Глава 19
Переход до Серой, или как эту систему именовали ЭнФы – «локации Первого Быка», запомнилась Игорю отчаянной тряской. Вспоминая те события много позже, он если и не вздрагивал, то всё одно зябко поводил плечами чувствуя нашествие мурашей на своей спине.
Поначалу всё шло хорошо.
Два-Семь, переместив маркер на стандартную тысячу световых лет, радостным голосом сообщил о присутствии лёгких возмущений, которые фильтры, собственноручно им проверенные и откалиброванные, смогут погасить без особых хлопот.
На втором прыжке в его голосе впервые зазвучало легкое волнение, но Игорь, привольно развалившейся в кресле с откинутой спинкой, лишь отмахнулся от его слов, продолжая спорить с Ролашей касательно обеда:
– Что? Имеет место нарастания гравитационной составляющей? – Поморщился он услышанному, будучи недовольным Два-Семь так некстати перебившем его монолог о пользе алкоголя: – Фильтры выдержат, ты же обещал? Ну и рули спокойно. Верю я в тебя, верю. Давай. Двигай дальше. Так вот, Ролаш, – продолжил Игорь, возвращаясь к более интересной теме: – Вот возьмём хотя бы… Ну, красное вино. Ты же биолог? Тогда ты должна знать о благотворном влиянии этого напитка.
Но уже третий переход, вернее сказать прибытие этажерки в новую точку, мигом заткнуло ему рот, заставив судорожно цепляться за подлокотники. Первым, спустя всего десяток секунд после появления маркера в системе, на них навалился протяжный скрип. То нарастая, то затухая, он постоянно менял своё место, заставляя человека встревожено крутить головой.
– Мы на краю шторма, господин, – принялся пояснять Два-Семь, видя его напряженный вид: – Это рябь. Гравитационная, разумеется. Никакой опасности нет, просто частота волн велика, вот они как бы и проталкивают друг друга сквозь защиту. Но проходит только малая, исчезающее малая часть.
– А звук? Мы что – разваливаемся даже от ряби?
– Очень хорошая шутка, хозяин. Ха-ха!
– Два-Семь! Я серьёзно!
– Извините, капитан. Опасности нет. Звук издают модули, испытывая на себе краткие удары волн. Модули, составляющие тело корабля, как бы чуть сдвигаются относительно соседних, это и порождает такой неприятный эффект. Но опасности нет, уверяю вас.
– Раз нет, так пошли дальше, – кивнул Игорь, возвращая спинку в нормальное положение: – А знаешь, Ролаш, – повернулся он к стоявшей рядом проекции: – Я начинаю понимать, почему уюсы не хотели сюда лететь.
– Понимаешь? – Развернувшись, она положила руку на подголовник: – Поделишься?
– Они же трусы, не то что я, – начал было объяснять он, прикидывая как лучше повернуть разговор, чтобы продолжить обсуждение полезности алкоголя.
Договорить ему не удалось – оказавшийся прямо под ударом сильнейшей волны маркер закрутился волчком, а ещё через миг на них обрушилась вся мощь разъярённого мироздания.
Побледнев и беззвучно шепча неожиданно всплывшие в памяти слова молитв, он цеплялся за подлокотники, стремясь остаться на месте. Его то тянуло вверх, отрывая от подушек кресла, то кидало в сторону, чтобы мигом позже вдавить в сиденье, да так, что перед глазами вставал красный туман.
– Фильтр держит, всего треть прошла, – отрапортовал Два-Семь: – Можем двигаться дальше. С вашего позволения, капитан, но какие будут приказы?
Он был отвратительно многословен, этот Интеллект, и Маслову, в голове которого крутилась, ударяясь о стенки черепа всего одна мысль – «Когда же это закончится?!» было совсем не до него. Положение спасла Ролаша.
– Прыгай! – Выкрикнула она, безуспешно пытаясь своими призрачными руками удержать человека на месте: – И ремни дай! Почему у пилота нет ремней?!
– Начинаю перемещение, делаю временную задержку. Десять минут, – отрапортовал он и рвавшие тело Игоря силы исчезли, оставив обмякшее тело в покое.
– Я тебе говорил, что я не такой трус как уюсы? – Придя в себя Игорь помассировал лицо и шею: – Перед началом этого?
– Говорил, – кивнула она, косясь на начавшие выползать из-под сиденья широкие ремни.
– Забудь!
Всего несколько секунд потребовалось ремням, чтобы опутать человека своими широкими телами и Маслов, несколько раз дёрнувшись, криво улыбнулся, ощутив себя в несколько большей безопасности.
– Может тебе и голову привязать? – Ролаша, встав перед ним, скептически покосилась на перечёркнутое полосами тело.
– Ага. И палку в зубы, да? – Покрутил сначала головой, а затем и свободными кистями рук, Игорь: – Может тогда меня вообще – как мумию? Ну, всего примотать?
– Хорошая идея. Тщательно зафиксированный ты мне больше нравишься. И палка тоже к месту будет – вдруг ты себе язык откусишь?
– Лучше кусок мяса, – буркнул в он в ответ, бросая настороженные взгляды по сторонам – Ролаша вполне могла упросить Два-Семь так и сделать, ну а быть уж совершенно пассивным, в планы человека никак не входило.
– Это был сарказм, – торопливо добавил он, стремясь на корню пресечь подобное развитие событий: – Кроме мяса.
– Мясо? Это можно, – Улыбнулась она: – Но с одним условием. Рубку отмывать сам будешь. Лично ты, а не дроны. Согласен?
– Я тут вспомнил, что путешествовать лучше на пустой желудок. А вот потом, по завершении – отпраздновать, – чуть поёрзав в кресле, ответил Игорь и поспешно, продолжил: – Два-Семь? Ну… Я как бы готов. Пошли дальше!
– Вот так всегда, – заняв привычное место рядом с его креслом, наигранно невесело вздохнула напарница: – Все вы мужики одинаковы – лишь бы пожрать, а убирать нам, слабым женщинам.
– Это ты-то слабая?! – Возмутился Маслов, но в этот самый момент маркер вывалился в обычное пространство, туда, где бушевал невидимый гравитационный шторм.
