Глава 9

Кое-что о скремлинах и слизи червя

1

Когда впереди показались первые лодки встречного потока, Матвей Кальян задумчиво посмотрел на воду, затем снова обернулся к альбиносу:

– Ну, и кто выжил?

– Немногие, – уклончиво ответил тот.

– Вань, – начал Матвей осторожно, – мы говорили об этом с Хардовым. Я знаю, что вы не любите посвящать посторонних в свои дела. Не принято. И знаю, что не принято расспрашивать. На канале у всех своя правда, в чужие дела люди с пониманием не суются. Но… вот только что месяц пролетел, Вань… Вжик! – Он развёл руками, словно призывая альбиноса в свидетели. – Как капитан я обязан знать, чего мне ещё ждать. Не больше. Что захочешь, сам потом расскажешь.

Кальян говорил без напора, будто забрасывая удочки, прикидывая степень допустимого. Он знал таких, как Ваня-Подарок. Вроде бы на первый взгляд шумный весельчак, душа компании, но на самом деле – могила, никогда не сболтнёт лишнего. «Говорун-молчун» – с уважением говорили про таких гребцы. Вообще, выходило интересно: о чём бы ни судачили пустобрёхи, все гиды, с которыми Кальяну довелось вести дела, оказывались людьми приличными, с пониманием. Кальян иногда думал, что, не стань он капитаном, подался бы в гиды.

– И уж если ты говоришь, что нам теперь… понадобятся глаза в тумане, что Хардов будет вынужден взять на борт скремлинов… – негромко промолвил он.

– Я лишь высказал предположение, – ровно произнёс Ваня-Подарок.

– Понимаю. Но всё же попросил бы тебя, дружище… – Кальян кивнул. Вежливо, выказывая уважение к чужим тайнам, и что любопытство его вовсе не праздное (хотя, стоит признаться, очень давно интересовали Матвея Кальяна скремлины, что они за создания. Божьи ли твари или порождения мглы, и если о них ходит столько всего… тёмного, то как же они могут… любить?), а лишь для пользы дела, поэтому он и вынужден настаивать.

– Скажу так, – наконец, сдаваясь, вздохнул Ваня-Подарок. – Те, кто выживает после укуса, они… ну, как после очень страшной болезни, понимаешь, словно чистый лист. Для них всё начинается заново.

– Я слышал, – веско прошептал Кальян.

Правда, ходил по каналу и более зловещий слух. Что только выживший после укуса скремлина может считаться настоящим гидом. Как вроде что-то это им даёт… В подобном суеверии был выражен интуитивный, конечно, страх перед людьми, уходящими в туман, но одновременно и уважение. С другой стороны, на канале чесали языками обо всём – слухи были одним из главных развлечений и, наверное, единственным постоянным источником информации о том, что действительно волновало людей. Но Матвей подумал, что выказывать себя сейчас пустобрёхом-сплетником было бы не столько даже невежливым, сколько просто глупым.

– Слышал, – повторил Кальян, глядя прямо в белёсые глаза Вани-Подарка.

– Но пусть тебя это не успокаивает. Я знаю лишь несколько гидов, которые выжили после укуса скремлина. Один из них – Хардов. Другой – известный тебе Тихон.

– Тихона я сильно уважаю, – заметил Кальян.

– В курсе. – Теперь Ваня улыбнулся. – Он тоже о тебе высоко отзывался.

Кальян, явно польщённый, отвёл взгляд. Затем будто спохватился:

– Вань, но выходит, у кого-то вроде как иммунитет? Кто может выжить?

– О, даже не пытайся, – запротестовал альбинос и, словно в шутку, добавил: – Если тебя только не покусал скремлин в детстве. Редко это случается; малыши, бывает, выживают. И потом что-то вроде прививки.

– Ну откуда мне знать, чего было в детстве? Мамка, увы, не сказала. Честно говоря, я и родичей-то своих не помню.

– Матвей, поверь мне, ты бы знал, – заметил Ваня-Подарок. – Укусы скремлина… следы, так их не видно, но в плохие дни они как бы чуть-чуть отсвечивают в тумане, а иногда и зуд… чешутся. В плохие дни. Так что укусы хоть и затягиваются, но следы на всю жизнь. Болят, как старые раны.

– Шутишь?

– Просто рассказываю, как обстоят дела.

– Не, ничего у меня не чешется и не светится, – успокоился Кальян. – Правда, я ещё разное слышал, но…

– Вот поэтому и проверять не стоит, – резюмировал альбинос.

