3

Вскоре туман с левой стороны начал сереть. Становилось всё очевидней, что тропинки, бегущей вдоль ручья, больше нет и они вынуждены шагать по обмелевшему руслу этого самого ручейка, вытекающего из болот. Наконец Хардов остановился.

– Как здесь всё изменилось, – раздосадованно пробормотал он. – Наверное, нам придётся свернуть. Эта тропинка ведёт прямо в болота.

– Мы сбились с пути? – спросила Ева. По её тону можно было определить, что она скорее удивлена, чем обеспокоена, и это вызвало у Хардова улыбку.

– Нет, – ответил он. – Но зов болот сделался настолько сильным, что искривил все нахоженные дорожки. Вот и эта чуть не сослужила нам коварную службу. Боюсь, придётся идти прямо через туман.

И больше не говоря ни слова, Хардов свернул. Через несколько шагов его силуэт растворился в дымке.

– Идём, – сказал Фёдор Еве. А сам подумал: «Зов болот. Значит, не всё, о чём судачат в трактирах Дубны, пустые россказни и слухи».

* * *

Фёдор пропустил Еву вперёд, привычным жестом подтянул лямки своего вещмешка и двинулся вслед за девушкой. Через несколько шагов пришлось низко нагибаться, чтобы пройти под густыми ветками дерева, склонившегося к земле, и Фёдор со всей долей галантности, отмеренной ему от природы, постарался помочь Еве. Он нашёл, что гидовский камуфлированный плащ, выданный девушке Хардовым, оказался ей весьма к лицу.

«Зов болот, – мелькнуло в голове у юноши, пока он проходил под ветками, а потом мысли стали словно роиться. – Тайные тропинки… Гидовская одежда обладает крайней функциональностью, проста и очень притягательна… Шатун был гидом… Одним из лучших!»

Фёдор вдруг остановился. Наверное, о таком обычно говорят: как вкопанный. Он снова почувствовал прилив этой непонятной волны. Только теперь гораздо острее. Спину покрыла гусиная кожа. Чувство было тревожным, назойливым, но ускользающим от понимания. Похожим на внезапный приступ дежавю. И так же, как и при дежавю, ты уверен, что ничего такого прежде не происходило. Не шёл он никогда прежде по болотам в окружении тумана, не нёс саквояж девушки, которой, стоит признать, он только что тайно любовался, не думал о гидах, давно уже определив для себя стезю гребца. Не было ничего такого, пустое, секретная игра подсознания. Тем более что девушка, как уяснил Фёдор из скупых рассказов Вани-Подарка, бежит от одного своего жениха к другому, вроде как к капитану Пироговского речного братства, с которым помолвлена чуть ли не с детства. Под их защиту. А большего ему знать не положено, и его это не касается. Как говорится, нам не светит. Ну и пусть себе бежит! Его-то какое дело?! Лучше уж Фёдор будет думать о своей Веронике, чем лезть в чужие опасные и ненужные тайны.

Но… в этом ли всё дело? Не обманывает ли он сам себя? Вроде бы нет. Так зачем же он останавливался?

были когда-то как братья

(…гидом. Одним из лучших)

Почему что-то смутное и тревожное колыхнулось в нём, заставив на миг вдруг поражённо и непонимающе оцепенеть?

Фёдор растерянно посмотрел по сторонам, сделал глубокий вдох, и вроде бы ему полегчало. Это нечто беспокойное тупой занозой слабо кольнуло его на прощание и окончательно развеялось. Всё уже прошло. Вот только… Фёдор сглотнул суховатый ком, застрявший в горле. Лучше действительно не думать о таком. Не копаться во всём этом. Он потряс головой и кинулся догонять своих спутников.

Наверное, гусиная кожа давно разгладилась. Как и ушла эта хрипловатая сухость в горле. Осталось лишь слабое тревожное воспоминание. Где-то очень далеко, на самом краешке сознания. Еле уловимый неприятный зуд. Словно только что он заглянул куда-то, чтобы увидеть свою судьбу. Только это «куда-то» оказалось тёмным зеркалом, спрятанным в его душе.

4

Спустя ещё полчаса движения сквозь сплошное молоко начал ощущаться подъем, и туман вокруг них наконец несколько проредился. Хардов шёл вперёд ровным уверенным шагом, даже не пристегнув рожок магазина к оружию, и это несколько успокаивало. Фёдор поправлял ремни своего вещмешка, прошитые несколькими слоями плотной ткани с подкладкой, чтобы не натереть плечи, и заставлял себя не оглядываться. А Ева же, напротив, ступала с такой беззаботной лёгкостью, словно была приглашена на увеселительную прогулку по лесу.

«Неплохо она держится, – мелькнуло в голове у Фёдора. – А казалось, учитывая её… происхождение, будут сплошные капризы». Он слышал, что есть менее восприимчивые люди ко всему этому, есть более, но никто в Дубне толком не ведал, о чём речь. Только одни россказни были хуже других.

«Господи, – подумал Фёдор, – я словно попал в центр зловещей истории, страшилки из тех, что рассказывали в детстве на ночь». Но честно говоря, он толком не знал, как ко всему этому относиться. Единственное, что ему было известно наверняка, – он хотел, чтобы эта история продолжалась. Невзирая на то, что ему порой становилось страшно до тошноты. А совсем недавно, пока они шли по низине, обходя гиблые болота, он был уверен, что в тумане кто-то есть, совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, и сейчас что-то холодное и скользкое коснётся его кожи, и…

– Вот это возвышение – единственное на много километров. – Хардов указывал на темнеющий в тумане с правой стороны пологий склон. – На топографических картах оно обозначено как высота 408. Мы же зовём его Лысый дозор. Там даже есть смотровая мачта. Обычно макушку раздувает. Можно выяснить время и ещё много чего.

– Хардов, – позвала Ева, – это курган?

– Смотря что понимать под курганом. – Гид задумчиво почесал покрытый щетиной подбородок. – Это часть естественного рельефа, и она нам поможет. Надеюсь, на канале всё ещё утро. Идёмте, наверху немного отдохнём и перекусим. Очень надеюсь, это можно будет считать завтраком.

– А у меня осталось полдюжины яблок. – Ева вглядывалась в пологий подъём, который становился всё более различимым. – От Сестры. Удивительно, как она их сохраняет, будто только с дерева. Витамины. Я думала, что нигде не умеют сохранять яблоки лучше, чем наши хозяйки в дубнинских подвалах.

«Нашла чему удивляться, – мелькнуло в голове у Фёдора. – Могла бы быть и повнимательней. Хардов говорил, что время там течёт по-другому. И вообще. А в Дубне яблоки сохраняют трудом и без всяких фокусов».

– Как вы думаете, отчего у неё яблоки такие свежие? – не унималась Ева.

– Не могу сказать, – ответил гид.

«Занятный ответ, – решил Фёдор. – Ведь “не могу” – это может быть даже больше “не хочу”, чем “не знаю”».

Только сейчас до юноши дошло, что Хардов, так же как и он, вовсе не разделяет беззаботного настроя Евы. И на самом деле гид очень осторожен. Во всём, даже в ответах. И хоть гнетущая глухая тяжесть, что давила в заболоченных местах и на подступах к подъёму, вроде бы уменьшилась, Фёдор мечтал побыстрее выбраться из этих мест и оказаться на канале. Единственное, что приятно удивило, – это лёгкий ветерок, что стал ощущаться по мере подъёма. Воздух пришёл в движение, и возможно, верх кургана действительно раздует.

«Как интересно, – подумал Фёдор. – А на канале ветра нет совсем».