Сталинградский чекист
Смутное предвоенное время
Из личного дела Н. Магуры:
«1938 г., ноябрь, арестован, лишен спецзвания.»
Весь 1937-й и следующий год все газеты страны и радиостанция «Коминтерн» обрушивали на читателей и слушателей известия о процессах над врагами трудового народа, подлыми заговорщиками, пытавшимися уничтожить советскую власть, руководителей партии, правительства, отравивших Горького с сыном, мешающих выполнению грандиозных планов пятилетки, желающих продать за рубеж военные секреты, открыть армиям империалистов границы, ведущих антисоветскую пропаганду, готовящих теракты, взрывы электростанций, заводов, шахт, мостов.
На митингах, собраниях единогласно приветствовались вынесенные преступникам приговоры с высшей мерой наказания, выступающие призывали быть бдительными, беспощадными к подлым отщепенцам, шпионам, диверсантам. С трибун провозглашалась здравица отцу народов, великому вождю и учителю товарищу Сталину, первому чекисту Николаю Ежову, его «ежовым рукавицам», которыми генеральный комиссар государственной безопасности сметал заклятых врагов с пути строящего социализм народа, идущего семимильными шагами к вершине коммунизма. Высоко оценивалось возведение домен Магнитогорска, плотины электростанции в Запорожье, верфи в Комсомольскена-Амуре, тоннелей московского метро, канала Москва — Волга, прокладывание в Сибири железной дороги, добыча на рудниках Заполярья ценных металлов, на приисках Колымы золота, заготовка в тайге древесины. Народ не ведал, что гигантские новостройки — дело рук миллиона заключенных, что в стране не прекращаются аресты.
Капитан госбезопасности Николай Магура был осведомлен о массовых репрессиях, приговорах на процессах «параллельного антисоветского, троцкистского центра, над Ю. Пятаковым и другими подсудимыми, правотроцкистского блока над Н. Бухариным, А. Рыковым, смещенным начальником НКВД Г. Ягодой, антисоветской военной организации в Красной Армии во главе с маршалом М. Тухачевским, рядом командармов, командующих корпусами, флагманами флотов. Для Магуры не было тайной, что на основании секретного Постановления ЦК ВКП(б) узаконено применение на следствии к подозреваемым мер физического, морального воздействия для получения признания вины. Вынесенные приговоры, длинные списки подлежащих аресту шли на утверждение Сталину, возвращались с резолюцией «за».
«Поступающие из столицы разнарядки на новые аресты увеличиваются из месяца в месяц — цифры стали астрономически высокими. После пропажи на Лубянке, в республиканских, областных управлениях многих товарищей чистка обязательно придет к нам в Сталинград», — догадывался Николай Степанович, когда до него доходили сведения об арестах, самоубийствах, казнях заслуженных бойцов армии Дзержинского, сотрудников Разведуправления РККА, Иностранного отдела ОГПУ — НКВД.
1
Два незнакомых Магуре чекиста — младший лейтенант и сержант появились без стука в дверь, не получив у хозяина кабинета позволения войти, не представившись. Первый из вошедших был приземист, и Николай Степанович невольно вспомнил Ежова, которого за малый рост за глаза называли Карликом. Второй из оперода, в синей фуражке с красным околышем, смотрел мимо Магуры на портрет Дзержинского. — Гражданин Магура Эн Эс?..
— Товарищ Магура, — поправил Николай Степанович и в ответ услышал: — Тамбовский волк тебе товарищ!
— Извольте обращаться к старшему по званию и возрасту на «вы», — потребовал капитан государственной безопасности.
— А господином не хочешь зваться? Был да сплыл товарищ, теперь ты лишенный всех прав арестованный, подследственный. — Гражданских прав лишает лишь суд.
— Будет тебе ужо суд. А на твой возраст наплевать с высокой колокольни — старше годами уже не станешь. Сам снимешь из петлиц шпалы или желаешь, чтобы мы их сорвали? — Не в вашей компетенции лишать звания, — Магура сделал попытку встать, но его остановил окрик:
— Сидеть! Не шабуршись, иначе за сопротивление прямым ходом отправим к праотцам! — Для доказательства серьезности своего обещания лейтенант направил на хозяина кабинета вороненый пистолет.
В верхнем ящике письменного стола Магуры лежал наградной, с табличкой на рукоятке малый маузер, достать его и выбить пулей у лейтенанта оружие было делом пары секунд. Но вместо этого капитан госбезопасности потребовал прекратить угрозы, сбавить тон.
Лейтенант переложил оружие в левую руку, протянул листок.
— Читай, коль грамотный.
Листок был ордером на арест Магуры Николая Степановича.
«Полнейшая чушь», — подумал Магура, потянулся к телефону, чтобы соединиться с начальником управления, но сержант опередил, не позволил поднять трубку, лег грудью на стол, накрыв аппарат.
— Имеешь табельное оружие? Немедленно сдать! — не дожидаясь выполнения приказа, лейтенант обошел стол, свободной рукой открыл ящик, достал маузер, прочел надпись на рукоятке, хмыкнул в чуть пробившиеся на губе пшеничного цвета усы.
— Встать! Руки за спину!
Магура не выполнил приказа, остался сидеть.
— Обязан поставить в известность об аресте начальника управления.
— Некого извещать. Был да сплыл твой начальничек. Пробравшийся тихой сапой в наркомат, подколодная змея гражданин Шаров сейчас дает признательные показания о своей враждебной деятельности, службе за деньги империалистам, в частности япошкам, дискредитации советской власти. Конец пришел твоей деятельности, настало время ответить по всей строгости закона за преступления против трудового народа.
Обвинение в сотрудничестве с самураями было настолько нелепым, диким, что Магура улыбнулся, это окончательно вывело лейтенанта из привычного состояния.
— Напрасно лыбишься! Скоро станет не до смеха — умоешься кровью. Признавайся в пособничестве подлым врагам, вредительстве оборонной промышленности, продаже иностранцам за тридцать сребреников Иуды наших секретов, подготовке убийств членов правительства, руководителей партии Ленина — Сталина.
Николай Степанович дополнил обвинения:
— Забыли добавить подготовку взрыва Кремля, затопление станций метро, отравление столичного водопровода.
Лейтенант перебил:
— Заткни пасть! Иначе узнаешь кузькину мать, станет не до шуток, завоешь белугой, будешь слезно на коленях молить о пощаде, не делать калекой, оставить живым. Подобных тебе быстро ломаю, делаю послушными, подписывающими все предъявленные обвинения.
— Даже бредовые, высосанные из пальца, взятые с потолка? Если успешно добивались признаний, отчего ходите в младших лейтенантах?
— Служу не за ромбы и шпалы в петлицах, не за денежное довольствие и спецпаек. Не жалею сил, времени и давлю, как кровососов-клопов, подлую антисоветскую нечисть. — Лейтенант словно выступал на митинге или на занятии политучебы — слова отскакивали от зубов как пули. — Мне куда сподручнее ставить к стенке, стрелять в поганые рожи троцкистов, бухаринцев, рыковцев, прочих предателей, нежели языком трепать. Сдавай удостоверение, выворачивай карманы, признавайся перед обыском, где прячешь оружие, компрометирующие тебя документы.
— О проведении обыска в ордере не сказано, — заметил Магура.
Ответ не понравился лейтенанту, и, побагровев, он так сильно сжал зубы, что раздался скрежет.
— Выходи! Руки за спину! При неподчинении, шаге влево или вправо стреляю на поражение!
«Судя по предупреждению, служил в охране лагеря, — понял Магура. — За бдительность, убийство нарушившего правила зека получал внеочередной отпуск, премию».
Отдал служебное удостоверение, поднялся из-за стола, покинул кабинет. Лейтенант шел первым, сержант замыкал шествие. Встречающиеся в коридоре, на лестнице сотрудники управления молча уступали дорогу. Трое спустились в подвал, где находилась внутренняя тюрьма.
— Стоять! Лицом к стене!
Магура дождался, чтобы отворилась железная, с форточкой дверь, вошел в камеру для содержания до суда подследственных, услышал за спиной лязг ключа в замке, вспомнил начало осени 18-го, когда был арестован врангелевской контрразведкой, попал в ее тюрьму. Она также находилась в подвале. К счастью, в заключении пробыл мало, обрел свободу благодаря ротмистру Синицыну — он же «Альт». Если в первом случае арестовали враги, ныне бросили за решетку свои…
2
Не успел Магура осмотреться, куда попал, как потребовали расписаться в ознакомлении с ордером.
