Глава десятая
1972 год. Операция «Гнев Божий». Трудное решение

«Спустя 27 лет после окончания Второй мировой войны на территории Германии вновь убивают евреев!» — с болью в голосе произнесла глава израильского правительства Голда Меир. Сразу после похорон она пригласила к себе всех родственников погибших спортсменов — семь вдов и четырнадцать сирот, пообещав, что каждый, кто причастен к убийству их близких, будет уничтожен .

Израильское правительство объявило 7 сентября 1972 года днем национального траура. Вся страна была погружена в глубокое горе, переживая гибель заложников как потерю близких друзей и членов своей семьи. Никогда прежде палестинские террористы не причиняли столько боли израильскому народу. Все национальные флаги были приспущены, магазины и рестораны закрыты. Практически остановилось движение общественного транспорта. Государственные офисы прекратили работу. Мюнхенский теракт оставил на теле Израиля очень глубокий шрам. Было в этой трагедии то, что резануло по самым чувствительным нервным окончаниям израильского народа. Вновь на земле Германии убивали евреев. Всего лишь 27 лет прошло с Холокоста, и сейчас эти незаживающие раны были вновь потревожены.

12 сентября в 10:00 в Иерусалиме открылось специальное заседание Кнессета, которое началось с минуты молчания памяти 11 жертв мюнхенской резни. Премьер-министр Израиля Голда Меир поднялась на главную трибуну страны, с гневом и болью в голосе произнесла краткую речь: «Террористы не прекращают совершенствоваться, совершая новые и новые нападения. Наш долг подготовиться к этой войне, подготовиться лучше, чем когда-либо до сегодняшнего дня — методично, со знанием дела, решительно выступить широким фронтом. Эта задача опасная и очень важная… Из истории, пропитанной еврейской кровью, мы учимся, что насилие, начинающееся с убийства евреев, заканчивается эскалацией насилия и угрозой каждому человеку, представителю каждой нации… Мы будем наносить удары по террористам в любом месте и в любое время, когда посчитаем нужным…»

Это историческое выступление Голды Меир стало неотъемлемой частью будущей антитеррористической доктрины безопасности Израиля. Ее слова стали маяком, указавшим путь, вектором и руководством к действию для целого поколения сотрудников «Моссада», АМАН и ШАБАК. Если раньше Израиль наносил основные удары по арабским странам, предоставлявшим убежище террористам, то теперь в прорези прицела должны были оказаться палестинские лидеры.

После краткого выступления премьер-министра на трибуну Кнессета поднялся лидер оппозиции Менахем Бегин. Выразив соболезнования близким погибших и всему израильскому народу, он потребовал создания специальной парламентской комиссии для тщательного расследования деятельности правительства Голды Меир и работы спецслужб, не предотвративших захват и убийство израильских спортсменов на ХХ летних Олимпийских играх в Мюнхене.

Заключительная часть специального заседания Кнессета была посвящена обсуждению израильского ответа на мюнхенскую резню. По этому вопросу был достигнут консенсус «от стены до стены». Все 120 членов парламента голосовали как один. Менахем Бегин от лица оппозиционных партий потребовал усилить борьбу с терроризмом всеми возможными способами и методами, не оглядываясь на международное право, мировое общественное мнение и внешнеполитическое давление: «Недостаточно ответных операций возмездия! Мы требуем бесконечных неограниченных атак по убийцам и их базам… Уничтожить их инфраструктуру, пресечь их деятельность, уничтожив организации убийц… У нас есть сила и есть у нас мозги, и мы обязаны ими воспользоваться! Мы должны стереть этих преступников и этих убийц с лица земли, и пока они живы — пусть живут в страхе! Если для этой цели нам нужно специальное подразделение, необходимо его создать…»

Менахем Бегин был одним из наиболее опытных политиков Израиля, долгие годы возглавлявший оппозицию в Кнессете, но он и предположить не мог, что подобное тайное подразделение уже давно существует в «Моссаде». Управление «Кейсария» занималось в «Моссаде» проведением особо секретных операций на вражеской территории и в нейтральных странах. В его недрах было создано небольшое специальное подразделение под названием «Кидон», занимавшееся точечными ликвидациями. После мюнхенских событий численный состав сотрудников и бюджет управления «Кейсария» был увеличен более чем в три раза.