Разбирая ситуацию позже Игорь понял, что вины Два-Семь, в том, что произошло далее нет. Ему не хватило каких-то десяти – одиннадцати световых лет, чтобы дотянуться до Глаза Бури – спокойной гавани, окружённой сошедшим с ума пространством. Но тогда, в тот момент, когда этажерка заметалась в пустоте как щепка, попавшая в водоворот, тогда ему было не до того.
Причём – совсем не до того.
Первый же толчок штормовой волны заставил его судорожно охнуть – впившиеся в тело ремни выбили из груди весь воздух, так что Маслов, намеревавшийся продолжить свою пикировку с Ролашей, лишь пискнул, выпучив глаза от неожиданной боли.
Но это было только начало.
Не сдерживавшие напора стихий фильтры горели как спички, открывая рубку ударам волн, несмотря на все усилия Два-Семь, менявшего их со скоростью опытного шулера, тасующего колоду. Но и кратких долей секунд, когда защита исчезала, было достаточно, чтобы зажатый ремнями человек, мог с лихвой прочувствовать всю ошибочность своего решения, направившего их сюда.
Броски, удары, визг державшегося на пределе предела прочности металла, весь этот безумный разгул стихий обрушился на человека, бессмысленно цеплявшегося кончиками пальцев за подлокотники. Удары всё учащались – даже Два-Семь, работавший на пике своих возможностей, уже не успевал, пропуская шедшие одной стеной волны. Вдобавок ко всему, начавшие выходить из строя блоки и компоненты, добавляя корабельному ИИ новых забот, так что, волей-неволей на человека времени практически не оставалось.
И Игорь прочувствовал это!
Его то били в живот бесплотные кулаки, то резко тянуло вбок, то, словно давая передышку, на миг отпускало и едва человек начинал радоваться окончанию пытки, как на его голову сыпался град коротких и злых затрещин. В сознании Маслова этот переход слился в единое, ни на миг не прекращавшееся, избиение, конец которому положило досадное, но такое своевременное, происшествие.
Очередной рывок, дёрнувший его тело влево, сменился ударом в спину, и подброшенный вверх пилот взмыл над креслом, сопровождаемый треском рвущихся ремней. Он ещё успел заметить вытянувшиеся вверх, словно пытавшиеся поймать беглеца, обрывки, как вновь сменившийся вектор тяжести, швырнул его в стену.
Два-Семь сделал всё, что мог.
Стена, готовая принять летевшее кувырком тело, вспучилась пузырём и Игорь, сминая оказавшийся многослойным вздувшийся у него на пути пирог, вполне мягко затормозил об её поверхность. Но продолжавшая свою игру буря не желала так просто сдаваться.
Рывок назад и отлипнув от принявшего форму тела отпечатка человек метнулся прочь. Два-Семь выгнул противоположную стену, затем вспучил пол, но всё было за зря. Игравшая с Игорем гравитация трепала его как мягкую игрушку, оказавшуюся в пасти собаки. Старавшийся изо всех сил ИИ проигрывал эту битву. Перегруженный задачами он банально не успевал и буря, словно понимая это, взвинтила темп. Словно тряпичная кукла, Маслов метался по рубке останавливаясь в считанных сантиметрах от готовых принять его пузырей. Заприметив, с каким опозданием готовится защита, шторм вновь взвинтил темп, и Игорь, раздираемый на части ежесекундно менявшийся тяжестью громко вскрикнул, перекрывая визг метала, так же, как и человек, страдавшего от происходящего. Но едва вырвавшись из его груди вопль тотчас стих – нашаривший слабину в действиях Два-Семь шторм швырнул тело вниз, тут же сменив направление поволок вправо и, словно решившись, впечатал в пол, не успевший выгнуться мягким горбом.
Что происходило дальше Игорь увидеть не смог – выключенный жёстким ударом он затих, влипший в обнявшую его как смола поверхность пола. Он не видел, как Ролаша, над бесплотной проекцией которой буря была бессильна, встала над ним на колени и бормоча что-то жалобно-успокаивающее, принялась гладить его по выступавшему из пола лицу. Не видел он и как Два-Семь, наплевав на план, рванул маркер в сторону, едва в накопителях созрел нужный запас энергии, всё это, равно как и беготня ремонтных дроидов, спешно тушивших пожары и латавших разорванные трубопроводы, всё это прошло мимо наконец обретшего покой человека.
Невесомость.
Её мягкие руки баюкали тело человека словно руки матери, той самой, родной и единственной, чьей ласки Игорь был лишён с самого рождения.
Отдаваясь их нежным касаниям, он едва не мурлыкал, ощущая себя крохотным котёнком, сыто дремлющем на ладони заботливого хозяина. Невидимая, но такая нежная, рука прошлась вдоль его спины, и он выгнулся всем телом желая продлить миг касания.
– Игорь, Игорёк, пора вставать, – послышался негромкий, но до краёв полный любви голос. Он принадлежал женщине и у человека ни на миг не возникло сомнения, что с ним говорит его мать, мама, пришедшая на помощь заблудившемуся невесть где сыну. Игорь вновь потянулся, закидывая назад голову – теплые потоки, обнимавшие его, были так мягки, а мама так рядом, что он, чувствуя себя в совершенной безопасности, хотел и мечтал только одного, чтобы это продолжалось дольше, на сколько возможно долго, бесконечно и…
– Игорь, просыпайся, хватит отдыхать, – в потоке любви, теплой струёй, скользившей по его телу, проскользнули тонкие холодные нити требований и он, опустив голову вниз, попытался нырнуть вглубь этого потока, уходя от неприятных ощущений.
– Игорь! – Не теряя любви, омывавшее его течение заметно похолодело: – Не притворяйся! Ты давно в сознании! – По глазам, пробиваясь сквозь сомкнутые веки, ударил яркий и колючий свет: – Подъём, боец! Сколько можно дрыхнуть?! Галактика в опасности!
Такого ледяного душа он не ожидал и резко, словно вынырнувший на поверхность ныряльщик, раскрыл глаза.
Кают-компания.
Он висел в метре над столом и Стражи, окружавшие его, принялись торопливо втягивать в себя пучки тонких щупалец, оканчивавшихся непонятными блестящими инструментами.
– Ну, наконец-то! – Возникшая подле его головы Ролаша всплеснула руками: – Проснулся!
– Я бы ещё подремал, – зевнув, Игорь недовольно покосился на напарницу, выбравшую на сегодня образ медсестры. Не секси версию, а вполне обычную, в длинном белом халате с круглой шапочкой на голове.