«Так спешили с арестом, что позабыли про инструкцию, — понял Николай Степанович, выводя на бланке свою фамилию с инициалами. — Непростительная оплошность — не провести обязательный обыск задержанного. За это светит не только нагоняй, выговор, но и лишение ежемесячной и ежеквартальной премий, даже понижение звания. Арест, без сомнения, санкционировал Ежов, но из-за большой занятости ордер подписал его заместитель».
Чекиста вывели из камеры, в комнате с единственной лавкой приказали раздеться.
— Догола? — уточнил Николай Степанович и услышал:
— Останешься в чем мать родила в Москве, в Лефортовской или особой Сухановке.
Пока снимал портупею с ремнем, гимнастерку, брюки, ботинки, сержант с контролером не спускали глаз. Раздетым Магура почувствовал себя крайне неуютно и стал наблюдать, как контролер (минувшим днем обедал с ним за одним столом в служебной столовой) с равнодушным спокойствием, словно видит арестованного впервые, прощупывал в одежде швы. Ничего не найдя, отложил в сторону ремень с портупеей, часы, расческу, подаренную закордонным агентом авторучку, бумажник, отвинтил с гимнастерки знак «Почетный чекист». Когда собрался отрезать пуговицы, Николай Степанович попросил не делать этого.
— Обещаю не глотать пуговицы, тем самым не совершать самоубийства.
Контролер положил ножницы, и капитан порадовался, что в поисках недозволенного не шарят в волосах, не заглядывают в рот и раздвинутые ягодицы, не требуют переодеться в изрядно поношенное, с запахом хлорки обмундирование, обуться в кирзовые опорки. Из изъятых вещей назад получил лишь носовой платок. Расписался об изъятии в канцелярской книге и был возвращен в камеру с голубыми стенами, отчего почувствовал себя словно в купе вагона первого класса.
«Не хватает на окне вместо решетки занавесок, проносящихся пейзажей, мягкого дивана, столика с бутылкой ессентуки, позванивающей в стакане ложки».
Вновь в памяти всплыл 1919-й, одиночная камера.
«С той поры минуло целых два десятка лет, а ясно помню, как Синицын вызволил из плена, спас от расстрела».
Присел на узкую койку с панцирной сеткой и тонким, набитым соломой матрацем. Осмотрел новое местожительство. Водопроводный кран с ржавой раковиной. Параша. Столик, табурет. Под низким потолком забранное решеткой окно с забеленным стеклом. Цементный пол.
«Впервые попал в камеру задержанных при нашем НКВД, отсюда на допросы приводили ко мне в кабинет. Как долго пробуду тут, когда выпустят с извинениями? За последние полтора года число арестов значительно увеличилось, суды, «тройки» для вынесения приговоров трудились не покладая рук, чуть ли не круглые сутки, и ничего удивительного, что я попал под метлу. От ошибок никто не застрахован, но в нашей работе они непростительны, так как касаются судеб, даже жизней».
Еще подумал, как в зимнее время, при отсутствии в камере радиатора отопления арестованные переносят холод? Неужели отсутствие источника тепла сделано умышленно, чтобы не попадающие от мороза зуб на зуб арестанты быстрее признавались в грехах? Предъявивший ордер бросил в лицо стандартные обвинения. Будут и новые, также нелепые.
Забылся он в чутком сне ближе к полуночи, но тут же был разбужен, приведен в оставшийся без хозяина кабинет начальника управления, где под портретом Берии стоял знакомый лейтенант. Не предложив присесть, он сразу перешел к делу.
— На основании решения коллегии Наркомата внутренних дел Союза ССР обвиняетесь в преступной связи с ярым врагом социалистического государства гражданином Шаровым, выполнении его преступных заданий, направленных на уничтожение советской власти, дискредитацию органов по защите завоеваний революции, подрыв к ней доверия трудового народа.
Прибывший для чистки руководящего состава Сталинградского УНКВД (позже Магура узнал, что фамилия лейтенанта Аксинов) был молод, стеснялся своего возраста, для придания себе солидности отращивал усы, которые на беду их хозяина росли плохо.
— Вы пособник мирового капитализма, изобличенного и казненного Ягоды и гражданина Шарова, который втянул своих подчиненных, в их числе вас, в антисоветскую организацию внутри местного управления НКВД. Вместе с выявленными врагами, имеющими своей целью свергнуть законную, завоеванную в кровавых боях советскую власть, пытались сделать СССР придатком, колонией загнивающего империализма.
Не делая пауз, чтобы передохнуть, лейтенант продолжал:
— Как и другие преступные элементы в органах, вы саботировали выполнение постановлений ЦК партии, правительства. Также совершали должностные преступления, необоснованно освобождали от неотвратимого наказания троцкистов, бухаринцев, прочую шваль, мечтающую поработить первое государство рабочих и крестьян в мире, реставрировать дореволюционную форму правления, вредили неудержимому походу трудового народа к вершинам социализма.
Магура слушал вполуха. Аксинов почти дословно цитировал обличающие врагов статьи в газетах, радиопередачах, речи на митингах.
Когда Аксинов вылил на меня и на арестованного весь свой гнев, Николай Степанович заметил:
— Совершили непростительную оплошность — забыли обвинить в тесном сотрудничестве с разведками Румынии, Японии, Барбадоса, Гватемалы, Гвинеи.
— Вы не покидали страну, не побывали за кордоном, не имели контактов с представителями названных стран, — лейтенант продемонстрировал знакомство с анкетными данными и личным делом Магуры. — Могли завербовать в Союзе.
— Еще упустили обвинения в минировании Волги, подкопе в Кремле для взрыва кабинета товарища Сталина, прочих преступлениях.
Аксинов пронзил капитана острым взглядом.
— Прекратите шутить, в вашем положении шутки неуместны.
— Вы первым стали шутить, навешали смехотворные преступления, товарищ Шаров…
— Гражданин Шаров, — поправил Аксинов.
— Товарищ Шаров, — повторил Магура, — преданный Родине, партии, народу коммунист. Никого, в том числе меня, не втягивал в антисоветскую организацию, не требовал выполнять преступные задания, подрывать авторитет советской власти, доверия народа к нашему комиссариату.
— Я не намерен вступать в бессмысленный спор, дискутировать, для этого нет ни времени, ни желания…
— Прошу не быть голословным в обвинениях, подкрепить их неоспоримыми фактами, в наличии которых сомневаюсь, все, как говорится, писано на воде вилами. Вас прислали для выполнения в Сталинграде лимита на аресты?
— Никакого лимита нет.
— Не лукавьте… Квартальные лимиты на выявление в городе и области потенциальных врагов народа поступают регулярно, цифры неоправданно завышены.
Аксинов поспешил сменить неприятную для него тему разговора, пододвинул к Магуре на край стола лист, ручку.
— Пишите.
— Что? — уточнил Магура.
— Признание, чистосердечное признание, суд учтет его, снизит наказание.
— Разве суд будет? Информирован, что приговоры по политическим обвинениям, как правило, выносят внесудебные «тройки».
— Хватит трепать языком! Пишите!
— Напрасно надеетесь, что оклевещу себя, навешаю несовершенные преступления…
Лейтенант повысил голос:
— Не заставляйте применить меры воздействия!
— Станете пытать голодом, жаждой, заставлять сутки напролет проводить на ногах в «стойке», лишите сна, арестуете членов моей семьи, наконец изобьете резиновой дубинкой?
— Последнее полностью исключено — на суде должны предстать без синяков. Если не измените принятую ложную тактику непризнания обвинений, не будете помогать следствию, суда не дождетесь.
— Не дожидаясь суда, приговора, задушат или расстреляют? Подобные расправы над упорно и упрямо не признающими обвинения применялись неоднократно и могли произойти с Шаровым, другими товарищами.
— Шаров с прежними руководителями отделов управления игнорировали, саботировали приказы, указания Центра.
Магура понял, что лейтенант проговорился: вместе с начальником управления взяли и его заместителей, ряд сотрудников, что ставит под угрозу сохранение безопасности не только в области, а и во всем Нижневолжском крае.
Аксинов догадался о сделанных подследственным выводах:
— Чистка кадров областных, республиканских управлений назрела, стала крайне необходима. На смену уволенным, отправленным в отставку или, как вы, арестованным придут молодые, ничем себя не запятнавшие, которые безоглядно преданы партии, народу, товарищу Сталину, готовы сложить головы в борьбе с подлыми внешними и внутренними врагами. Между прочим, в связи с арестом вы лишены не только спецзвания, но и партбилета.
— Исключение из партии не проводится в отсутствие члена ВКП(б).
