Прокурор созвал совещание, на которое сэр Максвелл Джеймисон привез лорда Питера Уимзи. По долгу службы здесь также находились инспектор Макферсон и сержант Дэлзиел. Доктор Кэмерон тоже присутствовал, чтобы ни одно утверждение не шло вразрез с медицинским заключением. Пригласили констебля Росса и молодого констебля Дункана. Весьма великодушный жест, учитывая, что последний доставил начальству немало проблем. Однако складывалось впечатление, что в этом запутанном и сложном деле может быть полезным даже мнение подчиненных.

Прокурор открыл совещание, предложив начальнику полиции высказать свою версию развития событий, однако тот сомневался. Он счел, что присутствующие сумеют изложить свои версии более свободно, если не будут опираться на его мнение. В результате высказаться пожелали сразу двое – Макферсон и Дэлзиел. Однако схватку выиграл последний, поскольку труп был обнаружен в Ньютон-Стюарте, подведомственном ему районе.

Дэлзиел нервно откашлялся.

– Итак, милорд, господин прокурор, сэр Джеймисон и джентльмены, – начал он тоном, в котором внезапно прозвучали нотки торжественных речей на обедах футбольного клуба, – неопровержимо доказано, что несчастный джентльмен принял свою смерть в ночь с понедельника на вторник от удара тупым предметом, и его тело было перевезено на то место, где впоследствии его и обнаружили. К тому же мы согласились с тем, что предполагаемый убийца является художником. Лорд Питер Уимзи указал на то, что красивый пейзаж, найденный на месте гибели мистера Кэмпбелла, скорее всего нарисовал преступник. Благодаря тщательному расследованию инспектора Макферсона мы можем утверждать, что на момент убийства в нашем районе находилось пять или шесть художников, на которых и пало подозрение. Это мистер Фаррен, мистер Гоуэн, мистер Уотерс из Керкубри, мистер Стрэчен, мистер Грэм и, возможно, мистер Фергюсон из Гейтхауса. У всех шестерых был мотив для убийства, каждый так или иначе, угрожал покойному, и по стечению обстоятельств ни у одного из них нет твердого алиби на рассматриваемый нами период времени.

Все шестеро заявили, что не имеют никакого отношения к убийству, но если вина действительно лежит на ком-либо из них, то один или два человека точно лгут. Принимая во внимание вышесказанное, я считаю, что дальнейшее расследование должно сосредоточиться на передвижениях мистера Фаррена, и я объясню вам почему. У этого человека был самый веский мотив для убийства. Судя по всему, он решил, что Кэмпбелл уделял слишком много внимания его супруге миссис Фаррен. У нас нет никаких доказательств неверности вышеозначенной леди, однако ее муж искренне уверовал в это. Вряд ли один джентльмен мог убить другого из-за двух-трех нелестных слов о картине, разницы взглядов на стиль игры в гольф, пары лососей или ссоры, касающейся национального вопроса. Но если на карту поставлено личное счастье и семейное благополучие, то тут, по моему мнению, кто угодно может решиться на убийство.

– Мы знаем, что в ночь преступления мистер Фаррен отправился в Керкубри с явным намерением расправиться с мистером Кэмпбеллом. Он подходил к дому убитого, где его видел мистер Фергюсон, а потом нанес визит мистеру Стрэчену, для которого, по его собственному признанию, оставил письмо, в котором рассказал о своем желании поквитаться с Кэмпбеллом. После этого он пропал, и нашли мы его лишь в три часа дня во вторник на дороге в Нью-Галловей.

Сначала мы с инспектором решили, что Фаррен убил Кэмпбелла на дороге между Гейтхаусом и Керкубри, однако никак не могли понять, как он туда добрался и почему проделывал непонятные вещи с машиной Кэмпбелла. Мы даже предполагали, что в деле замешан мистер Стрэчен, но потом отказались от данной версии. Зато теперь мы точно знаем, что на дороге Кэмпбелл встретил мистера Гоуэна и напал на него, после чего скорее всего уехал с места драки на собственном автомобиле. Обдумав показания мистера Фергюсона и мистера Стрэчена, мы решили, что или Кэмпбелл был еще жив после полуночи, или же в его дом заходил какой-то другой человек. Я полагаю, что этим человеком был мистер Фаррен, который поджидал Кэмпбелла возле его дома.