– Ещё бы он подремал, – опять всплеснула она руками: – Игорь! Так всю жизнь проспать можно!
– Не можно, а нужно! Чего я здесь не видел? Тебя? – Излишне резко ответил он, досадуя на потерю всего того тёплого и нежного, какие-то минуты назад бывшего подле него.
– А хотя бы и меня! – Ничуть не обидевшись на его резкость ответила она и поведя рукой в сторону края стола, добавила: – Приготовься. Меняю вектор гравитации, хватит тут парить!
Скольжение вниз, к полу, более всего напоминало спуск по ледяной горке, вот только длилось оно долго, так что Игорь, которого жесткие края гравитационного желоба развернули ногами вперёд, успел приготовится и встретить касание пола уже напружиненными ногами.
– Ну? Довольна? – Выпрямившись, он покачнулся, но быстро поймав равновесие замер, на всякий случай придерживаясь за спинку стула.
– Вполне. Моторику сохранить удалось, – кивнула Ролаша: – Как себя чувствуешь, красавец ты мой сонный?
– Роль спящего принца мне нравилась больше, – буркнул Маслов и отодвинув стул уселся за стол: – Кормить будешь? Раз уж я здесь оказался?
– Спящий принц? Хм… Золушёк, ты Золушёк, как твой заворот кишок? Ты мне лучше вот что скажи – последним что помнишь?
– Пожрать, значит не дадут, – вздохнув заключил Игорь и подперев рукой щёку, посмотрел на напарницу: – Что помню? Эээ… Третий прыжок, кажется. Тряхнуло сильно, – он, против своей воли, поёжился: – Помню, ремни лопнули. Эй, Два-Семь? – Припомнив произошедшее, он задрал голову к потолку недовольно хмурясь: – Что за гниль ты подсунул? Один рывок, и я в полёте?!
– Ремни были стандартные, хозяин, – принялся оправдываться корабельный Интеллект: – Никто и представить не мог, что нас может занести в подобную переделку! Но я принял меры, хозяин! Я укрепил их молекулярными струнами и теперь…
– И теперь они нарубят меня на части, когда тряхнёт, так? Кстати, Ролаш, – переведя взгляд с потолка на женщину, застывшую напротив, он прищёлкнул пальцами: – Рамштекс, да? Его вроде из рубленого мяса готовят?
– Биточки, тефтели – они да, из фарша, а то, что ты назвал, – начала она, но Игорь, замахав руками, тотчас перебил её: – Всё тащи. И – побольше. Жрать хочу – Ну умираю просто!
– Так. Пищевой тракт в норме, – констатировала Ролаша: – Два-Семь! А ты боялся, что мы много потрохов удалили! Видишь? – Вытянув руку она указала на напряжённо замершего человека: – В норме он. Жрать требует!
– Много потрохов? Удалили?! – Привстав из-за стола Маслов требовательно посмотрел на Ролашу, затем на потолок, а когда стало ясно что они оба предпочитают молчать, вернул взгляд на напарницу: – Я жду пояснений! – Выдохнул он, возвращаясь на место: – Подробных.
– Да пояснять-то особо и нечего, – пожала плечами Ролаша: – Ты влетел в пол. Ну, поломало тебя. Так… Малость. Почти. Мы, как ушли во вне пространство, тобой и занялись. И, как видишь, успешно. Ты жив и жрать хочешь. Твоё обычное поведение. Мы молодцы, а тебя я сейчас покормлю.
– Господин! Это было великолепно! Шедеврально! – Заверещал Два-Семь, явно гордившейся собой: – Мы восстановили вас почти на восемьдесят процентов! Знаете, хозяин, для полевой хирургии, – доверительным тоном пропищал он: – И принимая в учёт тот фарш, в котором вы пребывали, я считаю такой результат выдающимся! Феноменальная удача, что с вами было Ролаша! Её познания в биологии вашего вида…
– Почти…восемьдесят?! Фарш? – Маслов потёр лоб рукой и удивлённо на неё уставился – ощущения были какие-то не такие: – Что с рукой? – Подняв её в воздух он пошевелил пальцами прислушиваясь к своим ощущениям, а затем повторил жест другой, левой.
– Что вы со мной сделали? – Левая явно передавала ощущения как-то не так. Он не мог выразить это словами – рука словно стала новой, более быстрой, более чувствительной и много ещё этих самых более.
– Ты на неё упал, – сев за стол напротив него Ролаша подпёрла щёку кулачком: – Неудачно весьма. Кость просто раскрошило, ну мы и не стали её собирать. Поверь, это был разумный выбор, мы и так, почти два месяца, твой пазл собирали. Кусочек за кусочком.
– Сколько?! Я же вот только что… – Желая потереть лоб он поднёс руку к голове, но стоило только пальцам коснуться кожи, как холодная волна, словно он приложился лбом к мёртвому металлу, заставила его вскрикнуть, дёрнув головой в сторону.
– Что вы со мной сделали?! Это не рука! Не моя рука?!
– Ну, Игорь… Игорь, спокойнее, не паникуй, всё нормально, – вскочившая со своего места Ролаша подошла к нему и попыталась погладить его по голове, но Маслов, державший правую руку перед собой как нечто чужеродное, отскочил в сторону.
– Отвечайте! – Принялся он ощупывать руку, но стоило только его пальцам, живым пальцам правой, коснуться кожи, как они, пройдя сквозь оказавшуюся призрачной плоть, сомкнулись на чём-то тонком и округлом: – Что это? – Прижавшись спиной к стене Игорь замахал левой: – Зачем?
– Игорь, – Ролаша, вновь приблизившись к нему, просительно вытянула руки: – Прошу тебя, успокойся. Пойми – у нас другого выхода не было. Твоя левая не подлежала восстановлению, там правда, такая каша была, ты и представить себе не можешь. Вот мы её и заменили, а чтобы ты не психанул, ну, как проснёшься, Два-Семь голограмму навесил. Поверх протеза.