— Виновных в тягчайших государственных преступлениях исключают в их отсутствие.
Аксинов вызвал конвоира, чтобы вернуть Магуру в камеру. Перед тем как покинуть кабинет, Николай Степанович попросил позволения позвонить домой.
— Жену с сыном, без сомнения, волнует мое невозвращение со службы, хочу успокоить, что жив, здоров, скоро увидимся.
Аксинов рассмеялся:
— Напрасно надеетесь на встречу. Что касается звонка, любой контакт подследственного с волей строжайше запрещен. Даже если он произошел бы, вряд ли ваша семья обрела бы спокойствие, когда узнала, что их муж и отец обвинен в тягчайших государственных преступлениях. — Лейтенант погасил под редкими усами улыбку. — Советую безотлагательно признать все предъявленные обвинения, иначе дорогих вам людей как ЧСИР ожидают выселение из занимаемой ими квартиры, лишение прописки, отправка по этапу, куда Макар не гонял телят. От вас целиком зависит, останутся ли Людмила Сигизмундовна и Денис на свободе.
Магура польстил:
— Отдаю вам должное: хорошо подготовились к беседе, узнали имена моих близких родственников.
— Изучил ваше личное дело, — признался Аксинов, — познакомился с автобиографией, послужным списком, приказами о поощрениях, премиях, правительственных наградах. Читал и удивлялся: что заставило скатиться в трясину предательства? Активный участник революции, Гражданской войны, установления советской власти, орденоносец и при всем этом антисоветчик.
— Врагом посчитал Фриновский. Кстати, по какой причине ордер подписал он, а не генеральный комиссар госбезопасности?
— Товарищ Ежов загружен делами, занят руководством наркомата, выполнением обязанностей секретаря ЦК партии, председателя комитета партийного контроля, наркома водного транспорта. Дел выше головы, тем не менее крепко держит штурвал, постоянно в курсе всех дел, в их числе изгнание вас из органов за несовместимую со званием чекиста деятельность. Знакомы с ним?
— Был представлен вместе с группой ветеранов органов, когда он сменил на Лубянке Ягоду.
Аксинов посчитал беседу завершенной (следом должен был состояться допрос), приказал вернуть арестованного в камеру.
Из сталинградской газеты «Борьба»
Подлые, со звериным оскалом враги родного социалистического Отечества, его трудового народа осмелились пролезть во все слои общества —
на заводы, фабрики, в армию, область культуры, даже в органы защиты завоеваний революции, доблестные органы безопасности, милицию. Крепче сомкнем ряды, совместными усилиями перекроем подонкам кислород, не позволим дышать нашим воздухом, поганить собой родную землю, задушим клубок ядовитых змей, как это успешно делает своими «ежовыми рукавицами» сталинский нарком товарищ Ежов.
На крупнейшем на Нижней Волге металлургическом комбинате «Красный Октябрь» выявлены расхитители народного хозяйства, на тракторном заводе им. Дзержинского обезврежены вредители. В городских, краевых учреждениях ряд сотрудников отданы на справедливый советский суд за грубые нарушения дисциплины, расхищение социалистической собственности, скрывающие наличие за границей родственников и прочие преступления.
3
Прежде Магура спал, как правило, крепко, без сновидений. Сны стали непрошено являться после ареста. Вначале были сумбурными, мутными, часто обрывались. Но на третьи сутки пребывания в одиночной камере стали резче, яснее, запоминались после пробуждения.
Сны возвращали, уводили в прошлое, помогали вновь пережить многие события. Снова, как летом 1917-го, с жаром выступал на митингах с призывами не подчиняться Временному буржуазному правительству, прекратить братоубийственную империалистическую войну; на третью ночь социалистической революции шагал по безлюдным улицам Петрограда с живописными полотнами; пресекал отъезд офицеров в формируемую генералом Калединым и атаманом Красновым белогвардейскую армию; захватывал банду грабителей продуктовых складов; организовывал в Царицыне уездную ЧК, в глубинке края руководил районным комитетом искусств; работал в подполье оккупированного армией «черного» барона Врангеля города; играл на железнодорожном разъезде роль контуженого, онемевшего, чуть не был расстрелян за Хопром в казачьем хуторе; плыл в Саратов с награбленными разгромленной бандой ценностями; искал царский перстень с бриллиантом; арестовывал пробравшегося в штаб округа вражеского разведчика; выселял за Урал кулаков; проводил в селах продразверстку, организовывал колхозы; предотвращал диверсии при строительстве в Сталинграде тракторного завода…
Реставрация прошлого проходила под утро, воспоминаний бывало много, отчего не удавалось за ночь набраться сил. Просыпался от настойчивого стука тюремщика. Заново пережив дорогое прошлое, не жалел, что не выспался.
В ожидании, когда в «кормушку» на двери передадут миску с баландой, ломоть хлеба, кружку жидкого чая, умывался, растирал грудь полотенцем, делал зарядку, застилал койку и продолжал беспокоиться о Людмиле и Денисе: «Что с ними? Остались без жилья, оказались без крыши над головой? Люду уволили с работы в цирке? Дениса исключили из комсомола? Могли для моего устрашения, желания сделать послушным лишить родственников свободы. Когда увижу, смогу обнять?.. Обвинения шиты белыми нитками, их легко опровергнуть, разбить, не оставить от них камня на камне, но вряд ли станут слушать веские доводы о невиновности. Если бы Валерий Чкалов принял предложение Сталина возглавить органы, не было бы массовых репрессий — так называемых чисток, не шли бы политические процессы…».
Вышагивал по узкой камере — шесть шагов от стены до стены, размышлял, ставил вопросы, искал на них ответы.
«Устроят ли очную ставку с Шаровым или он увезен для расправы в столицу? Не исключено, что не сдал при аресте личное оружие, не стал ждать приговора и покончил с жизнью».
Последнее не было фантазией. Николай Степанович знал подобные примеры, тем не менее не терял надежды увидеть начальника на свободе живым. Но вместо очной ставки на новом приводе к следователю услышал повторение совета (равнозначного приказу) признаться в измене народу, партии.
— Это поможет завершить следствие, вам избежать высшей меры наказания, получить сокращенный срок пребывания в лагере. Берите ручку и, не растекаясь мыслью по древу, пишите предельно кратко.
— Ничего писать не стану, — ответил Магура.
Аксинов настаивал:
— За вас эту работу сделаю я, вам останется лишь поставить подпись.
— Не впервой принуждаете, шантажируете, провоцируете?
Следователь с трудом сдержал переполняющий его гнев, не терял надежды сломать упрямство арестованного:
— Что ж, сами вынудили применить меры воздействия.
Магуру отвели в новую камеру без койки, табурета, раковины, параши. Из-за отсутствующего в окне за решеткой стекла в камеру проникал ноябрьский мороз. Николай Степанович присел на корточки, но тут же поднялся — с каменного пола, от стен веяло холодом, который проникал под одежду, тело стало терять чувствительность.
«Скоро от лейтенантом принятых строгих мер воздействия превращусь в сосульку, затем в глыбу льда. Заработаю воспаление легких и дам дуба».
Чтобы не замерзнуть, стал растирать руки, щеки, делать приседания, шагать на месте. Вскоре к пытке холодом прибавилась заунывная мелодия, от которой заболела голова. Магура обвел камеру взглядом, увидел вентиляцию, понял, откуда идет трансляция музыки.
«Надо во чтобы то ни стало выдержать, иначе сойду с ума».
Крепко зажал ладонями уши, но назойливая какофония проникала сквозь пальцы, рождала нестерпимую боль в ушах. Вскоре с раскалывающийся головой потерял чувства времени, реальности, перестал сознавать, где находится, что с ним происходит.
А. Чуянов, секретарь Сталинградского обкома ВКП(б), И. Сталину
Считаю необходимым информировать о серьезной тревоге, которую вызывает положение дел в работе органов НКВД по Сталинградской области.
Довольно длительное время во главе УНКВД стоит гр. Шаров, прикрывавший врагов в старом составе бюро обкома ВКП(б), горкома, Астраханского окружкома, которые были разоблачены и изъяты в процессе хода партийной конференции. Прошу создать специальную комиссию, которая тщательно проверит грубые нарушения законности. Прошу Вас ускорить решение вопроса о назначении нового начальника областного управления НКВД.
Резолюция: Г. Маленкову (зав. отделом руководящих парторганов ЦК ВКП(б). — Ю. М.). Разобраться.