– Минуточку, – произнес сэр Максвелл. – Насколько я понял, вы не сомневаетесь в показаниях Стрэчена относительно письма и его последующего визита в дом.

– Нет, сэр, не сомневаюсь. Будучи другом мистера Фаррена, он бы не стал придумывать подобное. К тому же его слова подтверждают показания Фаррена. Свои соображения относительно хронологии событий я изложил на бумаге.

Сержант достал из кармана пухлую записную книжку, из которой затем извлек грязный листок бумаги, сложенный в несколько раз. Он разложил его на столе, разгладил широкой ладонью и, приведя в порядок, передал прокурору. Тот водрузил на нос очки и громко зачитал.

– Версия, изложенная в этом документе, – произнес прокурор, оглядывая присутствующих поверх очков, – представляется мне весьма правдоподобной и продуманной.

– Да, хорошо написано, – кивнул Уимзи.

– Что верно, то верно, – согласился сэр Максвелл, – учтены практически все детали. Я даже усомнился в собственной версии, настолько этот документ красив в своей простоте.

– А не слишком ли все просто? – заметил Макферсон. – Сержант не учел весьма примечательный эпизод с велосипедом, отправленным из Эра в Юстон.

Сержант Дэлзиел зарделся от удовольствия, услышав похвалу трех наиболее значимых людей, присутствующих в кабинете. Их поддержка настолько воодушевила его, что он даже отважился возразить своему начальнику:

– Я не понимаю, зачем мы вообще должны брать в расчет этот велосипед? Не вижу необходимости искать здесь какую-то связь с делом Кэмпбелла. Допустим, кто-то украл велосипед в «Энвосе», который затем по ошибке отправили в Лондон. Почему мы должны предполагать, что убийца отступил от продуманного плана и совершил такую глупость, когда уже есть простое и разумное объяснение?

– Верно, – заметил прокурор, – для чего человеку так рисковать? Зачем воровать велосипед в Гейтхаусе и ехать на нем до Эра, когда гораздо легче было проделать тот же самый путь поездом? Не могу не согласиться, что в данном деле с велосипедом кроется какая-то загадка.

– Именно, – кивнул Макферсон. – И еще… Как вы объясните, что на путь из Гейтхауса до дороги на Нью-Галловей потребовалось так много времени? Это же всего семнадцать миль.

Вопросы смутили Дэлзиела, но ему на помощь пришел Уимзи:

– Фаррен рассказал мне, что садился за руль всего два-три раза в жизни. Вероятно, он столкнулся с какими-то сложностями: например, у него закончился бензин или засорилась трубка подачи топлива. Возможно, он пытался устранить неполадку – давил на стартер или с надеждой смотрел под капот, – и только потом отважился попросить помощи. Да, у него вполне мог закончиться бензин. И тогда ему пришлось толкать автомобиль по дороге до ближайшего съезда и затем отправляться на поиски гаража. Или, двигаясь окольным путем, он просто проехал мимо станции и заблудился. Неопытного водителя поджидает много неожиданностей.

– Не исключено, – недовольно пробормотал Макферсон.

– Кстати, – вступил в разговор начальник полиции, – как насчет шляпы Стрэчена и его слов о том, что он встретил Фаррена в Фолбе? Ведь если ваша версия верна, то это всего лишь выдумка.