Матвей на какое-то время опять задумчиво уставился на воду. Гребцы работали вёслами вполсилы – до места, где собирались забрать группу Хардова, оставалось рукой подать, и иногда в веере брызг появлялась радуга. Бузинский караван давно ушёл вперёд, дмитровские лодки приближались, а солнце переваливало за полдень. Гребцы поприветствуют друг друга, осведомятся, как у кого дела и нужна ли помощь, но лишних вопросов не будет. Кое-что, регламентирующее взаимоотношения людей на канале, не записано в Речной кодекс. Просто так принято. И это хорошо.

– Вань. – Матвей сделал паузу и, как бы по-детски смущаясь, посмотрел на собеседника. – А этот дед… ну, которому Хардов самогону поднёс…

– Паромщик, – спокойным, но несколько бесцветным голосом подсказал альбинос. – Ещё его зовут Перевозчиком.

– Ну… да, – согласился Кальян. Даже если ему и показалось, что какое-то холодное дыхание коснулось лица, то всё прошло. В такой погожий солнечный денёк все страхи попрятались по тёмным углам. – Он сказал тогда, что в нашей лодке… два скремлина.

– Сказал, – вздохнул Ваня-Подарок.

– И мальчишка меня об этом спрашивал, наш Фёдор-то, славный парень…

– Да. Верно, пацан что надо. – Альбинос испытующе посмотрел на Кальяна.

– Вот, и говорит: «Матвей, мол, дед трындел: два скремлина, два воина». Ну, про воинов-то мы, допустим, разобрались. Это он, верно, вас с Хардовым имел в виду – больше оружия-то на лодке ни у кого нет. А вот два скремлина… Ты уж извини мою дотошность, но я в ответе за тех, кто в лодке.

– Говори прямо, что хочешь знать.

– Твой скремлин… он как-то за нами следует? А то кроме хардовского ворона… Я твоего что-то так и не видел, Вань.

– У меня нет скремлина, – тяжело ответил Ваня-Подарок, и что-то заставило вздох оборваться.

– Как же так? – не понял Кальян. – Я слышал, у каждого гида есть свой скремлин. Или ты не из таких?

– Из таких, – с той же тяжестью отозвался альбинос. – Слушай сюда: каждый гид пользуется помощью скремлинов, когда идёт в туман. Они нам как глаза, без них не увидеть того, что скрыто мглой. Но иногда приходится пользоваться чужими скремлинами.

– Чужими?

– Ну, ничейными, чтоб тебе было яснее. Таких покупают, когда между гидом и скремлином не сложились отношения. Нет своего – ходят в туман с чужим.

– Нет своего? Но почему?

– Хм, – чуть мечтательно усмехнулся Ваня-Подарок, но от капитана Кальяна не укрылось присутствие горькой нотки в этой усмешке. – Любовь и дружбу скремлина надо ещё заслужить. А это очень непросто. Поверь мне, друг мой, очень не просто.

Подарок отвернулся и зачерпнул за бортом ладонь воды, задумчиво вернул воду каналу, потом зачерпнул ещё и плеснул себе в лицо:

– Жарко.

– Да. – Кальян одарил альбиноса едва заметным кивком.

– Если взять чуть левее, там хорошее место для купания.

– Знаю, – сказал Кальян.

– Лишь единицы заканчивают школу гидов со своим скремлином. Поэтому часто, особенно молодым выпускникам, приходится скремлинов покупать.

– А-а, вот в чём дело, – непонимающе покивал Матвей. Вроде бы Ваня-Подарок явно не проходил по категории «молодого выпускника».

– Рано или поздно гиду будет необходимо найти своего скремлина, – продолжал Подарок, – иначе ему не вырасти. Не продвинуться как гиду. Знаешь, это как… ваши «сорок походов».

– Хм-м-м-м, – кашлянул Матвей.

– И хоть, как правило, своего скремлина обретает уже зрелый гид, но… тут только всё и начинается. Да, Матвей. Как я понимаю, «сорок походов» у вас – это тоже не сорок рейсов между Дубной и Дмитровом? Необходимо пройти Тёмные шлюзы и всё такое?

– Ты неплохо осведомлён в делах гребцов, – похвалил Кальян. Только не ясно, сколько действительного одобрения сквозило в этой похвале.

– Ну да, – пожал плечами альбинос. – Это моя работа. Не беспокойся, капитан. Я тоже в чужие дела не лезу.

– Ясно. – Матвей Кальян кивнул. – Сорок походов… Из них минимум три за Тёмные шлюзы. Вместе с главой нашей гильдии людей, у кого это в активе, можно сосчитать по пальцам одной руки. А у вас?

– Думаю, так в любом мастерстве, – согласился альбинос, а Матвей подумал: «Довольно уклончиво. Гиды умеют беречь свои тайны. Не зря говорун-молчун».

– И как у вас? – повторил он негромко, но настойчиво. – Что ваши «сорок походов»? Заслужить любовь скремлина?