И. Сталин
4
Магура очнулся от звенящей тишины. Отнял от ушей руки, с трудом разжал ставшие тяжелыми веки. Вокруг все стало нерезким. Потряс головой. «Дьявольская музыка страшнее мороза. Кто и где придумал подобную пытку? Кажется, немцы в их так называемых лагерях перевоспитания. Знал ли Шаров, что фашистский метод приняли у нас на вооружение для добывания показаний?»
Над головой был чисто побеленный потолок со свисающей лампочкой.
«Совсем как в госпитале, куда попал после ранения на погосте, где Червонный прятал награбленное…»
Скосил глаза и увидел человека в белом халате.
— Пришли в себя, вернулось сознание? На наше общее счастье, обладаете крепким организмом. В бессознательном состоянии звали Людмилу, Дениса, ругали какого-то лейтенанта.
Магура нахмурился: «Следует контролировать себя даже в бреду, чтобы в беспамятстве не выболтать не подлежащие разглашению служебные тайны».
Неожиданно врача сменил Сергей Горелов.
— Оставьте нас одних.
Врач послушно отступил в коридор. Горелов наклонился над капитаном.
— Как себя чувствуете?
— Хорошо, почти хорошо, — ответил Магура и уточнил: — Терпимо. Проваляюсь денек и полностью оклемаюсь.
Горелов покачал головой:
— Поваляться в медсанчасти не придется. Получил приказ доставить вас на новый допрос, где попытаются получить нужные показания.
— Не добьются. Что с моими?
— Денис продолжает посещать уроки в школе, Людмила Сигизмундовна от переживаний за вас не находит себе места, но вынуждена проводить в цирке репетиции, чтобы ее скакуны не забыли трюков.
— Как считаешь, не выбросят ли жену с сыном из квартиры на улицу?
— Изрядно разозлили своей несговорчивостью московского лейтенанта. Планировал поскорее завершить следствие, получить признательные показания и от неудачи рвет и мечет. Может отомстить, лишить свободы ваших близких, что не раз делали с родственниками репрессированных.
— Кого взяли вместе с комиссаром?
— Арестовали почти всех начальников отделов, ряд сотрудников не только управления, а и райотделов области. Обвинения стандартны, написаны под копирку — шпионаж, вредительство, приверженность троцкизму, участие в заговоре, подготовка терактов.
Когда Магура настоял на том, чтобы принесли его одежду, Горелов приказным, не терпящим возражений тоном сказал:
— С новыми документами покинете город, край, тем самым избежите новых допросов и, главное, пыток. Поселитесь под Тарусой у моих родственников. Когда поиски прекратятся, докажете в Центральном аппарате свою невиновность.
Магура положил руку на плечо молодого товарища:
— Побег исключается, он явится признанием мной вины, желанием избежать трибунала. К тому же подставит тебя под удар за содействие в побеге. Не стоит класть голову под топор, в данном случае карающий действительных врагов меч. Исполняй приказ.
В кабинете бывшего начальника управления Николай Степанович вновь оказался лицом к лицу с Аксиновым, который сразу перешел к делу:
— Одумались, взялись за ум, осознали свое положение, пришли к единственно верному решению, признаете обвинения, раскаиваетесь? Если хотите избежать возвращения в холодильник, из которого живым не выйти, вынесут ногами вперед, садитесь и пишите.
Магуру пошатывало на ослабевших ногах. Тихо, но четко произнес:
— Повторяю на понятном вам русском языке: виновным себя ни в чем не считаю.
Лейтенант сжал кулаки, заскрежетал зубами, лицо покрылось пятнами, прострелил разжалованного капитана ненавидящим взглядом.
— Увести падлу, иначе порву ему пасть!
«Выглядит хорошо воспитанным, а пользуется жаргонными словечками», — подумал Магура.
По пути в подвал попытался познакомиться с конвойным:
— Откуда родом?
Ответом было молчание. Новой попытки разговорить тюремщика не делал. В знакомой камере вспомнил о древнем, известном еще декабристам способе общения с заключенными товарищами.
«Не исключено, что моими соседями являются сослуживцы».
Постучал в одну, затем в другую стену. Прижался ухом к стене, но ответного стука не услышал.
«Даже если бы соседи отозвались, я не знаком с тюремной азбукой».
В обед в «форточку» на двери поставили миску с ломтем хлеба. Стоило отправить в рот первую ложку, как поперхнулся — уха из селедки была пересолена, не лезла в горло.
— Лопай быстрее и возвращай посуду, — потребовал разносчик еды.
«Новая пытка, на этот раз жаждой», — понял Николай Степанович. Чтобы проверить догадку, открыл кран, вода не полилась. Вылил уху в парашу. На ужин была жареная, снова сильно пересоленная сельдь, пришлось проглотить лишь хлеб.
Рапорт
Докладываю, что согласно приказу в камере № 4 был перекрыт водопровод, но арестант ни разу не попросил пить. Ведет себя спокойно, претензий на содержание или просьбы не высказывал…
5
— Можете присесть, — предложил Аксинов и услышал в ответ:
— Насиделся, лучше постою.
— В ногах нет правды.
Магура уточнил:
— Правда отсутствует и в следствии. Вновь станете уговаривать навесить на себя результат вашей богатой фантазии, за отказ грозить всякими карами? Не теряйте драгоценное время, оно невосполнимо.
— Время действительно ценится высоко. Для вас каждый его час может оказаться последним.
— Не пугайте, я пуганый.
— Раскрываю карты. У меня на руках исключительно козырные, у вас одни шестерки. Признание уже не нужно, за вас его сделали другие подследственные, которые, в отличие от гражданина Магуры, мыслят здраво, осознали, что лишь признанием сохранят себе жизнь. Неоспоримо доказано, что вместе с бывшим начальником управления вы входили в преступную группу заговорщиков, продавали врагам секреты нашей оборонной промышленности, препятствовали выполнению планов пятилетки, спасали от арестов преступников, пропагандировали троцкизм. Обвинений более чем достаточно, каждое подходит к расстрельной статье Уголовного кодекса. Предъявленные обвинения признали все проходящие с вами по делу, в том числе гражданин Шаров. Без применения мер физического воздействия бывший комиссар госбезопасности 2-го ранга поведал о вербовке вас, привлечении к антисоветской подрывной деятельности.
— Предъявите показания.
— Протокол вместе с подписавшим его отправлен в Москву. Вместо гражданина Шарова подарю встречу с сослуживцем Долгополовым, который помогает следствию, дает признательные показания. Пример его поведения поможет вам взяться за ум, которым не обделены.
Божьей милостью сыщика привели в камеру к Магуре, который заключил Бориса Ивановича в крепкие объятия. Со времени их последней встречи старый сыскарь изменился в худшую сторону: стал сильнее сутулиться, лицо осунулось, посерело, острее стали скулы, под глазами за линзами очков появились темные круги, взгляд потух.
«Ничего удивительного — возраст далеко за семьдесят, — оправдал заметно постаревшего коллегу Николай Степанович. — В его немалые годы все ровесники давно на пенсии, копаются на огородах, нянчат внуков, даже правнуков. А он не жалуется на подорванное здоровье, верой и правдой помогает бороться с преступностью, как мальчишка лезет под пули, шефствует над молодыми чекистами, передает им свой богатейший опыт».
Желая морально поддержать Долгополова, солгал:
— Выглядите вполне браво.
— Не лукавьте, — попросил Борис Иванович. — Я не дама, которая млеет от комплиментов.
— Давно лишены свободы?
— Пошла вторая неделя, как вижу небо за решеткой.
— Кого еще взяли?
— Столкнулся по пути на допрос с начальниками отделов. Имел очную ставку с оперативником из Котельниково. Думаю, свои кабинеты сменили на камеры и другие товарищи.
— Что инкриминируют?
— Обвинения стандартны, подобные, без сомнения, предъявлены и вам. Лично мне пришили верную службу в царской полиции, борьбу перед революцией с большевистским подпольем, в годы Гражданской сотрудничество с врангелевским сыском.
— Но в полиции занимались исключительно уголовниками.
— Не замедлил заявить об этом, но посчитали, что пытаюсь скрыть участие в преследованиях, арестах социал-демократов.
— Надеюсь, разбили ложные обвинения?
— Ничуть. Не пожелали слушать, когда продолжил доказывать абсурдность обвинений, испытал унизительное избиение до полусмерти — работали резиновой дубинкой. Понял, что коль продолжу упрямиться — переломают руки, ноги, стану инвалидом. Назвали скотиной, подонком, маразматиком, вонючим осколком прошлого, даже фашистом. Выслушал в свой адрес и площадную брань, угрозы применить более страшные меры воздействия. Чтобы не испытать позорного насилия, которое не перенесу, был вынужден подписать признание в реставрировании в стране царской империи, желании свергнуть советскую власть, устроить покушение на командующего военным округом, подорвать авторитет органов ЧК — ГПУ — НКВД, сотрудничестве с румынской разведкой — сигуранцей, немецким абвером, британским «Интеллидженс сервисом» и прочей несусветной чуши. Все перечисленное легко опровергнуть, посадить следователя в лужу, доказать ложность обвинений.
