122

Помещение было выкрашено в белый цвет, но от этого оно не казалось светлее, а мутное панно-пейзаж в фальшивом окне напомнило Эдди время, проведенное на станции.

Трое санитаров почтительно расступились перед императором, пропуская его к специальному ложу, оборудованному удавками, замками и зажимами.

– Почему она связана? – спросил Эдди. Один из людей в белом халате шагнул к императору:

– Два дня она находилась в коме, ваше величество, а потом началось буйное помешательство… Даже ремни рвались…

– Развяжите ее… – приказал Эдди.

– Ваше величество – она как дикий зверь, – заметил врач.

– Ваше величество, – подошел сзади Кай, – она безумна, вы же слышали.

– Она не безумна, Кай, – произнес Эдди с такой уверенностью, что телохранитель отступил.

Врач и два санитара расстегнули привязные ремни и отошли в сторону. Но женщина лежала, не двигаясь и не подавая признаков жизни.

– Уходите все… – сказал Эдди, и через полминуты дверь медицинского бокса захлопнулась.

– Поднимайся. Мы здесь одни… – сказал Шиллер приказным тоном. Веки Линды дрогнули, она открыла глаза, затем села и, спустив с кровати ноги, сбросила с себя простыню.

– Ну как тебе, малыш, мое тело? – улыбнулась она самой коварной и обольстительной улыбкой.

– Старуха… – совершенно спокойно произнес Эдди.

Улыбка слетела с губ Линды, она втянула воздух, точно только сейчас решила немного подышать.

– Кто ты такой? – спросила она.

– Я император Джон, разве ты меня не узнала?

– Джона больше нет с нами – он мертв. Он сейчас валяется на каком-нибудь железном столе, и ваши глупые докторишки бальзамируют его, набивая труп сухим папоротником. Как пирожок. Нет, ты не император Джон. Тогда кто ты?

– Я не знаю… – честно признался Эдди.

– Зато я знаю, – криво усмехнулась Линда. – Ты безродный ублюдок, зачатый в грехе, а твою мамашу заживо выпотрошили сектанты Ордена Масе… О бедная Анна Лоренцо!

– Значит, правда, что я сын Реваза Великого? – спросил Эдди.

– Правда. Но ты ненадолго переживешь своего братца Джона. Раз пришел сюда – не пережи-веш-шь… – Линда соскочила с кровати на пол.

– У меня пистолет, – напомнил Эдди, показав Линде оружие.

В ответ она захохотала хриплым смехом, который резко оборвался, когда Эдди сказал:

– Да ты и впрямь старуха. Старая, сморщенная плоть…

Линда быстро овладела собой, и снова на ее лице отразилось сладкое, томное желание.

– Иди ко мне, слышишь? Иди, Эдди. Подойди ко мне, или ты боишься?

– Отчего же? Нет, не боюсь, – ответил Шиллер и сделал шаг.

– Иди, иди, не останавливайся… – горячо зашептала Линда, и ее кожа начала принимать оттенок персика, а губы налились красной краской. – Дотронься до меня.

Линда взяла руку Эдди, положила себе на грудь.

– Ну как? Нравится? – прошептала она.

– Да, нравится, – кивнул Эдди.

– И ты уже не хочешь застрелить меня?

– Да нет, все еще хочу, – признался Шиллер.

– О, отвратительный мальчишка, сейчас я покажу тебе, что значит безумная страсть… О, я чувствую… О, как ты меня хо-че-шь…

– Да есть немного, – согласился Шиллер и, подняв пистолет, приставил его ко лбу Линды.

– Да, застрели меня, застрели!.. – запричитала Линда, используя свой старый трюк, и настоящие горючие слезы потекли по ее щекам. – Я столько здесь вынесла… Меня насиловал этот грязный комендант, а сделать это его заставил твой брат – Джон… Я так его любила… А он… – Линда подняла на Шиллера полные слез глаза. – Застрели меня, Эдди, прошу тебя…

– Желание дамы для меня закон…

Грохнул выстрел, и Линда словно дохлая кошка отлетела к стене. Дверь распахнулась, первым в бокс влетел Кай. В одно мгновение он оценил ситуацию и, спрятав нож, спросил:

– Вы в порядке, ваше величество?

– Отдай пистолет лейтенанту, – сказал Эдди, протягивая Каю тяжелый «гольф».

– Смотрите, что с ней происходит! – воскликнул один из вошедших санитаров. – Она… Она превращается в старуху!

– Это неудивительно, в ее-то возрасте, – заметил Эдди, выходя из душного бокса.

«Почему я это сказал?» – спросил себя Эдди. Однако не смог ответить на этот вопрос и через минуту уже думал о других насущных проблемах империи.