– Спешу заметить, господин, – немедленно принялся оправдываться Интеллект корабля: – Что я был против обмана! Я и был и остаюсь уверенным, что психика моего обожаемого хозяина – непоколебима! И что ему, с редким мужеством преодолевшему все препятствия, разделявшие сладкий момент нашей встречи, подобное испытание – просто чих! В том смысле, что чихать он хотел на подобное! Это всё она, господин, Ролаша! Это она…
– Ах ты мелкий предатель! – Задрав голову она погрозила потолку кулачком: – Да что ты несешь такое, ты…ты…
– Голограмму уберите, – перебил её Игорь, пытаясь разглядеть сквозь плоть металл протеза: – Покажите, как это, – он вздохнул: – По-настоящему выглядит.
– Я никогда не сомневался в вашем мужестве, хозяин! И с самого начала я был против обмана. Ваш протез, хозяин, это вершина развития технологий! – Принялся верещать Два-Семь, но Игорь не обращал на его трескотню никакого внимания – плоть его руки начала рассеиваться и сквозь неё, как через туман, начали проступать блестящие формы его новой конечности.
Культя начиналась сантиметрах в четырёх ниже локтя. Из розовой кожи, без каких-либо следов воспаления, выходила слегка овальная трубка, заканчивавшаяся похожей на трапецию пластиной ладони. Блестящие пальцы, с утолщениями на месте суставов – шевеля ими он поднёс руку к лицу и в памяти, словно кадры кинохроники, начали вспыхивать воспоминания.
Красный мир.
Колебания зеркальной плёнки.
Постаревший двойник поднимает руку.
Блеск металлических пальцев.
Вспышки символов.
Пошатнувшись от осознания увиденного, Маслов вскинул руку, защищаясь от воспоминаний и те послушно пропали, решив до времени затаиться в глубинах памяти.
– С тобой всё в порядке? – Ролаша придвинулась, озабоченно заглядывая в его лицо: – Вот поэтому я и хотела скрыть от тебя вид протеза.
– Двойника вспомнил, – оттолкнувшись от стены он вернулся на место за столом: – Что же… – Разглядывая блестящие пальцы, он сложил их в кулак: – От судьбы, получается, не уйти?
– Я бы не была так категорична, – покачала она головой, оказываясь рядом: – Считай это совпадением.
– Ага. Кораблик – этажерка есть, – он щёлкнул искусственными пальцами и поморщился резкому звону металла: – Раз. Протез на правой – два. Мало?
– Ну хочешь, – криво усмехнулась Ролаша: – Мы тебе и на левую протез поставим? Раз – и никаких совпадений!
– Не хочу, – покачал головой Игорь, не принимая её шутки: – Что ещё вы во мне того? Заменили?
– Да расслабься ты. Остальное мелочь. Ну там часть кишок убрать пришлось, компенсировали более производительными имплантами, пару позвонков, ааа… Забудь, – махнула она рукой, подчёркивая незначительность проведённого вторжения в его плоть: – Двадцать процентов всего! Игорь! Я вот вся искусственная, Два-Семь – тоже. И ведь ничего? Живём? Давай я лучше покормлю тебя, – смягчился её тон: – Ты что предпочтёшь? Тефтели, котлетки? А тут такой соус раскопала – пальчики оближешь!
– Эти? – Поднеся к её лицу протез он вызывающе пошевелил пальцами: – Не буду. Облизывать. Ещё закоротит.
– Это исключено, господин! – Тут же проявившийся Два-Семь принялся защищать свой шедевр: – Я говорил уже, но буду рад повторить – взяв от Энфов всё самое лучшее мне удалось так удачно соединить последние технологии, что ваша конечность, мой господин, стала поистине невероятной! Вы можете доставать камни со дна лавовых рек, опускать её в жидкий гелий и даже, – он на секунду замолчал, нагнетая важность своих слов: – Даже ядерный взрыв не окажет на неё особого эффекта!
– Последнее особенно ценно, – скептически прищурившись, Игорь пощёлкал пальцами: – Сам в пепел, а протезу хоть бы хны! Так?
– Абсолютно вер… – восторженным тоном начал было Два-Семь, но уловив смысл всей фразы смолк, оставив в воздухе возмущённое сопение.
– Рука, позвонки, брюхо, – покачав головой продолжил Маслов: – А чего мало-то так? А, Ролаш? Зачем останавливаться? Отчекрыжила бы мне руки-ноги, в рот – дыхательный прибор, на башку каску чёрную – глядишь, я бы и за Дарт Вейдера сошёл бы! – Хрипло рассмеявшись он попытался изобразить характерное дыхание этого киношного образа.
– Не знаю кто это, – холодно произнесла женщина: – Но я заменила лишь самое необходимое. И не хрипи! С лёгкими у тебя всё нормально! И вообще – успокойся. Сейчас обед подадут.
Обед, несмотря на все старания синтезаторов, чью работу Ролаша контролировала лично, оказался ещё тем испытанием для человека.
И причина его раздражения, впрочем, по мере насыщения уступавшего место сытой удовлетворённости, была не в еде. Высокая башня из нежных тефтелей, возвышавшаяся посреди соусного озера радовала глаз изяществом форм, а рот тонким вкусом. Нет, с едой всё было решительно в порядке, причина крылась в другом.
Столовые приборы.
Ложки, вилки – вся эта утварь так и норовила ускользнуть из блестящих пальцев, раз за разом наполняя кают компанию тонким звоном серебра.
Отчаявшись справиться с приборами и совсем не желая остаться голодным – перспектива тянуть из трубочки протеиновый коктейль человека никак не прельщала, Игорь, наплевав на этикет, принялся хватать мясные шарики руками, торопливо переправляя их в рот. Спешил он зря, Ролаша, обычно не упускавшая случая отпустить колкое замечание, на сей раз молчала, умилённым взглядом провожая каждую тефтелину, исчезавшую в его рту.
Игорь же, осмелев от безнаказанности, даже осмелился выпить остатки соуса, опрокинув тарелку в рот и только чудом не украсив светло бежевую ткань рубахи красно бурыми пятнами.
– Хорошо-то как, – погладил он набитый живот левой рукой – правая, по-прежнему не вызывала у него доверия: – Спасибо! Ролаша, Два-Семь, спасибо! Обкормили!
– Видишь? – Улыбавшаяся во весь рот женщина подняла голову к потолку: – Всё точно так, как я и говорила. Сытый, он добреет. Мотай на ус, Интеллект!
– Зафиксировал! – Пискнул Два-Семь: – А что до приборов, господин, то я их переделаю, обязательно изменю конструкцию под вашу новую руку!