Сразу после заседания узкого кабинета правительства 6 сентября 1972 года Цви Замир вернулся в Тель-Авив в главную штаб-квартиру «Моссада» и поднялся в свою канцелярию на 10-м этаже. Тремя этажами ниже располагались офисы управления оперативного планирования и координации «Цомет», ведавшего агентурной работой «Моссада». Оперативники этого управления работали по всему миру, занимаясь вербовкой агентов и осведомителей в иностранных тюрьмах, среди военных, в политических кругах, в студенческих организациях, среди представителей творческой интеллигенции и бизнесменов всех без исключения арабских стран. В разведке такой сбор информации называется «юминат», или Human Intelligence. В начале 1970-х годов это был наиболее эффективный метод выяснения планов политического руководства главных врагов Израиля — соседних арабских стран, представлявших основную угрозу существованию еврейского государства. Главное внимание уделялось южной и северной границам — с Египтом и Сирией. Соответственно палестинскими террористическими организациями в основном занимался АМАН и ШАБАК, в «Моссаде» они отходили на второй план. Резня в Мюнхене помогла осознать, что теперь предстоит противостоять новой угрозе — террористическим нападениям на израильские объекты за рубежом. Террор за границей давал палестинцам однозначное преимущество. Палестинцы приковывали к себе внимание всего мира, теракты проводить было намного легче, чем в самом Израиле или на его границах, в то время как израильтянам было всё сложнее противостоять этой угрозе.

В последние 48 часов после гибели заложников управлению «Цомет» приходилось искать и находить ответы на очень сложные вопросы, которые ставило перед внешней разведкой высшее руководство Израиля. Как могло случиться, что «Моссад» и другие спецслужбы страны выпустили из вида, вернее проморгали, подготовку такого громкого и чрезвычайно сложно осуществимого теракта, в котором были задействованы десятки пособников? Почему израильские спецслужбы не уловили ни малейшей индикации, которая могла бы привести к раскрытию планов палестинцев? По указанию Цви Замира уже через 24 часа после его возвращения в страну была создана специальная внутренняя комиссия. Она должна была проанализировать допущенные ошибки и сделать выводы, которые позволили бы избежать подобных просчетов в работе разведывательного сообщества Израиля. Но и без специальной внутренней комиссии было понятно, что главная проблема «Моссада» состояла в том, что ни у одного оперативного сотрудника не было осведомителя или агента, имевшего доступ к «Черному сентябрю» или к высшим руководителям экстремистского крыла ФАТХ, таким как Али Хасан Саламе и Салах Халаф Абу Ияд.

Не было серьезной, заслуживающей доверия информации о деятельности палестинских террористических организаций на территории европейских стран. «Моссаду» пришлось начинать всё с нуля, создавать с самых основ европейскую агентурную сеть, акцентируемую на предотвращение терактов за рубежом. Мюнхенским терактом «Моссад» был буквально подкошен и вынужден выстраивать работу в новом направлении под сильным политическим и общественным давлением. В качестве первого шага по реорганизации «европейского направления» Цви Замир подписал указ о создании в «Моссаде» при действующем управлении «Цомет» специального отдела ФАХА , который специализировался исключительно на борьбе с арабским терроризмом за рубежом.