– Что ж, я отвечу, – сказал Дэлзиел. – Я считаю, что мистер Стрэчен действительно разыскивал Фаррена в Фолбе, но не нашел. Я допускаю, что он свалился в шахту. Не сумев отыскать друга, он наверняка перепугался, что Фаррен что-то натворил, а когда услышал о смерти Кэмпбелла, просто добавил к своему рассказу пару деталей, чтобы составить Фаррену некое подобие алиби. Полагаю, на самом деле Стрэчен подозревает Фаррена, что как раз подтверждает правильность моей версии. Вы же сами слышали, сэр Максвелл, как осторожно он подбирал слова и ни за что не упомянул бы о записке Фаррена, если бы вы не дали ему понять, что уже все знаете.

– Верно, – кивнул начальник полиции, – но у меня на сей счет свое мнение.

– Что ж, мы готовы вас выслушать, сэр Максвелл, – произнес прокурор.

– Вообще-то мне хотелось, чтобы сначала выступили другие представители полиции, но, наверное, мое мнение действительно лучше выслушать сейчас. Первое, что бросилось мне в глаза, – явный сговор между Стрэченом и Фарреном, целью которого являлось сокрытие какого-то факта. Однако я постарался взглянуть на это иначе. По моему мнению, именно Стрэчен знал какую-то нелицеприятную правду, и трудность состояла в том, чтобы выгородить себя, не приплетая при этом Фаррена. Фаррен же своим поведением, угрозами и исчезновением обеспечил Стрэчену почти идеальное прикрытие. Но нужно отдать Стрэчену должное – он воспользовался этим весьма неохотно.

По-моему, слабым местом вашей версии, Дэлзиел, если можно так выразиться, является момент самого преступления. Я не могу поверить в то, что убийство, произошедшее в доме в период с полуночи до утра, никоим образом не потревожило Фергюсона. Кэмпбелл был крепким и сильным мужчиной, и если его не убили во сне, то в доме непременно поднялся бы шум. Учитывая характер всех участников данной истории, я не могу заставить себя поверить в то, что ночной убийца тихо прокрался в спальню Кэмпбелла и прикончил его одним ударом, прежде чем тот закричал. От Фаррена я ожидал бы подобного менее всего. Но с другой стороны, если драка все же имела место, я не понимаю, почему Фергюсон ничего не слышал. Сейчас август. Окна домов, как правило, открыты. Даже если не принимать в расчет звуки борьбы, дверь дома постоянно открывалась и закрывалась. Да и погрузить в машину труп бесшумно тоже не представляется возможным. Фергюсон наверняка что-нибудь услышал бы.

В общем, моя версия такова. Полагаю, что Фаррен сообщил правду. Его рассказ слишком удивителен и абсурден, чтобы быть ложью. Да, поступки Фаррена выглядят подозрительно, но все они как раз в его духе. Я уверен, что Фаррен не способен придумать столь изощренную инсценировку несчастного случая, включающую перемещение трупа с места на место и написание картины. Подобное преступление мог совершить лишь очень хладнокровный и бесстрастный человек. Такой человек не заблудился бы столь нелепо, после того как разработал и осуществил хитроумный план. Нет. Убийца не преминул бы сразу появиться в одном из привычных мест.

Вот каким мне представляется развитие событий. Стрэчен действительно получил записку от Фаррена и направился к дому Кэмпбелла. И тогда случилось одно из двух. Правда, я не совсем уверен, что именно. Я предполагаю, что Кэмпбелл открыл Стрэчену дверь, и тот вошел в дом. Разговор закончился ссорой и ожесточенной дракой. Разбуженный шумом Фергюсон вышел из дома в тот момент, когда Стрэчен нанес Кэмпбеллу смертельный удар. Или же Фергюсон застал Стрэчена и Кэмпбелла дерущимися, и именно он нанес соседу смертельный удар. Есть еще и третий вариант. Стрэчен явился к Кэмпбеллу и обнаружил Фергюсона с окровавленными руками над бездыханным телом Кэмпбелла. Но последнее маловероятно. Причину я объясню позднее.