– Приборов? – С трудом сдерживаясь, чтобы не задремать, непонимающе тряхнул головой Игорь.
– Я про столовые. Вилки, ложки, я сделаю другие ручки, чтобы вам удобнее было.
– Ложечки…ик… Нашлись, а осадочек остался, – едва не издав звук, считавшийся у некоторых африканских племён проявлением высшей благодарности гостя к щедрому хозяину, Маслов поспешно прикрыл рот рукой: – Оставь, – успешно справившись с рвущимися из глотки газами, махнул он рукой: – Научусь. Нечего из меня инвалида делать.
Выбравшись из-за стола, он двинулся было к двери, но стоило только его руке коснуться ручки, как Ролаша проявила свой нрав.
– Ты это не в каюту к себе собрался?
– Туда, – развернувшись, он посмотрел на женщину: – А куда мне ещё?
– Спать завалишься?
– Ну да. Адмиральский час – святое дело. Особенно на корабле.
– Ты два месяца спал!
– И что? – Пожал он плечами: – Если два месяца Кольцо без меня выжило, то что решат лишние минуток шестьсот?
– А узнать, что тут происходило? Пока ты дрых? Как, желания нет?
– Во-первых не дрых, а лечился, усыплённый вами. Это я так – для прояснения картины напоминаю. А во-вторых, – смирившись с потерей отдыха, он вернулся на место: – Кофе дайте, или чего ещё, бодрящего, – попросил Игорь и сделав глоток горячего напитка, как по волшебству, оказавшемуся на столе, кивнул: – Докладайте, соратники мои верные! Как вы тут без меня жили-могли?
– Плохо, капитан, – заторопился Два-Семь: – Без вас, хозяин, и жили плохо, и совсем ничего не могли.
– Не слушай ты этого подлизу, – прервала корабль Ролаша: – Он сейчас тебе такого наговорит, что хоть в петлю лезь.
– А ты, значит, нет? – Откинувшись на спинку, Игорь поднёс стакан ко рту и только тут заметил, что держит его правой рукой: – Ты мне, значит, правду расскажешь? – Сделав глоток, он осторожно поставил стакан на стол, продолжая удивляться соответствию ощущений естественным.
– Правду и ничего кроме её родимой, – закивала Ролаша: – Но говорить я не буду. Сам увидишь. Два-Семь, давай первый ролик.
Освещение в кают-кампании погасло и перед Игорем, едва не касаясь его ног, разверзлась пустота пространства. Дав зрителю полюбоваться холодным блеском звёзд, камера поплыла вниз, давая красивый вид на обжитую систему красного солнца.
Возникшую у ног человека надпись перевела Ролаша, взявшая на себя роль диктора.
– Система Чуньк-Се. Владения Серого, с тремя белыми крапинками, Великого Крыла. Ценность – средняя.
Ничего выдающегося эта система не представляла и Маслов, лениво окинув взглядом планеты и астероидные поля, меж которыми поблескивали искорки спешивших по своим делам кораблей, потянулся к стакану, висевшему в пустоте – стол, как и остальные детали интерьера, просто пропали из виду.
Камера ещё чуть довернулась и по центру проекции, прямо перед Игорем, появился матово серый, с тремя крупными белыми кружками, шар Станции.
Несколько долгих секунд ничего не происходило – всё так же спокойно ползали по пространству огоньки кораблей, всё так же неторопливо влетали и вылетали они со Станции.
Появившейся вместо букв уюс – маленькая фигурка по-воробьиному подпрыгивая, заскакала по низу экрана беззвучно разевая клюв.
– Просит обратить внимание на Станцию, – пояснила Ролаша, но Игорь и сам уже разобрался в птичьей пантомиме – слишком уж демонстративно диктор топорщил крылья, указывая на серый шар.
Внезапно, нарушая размеренный и мирный уклад, пространство неподалёку от Станции, почернело, хотя, казалось бы – как может темнеть и так чёрная пустота и в этом новом мраке зашевелилось нечто, медленно, словно с трудом, пробиравшееся наружу. Чем был этот непонятный объект Игорю удалось разобрать только когда пространство, корчившееся словно в родовых муках, успокоилось, вытолкнув в реальность системы небольшой серый сгусток.
Камера чуть сдвинулась и перед ним возник неопрятный ком, из поверхности которого торчали, шевелясь, тонкие отростки. Всем своим видом это образование напоминало голову Медузы Горгоны, как её, со змеями вместо волос, любят изображать художники. Вот только эта голова была больна – поверхность, кусочки которой были видны меж стволов отростков то вздувалась тёмными волдырями, то опадала, выбрасывая в пустоту гейзеры белёсой перхоти.
– Гадость какая, – поморщился Игорь, вновь поднимая стакан: – Ролаш? Ну ты это в другое время показать не могла? Я же только поел?!
– Тазик дать? Или перетерпишь? – Заботливо поинтересовалась она, но тут же её тон стал жёстким: – Смотри! Это ты должен увидеть!
Висевший и слабо шевеливший отростками сгусток, встрепенулся, его округлое тело сплющилось, и, словно оттолкнувшись от невидимой стены, он прыгнул вперёд, целясь прямо на Станцию. Вяло покачивавшиеся отростки метнулись вперёд, на глазах вырастая в разы и камера дала крупный план. На излишне чёткой и детальной картинке Игорь слишком хорошо видел всё происходящее.
Вот тупые концы отростков учуяли близость борта Станции. Задрожав от нетерпения они, продолжая рваться к цели, принялись утолщаться, формируя диски присосок и рассыпая вокруг облака светлых спор.
Есть касание!
Человеку на миг показалось, что он явственно услышал влажное хлюпанье, когда присоски впились в светло серый металл. Растекаясь по округлому боку неряшливые пятна вбивали в стыки плит тонкие щупальца и те, вздуваясь буграми от напряжения, принялись выламывать плиты обшивки, стремясь проникнуть внутрь.
Но так просто Станция сдаваться не собиралась!
По её ровной поверхности, в стороне от присосок, пробежали тонкие линии, разбивая равнину на чёткие квадратики и из образовавшихся щелей выдвинулись башенки точечной защиты – наследие тех грозных времён, когда никто в Кольце не мог чувствовать себя в безопасности.
На наведение ушли доли секунды – увидев огненное кольцо, сомкнувшееся вокруг захваченного врагом плацдарма, Игорь только хмыкнул, считая вопрос решённым.