Отдел ФАХА сразу был переведен в режим чрезвычайного положения. Работа шла без выходных днем и ночью. Мотивация была чрезвычайно высокой. Все понимали важность и значение возложенных на них задач. Сотрудники отдела собирались в трех небольших комнатах, стены которых были исписаны множеством схем с «неизвестными» и сутками напролет перебирали старые личные дела. Вновь просматривалась и изучалась любая информация, которая могла бы вывести на организаторов теракта или их пособников. Огромное количество документов курсировало между рабочими комнатами и архивом. Техническая сложность состояла в том, что в 1970-х годах только-только начали появляться компьютеры, и база данных представляла собой набор карточек, число которых доходило до нескольких десятков тысяч. Имя араба состоит из четырех частей: собственного имени, имени отца, деда и фамилии, иногда клана, к которому имел отношение тот или иной подозреваемый. Когда в оперативной информации встречалось имя и фамилия, почти невозможно было идентифицировать личность. В те годы не было возможности нажатием одной кнопки получить все оптимальные варианты. Но перед сотрудниками ФАХА ставилась задача, невзирая на сложность, изучить террористическую организацию «Черный сентябрь» и выявить ее связи с ФАТХ и ООП. На данном этапе оперативная информация представляла собой лишь отдельные фрагменты пазла, не позволявшие увидеть общую картину. Утверждать можно было только одно — кто-то из высокопоставленных руководителей ФАТХ, а возможно, и лидеров других палестинских террористических организаций стоит за «Черным сентябрем» и несет прямую ответственность за убийство израильских спортсменов в Мюнхене.

Не меньшее давление в те дни испытывало и правительство Голды Меир. Премьер-министр и главы спецслужб надеялись, что внутренняя комиссия, созданная по инициативе Цви Замира, сможет нейтрализовать парламентскую следственную комиссию и погасить растущую критику со стороны оппозиции, СМИ и израильской общественности. Внутренний политический кризис, угрожавший потопить левое правительство Голды Меир, с каждым днем набирал обороты. Министры уже начинали вести между собой открытую борьбу, перекладывая ответственность друг на друга. Всё чаще звучали отдельные голоса, задававшиеся вопросом: а может ли нынешнее правительство возглавить борьбу с терроризмом? Общественность требовала «адекватного» и жесткого ответа на случившееся. О мести говорили все и везде, и не только в стенах Кнессета, но и в тель-авивских и иерусалимских кафе, на рынках и автобусных остановках. Даже с университетских кафедр солидные профессора призывали к мести.

Газеты, телевидение и радио «препарировали» премьер- министра и ее политическое окружение, обвиняя чуть ли не во всех смертных грехах. Голде Меир был крайне необходим «клапан», который ослабил бы внутреннее давление израильских СМИ, обрушившихся на нее с обвинениями в неспособности противостоять внешней террористической угрозе. Правительство должно было выступить с очень серьезной, глубоко продуманной и далеко идущей инициативой. Операция возмездия, начавшаяся 8 сентября и длившаяся около недели, была временной мерой, способной лишь ненадолго успокоить израильскую общественность. Авианалеты израильских ВВС на базы палестинских террористов в Сирии и Ливане, последовавшая сухопутная операция на территории Южного Ливана в глазах обычных израильтян не были равноценным ответом на мюнхенскую резню и не отражали провозглашенную Голдой Меир новую стратегию борьбы с терроризмом. Реакция на мюнхенские события должна была стать однозначным предупреждением всем, кто был замешан в терроре против Израиля и его граждан. Каждый террорист должен был почувствовать на себе, что отныне над ним висит дамоклов меч.

В середине сентября 1972 года Голда Меир одобрила новый стратегический план борьбы с палестинским террором. Основные его контуры были набросаны директором «Моссада» Цви Замиром и окончательно приобрели свою форму при содействии советника главы правительства по борьбе с терроризмом , бывшим начальником Управления военной разведки АМАН генералом Аароном Яривом. Новая стратегия Израиля в борьбе с палестинским террором теперь опиралась на «упреждение» и «месть». В основу новой стратегии были положены точечные ликвидации активных террористов, готовящих или совершивших диверсии против Израиля и его граждан. Также предусматривалось нанесение ударов по лидерам палестинских террористических организаций, что должно было «охладить пыл» как рядовых федаинов, так и потенциальных пособников. До мюнхенской Олимпиады израильские спецслужбы неоднократно использовали тактику точечных ликвидаций, после Олимпиады она должна была стать основным оружием против палестинского терроризма.