Магура жестом остановил Долгополова, приложил палец к губам.
— Нас не подслушивают, не записывают, — успокоил Борис Иванович. — В комиссариате внутренних дел еще не переняли опыт немцев, не обзавелись нужной аппаратурой для фиксирования разговоров заключенных. — После паузы в затянувшемся монологе виновато добавил: — Непростительно заболтался, слишком много уделил внимания собственной персоне и не поинтересовался о вашем деле. Кстати, меня поселили к вам, сделали подсадной «уткой» неспроста. Приказали приложить усилия и убедить признать все предъявленное, за это обещали прекратить избиения, щадящий приговор. Как понимаете, не стану выполнять приказ. Что касается рукоприкладства, испытания на себе силы дубинки, то сумею избежать продолжения над собой глумлений.
Беседа продолжалась бы долго, но Долгополова увели. При расставании Магура пожелал Борису Ивановичу сохранить крепость духа, стойкость, не отчаиваться, верить, что справедливость, закон обязательно восторжествуют. Сыщик согласно кивал, но на лице собеседника капитан прочел, что не верит он в благополучный для себя исход. Долгополов долго не отпускал руки Николая Степановича, повлажневшими глазами не отрываясь смотрел на своего ученика.
«Словно прощается навсегда, мы больше не увидимся», — подумал капитан.
Медицинское заключение
Мы, нижеподписавшиеся, удостоверяем, что арестованный гр. Долгополов Б. И. 1888 г. рожд. скончался в результате совершенного им акта самоубийства, как то повешения на решетке окна в камере с помощью разорванной простыни.
6
О самоубийстве Долгополова Магура узнал от охранника, который нарушил строгую инструкцию, запрещающую служащим внутренней тюрьмы любые контакты с заключенными.
— Попало мне по первое число, — пожаловался тюремщик. — Выговор схлопотал, могли и погнать со службы. А все за то, что не уследил, допустил смертоубийство, поздно вынул из петли. Унесли вашего знакомого не на кладбище, где хоронят усопших, а за город, на тайный погост.
Николай Степанович мысленно простился с Долгополовым, пожелал, чтобы земля ему стала пухом.
«Прослужили бок о бок два десятка лет, многому научился у профессионала. Дружили, несмотря на разницу в возрасте. Не перенес вынужденного признания в несуществующих преступлениях, петля из разорванной простыни помогла избежать новых пыток».
Тюремщик продолжал:
— Вы меня, понятно, не помните! Я вас весь свой век не перестану благодарить. Я Афанасьев, вы настояли на том, чтобы выделить мне с семьей квартиру, сыну путевку в пионерский лагерь.
Магура продолжал вспоминать Долгополова.
«Был одинок как перст. Супруга умерла при родах, вторично не женился, оставался вдовцом. За безупречную многолетнюю службу представили к награде, но в Москве из-за шквала репрессий было не до периферийного сотрудника».
— Говорите, чего надо, выполню все в точности — я ваш должник, — предложил тюремщик.
— Спасибо, — поблагодарил Магура. — Не стоит совершать запрещенное, это для вас чревато последствиями.
Афанасьев уточнил, чем может быть полезным:
— Могу приносить нормальную еду и, коль понадобится, лекарства.
Магура вновь поблагодарил за заботу и согласился лишь на получение новостей, которые передают по радио, публикуют в газетах.
— Не зная, что происходит в стране, мире, чувствую себя глухим.
В конце 1938 года Магуру перестали выводить на допросы, очные ставки. Николай Степанович терялся в догадках о причине.
«Пытаются собрать необходимый для осуждения компромат, которого нет? Не желают признаться в необоснованности ареста и продолжают копать? Или случилось нечто такое, что стало не до меня?»
Все объяснил Афанасьев.
— В московских газетах напечатали заинтересующее вас сообщение, — придвинувшись к Магуре, шепотом процитировал прочитанное: — «Тов. Ежов Н. И. освобожден согласно его просьбе от обязанностей наркома внутренних дел с оставлением его народным комиссаром водного транспорта. Народным комиссаром внутренних дел СССР утвержден тов. Л. П. Берия».
Новость была настолько ошеломляющей, что Николай Степанович привстал с койки.
Охранник продолжал:
— То же самое передали по радио. Лично у меня нет веры, что Ежов сам попросил об отставке. По всему, заставили, вынудили. Все в управлении приветствуют назначение нового наркома, хвалят его не-дюжий ум, хватку, полученный во время службы в Грузии опыт борьбы с врагами Отчизны, успехи в руководстве Главным управлением безопасности Союза. Меньше года пробыл в заместителях и уже глава органов. Говорят, для укрепления кадров перевел с Кавказа в Москву ряд своих земляков, с кем прежде работал, заменил ими многих на Лубянке.
«Новая метла выметает из избы сор, — понял Магура. — Пройдет очередная чистка опытных чекистов, кто работал с Дзержинским, Менжинским, обвинят в совершении грубых, непростительных ошибок, промахах в работе, беспечности, отсутствии инициативности, даже служебных преступлениях, отправят в отставку или, как меня, бросят за решетку».
Нового руководителя карательных органов Магура увидел впервые, когда того по рекомендации Сталина назначили заместителем наркома НКВД и с первого дня на новом поприще развил бурную деятельность. О представителе малочисленной на Кавказе народности мегрел Николай Степанович узнал довольно много.
Выдвиженцу вождя было около сорока лет. В Баку окончил техническое училище. По его утверждению, выполняя задание партии, внедрился в мусаватистскую разведку. В 1920 году переехал в тогда еще не советскую Грузию, где приняли за шпиона Советов, арестовали. Вернувшись в Баку, чудесным образом стал начальником секретно-политического отдела АзЧК, затем заместителем председателя. Спустя два года в Тифлисе получил пост первого секретаря крайкома, затем ЦК республики, начальника Закавказского ОГПУ. После покушения (погибли спутники, он не пострадал) сблизился с приехавшим на юг в отпуск Сталиным. Издал под своей фамилией сочиненную другим автором книгу, в которой возвеличил до небес вождя, вывел его главным в дореволюционном движении в Закавказье.
После перевода в Москву приложил немало сил, чтобы стать членом ЦК партии, по воле вождя в целях укрепления органов попал на Лубянку, получил звание комиссара государственной безопасности 1-го ранга. Кроме выполнения основных обязанностей, ведал охраной членов ЦК, Политбюро. Добился, что Сталин стал брать с собой в поездки к Черному морю, где осушал с ним кахетинское молодое вино «Маджари», отводил душу, разговаривая с собеседником на гортанном родном языке. Сумел подобрать ключ к поднявшемуся на небывалую высоту земляку, играл роль верного ему до гроба слуги, оруженосца. Поспешно исполнял любые его приказы, даже прихоти.
Находясь в полной изоляции от внешнего мира, Магура не мог знать, что Берия, как говорится, закручивает гайки. Для потепления политического климата исправляет ошибки предшественника — позволил узникам ОЛП (отдельных лагерных пунктов) играть в настольные игры, получать книги. Добился принятия постановления ЦК о введении прокурорского надзора над следствием, отменил лимиты на аресты, упростил расследования — добывание признаний без показаний свидетелей и экспертиз, получения вещественных доказательств. Осудил подлоги, фальсификацию документов, извращение законов, привлечение к уголовной ответственности невиновных. Не был знаком Николай Степанович и с шифрованной, разосланной Берией всем в стране секретарям республик, крайкомов, областей телеграммой о разрешении применять к неразоружившимся врагам народа методы физического воздействия. Сталин оценил рвение Лаврентия Павловича, его мудрость, интуицию, умение своевременно принимать важные решения и сделал кандидатом в члены Политбюро.
Магура давал оценку очередному главному начальнику органов:
«Судя по всему, хитер, характер взрывной, далеко не сахар. Подобострастен с каждым, кто выше его по положению, лебезит перед членами правительства, ЦК, Политбюро. Злопамятен, обладает цепкой памятью, знает не только имена, отчества нужных ему людей, но и дни их рождений. Способен трудиться чуть ли не круглые сутки, того же требует от починенных. Рабочие дни строит по примеру Сталина, завершает их в полночь. К спиртному равнодушен, хотя детство, юность провел в богатой виноградниками Абхазии, но может осушить пару бутылок и не захмелеть. Имеет слабость к женской половине человечества…»
Афанасьев не стал мешать размышлениям капитана и покинул камеру. Одиночество Магуры продлилось недолго, вскоре Николай Степанович вновь увидел Аксинова, на этот раз не в кабинете начальника управления, а в своей камере.