Текли, показавшиеся необычно долгими секунды.
Не снижая темпа поливали огнём противника турели.
Бесполезно.
Комок, перетекший по вцепившимся в Станцию отросткам как по мосту, замер посреди огненного кольца, никак не реагируя на бешенный огонь. Попадания выжигали его плоть, образуя заполненные тёмным пеплом воронки, разрывы ракет отрывали куски от его тела и те, шаря спешно выпущенными щупальцами в пустоте, летели прочь, но…
Но ничего не помогало – обшивка корпуса продолжала трескаться и расходиться в стороны, не имея сил сдержать натиск существа.
И тогда начался исход.
Вырвавшийся из проёма шлюза поток кораблей рассыпался ярким бисером по черноте пространства. Большая часть искорок не стала искушать судьбу, предпочтя в вспышке гиперперехода покинуть ставшую опасной систему.
Но были и другие.
Смельчаки, решившиеся бросить вызов агрессору, действовали быстро. Почти три десятка огоньков, отделившись от общей массы беглецов, заложили широкую дугу, заходя на серый нарост, безобразным горбом, вспухшим над Станцией. Оказавшись прямо над ним корабли, выстроившись ударным клином, рванулись вниз, намереваясь огнём из всех стволов разметать, испепелить противника.
– Строй Разящего Когтя, – отрывисто пояснила Ролаша, как и Игорь не отрывавшая глаз от происходящего на экране: – Для концентрации огня по крупной цели.
Поначалу, первые несколько секунд, удача была на их стороне. Ком, не ожидавший нападения с тыла, разлетался на куски, не смея противиться огню кораблей. В его центре образовалась глубокая дыра и камера, заботливо сменившая ракурс, продемонстрировала зрителям широкую дыру с видневшимися, кое-где, оплавленными и словно изъеденными кислотой, конструкциями.
Но удача весьма ветреная дама, капризы которой предугадать нельзя. Вот и сейчас её переменчивый характер сыграл с пилотами дурную шутку.
Дырявый холм, словно опомнившись, или заприметив новую добычу, взметнул вверх лес тонких рук, принявшихся ловить выходившие из пике корабли. Желая влить в цель как можно больше огня, пилоты лежали на боевом курсе до последнего, оставляя себе крайний минимум для маневра. Эта тактика, позволившая им только что пробить насквозь тело нароста, сейчас работала против них.
Бросок белых нитей и не менее половины машин, угодивших в их переплетения, задёргались, словно влипшие в паутину мухи. Напрасно сумевшие увернуться корабли пытались помочь своим товарищам. Стоило им только отстрелить один пучок, как на его месте тотчас возникал новый, более толстый и крепкий чем прежний, с удвоенной силой принимавшийся тащить добычу в жадно трепетавшую воронку, раскрывшуюся на теле нароста. Такого конца пилоты не хотели и над поверхностью Станции стали вспухать разрывы взорванных кораблей.
– Согласен, – кивнул Игорь, наблюдая как десятки ярких шаров выжигают в пыль присосавшееся к Станции создание: – Уж лучше так, чем быть заживо переваренным. Трагично, не спорю, – перевёл он взгляд с экрана на напряжённо застывшую Ролашу: – Но, как я понимаю, победа? Пусть и купленная такой ценой? – Махнул он рукой в сторону дырявого и покрытого пятнами копоти бока Станции: – Сожгли супостата?
– Он не ест органику, – дёрнула головой Ролаша: – Но оказаться в пустоте голым, – она нервно передёрнула плечами: – Два-Семь. Ролик один, часть два. Запускай.
Теперь перед Игорем появился хорошо ему знакомый интерьер Станции. Камера беспристрастно фиксировала беспорядок, оставленный обитателями, захваченными внезапной атакой и неизбежной паникой. Дав зрителю проникнуться картиной разгрома, камера повернулась к стене и, добавив чёткости картинке, продемонстрировала возмутителя спокойствия.
Из пролома в стене, выворачивая деревянные панели декоративной обшивки на Игоря надвигалась пузырчатая масса. Желто серая, похожая на тесто, она неспешно затапливала собой помещение, выдавливая на свою спину пузыри газа и признанные несъедобными предметы. Так, перед ним промелькнули обрывки тряпок, куски всё тех же декоративных панелей и, от удивления он едва не вскрикнул – растения.
Те самые, создававшие зелёный лабиринт у кольца местного портала, сейчас они плыли на верхушке пузырящейся массы, стыдливо пряча обнажённые корни – земля, вместе с горшками, была бесследно поглощена вторгшимся сюда созданием.
Справа что-то вспыхнуло, и камера немедленно развернулась, ловя произошедшее в кадр.
Стоявший в пол-оборота к ним уюс был стар.
Поблекшие перья, истёртый клюв, всё это Игорь успел разглядеть за те несколько секунд, что старик был в центре экрана. Но вот он качнулся, готовясь сделать шаг, и камера послушно отдалилась, позволяя окинуть взглядом большую часть его фигуры.
Птица была не просто стара – перед человеком, памятником героизму своей расы, возвышался ветеран множества войн. Бледная культя крыла, покрытая редкими островками седого пуха, шрам, розовым зигзагом рубивший пустую глазницу, сомнений не было – здесь, на пути вторжения, встал ветеран не одного десятка конфликтов. И сдаваться без боя этот боец не собирался. На его груди, притянутый ремнями к телу, матовым металлом блестела небольшая коробочка с толстым и коротким стволом по центру. Миг, и она, сверкнув частыми вспышками, выпустила в своего бесформенного противника короткую очередь, оставившую на его теле крупные пятна ожогов, на несколько секунд остановив продвижение комка.
Пользуясь передышкой птица что-то прокаркала, дёрнув клювом себе за спину и камера вновь сменила положение, показывая адресата его речи.
Там, за его спиной, торопливым ручейком, бежали к лестнице, ведущей на посадочную палубу, птенцы.
Взрослых особей подле них не было, и дети, остававшиеся без присмотра, не очень-то и спешили покинуть ставшее опасным местом. Они толкались, останавливались, глазея на приближавшуюся массу, подпрыгивали на месте, словом вели себя, как и положено мелким несмышлёнышам. Окрик вставшего на их защиту ветерана, слабо подействовал на расшалившихся малышей.
