76

Ровно в полночь агент Консул закончил редактировать программу для плоттера и приступил к воспроизведению подписей.

Пришлось сделать не менее тысячи проб, прежде чем машина научилась выполнять сложные вензеля с разным нажимом и эффектом подрагивания «неверной руки».

Теперь заготовленный договор лег в зажимы, и, следуя программе, плоттер начал ставить подписи всех членов Совета.

Знакомый с привычками всех директоров, агент Консул подобрал авторучки для каждой из подписей.

Вот Майкл Журден – он ставит подписи разными ручками, случайно попавшимися ему под руку. Его подпись плоттер подделал дешевым «инструментом», продающимся в любом киоске.

Никколо Парризи – любитель разных новшеств. Перо для его подписи пришлось искать среди новинок фирмы «Майн график». Ручка с микрофорсункой и тефлоновым соплом оставила на бумаге размашистый росчерк.

Фрэй Кнутсен – он не расстается с авторучкой своего отца, старым «Лифтцером» с потершейся позолотой. Тут пришлось потрудиться и добыть похожую вещицу в антикварной лавке. Сколько людей пришлось поднять на ноги, но дело того стоило – подпись вышла как настоящая.

Гилли Кнацель. Его основное требование – функциональность. Солидный «Роншар» за полторы тысячи кредитов, надежный при любой температуре и влажности. Корпус простой, без излишеств. Подпись директора как нельзя лучше характеризует его самого – точный расчет и никаких завитушек.

Бэйб Строутлиб – в его подписи он весь. Чувствовалась многочасовая тренировка. Подпись длинная и запутанная. Она отражает сложность генеалогического дерева Строутлибов, а также высокое самомнение последнего в роду. Неровные линии в сочетании с претенциозными «розами». Для исполнения этой подписи Консул разбивал ее на три отдельные части.

И наконец, председатель – Шандор Гретски. Тут все просто – среднестатистический пенсионер. Ленивый росчерк человека, не привыкшего читать и писать больше, чем от него требуется. Стандартные запросы, стандартные мысли. С его подписью плоттер справился без малейшей заминки.

Дело было сделано, и документ о продаже «Айк-Металл» был полностью готов. Бланк был подлинный, да и в компьютерной экспертизе автографов можно было не сомневаться, при условии, что хозяева подписей не будут иметь ничего против. Однако решение этой проблемы тоже было продумано, и теперь определялись только сроки.

Агент Консул последний раз взглянул на документ и спрятал его в папку. Теперь оставалось ждать приказа куратора МИА майора Соринена.

Он стоял и, тяжело дыша, наблюдал за тем, как набухает кровью одеяло, в которое замотана голова жертвы.

Конвульсии женщины уже прекратились, но вместе с ее жизнью уходило и гнетущее беспокойство. Спустя еще минуту перестали слезиться глаза и першить в горле.

«Странно, что чужая смерть так помогает моему существованию. Отчего это? Возможно, я разлагаю чужие сущности и их соками напитываю свою… Как если бы я поедал их тела», – размышлял Джи Гегемон, сжимая в руке тяжелый молоток. «Но было время, когда я обходился без этого. Почему же сейчас иначе? Почему?» – В который уже раз Джи задавал себе этот вопрос.

Молоток показался необычно тяжелым, и Джи бросил его на пол, затем посмотрел на свои окровавленные руки.

«Надо помыть их, пока кровь не успела засохнуть…» – промелькнула практическая мысль, вполне обычная для Джи Гегемона. Приподнявшись на носочки, он щелкнул карабином, и цепь, на которой висела жертва, опустилась. Голые ноги женщины выскользнули из петли и ударились об пол.

«Не надо было бить так сильно, тогда еще бы и на завтра хватило…» – Джи нагнулся и, схватив труп за щиколотку, потащил к люку мусорного конвертора.

Скольких он уже сбросил в этот люк? Джи не помнил. Может, пятьдесят, а может, сто пятьдесят. Сначала он считал, а потом сбился.

Джи дернул за рычаг, и створки конвертора начали открываться. Когда они лязгнули об ограничители, металлический пол содрогнулся. Столкнув тело в яму, Гегемон вернул рычаг на прежнее место. Конвертор захлопнулся и начал пожирать свою пищу.

Джи знал, что это длится десять-пятнадцать секунд. Не больше. Спустя еще минуту облачко мусорного газа выбрасывалось в космос, и не оставалось никаких следов. Кроме кровавой дорожки, протянувшейся от цепной петли до конвертора.

«Опять убирать. Ненавижу эту уборку…» – Джи тяжело вздохнул и взялся за санитарный штуцер. Мыльная пена ударила в оставшиеся на полу следы, и ручейки розоватой воды потекли по сборочным канавкам.

Джи улыбнулся. Несмотря на нелюбовь к уборке, процесс видимого очищения вызывал у него внутренний трепет. Ему казалось, что вместе с окрашенной водой уходит и его собственная вина. Джи снова чувствовал себя чистым существом, готовым к новым злодеяниям.