— Чем объяснить ваше появление в неуютных стенах? Желаете лицезреть, в каких нахожусь условиях? Будете продолжать уговаривать признать высосанные из пальца, притянутые за уши, взятые с потолка обвинения? Прекрасно знаете, что имеете дело с ни в чем не виновным. Если к другим подследственным применяли угрозы, силу и добивались нужного, со мной потерпите поражение, ожидает полный крах. Как успели удостовериться, я крепкий орешек, об меня сломаете зубы.
После затянувшейся паузы лейтенант тихо произнес:
— Был связан по рукам и ногам, выполнял приказ во что бы то ни стало добиться признания.
— Это удалось с покойным Долгополовым. Но полученным от него путем угроз и пыток признаниям грош цена. На суде Добро-полов в связи с добровольным уходом из жизни не подтвердит свои прежние показания, которые дал в результате недозволенных методов дознания.
Аксинов не скрыл удивления.
— Как узнали об акте самоубийства?
— Новости иной раз проникают сквозь стены.
Лейтенант вновь помолчал.
— Не мне вам объяснять, что любой приказ необходимо в наикратчайший срок в точности, без тени сомнения в его верности выполнить. Примите искренние извинения за перенесенное, которое был вынужден применять, и благодарность.
— За что благодарите?
— Уберегли меня от сильных и действенных мер воздействия — сутками держать в «стойке», лишать сна, ломать пальцы. Спасибо, что не позволили стать палачом.
— С чем еще, кроме извинении и благодарности, явились?
— Пришел проститься. Срочно отозван в столицу, где ожидают понижение в звании или разжалование, перевод в Тьмутаракань, даже десять лет заключения без права переписки. Что это значит, вам прекрасно известно
— За то, что провалили в Сталинграде следствие?
— За это в первую очередь. Главное, что был выдвиженцем попавшего в немилость товарища Ежова, служил ему верой и правдой, готов пойти за ним не только в огонь и воду, а и на смерть. Считаю, имея на то основания, что Николай Иванович недолго просидит в кресле наркома водного транспорта и повторит горькую судьбу своего предшественника на посту главы НКВД. Следом за ним полетят головы, лишатся спецзваний, свободы, получат ярлыки врагов народа многие в органах, в том числе я.
— Вы честно исполняли приказы, это не преступление.
— Исполнение большинства приказов, как в случаях с Шаровым, Долгополовым, вашим, преступны. Не поминайте лихом. От души желаю, чтобы как можно скорее оказались на свободе, арест стал досадным недоразумением, вспоминался как жуткий сон.
Аксинов собрался по привычке приложить руку к козырьку фуражки, но вовремя вспомнил, что он без головного убора. Протянуть же руку старшему по званию посчитал нарушением субординации и вышел из камеры.
«Жаль, если пострадает за Ежова, попадет под жернова, которые перемелют в порошок, точнее, в лагерную пыль», — пожалел лейтенанта Магура.
Неделю заключенного камеры № 4 не выводили на допросы, очные ставки — о подследственном капитане госбезопасности точно забыли, видимо, как посчитал Магура, в управлении появились более важные, нежели он, заботы. Николай Степанович перестал получать информацию о происходящих в стране событиях. Когда знакомый тюремщик вновь заступил на дежурство, рассказал, что пресса пишет о перевыполнении планов на производстве, в колхозах, призывает вставать в ряды стахановцев, героическим трудом делать родину самым мощным в мире государством. Газеты сообщали об успешной подписке трудящихся на очередной заем, возведении новой электростанции, подготовке к сверхдальнему перелету четырехмоторного самолета, награждении орденами группы известных артистов, рождении в московском зоопарке слоненка. О конце карьеры Ежова ни слова, словно не он ряд лет возглавлял карательные органы, не его пресса превозносила до небес, высоко оценивала беспощадную борьбу с врагами, не он своими «ежовыми рукавицами» душил источающий яд змеиный клубок врагов, как это изобразил в газете карикатурист Борис Ефимов.
Афанасьев, не боясь потерять службу за грубейшее нарушение тюремных правил, угостил Магуру давно не виданными им домашней выпечки пирожками, вареными яйцами, колбасой — от запахов у капитана закружилась голова.
С того дня чуть ли не круглые сутки Николай Степанович готовился к встрече с новым следователем, которому поручили вести дело. Когда устал ждать, следом за лязгом отворенной двери раздался приказ выйти с личными вещами.
— Личных вещей нет, мыло и полотенце казенные, — ответил Магура и услышал:
— Следуйте! Не останавливаться, руки за спину!
Арестованный и конвоир поднялись на второй этаж здания, построенного купцом-промышленником Голдобиным, у кабинета начальника управления остановились. Получив разрешение войти, тюремный охранник с Магурой переступили порог.
— Заключенный номер четыре доставлен!
Моложавый майор в ладно сидящей коверкотовой гимнастерке с нашивками на рукавах и ромбами в петлицах стоял у сейфа.
— Присаживайтесь.
Капитан ответил:
— Спасибо, вволю насиделся.
— Стоя трудно разговаривать, — показывая пример, майор первым придавил стул за столом. — Здесь, согласитесь, куда уютнее, нежели под запором. Внимательно ознакомился с вашим делом и был в полном недоумении: как, не имея на то неоспоримых оснований, лишили свободы и звания? Твердо убедился, что все обвинения ложны, надуманны. Поступили разумно, не подписав признание вины. О вас узнал довольно много не только из личного дела, автобиографии, послужного списка, приказов о поощрениях, наградах. Куда больше поведали сослуживцы, в один голос дали вам прекрасную характеристику.
С опозданием майор вспомнил, что стоящий перед ним не знает, с кем встретился и представился:
— Воронин Николай Иванович. Решением Центрального комитета партии, приказом наркома внутренних дел Союза назначен начальником Сталинградского управления. Позже познакомимся поближе. Сейчас незамедлительно отправляйтесь домой к родным, которые будут рады обнять мужа и отца.
— Реабилитирован? — спросил Магура.
Воронин поправил:
— Реабилитация бывает после осуждения, вы же не были судимы. Данной мне властью освобождаю от необоснованного ареста. Что касается возвращения спецзвания и соответственно должности, то это не в моей компетенции, назначают на посты, повышают или понижают в званиях исключительно на Лубянке. Надеюсь, в рядовых походите недолго. Опыта, хватки вам не занимать. Подобные вам в органах на вес золота, особенно в нынешнее совсем не простое время, когда… — Воронин недоговорил, но Магура понял, что новый начальник имеет в виду обезглавливание республиканских, областных управлений, чистку их кадров. При прощании Воронин протянул лист.
— Это письмо вашей супруги, вместе с ее продуктовыми передачами его задержали.
Дорогой Коля! Мы с Денисом продолжаем верить, что произошла ошибка, все образуется, восторжествуют правда, справедливость, законность. За нас не беспокойся, сын продолжает успешно учиться, я не позволяю скучать в стойлах своим артистам, готовлю с ними новую программу. Обнимаем, целуем.
Людмила
7
При встрече с мужем, отцом домочадцы не сдержали слез радости. Но вскоре Людмила Сигизмундовна была вынуждена уйти в цирк для проведения плановой репетиции, иначе дончаки и арабских кровей рысаки могли забыть трюки, уроки дрессуры, а Денис поспешил в ближайший гастроном за продуктами для праздничного стола.
Оставшись в одиночестве, Николай Степанович первым делом смыл с себя в ванной тюремный запах, переоделся во все чистое и жадно набросился на газеты, чтобы узнать о событиях, которые произошли в стране и мире за время его ареста. Страницы «Правды», «Известий», «Красной звезды» заполняли отклики трудящихся на осуждение и казнь видных военачальников, посмевших продать империалистам за тридцать сребряников Иуды честь и совесть, секреты обороны СССР. Рабочие, колхозники, служащие работники культуры призывали не терять бдительность, разоблачать, не давать спуску как внешним, так и внутренним врагам, пели хвалу руководителям партии, правительства, великому вождю, отцу и учителю всех народов Сталину, его мудрым высказываниям на съезде:
Некоторые деятели зарубежной прессы болтают, что очищение советских организаций от шпионов, убийц и вредителей, вроде Троцкого, Зиновьева, Уборевича, Каменева, Якира, Тухачевского, Розенгольца, Бухарина и других извергов, поколебало будто советский строй, внесло разложение. Это пошлая болтовня.<…>
Нет такой пакости, на которую не были бы способны изменники Родины — крушение поездов с человеческими жертвами, отравления рабочих, террор, вывод из строя предприятий, поджоги и диверсии — вот на что идут в угоду и по заданию германской и японской разведок, чтобы подорвать мощь первого в мире государства рабочих и крестьян.