Итак, что мы имеем? Двух человек в доме рядом с мертвым Кэмпбеллом, один из которых повинен в его смерти. Что им делать дальше? Если один убийца, то второй мог пригрозить сообщить в полицию, но и тут возникли бы трудности. Известно, что оба эти человека неоднократно ссорились с Кэмпбеллом. И по-настоящему виновный мог пригрозить выдвижением встречного обвинения. Скорее всего они осознали, что попали в затруднительное положение, и решили помочь друг другу.

Я не знаю, кому из двоих пришла в голову идея инсценировать несчастный случай. Полагаю, Стрэчену. Он человек недюжинного ума, способный просчитать свои действия на несколько шагов вперед и предвидеть их последствия. Набросок дерзкого плана принадлежал ему, ну а Фергюсон, с его удивительной способностью запоминать детали, согласился помочь.

Наверняка они надеялись, что гибель Кэмпбелла спишут на несчастный случай. Но они помнили о том, что если вдруг заподозрят убийство, то им необходимо будет алиби, покрывающее период времени с полуночи понедельника до середины следующего дня. Очевидно, они не смогли его придумать и поэтому решили разделить данный период времени на части. Таким образом, Стрэчен должен был обеспечить себе алиби на ночные часы, пока Фергюсон занимался трупом. А потом наоборот – Фергюсон придумал алиби на следующее утро, пока Стрэчен рисовал картину.

Начальник полиции замолчал и окинул взглядом присутствующих, чтобы понять, какое впечатление произвели на них его слова. Воодушевленный тихим гулом одобрительного удивления, он продолжил:

– Причина, по которой они решили действовать именно так, в том, что Фергюсон уже объявил о своем намерении отправится в Глазго утром во вторник. Внезапная отмена поездки могла показаться странной. Им предстояло создать себе алиби на определенный час ночи. Поэтому они решили, что лучше придерживаться первоначального плана Стрэчена, а именно намерения отправиться на поиски Фаррена.

– Но, – перебил прокурор, – не был ли этот план слишком трудным и ненадежным, чтобы на него рассчитывать? Сто к одному, что он не нашел бы Фаррена. Не было ли проще обеспечить себе свидетеля, снабдив его соответствующим рассказом? Стрэчен мог, например, поведать кому-нибудь о своих опасениях, а потом попросить этого человека подтвердить его алиби.

– Вряд ли, – возразил сэр Максвелл. – Подобная мысль приходила в голову и мне. Но, немного поразмыслив, я решил, что в сложившихся обстоятельствах план Стрэчена – лучшее, что может быть. В тот момент ему было неловко появиться на людях. Скорее всего он уже заполучил синяк под глазом, для которого позднее придумал совсем другое объяснение. Вот откуда моя уверенность в том, что Стрэчен сцепился с Кэмпбеллом, хотя я не утверждаю, что роковой удар нанес именно он. Давайте представим, что Стрэчен действительно встретил кого-нибудь и навел справки о Фаррене, после чего этот кто-то предложил свою помощь в поисках. И тогда, как справедливо заметил господин прокурор, у него появился бы свидетель, способный подтвердить алиби. А если он не сумел бы отделаться от этого свидетеля вовремя? Ведь утром ему предстояло проделать серьезную работу. Как бы Стрэчен объяснил внезапную потерю интереса к розыскам Фаррена и собственный стремительный отъезд в Ньютон-Стюарт? И как скрыть свое исчезновение с места поисков, коль он уже заварил кашу? Рано утром ему необходимо было оказаться в Миннохе, причем проделать это в строжайшей тайне.

– Собственно, я не думаю, что все складывалось так, как Стрэчен запланировал. Более того, он едва не потерпел неудачу. Не сомневаюсь, что изначально он намеревался разыскать Фаррена и привезти его обратно – либо в Керкубри, либо к себе домой в Гейтхаус. Синяк под глазом Стрэчен мог бы объяснить падением во время поисков Фаррена в Фолбе.

– И все же, – возразил Уимзи, следивший за дискуссией с неподдельным интересом, – ему в любом случае пришлось бы поспешить на следующее утро в Миннох.