Разрабатывая новую израильскую антитеррористическую стратегию, Цви Замир и Аарон Ярив были убеждены в том, что точечные ликвидации, подготовленные управлением «Кейсария» и приведенные в исполнение ее спецподразделением «Кидон», могли заставить террористов тратить бÓльшую часть времени и ресурсов на собственную безопасность, а не на планирование и осуществление новых нападений на израильтян. «Мы обязаны отомстить за пролитую кровь наших спортсменов, принудить главарей палестинских террористических банд тревожиться за свои судьбы. Они должны жить в постоянном страхе, бесконечно менять свои дома и тратить все силы на собственную безопасность. Так у них не останется времени на планирование террористических актов против Государства Израиль», — утверждал Аарон Ярив. Израильская месть должна была стать посланием террористам: всякий, кто совершит или задумает совершить теракт против Израиля, рано или поздно будет уничтожен.

Следует отметить, что слово «месть» было намеренно вычеркнуто из лексикона израильских спецслужб. «Месть» никогда не фигурировала ни в одном документе «Моссада», АМАН или ШАБАК. Это выглядело бы слишком неприглядно, что цивилизованная страна опускается до «кровной мести».

Естественно, первыми кандидатами на ликвидацию были руководители «Черного сентября» и лица, ответственные за убийство израильских олимпийцев в Мюнхене. Их следовало разыскать и установить круглосуточное наблюдение, пока готовилась операция по их уничтожению. Любой новый член «Черного сентября», попадавший в поле зрения «Моссада», автоматически заносился в черный список приговоренных к смерти. «Обвинительное заключение» и «приговор» в обязательном порядке должны были пройти обсуждение на заседании кабинета безопасности правительства. Но только премьер-министр решала окончательную судьбу обвиняемого.

Соблюдался строгий протокол вынесения приговора: «уголовное дело» обвиняемого должно было пройти все необходимые инстанции по линии «Моссада». Когда «обвинительное заключение» было готово, директор «Моссада» выступал в качестве «прокурора», требуя вынесения смертного приговора. Глава правительства, члены кабинета безопасности и комитет ВАРАШ  выступали в качестве «судей». Нередко «судейский состав» отклонял просьбу «прокурора» о вынесении смертного приговора ввиду недостаточности улик. Эти «суды», или «трибуналы», носили сугубо секретный характер . На этих тайных заседаниях не велись никакие протоколы или записи. Даже ближайшие, наиболее доверенные помощники членов кабинета безопасности правительства ничего не знали о существовании секретных заседаний «суда».

Обычно на всех заседаниях присутствовал руководитель управления «Кейсария», легендарный израильский разведчик Майк Харари. Именно его штабу было поручено разрабатывать и проводить конкретные операции по ликвидации палестинских лидеров, членов «Черного сентября» и их пособников.

Михаэль (Майк) Харари родился 18 февраля 1927 года в тель- авивском районе Неве-Цедек.

В 1940 году в 13 лет он присоединился к подпольной организации «Хагана» , где выполнял курьерские функции, осуществляя связь между отдельными отрядами, группами и ячейками.

В 1943 году Майк Харари, скрыв свой возраст, вошел в состав еврейских военизированных отрядов «Пальмах»  и принял участие в нескольких диверсионных операциях против британских войск на территории подмандатной Палестины.

После ареста и отбывания заключения в тюрьме Латрун Майк Харари прошел специальную подготовку и присоединился к нелегальным военно-морским силам ПАЛЬЯМ . В том же 1946 году его направили в Марсель, где он готовил корабли для отправки в Эрец Исраэль еврейских эмигрантов из Европы.

С 1947 по 1948 год Майк Харари по заданию сионистского подполья находился в Риме и координировал всю нелегальную переправку европейских евреев, переживших Холокост.