Заголовки-призывы кричали с газетных страниц:
Долг каждого стать добровольцем НКВД!
Врагам не скрыться под масками!
Подлая банда получила по заслугам!
Проклятие шпионам, раздавим гадов!
Собакам — собачья смерть!
Стереть с лица земли фашистских лазутчиков!
К хору присоединился откликающийся на любое политическое событие Демьян Бедный:
Как безобразен вид врагов, средь нас ходивших.
За матерей нам стыдно, породивших
Столь небывало гнусных псов!
От баснописца, поселенного в Кремле за поэтическую поддержку решений партии правительства, не отстал Александр Безыменский:
Шпионы и предатели страны
Заслуживают одного — расстрела,
Такой у нас незыблемый закон,
Закон борьбы, закон простой и властный,
Как дважды два он в кодекс был внесен
И утвержден единогласно.
Печать, радио заполнили сообщения о успешном освоении Арктики, дальних беспосадочных перелетах, выпуске нового танка КВ (Клим Ворошилов), возведении домен, мартен, рекордных плавках, прокладке туннелей, высоких урожаях, героическом труде, приближающим наступление коммунизма, обострении международного положения, разделе Чехословакии, тяжелых боях в Монголии с японцами, заключении с Германией долгосрочного договора о дружбе, ненападении активизации экономических связей, принятия в состав СССР трех Прибалтийских государств…
За время пребывания Магуры в одиночной камере состоялось много событий, пресса умалчивала лишь о продолжающихся в различных слоях общества репрессиях. Все газеты помещали портреты Сталина и его верных сподвижников маршала Ворошилова, Берии, давшего свое имя московскому метро Кагановича, Молотова.
Чтение утомило. Николай Степанович уснул, уронив голову на грудь, не почувствовал, как вернувшийся с покупками Денис довел до кровати. Проснулся вечером. Вышел в столовую и увидел Сергея Горелова.
— Прошу простить, что вынужден нарушить празднование печальным известием: Борис Иванович приказал долго жить — вытащили из петли.
— Знаю, — признался Магура.
Горелов не спросил, каким образом смерть старшего товарища стала известна в полной изоляции, вспомнил, что даже в дореволюционном прошлом с воли в тюрьмы сквозь стены проникали сведения.
Николай Степанович достал из буфета графинчик, пару рюмок.
— Помянем. Пусть земля будет ему пухом.
Молча выпили. Тяжелую паузу нарушил хозяин квартиры.
— Бориса Ивановича похоронили на секретном кладбище для получивших «вышку», умерших в заключении. Наступит время, и на его могиле, как и на других безвинно погибших, поставят памятник. — Магура вернул графинчик с рюмками на их прежнее место. — Как тебе удалось избежать ареста за близкое со мной знакомство?
— Сам удивляюсь, — признался Горелов. — Требовали на вас компромат, когда поняли, что не получат, отстали.
— Кого еще из наших взяли?
— Всех заместителей Шарова, некоторых начальников отделов. Увели даже директора столовой управления. Обвинили в желании отравить руководство. Бесследно пропали редактор областной «Борьбы», ряд руководителей производств.
Возникшую гнетущую тишину нарушил голос из «тарелки» радио:
— Продолжаем концерт по заявкам. По просьбе проходчиков шахты 4-бис «Донбассуголь» передаем песню «Синий платочек» в исполнении Клавдии Шульженко.
Песня было неуместна при воспоминаниях о сыщике, и Магура выключил радио. Когда вернувшаяся Людмила Сигизмундовна принялась готовить праздничный обед, зазвонил телефон ― Николая Степановича срочно вызывали в управление.
— Извините, что не даю после всего пережитого как следует отдохнуть, насладиться обретенной свободой. ― Воронин усадил Магуру на покрытый белым чехлом стул. ― Для вас не секрет, что управление за последнее время лишилось ряда сотрудников, оставшимся приходится трудиться за троих не покладая рук, забывать о сне. Не имею права оставлять в резерве многоопытного, прошедшего огни, воды и медные трубы, а посему приступайте к службе.
Николай Степанович напомнил о своем увольнении из органов, разжаловании, и услышал в ответ:
— Данной мне властью возвращаю в строй. Бессилен вернуть звание, пока походите в рядовых. За время вашего ареста произошли весьма важные события. Товарищ Берия не только заменил своими земляками многих на Лубянке, но и дал санкции на аресты ряда чекистов за совершение фальсификаций уголовных дел, убрал даже Фриновского. Все это сделано по прямому указанию товарища Сталина, который заявил, что после разгрома банды Ягоды, при Ежове в органах буйно выросли «сорняки», их следует незамедлительно выполоть, прежнее руководство Комиссариатом внутренних дел запутывало, тянуло следствие, выгораживало врагов. Желая выслужиться, не имея на то веских оснований, санкционировало аресты много невинных. Надеюсь, черная, трагическая и позорная для органов полоса больше не повторится. Поедите в глубинку области, в Заволжье, для укрепления там местного отделения, работы непочатый край.
Выписка из приказа Сталинградского УНКВД
4. С сего числа направить рядового т. Магуру Н. С. в райцентр Ленинск в штат местного отделения милиции.
8
Начальник районного отделения милиции носил редкое имя Африкан, был скуласт, с богатырским разворотом плеч, с лихо закрученными, как у Буденного, пегими усами. Спрятав в ящик стола выписку из приказа, спросил:
— Имеется вопрос: отчего при своих немалых годах ходишь в рядовых?
Магура ответил, что еще недавно носил звание капитана госбезопасности, руководил 2-м отделом управления.
Африкан перестал сутулиться, по-новому стал смотреть на присланного в пополнение личного состава и с обращения на «ты» перешел на уважительное «вы».
— За какие провинности вас разжаловали?
Магура называл главные причины ― дружбу с бывшим начальником управления, отказ признать дутые обвинения в антисоветизме.
— Ясненько, ― нараспев произнес Африкан. ― Что ж, послужите у нас. Район не маленький, больше Швейцарии, граничит с Астраханским краем и Казахстаном, есть где разгуляться преступным элементам от конокрадов до мелкого жулья. Вместе с десятком милиционеров придется постоянно быть начеку, не терять бдительности, сохранять в округе надлежащий порядок, пресекать нарушения Уголовного кодекса, бороться со всякой шантрапой, в том числе с любителями залить за воротник, дающими в подпитии волю кулакам. Скучать, считать в небе ворон не придется, трудимся не покладая рук, забывая о выходных и праздниках. ― Африкан подергал ус. ― Имеете семью?
— Да, жена и сын старшеклассник.
— Поступили осмотрительно, что не привезли с собой. Вас обеспечим крышей над головой, а семью, извините, негде поселить. С жильем туговато, который уж год не можем приступить к строительству крайне необходимой двухэтажки для молодых специалистов — врачей, учителей, они вынуждены селиться в частном секторе. Как устроитесь, отдохнете с дороги, введу в курс наших дел.
— Готов немедленно приступить к службе.
— Ясненько, ― Африкан повторил свое любимое словечко. ― Коли так, ступайте на рынок, там что ни день, даже час происходят разные нарушения. Оружие имеете?
— Оно всегда при мне.
— Надеюсь, не придется применять. Но имейте под рукой, держите, как говорится, порох сухим.
Рынок располагался на одной из площадей поселка. Торговля шла на крытых прилавках, в ларьках, с подвод и прямо с рук. Продавцы не уставали хвалить свой товар, покупатели торговались. В гомон голосов врывалось кукареканье петухов, кудахтанья кур, гогот гусей, хрюканье поросят, ржание коней, блеяние овец. Магура невольно вспомнил базар в казачьей станице, погибшего там Калинкина, и другой, в Царицыне, где сыграл роль арестованного военспеца, совершил побег для внедрения в банду Червонного.
Стоило сменившему гимнастерку на сорочку Николаю Степановичу влиться в толпу, как его стали хватать за руки, предлагать приобрести по дешевке грабли, шматок сала, связку сушеных грибов, корзину груш, почти новую поддевку, уздечку. Получив отказ, продавцы отставали.