Отскочив на пару шагов они принялись дразнить его высовывая розовые язычки из широко разинутых клювиков, а один, не иначе как бывший заводилой и авторитетом и вовсе принялся высмеивать старика, утрированно неуклюже повторяя его движения. Он то топтался на месте, прижав одно крыло к телу и суматошно размахивая вторым, то что-то чирикал, прикрывая глаз крылом. Апофеозом этого шоу стало хромое ковыляние, весьма сходное своим раскачиванием и рывками, с движениями их защитника.
Конец представлению положило появление пары взрослых, которые не скупясь принялись клевать и пинать разошедшуюся мелочь.
Ветеран же, убедившись, что птенцы наконец оказались под должной опекой, молча отвернулся от них и качнувшись, сделал шаг назад.
Камера вновь изменила ракурс отлетев почти к ограждению торговой палубы – теперь зритель наблюдал за происходящим сбоку, отчего вся картина приобретала некий налёт героизма, словно это была финальная сцена какого-то боевика.
Противников – птицу и наплывавшую на него массу, разделяло всего несколько метров и уюс, старавшийся сохранять дистанцию, покачнулся, пятясь назад. Выставленная назад нога блеснула металлом и Игорь, невольно прикусивший от волнения губу, вздрогнул, отведя глаза в сторону – вместо лапы у птицы был протез.
Трубка светлого метала заканчивалась округлым наплывом, из которого торчали три пальца с массивными когтями и не уступавшими им по солидности шарами суставов. При всей непохожести этой грубой, по сравнению с рукой человека, конструкции, Игорь невольно узнавал общие черты, присущие изделию ЭнФов.
Зацепившись когтями за палубу уюс подтянул тело, скользя здоровой ногой. Новый шаг – было видно, что он торопится, желая как можно скорее оказаться на лестнице, но тесто не отставало. Накатываясь на палубу медленными и тягучими волнами, оно неспешно поглощало пространство, выбрасывая в стороны новые ручейки побегов. Птица, и это было хорошо видно со стороны, двигалась гораздо быстрее – у человека не было никаких сомнений в благополучном, для защитника, исходе, но ручейки, выплеснутые из основной массы, имели совершенно другое мнение. Стенами взметнувшись вверх, они окружили уюса с двух сторон, скрывая его из виду, а когда их желто серая поверхность опала, то перед Игорем предстал крупный, отчаянно дёргавшийся ком.
Возня, милосердно скрытая от глаз зрителей, длилась не долго и прежде чем Игорь, сжавший до боли в скулах зубы успел приподняться со своего места, напрочь забыв о своей роли зрителя, на поверхности кома появилось тело птицы. Лишённое большей части перьев, с множеством небольших ран, его словно выплюнули наружу, признав непригодным в пищу.
Уюс был ещё жив.
Ударившись о перила и оставляя на палубе широкий кровавый след – протез был вырван с мясом, он ещё нашёл в себе силы подползти к краю платформы. Свесив голову вниз ветеран что-то хрипло каркнул и, приподняв голову, окинул взглядом посадочные площадки. Это стало его последним движением – разом обмякнув птица замерла, продолжая мёртвым глазом следить за отлётом последних кораблей.
Камера ещё успела показать, как пара грузовозов, на чьих серых бортах виднелась тройка белых кружков, рванулась в коридор шлюза, но это уже были последние кадры репортажа. Картинка покрылась рябью помех, налилась белым светом и пропала, оставив Маслова неподвижно сидеть в свете начавших разгораться ламп.
– Они подорвали реактор, – пояснила Ролаша: – Часть техников, запертых в силовом отсеке, перевела его на ручной режим и вывела на критический уровень. Им удалось балансировать на грани до отлёта последних кораблей, после чего, – она замолчала, отдавая дань уважение смелости погибших.
– Да уж, – не зная, что и сказать на увиденное, Игорь покачал головой, примеряя на себя подвиг подорвавших себя птиц: – Наверное, я был не прав, считая пернатых трусами. Не знаю, смог бы я так.
– Перекусить хочешь?
– Просто воды, – он опять покачал головой, всё ещё находясь под впечатлением от увиденного.
– Сейчас будет, – кивнув, подняла голову к потолку Ролаша: – Два-Семь. Второй давай, – и вернув взгляд на Игоря, добавила: – Он совсем короткий. Даже и не репортаж – просто запись с камер.
Свет начал гаснуть, а на появившемся экране проступил шар планеты.
– Тзуш, вторая планета системы Шу, – принялась она давать пояснения: – Аграрный мир на окраине владений кхарков. Единственная, где имеются формы жизни.
В пустоте рядом с Тзуш что-то заблестело и камера, увеличив картинку, показала странное образование, словно составленное из множества лепившихся друг на друга прозрачных кристаллов. Отдалённо оно напоминало друзу, но в отличии от виденных Масловым музейных образцов, иглы этого объекта торчали во все стороны не позволяя понять, или угадать, где у него перед, а где зад.
Картинка замерла, превратившись в стоп-кадр и Ролаша продолжила: – Это первая запись. Неопознанное тело появилось в Шу две недели назад. Вот так выглядела планета до появления объекта. Присмотрись, – подойдя к экрану она указала на разрыв в стене облаков. Видишь эти квадратики?
Присмотревшись, Игорь кивнул – сквозь прорехи белого одеяла проглядывали ровные квадратики плантаций, покрывавшие, наверное, всю поверхность планеты.
– Хорошо. Следующее изображение – вид планеты спустя неделю после начала вторжения. Два-Семь, давай.
Картинка сменилась, демонстрируя вид на планету куда с меньшего расстояния. С погодой в тот день фотографу, кем бы он не был, повезло – облака практически отсутствовали. Но если погода и благоприятствовала, то сказать чего-либо позитивного об увиденном было сложно.
На месте плантаций, радовавших глаз чёткостью и упорядоченностью своих линий, сейчас топорщился кристаллический лес, угрожая зрителю острыми гранями боков и тонкими иглами макушек.
– Всё, что удалось узнать, – продолжила Ролаша: – Так это то, что кристаллы перемещаются в пространстве скользя по линиям электромагнитных волн. Стоит им оказаться в системе, как они, безошибочно выбрав объект с наличием органики, начинают бомбардировку его поверхности. Достигнув цели и обнаружив искомое поблизости, они взрываются, заражая собой всё вокруг.