Ваня-Подарок чуть заметно кивнул, и его щека также чуть заметно дёрнулась.

– В том числе, – подтвердил он. – И, наверное, это один из самых волшебных моментов нашей профессии.

– Иван… ну, вот ты говоришь, что скремлины очень опасны. И в то же время что они миролюбивые существа.

– По-разному, – неопределённо ответил альбинос. – Миролюбивые? Да, можно и так сказать. Никогда, например, один не причинит вреда другому. Они абсолютно доверяют друг другу. И своему гиду. Наверное, они находятся в своеобразной гармонии с тем, что в тумане, не знаю, хотя там полно всякой мерзости, знаю только… Понимаешь, иногда с ними что-то случается, и они…

– Заболевают? – хмуро спросил Кальян.

– Становятся опасны, – кивнул Подарок. – Если их не трогать, всё в порядке. Живут себе. Только иногда… Хардов считает, что они будто заражаются от людей.

– Как так? Чем?

– Не знаю, сам у него спроси.

– Спрошу, – пообещал Кальян.

И подумал: «Скверное дело. А ведь им действительно нравится туман. И скремлины. Кто-то сказал, что гиды очарованы всем этим. Что ж, действительно интересно. Вопрос только в том, насколько далеко они готовы зайти».

Матвей, как и многие на канале, слышал про «бешенство» скремлинов. Этим они заболевают. Слышал, что зрелище не из приятных. Люди говорят, что поначалу это почти незаметно, а потом перемена наступает очень быстро.

– Но запомни, капитан Кальян, свой скремлин никогда не укусит гида. И, конечно, не опасен для окружающих. Кусают только чужие.

– Успокоил, дружище, – иронично откликнулся Кальян.

– Я к тому, что молодым гидам всегда приходится проходить через это. Опыт у нас есть. И немалый. Надо просто быть осторожным.

– Я осторожен, Иван. Очень осторожен. Поэтому и хожу столько лет по каналу. Поэтому и вынужден задавать тебе вопросы. Но за твоими словами многое скрыто.

– Что ж, тогда сразу стоит уточнить, – вдруг усмехнулся Ваня-Подарок, – коли уж речь зашла о чужих скремлинах, то их покупают, – альбинос пристально посмотрел на Матвея, и в его глазах мелькнули льдинки, – у Паромщика. Перевозчика.

– Вот как? – чуть хрипло отозвался Кальян, опять его лица коснулось то самое мимолетное холодное дыхание. – Но ведь ты не молодой гид?

– Ты хочешь спросить, почему у меня нет скремлина? – На мгновение льдинки вернулись в глаза альбиноса. – Его убили.

Матвей опустил руки.

– Прости, – смущённо, но с искренним сочувствием сказал он. – Я не знал.

– Ничего. – Ваня-Подарок отвернулся и повторно зачерпнул воды ладонью. – Это случилось давно. Он… был мне очень дорог.

– Дружище, я сильно раскаиваюсь. Что моё любопытство заставило тебя…

– Это было правильное любопытство, – возразил альбинос. Его лицо выглядело спокойным. Только еле уловимые горькие складки прятались в уголках губ. – Дед болтал странные для тебя вещи. Два скремлина, и от обоих пользы с гулькин нос.

– Ну да, я про это, – с благодарностью закивал Кальян.

– Капитан обязан знать, что творится на его борту, здесь вопросов нет. И беднягу Мунира потрепало так, что он ещё не скоро сможет нам помочь. Всё верно. Но взгляни, капитан Кальян, как называется твоя лодка?

– Моя лодка?

– Ну да. Порой всё намного проще.

– Лодка… – Кальян уставился на Ваню-Подарка. – Господи, скремл… Ну конечно, «Скремлин»! Так вот что он имел в виду?

– Я не знаю, что он имел в виду. Не хозяин его голове. Но посуди сам: деревянная лодка и раненый ворон не лучшее подспорье, чтобы видеть в тумане. Так? Два скремлина, и от обоих пользы с гулькин нос.

– Ну конечно же! Конечно.

– Наверное, мне повезёт, и я найду себе скремлина, – вдруг сказал альбинос. – Может, ещё до конца этого рейса!

– Обязательно найдёшь, – заверил Матвей. И наконец облегчённо разулыбался, будто многие недоговорённости были теперь сняты. Затем, то ли желая подбодрить Ваню-Подарка, то ли выказать ему доверие, он проникновенно промолвил:

– Вань, а как это – заслужить любовь скремлина?

На этот раз альбинос не улыбнулся.

– Я тебе уже многое ответил, капитан, – сказал он. И в его приветливом голосе промелькнула надтреснутая нотка, точно у высохшего дерева переломили ветку.