С провозглашением независимости Государства Израиль в 1948 году Майк Харари был принят на работу в службу общей безопасности Шин-Бет (ШАБАК). Он отвечал за безопасность международного аэропорта Лод и израильских дипломатических представительств.

В 1954 году Харари был приглашен на работу в «Моссад» и направлен резидентом в Париж и Аддис-Абебу. Он свободно владел французским, английским, арабским, итальянским и испанским языками. Спустя несколько лет под именем французского бизнесмена Эдуарда Станисласа Ласкера Харари возглавил всю европейскую агентуру «Моссада».

В 1965 году, работая в «Моссаде», Майк Харари был переведен в Управление специальных операций «Кейсария», которое он возглавлял с 1972 по 1980 год. Под его руководством в управлении «Кейсария» было создано сверхсекретное подразделение «Кидон», занимавшееся точечными ликвидациями и диверсиями в разных точках мира. Находясь на посту руководителя «Кейсарии», Харари непосредственно отвечал за реализацию операции «Гнев Божий», а также участвовал в подготовке операции «Весна молодости».

В 1976 году сыграл одну из ключевых ролей в подготовке операции «Шаровая молния» по освобождению израильских заложников в угандийском международном аэропорту Энтеббе. Под видом итальянского бизнесмена он лично прилетел в Уганду, чтобы оценить возможность проведения спасательной операции.

С 1980 по 1990 год Харари возглавлял агентурную сеть «Моссада» в Латинской Америке, установив близкие контакты с Мануэлем Норьегой, Фиделем Кастро и главами одного из крупнейших колумбийских наркокартелей.

В начале 1990-х годов Майк Харари вышел в отставку и занялся бизнесом, продолжая сотрудничать с «Моссадом».

Майк Харари скончался 21 сентября 2014 года в возрасте 87 лет в своем доме в Тель-Авиве.

Бóльшая часть деятельности Майка Харари неизвестна и никогда не будет предана огласке. Есть все основания считать, что он стоял за серией убийств иранских ученых-ядерщиков.

Отличительным стилем работы «группы Харари» была полная непредсказуемость и дерзость. С начала реализации операции «Гнев Божий» ни один палестинец, причастный к террористической деятельности или пособничеству террористам, не чувствовал себя в безопасности. В 1970-е годы управление «Кейсария» под руководством Майка Харари сформировало современный образ «Моссада» — всесильной, могущественной тайной организации с «длинными руками». Каждая операция Майка Харари была скрупулезно взвешена и подготовлена. Прежде чем ликвидировать жертву, ее «вели» неделями, не выпуская из поля зрения 24 часа в сутки. Он никогда не вникал в личность своей жертвы, не старался разобраться в степени вины того или иного террориста. Харари называл себя «подрядчиком», который должен выполнить заказ как можно лучше. Выполняя «подряд», Харари обращал внимание на каждую деталь, которая могла повлиять на операцию. Он мыслил настолько нестандартно, что заранее просчитать его шаги было невозможно. Вообще, нестандартный подход к выполнению задания был фирменным стилем «Кейсарии». Когда в 1968 году планировалась операция по ликвидации Ясира Арафата, машину, начиненную взрывчаткой, которую должны были оставить у его штаб-квартиры в Дамаске, не готовили в Сирии. Ее «собрали» в Израиле, переправили в Европу, оттуда на пароме в Ливан и затем доставили в Дамаск по совершенно «легальным» документам, оформленным на жителя квартала, в котором ее оставили. Но, исходя из соображений стратегической безопасности Израиля, эта операция так и не была доведена до конца .