– А тот, первый вирус? – Оторвавшись от картинки, Игорь посмотрел на неё: – Он как перемещается? Так же?
– Механизм первого непонятен. – Покачала она головой: – Похоже на проход через гиперпространство, но сходство весьма отдалённое. Вернёмся к этому, Два-Семь? Ролик два, часть три пускай.
Теперь с экрана на человека смотрела поверхность заражённой планеты. Её поверхность, везде, куда бы он не посмотрел, покрывал ровный слой невысоких, едва до колена, прозрачно-синеватых кристаллов. Камера чуть повернулась и в кадре оказалось скопление камней, на вершине самого крупного из которых копошилась крохотная фигурка.
Последовавший наплыв принёс зрителю кхарка, сидевшего привалясь спиной к выступу скалы. Ещё одно увеличение и лицо ящера заняло весь экран, позволяя Игорю в деталях рассмотреть произошедшие с этим разумным перемены.
Ящер был слеп.
Большую часть его, похожей на морду крокодила головы, покрывали мелкие кристаллы. Их сплошная, полупрозрачная корка закрывала оба глаза и охватывала затылок, образуя нечто вроде шлема. Прямо на глазах Маслова рвущийся наружу кристалл пробил костяную чешуйку и выставив наружу острый конец, принялся расти, выбрасывая из себя тонкие ветки кристалликов-побегов.
Кхарк был ещё жив.
Приоткрыв пасть, он вывалил наружу покрытый коркой язык и попытался им, словно собака, дотянуться до нового очага боли. Чем закончилась эта попытка Игорь не узнал – камера, словно сжалившись над зрителем, повернулась в сторону возвращаясь к общему виду.
Оказавшаяся в кадре тонкая струйка дыма явно интересовала оператора больше, чем последние минуты жизни разумного – последовал очередной наплыв и перед ними возникла летающая платформа, краем воткнувшаяся в землю. От окончательного падения её удерживал целый букет кристаллов, расцветший в проломе по центру корпуса.
– Её накрыло в полёте, – возобновила свои комментарии Ролаша: – Споры попали в трюм, полный урожая, и, как ты видишь, мгновенно там проросли.
Экран погас – второй ролик и вправду был очень коротким.
– Мгновенно? – Прикрыв глаза рукой, Игорь помассировал лицо: – Что, и вправду быстро растут?
– Очень. На данный момент ситуация следующая. Карту, Два-Семь.
На схематично изображённом Кольце, набранном из множества точек-звёздочек, начали проступать цветные пятна.
– Вот здесь, – показав рукой примерно на пять часов, если принять кольцо за циферблат, Ролаша обвела пальцем белёсое пятно: – Область, поражённая условно живым вирусом. Захвачено семь систем. Тут, – её пальчик переместился на восемь часов, где пятно наливалось лёгкой голубизной: – Заражено четыре. Почему вирусы, которые мы сбросили одновременно, в одной системе, так расползлись – неизвестно.
– Мы их – не сбрасывали! Они сами того, сбросились! – Сжал кулак Маслов, ощущая на себе невольную ответственность и вину за произошедшее: – Мы где? Показать можешь?
– Серая звезда – тут, – подняв руку Ролаша обозначила район между десятью и одиннадцатью, где немедленно вспыхнула яркая звёздочка: – Ну а принимая во внимание схематичность карты и её масштаб, можно принять наше положение как показано.
– Какие прогнозы? Я про вирусы и эвакуацию обитателей?
– Тот, что жрёт неорганику расползается быстрее. Её просто больше. Предпочитающий же живые формы, хоть и более плодовит, ест системы медленнее. Вот результаты моего моделирования.
Пятна на карте пришли в движение, захватывая всё новые и новые системы и вскоре всё Кольцо было заполнено только двумя цветами – грязно белым и бледно голубым.
– Мой прогноз – не более ста лет, – отойдя от проекции, она сложила руки на груди: – Потом ситуация более-менее стабилизируется, но затем, после того, как все захваченные территории будут истощены, вирусы начнут уничтожать друг друга.
Картинка снова ожила – теперь места касаний двух цветов заполыхали ярким красным цветом. Напрягая все силы в этом поединки вирусы стягивали к фронтам свои силы, уводя их из захваченных систем. Они уничтожали друг друга, пируя телами проигравших, но менее чем через минуту всё закончилось – перед человеком висело всё тоже Кольцо, что и в начале показа.
– На эту бойню уйдёт не более полусотни лет, – прокомментировала произошедшее Ролаша: – После чего данное скопление примет весьма оригинальный вид – примерно половина систем будет состоять только из звёзд, тогда как другая останется при своих планетах. Правда – только мёртвых.
– Да уж, весело, – поёжился Игорь, поставив себя на место исследователя оказавшегося в этом уголке вселенной: – Оборжаться просто.
– Возможен и иной вариант, – коротки улыбнувшись, продолжила женщина: – Он маловероятен, но вполне реален. Рассказать?
– Давай.
– Оба вируса достаточно успешно эволюционируют – это в них заложено Энфами, как способ сохранения динамики развития. Я вполне допускаю такой вариант, что, достигнув определённого уровня развития они начнут коммуницировать. Друг с другом. Деля системы между собой. Одним органику, другим… Ну, я вижу ты понимаешь, – улыбнулась она, увидев энергичное кивание слушателя: – Далее возможно два варианта. Первый – они всё одно устроят бойню, уничтожив друг друга, или же, исчерпав всё съедобное здесь, объединятся, начав поиск следующих источников пропитания.
– Всё. Хватит! – Хлопнув ладонью по столу, Игорь поднялся озабоченно рассматривая щербину на столешнице – забывшись, он грохнул кулаком протеза: – Эээ… Извините.
– Я всё исправлю, господин! – Возникший голос Два-Семь был полон радости от возможности оказать услугу хозяину.
– Ты вовремя, – наклонившись над столом Маслов виновато погладил повреждённое место: – Что там буря? Стихла?
– Да, господин! Ещё наблюдается лёгкое возмущение, но путь к Серой совершеннейше чист и абсолютнейше безопасен! Клянусь!
– Ты и прошлый раз обещал, – хмыкнул Игорь и, предупреждая возмущение корабельного интеллекта, поднял вверх руку: – Отставить базар! Курс на Первый Бык! Полный вперёд!