– Верно, – кивнул сэр Максвелл. – Так Стрэчен и поступил. Но если бы он высадил Фаррена в Керкубри, то легко мог поехать в Миннох прямо оттуда. Вряд ли Стрэчен собирался присутствовать при воссоединении супругов. Вернув Фаррена в лоно семьи, он мог отправляться куда угодно – например, оставить записку для миссис Стрэчен. Если же он отвез Фаррена в Гейтхаус, то уехал оттуда под благовидным предлогом поскорее успокоить пребывавшую в неизвестности миссис Фаррен. А уж коль скрылся из виду, то задержку в пути нетрудно было бы объяснить поломкой мотора.

– Хорошо, – произнес лорд Уимзи. – Я об этом не подумал. «Стремите, волны, свой могучий бег!»

– Итак, Стрэчен отправился на поиски Фаррена, оставив Фергюсона решить вопрос с телом и прибраться в доме. Кстати, здесь я сделаю отступление. Вряд ли кто-либо из вас обратил внимание на обстановку в доме. Находившийся там человек прекрасно знал привычки Кэмпбелла: когда, например, ожидать прихода миссис Грин; был ли аккуратен или неряшлив в повседневной жизни, и что обычно ел на завтрак, – иначе миссис Грин непременно заметила бы что-то необычное. Откуда о привычках Кэмпбелла узнали Фаррен, Уотерс, Гоуэн или Грэм? Скорее всего с распорядком жизни Кэмпбелла был знаком его сосед Фергюсон. Ведь они пользовались услугами одной и той же женщины. Это Фергюсон видел, как Кэмпбелл завтракает и ведет себя дома, а другие детали мог выяснить, общаясь с миссис Грин.

– Удачное наблюдение, – заметил Уимзи с невозмутимым видом студента Итона, аплодирующего отличному удару капитана команды Харроу. – Разумеется, миссис Грин просто кладезь информации. «Ох уж этот мистер Кэмпбелл! Как ужасно он обошелся со своей пижамой. Швырнул ее в корзину с углем, а она только из прачечной. А сегодня я обнаружила ее в студии. Он использовал ее вместо тряпки для кистей», – передразнил Уимзи манеру миссис Грин. – Из пересудов слуг можно многое узнать о своих соседях.

– Да, – кивнул Макферсон.

А сэр Максвелл улыбнулся:

– Когда я размышлял над этим делом, данный факт тоже меня поразил. Но давайте вернемся к Стрэчену. Нет сомнений в том, что он разыскал Фаррена. И тут, должен признать, ему повезло, хотя шансы на везение были даже не сто к одному. Стрэчен догадался, где находится его приятель, да к тому же прекрасно знал окрестности Фолбе.

– Верно, – сказал Дэлзиел. – Но что бы он стал делать, если бы мистер Фаррен действительно бросился на дно шахты?

– Тогда ему пришлось бы отказаться от первоначального плана. И от алиби на следующее утро. Но он мог бы оставить в Фолбе какой-нибудь предмет или предметы, дабы подтвердить свое присутствие там, – например шляпу или плащ. После этого он постарался бы как можно раньше попасть в Миннох и взяться за написание картины, чтобы позднее поднять тревогу и организовать поиски Фаррена. Свое отсутствие чуть раньше Стрэчен объяснил бы тем, что искал Фаррена в другом месте. С одной стороны, не слишком убедительное объяснение, а с другой – хорошее. Ведь обнаружение тела Фаррена подтвердило бы правдивость его рассказа. В общем, Фаррена он все же нашел. Но, к сожалению, с этого момента все пошло наперекосяк. Вместо того чтобы спокойно вернуться домой, Фаррен пустился в бега, а Стрэчен упал в шахту. Это падение едва не помешало ему претворить в жизнь свою часть плана. Он действительно провалился в шахту и выкарабкался на поверхность, однако это заняло у него не так много времени, как он тут нам рассказал. Кстати, именно из-за этого непредвиденного обстоятельства Стрэчен припозднился с прибытием в Миннох. Если бы все сработало так, как было задумано, он вернулся бы вместе с Фарреном примерно в три часа ночи и сразу забрал бы машину с телом Кэмпбелла там, где ее оставил для него Фергюсон.