Примерно такая же процедура нередко предшествовала получению разрешений на проведение конкретных отдельных ликвидаций по ходу операции «Гнев Божий». Бóльшая часть покушений в самый последний момент не получала разрешения Голды Меир. Часто кабинет безопасности выносил смертный приговор, но по ряду причин отсрочивал его исполнение на недели, месяцы и даже годы. «Кейсария» снова готовила операцию, и директор «Моссада» вновь и вновь приходил на подпись к премьер-министру. Голда Меир давала разрешение только после того, как она была полностью уверена в том, что не пострадают невинные гражданские лица и ликвидация не нанесет вред стратегическим и политическим интересам Израиля. Особенно Голда Меир не любила «горячие головы». Майк Харари был исключением, ему премьер-министр доверяла и его мнение ценила очень высоко. Она никогда не вникала в детали операции, оставляя это на выбор профессионалов. Но ее волновал единственный вопрос: что произойдет с «нашими ребятами», если что-то пойдет не так и их схватят на чужой территории? Только если удавалось убедить ее, что операция крайне необходима и предприняты все меры, чтобы обезопасить случайных гражданских лиц, а также собственных «парней», она соглашалась: «Хорошо. Отправьте наших мальчиков». И «еврейские мальчики» наводили ужас.

Вообще, многие предшественники Голды Меир на посту премьер-министра старались избегать убийств как средства достижения политических целей или укрепления безопасности государства. Разрешение на ликвидацию давалось только в самых крайних случаях, когда необходимо было предотвратить неминуемый теракт и иного способа просто не существовало. Но начало 1970-х годов не шло ни в какое сравнение с 1960-ми годами. Палестинские террористы активизировали свою деятельность по всему миру. Теракты стали еще более изощренными, акции стали приобретать совершенно иные масштабы. Если кто-то думал, что после убийства израильских спортсменов на ХХ летних Олимпийских играх члены «Черного сентября» залегли на дно, опасаясь ответной реакции израильских спецслужб, то он сильно ошибался. Окрыленный успехом, «Черный сентябрь» перешел в открытое наступление по всем фронтам. Палестинские террористы устроили настоящую охоту на агентов «Моссада» и израильских дипломатов. Многие оперативные сотрудники «Моссада» работали в Европе почти легально под вполне легитимным прикрытием. Палестинские террористы знали их в лицо, поскольку вербовка не всегда давала стопроцентный результат, многие информаторы становились двойными агентами, «засвечивая» своего куратора. Потери были неизбежны.

В «Черном сентябре» прекрасно знали, что «Моссад» испытывает информационный голод. 11 сентября 1972 года, через пять дней после мюнхенской резни, в брюссельской квартире оперативного сотрудника «Моссада» раздался звонок. Цадок Офир поднял трубку. На другом конце провода был молодой марокканец по имени Мохаммед, который некоторое время назад безуспешно пытался установить контакты с израильской внешней разведкой. У Офира было очень дурное предчувствие. Мохаммед — бывший «революционер», дезертировав из армии Марокко, присоединился к палестинским террористам и прошел несколько курсов на военной базе ФАТХ в Иордании и Ливане. Но, как выяснили в израильской разведке, он очень быстро скатился до уровня обычного вора, став частым гостем в полицейских участках. Отбывая очередной срок в голландской тюрьме, он написал несколько безответных писем в израильское посольство. После освобождения с ним всё же был установлен контакт, но дальнейшего развития не получил. В «Моссаде» были большие сомнения в достоверности его информации, к тому же его считали «человеком очень странным и неуравновешенным». На этот раз Мохаммед настаивал на срочной встрече, утверждая, что у него есть информация о деятельности «Черного сентября». После мюнхенских событий Цадок Офир не имел права проигнорировать инициативу потенциального информатора. Тогда любые, даже незначительные сведения не сортировались на месте, а переправлялись в главную штаб-квартиру в Тель-Авив. Офир поднялся с дивана, оделся и один, без оружия, направился в центр старого Брюсселя в кафе «Маринс», где в 20:00 была назначена встреча. Прибыв на место на 15 минут раньше, Офир выбрал столик у самой стены, чтобы контролировать всех входящих и выходящих посетителей. «Информатор» появился у входа ровно в 20:00. Офир вышел к нему навстречу и проводил к столику, на пару секунд оставив его за своей спиной. У самого столика Мохаммед извлек из-за пояса пистолет Smith & Wesson 38-го калибра и произвел четыре быстрых выстрела в упор. Первая пуля попала в ухо. Вторая прошила шею и вышла через плечо. Третья и четвертая пули застряли в груди и животе. Воспользовавшись паникой, Мохаммед смог спокойно скрыться с места покушения. Несмотря на тяжелые ранения, Офир Цадок попытался преследовать террориста и добрался до выхода, где и упал на мостовую. Он пережил покушение, его вовремя успели доставить в больницу, и голландским врачам удалось спасти ему жизнь.

