затем спрятал в образовавшуюся пустоту свои сокровища и заткнул отверстие толстым концом колышка. Таким образом, у него получился крошечный тайничок размером шесть дюймов там, где никому не придет в голову искать. Во всяком случае, так думал создатель тайника. Миновало много лет, и в церковь явился наш друг Дикон. Сидел он однажды на этом месте и скучал. Прошу прощения, святой отец. Он принялся теребить шляпку гвоздя и внезапно вытащил его. Только не весь, а три дюйма. «Ну и ну! – подумал он. – Интересно». Очень удобно, если нужно быстро что-нибудь спрятать. О своей находке Дикон вспомнил позднее, когда собрался избавиться от изумрудов. Сделать это было легко. Он спокойно сидел на лавке и слушал проповедь. Потом осторожно вытащил головку колышка, сунул в образовавшееся отверстие ожерелье и вернул головку на место. А вскоре вышел из церкви и сразу попал в руки мистера Бланделла и его людей. «Где изумруды?» – спросили они. «Можете меня обыскать», – ответил Дикон. Что они и сделали. И, кстати, ищут до сих пор.
– Поразительно! – воскликнул мистер Венаблз, а старший инспектор отпустил не слишком пристойное выражение, но потом вспомнил, где находится, и громко откашлялся.
– А теперь посмотрим, для чего нужен был крюк, – продолжил Уимзи. – Когда Легро – или Коббли, называйте как хотите, – пришел в церковь за изумрудами…
– Подождите, – попросил мистер Бланделл. – В записке ничего не говорится об отверстии, лишь упоминаются херувимы. Как он узнал, что ему понадобится крюк, чтобы выудить ожерелье?
– Вероятно, сначала он пришел и осмотрелся. В любом случае нам известно, что он это сделал. Наверное, именно этим он и занимался, когда его и Уильяма Тодея увидел Дурачок Пик. Коббли заприметил нужное место, а позднее вернулся. Только вот я никак не пойму, почему он выжидал целых пять дней. Что-то пошло не так? В общем, он соорудил крюк, вернулся в церковь и забрал добычу. А когда спускался по лестнице, сообщник ударил его по голове, связал и… расправился с Коббли. А каким образом, мы пока не установили.
Старший инспектор почесал затылок.
– Думаете, убийца ждал более удобного случая, чтобы расправиться с Коббли, милорд? Но зачем тогда убивать его в церкви, а потом закапывать поблизости на кладбище? Неужели нельзя было выбраться из деревни под покровом темноты и сбросить труп в первую же дренажную канаву?
– Бог его знает, почему он поступил именно так, а не иначе, – пожал плечами Уимзи. – Главное – мы нашли тайник и поняли, для чего нужен был крюк. – Он сунул в образовавшееся отверстие свою перьевую ручку. – Посмотрим… Нет. Господи, нет! Это лишь неглубокое отверстие. Не длиннее того колпачка. Не могли же мы ошибиться. Где мой фонарик? Проклятье! Прошу прощения, святой отец. Это дерево или… Мистер Бланделл, найдите мне деревянный молоток и крепкую палку. Но не слишком толстую. Нужно прочистить это отверстие.
– Сходите ко мне домой и попросите все эти вещи у Хинкинса, – предложил священник.
Через несколько минут старший инспектор вернулся и, тяжело дыша, протянул Уимзи короткий металлический прут и тяжелый гаечный ключ. Его светлость передвинул лестницу поближе к узкому концу гвоздя, с другой стороны балки, приставил прут к кончику гвоздя и с силой ударил по нему гаечным ключом. Летучая мышь, напуганная грохотом, с шумом вылетела из своего убежища и заметалась под куполом. Кончик гвоздя провалился внутрь отверстия и вышел с другой стороны. Только вот вместе с ним вывалилось и что-то еще, какой-то сверток в коричневой бумаге, разворачивавшейся на лету. И внезапно содержимое свертка, переливаясь всеми оттенками зеленого и золотого, упало к ногам ошеломленного священника.
– Господь всемогущий! – воскликнул мистер Венаблз.
– Изумруды! – крикнул мистер Бланделл. – Изумруды, клянусь богом! И пятьдесят фунтов Дикона с ними.
– Мы ошиблись, старший инспектор, – произнес лорд Уимзи. – Ошибались с самого начала и до конца. Ожерелье никто не нашел. И никто никого не убивал из-за него. Никто не разгадал шифр. Мы ошибались, черт возьми!
– Зато нашли изумруды, – улыбнулся тот.