– И где, по-вашему? – поинтересовался прокурор.

– Не могу сказать наверняка, но, предполагаю, в каком-то удобном месте – например недалеко от старой дороги, соединяющей станцию Гейтхаус и Критаун. Оставив автомобиль Стрэчену, сам бы он вернулся домой на велосипеде…

– На каком? – спросил Уимзи.

– На любом, – ответил начальник полиции. – Кроме того, конечно, что украли из «Энвоса», о котором мы так много слышали. В наших местах несложно раздобыть велосипед. К тому же у Фергюсона было достаточно времени, чтобы поставить его на место. Фергюсон должен был вернуться… скажем… в семь часов утра. Вполне подходящее время, чтобы съесть свой собственный завтрак и сесть на автобус до железнодорожной станции в Гейтхаусе.

– К тому времени он, должно быть, чуть не лопнул, – усмехнулся прокурор. – Ведь ему пришлось съесть еще и завтрак Кэмпбелла.

– Знаете, – с раздражением произнес начальник полиции, – если бы вы совершили убийство и пытались ускользнуть от правосудия, то не позволили бы такому пустяку, как второй завтрак, встать на вашем пути.

– Если бы я совершил убийство, у меня не было бы аппетита даже для одного.

Начальник полиции постарался скрыть свои эмоции, вызванные этим легкомысленным замечанием. Однако тут в разговор вклинился Макферсон, все это время писавший что-то в своем блокноте.

– Насколько я понял, сэр, хронология изложенных вами событий выглядит следующим образом.

Макферсон замолчал.

– А как Стрэчен вернулся к своей машине, сэр? Все-таки до нее четырнадцать миль. Не мог же он добраться туда пешком.

– На велосипеде Фаррена, – быстро нашелся начальник полиции. – Запишите, что он забрал его в Фолбе. Разумеется, если бы обстоятельства не нарушили его первоначальный план, он раздобыл бы другой велосипед или нашел время на то, чтобы добраться до нужного места пешком. Однако в сложившихся обстоятельствах грех было не воспользоваться лежавшим на виду велосипедом Фаррена.

– Да, сэр, у вас на все есть ответ. – Макферсон с серьезным видом покачал головой и вернулся к своей таблице.

– Все это вполне согласовывается с показаниями Стрэчена, – произнес прокурор, внимательно сверявший время с отчетом начальника полиции о допросе Стрэчена.

– Так и есть, – кивнул сэр Макферсон. – Но что еще более важно – время соответствует фактам. Мы нашли человека, который видел Стрэчена, проезжавшего по дороге Скайр-Берн между тринадцатью и тринадцатью двадцатью. Более того, мы засекли телефонный звонок в «Герб Макклеллана». Он был сделан в тринадцать восемнадцать.

– Вы осознаете, – перебил Уимзи, – что отвели Стрэчену на написание картины всего час с четвертью? Два самых искусных живописца попытались сделать копию этой картины, и самый быстрый из них с трудом уложился в полтора часа.

– Верно, – мрачно промолвил начальник полиции. – Но ведь он не собирался создавать шедевр.

– Я бы хотел кое-что прояснить, – раздался чей-то голос, и присутствующие обернулись. Констебль Дункан сидел так тихо, что о его существовании почти забыли.

– Вот как? – вскинул брови начальник полиции. – Что ж, Дункан, поделитесь с нами своими соображениями. Полагаю, настало время предоставить вам слово.

Молодой полицейский заерзал на стуле и неуверенно посмотрел на Дэлзиела. У него возникло смутное ощущение, что очередного нагоняя от начальства не избежать. Но уж коль взвел курок, надо открывать огонь.