«Черный сентябрь» сразу взял на себя ответственность за покушение, выпустив в Бейруте специальный пресс-релиз. Это происшествие вызвало широкий резонанс во всём мире. СМИ со всеми подробностями смаковали покушение арабского агента на офицера «Моссада», совершенное через несколько дней после убийства израильских спортсменов. В сентябре 1972 года израильтяне вынуждены были признать, что у них появился серьезный анонимный враг номер один. Этот враг ничего не боялся, был готов на любой шаг, и о нём практически ничего не было известно. Никто не мог сказать, где будет нанесен следующий удар, кто станет следующей жертвой. У израильских спецслужб требовали ответы на вопросы, но ни у «Моссада», ни у АМАН или ШАБАК их не было. Одно можно было сказать определенно — «Черный сентябрь» устроил охоту на сотрудников израильских спецслужб, дипломатов и первых лиц государства, на что раньше не решалась ни одна палестинская террористическая организация.

Во вторник 19 сентября 1972 года в израильское посольство в Лондоне среди прочей почты поступили четыре тонких конверта. Все они были отправлены из Амстердама. Три из них так и остались лежать в отделе приема почты, а четвертое попало на стол к израильскому атташе по сельскому хозяйству 44-летнему доктору Ами Шахори. Несколько недель назад он заказал в Голландии цветочные семена и боялся не успеть их получить, поскольку срок его работы в посольстве подходил к концу. Когда он вскрывал конверт из Амстердама, рядом с ним в комнате находился один из его помощников. Вскрыв конверт, Шахори высвободил боёк, который ударил по взрывателю размером меньше, чем таблетка снотворного. В конверте были спрятаны две тонкие полоски пластиковой взрывчатки длиной 13 сантиметров, весом 50 грамм. Заряда вполне хватило, чтобы убить доктора Ами Шахори на месте.

Конверт, убивший израильского атташе, был началом «почтовой войны». Все посольства Израиля были оповещены о возможных террористических атаках, включая рассылки «почтовых бомб». По приказу премьер-министра Израиля Голды Меир на всех израильских объектах, находящихся за рубежом, был введен «осадный режим». Израильские посольства и официальные представительства стали походить на неприступные крепости, ожидающие нападения. Для усиления охраны дипломатических представительств из Израиля выехали десятки оперативных работников. Была разработана общая антитеррористическая доктрина защиты граждан Израиля, а также заграничных государственных и общественных учреждений.

Менее чем через неделю из Амстердама «Черный сентябрь» отправил 64 конверта с пластиковой взрывчаткой. Они были адресованы израильским дипломатам в Иерусалиме, Тель-Авиве, Брюсселе, Женеве, Вене, Париже, Буэнос-Айресе, Нью-Йорке, Оттаве и Монреале. Все конверты с взрывчаткой были вовремя обнаружены службой безопасности и нейтрализованы. Израильская служба безопасности ШАБАК была хорошо знакома с тактикой «почтовой войны». Еще в начале 1972 года ФАТХ разослал 15 конвертов с взрывчаткой, адресованных израильским бизнесменам. Эти бомбы также были вовремя нейтрализованы. Но «Черный сентябрь» вывел технологию «почтовых бомб» на более высокий профессиональный уровень. Конверты со взрывчаткой, отправленные в израильские посольства, практически невозможно было отличить от обычных писем.

Израильтяне так же, как и палестинцы, широко использовали подобную технику покушения. По большому счету это был «израильский патент», взятый на вооружение другими спецслужбами, в том числе и террористическими организациями. Для «Моссада» это был самый быстрый, легкий и безопасный способ, который позволял выйти на свою жертву, избегая встречи лицом к лицу. 24 октября 1972 года после массовой рассылки конвертов со взрывчаткой из Амстердама «Моссад» решил открыть новую «почтовую войну». В течение короткого времени десятки функционеров ООП были убиты или серьезно покалечены. Честно говоря, большинство пострадавших не имели прямого отношения к террористической деятельности, тем более никак не были связаны с «Черным сентябрем». Они были обычными функционерами, никогда не державшими в своих руках оружия, послами или неформальными дипломатами. Но, исходя из логики израильских спецслужб, все они были вполне легитимными целями в войне с палестинским международным терроризмом. Работая легально в разных странах мира, они собирали разведывательную информацию, которая попадала в палестинские террористические организации, в том числе ФАТХ и «Черный сентябрь». Они консультировали лидеров террористических организаций и оказывали услуги самого разного рода. Как и сейчас, любой функционер «Аль-Каиды» или «Исламского государства Ирака и Леванта» несет такую же ответственность, как и боевики, совершающие преступления. Для израильских спецслужб любой активист «палестинского национально-освободительного движения» тем или иным образом был причастен к террористической деятельности и к «Черному сентябрю». Эти нападения должны были породить панику, страх и неразбериху в рядах ООП, членом-учредителем которого был ФАТХ.

Но страх несвойствен толпе, тем более если источник угрозы находится за тысячи километров. Бойня, учиненная палестинскими федаинами на ХХ летних Олимпийских играх, вызвала широкий резонанс и сочувствие мирового сообщества. Но арабо-мусульманский мир воспринял теракт в Мюнхене как «огромную победу». Покушение на убийство офицера «Моссада», совершенное посреди Брюсселя, только укрепило их уверенность во всесилии и безнаказанности. Если члены «Черного сентября» продолжали придерживаться глубокой конспирации, то многочисленные пособники, вдохновленные «головокружительным успехом», не могли держать язык за зубами. Они «по большому секрету» рассказывали о своей причастности к последним событиям, всколыхнувшим весь мир. Большинство «героев» не имели никакого отношения к деятельности «Черного сентября», их подвиги были плодом больного воображения и хвастовства. Но из всего этого потока вранья и словоблудия оперативные работники «Цомета», словно из золотоносной реки, смогли намыть гранулы информации, способной заполнить многие лакуны. Это позволило начать наносить палестинцам ощутимые ответные удары. В течение нескольких недель были выявлены десятки имен, которые тем или иным образом можно было связать с терактом в Мюнхене. Эти имена сразу передавались в Тель-Авив в главные офисы «Моссада» и включались в дальнейшую оперативную разработку. Каждый, кто имел отношение к смерти израильских спортсменов, должен был «взойти на эшафот». Еще летом 1970 года большинство этих имен просто внесли бы в архивную базу данных. После мюнхенских событий израильские спецслужбы смотрели на арабо-мусульманский мир в контрастном черно-белом свете, исключив серые оттенки и полутона.

Осенью 1972 года, давая «Моссаду» полную свободу действий, Голда Меир опасалась лишь одного — непростительной ошибки или неудачного стечения обстоятельств, которые приведут к провалу группы. Она понимала, что, если хоть одного сотрудника «Кейсарии» захватят в Европе, государство вынуждено будет давать очень непростые объяснения. Престиж Израиля пострадал бы, если выяснилось бы, что еврейское государство, страдающее от насилия и террора, само опустилось до уровня палестинских федаинов. Цивилизованное государство не может себе позволить использовать оружие террористов — нагнетание страха — и посылать группы киллеров за пределы своих границ. Но после событий в Мюнхене Израиль был поставлен в ситуацию, заставившую в корне пересмотреть морально-этические нормы.