Магура походил среди рядов, купил пару яблок, себе и сыну ручной вязки шерстяные носки. Приценился к фарфоровой вазе и почувствовал проникновение в карман чужой руки. Не стал спешить с задержанием щипача. Боковым зрением проследил, как вор передал похищенный бумажник малолетнему дружку, и схватил обоих за шивороты рубашек, приподнял над землей.
— Ой, больно! ― пожаловался один.
— Отпусти, дяденька! ― взмолился второй.
Магура отвел задержанных в райотдел, сдал дежурному и вернулся на рынок, чтобы продолжать пресекать правонарушения. К концу дня составил акт на чернявого, с бегающими глазами, не имеющего справки колхоза на право продажи мандарин кавказца ― конфискованные цитрусы передал в детский сад. Пресек драку. Задержал бабку с четвертью самогона, в доме нарушившей монополию государства на производство и сбыт спиртосодержащих напитков уничтожил аппарат со змеевиком, зелье вылил в выгребную яму. По жалобе граждан на недовес картофеля запретил пользоваться при продаже корнеплодов испорченными весами.
Вечером начальник райотдела разрешил до утра быть свободным, дал провожатого, и тот привел к дому под железной кровлей, с наличниками ажурной резьбы, скворечником на длинном шесте, греющимися на крыльце кошке с котятами. Дородная хозяйка встретила квартиранта как хорошо знакомого, пригласила отужинать. Магура с аппетитом уплел горку пышущих жаром, политых янтарным медом блинов, осушил кружку густой сметаны, поблагодарил. Умылся у рукомойника, растерся гофрированным полотенцем и в угловой светелке утопил тело в перине. Сомкнул веки и тотчас уснул, увидев во сне, как вместе с другими вызванными в столицу ветеранами органов представлялся новому заместителю наркома.
На Лубянке, получившей новое название — улица Дзержинского, Берия занял кабинет на третьем этаже. Первым делом приказал повесить больший портрет Сталина, поставить на стол, как у вождя, лампу с жестяными листьями вокруг абажура, накрыть чехлами стулья, провести прямую телефонную связь с кремлевским кабинетом главы партии. Робкое возражение коменданта здания, что это положено лишь Ежову, резко перебил:
— Не сметь открывать рот без моего позволения, тем более перечить!
Поблескивая линзами пенсне, обвел острым взглядом (словно прицеливался перед нажатием курка) вызванных с периферии заслуженных, с громадным стажем работы чекистов и заговорил с характерным для родившихся на Кавказе акцентом:
— НКВД не выполнил поставленных ему товарищем Сталиным конкретных задач, в этом несомненная вина проникших в органы, примкнувших к оппозиции и с опозданием выметенных железной метлой врагов. Еще не обнаруженные, не обезвреженные, они продолжают вредить, устраивают теракты, убивают из-за угла кристально честных большевиков, ставят нам палки в колеса, тянут страну в трясину антисоветизма троцкизма. Не унимаются, не собираются складывать оружия и империалисты с фашистами за рубежом, они копят силы, держат за пазухой камень, чтобы бросить его в нас, засылают в страну шпионов, вербуют в свои ряды слабовольных советских граждан. Поэтому слишком рано праздновать победу, почивать на лаврах. Великий и мудрейший, полный гениальных идей наш вождь и учитель требует не давать коварным гадам спуску.
Назначенный в НКВД для укрепления карательных органов Сталиным и послушными ему ЦК, Политбюро, Берия снял пенсне, протер платком, вновь водрузил на переносицу. Магура вспомнил, что выдвиженец и земляк вождя обладает отличным зрением, пенсе носит для шика, солидности.
Берия говорил командным тоном, требующим беспрекословного и точного исполнения приказов.
— Следует прекратить хвастаться старыми заслугами, которые не столь значительны, не забывать, что свора врагов ни на минуту не прекращает источать яд. ― Налил в стакан с мельхиоровым подстаканником из бутылки боржоми, выпил и продолжил: ― Все в нашей громадной стране, от доярки, хлебороба и до металлурга, педагога, ученого, писателя, трудятся, вдохновленные сталинским гением, стальной волей вождя, его мудрым учением. Каждый от октябренка и пионера обязан блюсти бдительность.
Лаврентий Павлович был не в мундире с малиновыми петлицами и золотыми звездами, а в партикулярном костюме, при галстуке. Выйдя из-за стола, подошел к выстроившимся чекистам, спросил у убеленного сединой:
— Знатные сапоги, видно, что сшиты по заказу, из чистого хрома. Подобную обувь носят только высшее командование РККА и недобитые белые генералы, которые коптят небо за кордоном. ― Вернулся на свое место, взял тонко отточенный карандаш и ткнул им в стоящую по стойке смирно чекистскую гвардию. — Хватит стрелять по воробьям, тратить предназначенные для других нужд патроны, нужно охотиться на крупную дичь, безжалостно бить ее. Не забывайте ― зарубите у себя на носу, пользуйтесь в работе непотерявшим злободневности призывом Горького: «Если враг не сдается ― его уничтожают». ― Не делая логического перехода, спросил: ―Что болтают в народе о пресловутом завещании Ленина, распространяемом врагами с целью расколоть общество? Нельзя прощать досужий вымысел, гуляющие грязные сплетни. Следует жестоко, без чувства жалости наказывать распространителей злобной лжи. Не прекращайте внушать всем, что горячо любимый народами, почитаемый ими как родной отец товарищ Сталин всегда был и остается главным руководителем, созданной им и Лениным партии, верным учеником покойного Ильича, который высоко ценил его.
Возмущения переполняли Берия, с каждой новой произнесенной фразой он повышал хриплый голос и в конце перешел на крик:
— Задавим, растопчем, задушим горлопанов, посмевших тявкать из-за угла, будто Ленин перестал доверял Сталину, предлагал сместить его с поста Генерального секретаря партии.
Магура слушал и невольно вспоминал гуляющую по стране частушку:
Добрый вечер, дядя Сталин,
Очень груб ты, нелоялен,
Завещанье скрыл в кармане.
Размноженный от руки текст завещания с заголовком «Письмо съезду» с оглядкой передавали из рук в рук лишь хорошо проверенным, не способным на донос. Один экземпляр, написанный печатными буквами, обнаружили при обыске квартиры бывшего члена запрещенной партии социалистов-революционеров и вместе с конфискованными фотографиями, документами, лег на стол Николая Степановича. Завещание с разоблачением, нелицеприятной критикой в адрес Сталина появилось, когда Ильич потерял сон, паралич сковал правые руку и ногу, затруднилась речь.
Обладая прекрасной памятью, Магура дословно запомнил горькое, предельно честное письмо Ильича, особенно его обвинение Сталину:
Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью… Сталин слишком груб. Этот недостаток становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который лоялен, более вежлив, менее капризен…
Пока Магура прокручивал в памяти тщательно скрываемое от всех в стране письмо покойного вождя, Берия вновь налил и осушил стакан целебного напитка.
— За относительно короткое время моей работы в союзном комиссариате госбезопасности с сожалением отметил наличие в кадрах балласта, который тянет наш корабль ко дну. Некоторые сотрудники важнейшего в государстве органа при его руководстве марионеткой, пропойцей, бабником Ягодой на своих ответственных постах сбавили темп работы, поплевывали в потолок, вместо того чтобы закатив рукава дни и ночи, без сна и отдыха отыскивать и давить, как кровососов-клопов, шпионов-террористов, вредителей-троцкистов, которых еще предостаточно. Имевшим неограниченную власть и право карать, но потерявшим чекистскую хватку — не место в наших рядах ― зарубите это у себя на носу! Не следует бояться партийных функционеров, требующих соблюдения законности, они, как щенки, должны ходить перед чекистами на задних лапах, смотреть им в рот, иначе сменят теплые кабинеты на бараки, нары в Магадане!
На лбу и лысине Берии выступила испарина.
— Недоработок масса. К примеру, далеко не во всех школах педагоги потребовали от учащихся замазать в учебниках тушью портреты репрессированных военачальников, эту вонючую, смердящую падаль. В ряде библиотек преступно не изъяты книги оголтелых, люто ненавидящих страну Советов, покинувших родину эмигрантов, таких как Бунин, и прочей бездарности, далекие от поэзии кабацкие стихи Есенина.
Магура продолжал слушать, изредка косясь на окно, за которым невдалеке находилась Красная площадь, вспоминал оценку Берии, которую ему дали хорошо знающие его по совместной службе на Кавказе:
«Обладает проницательным умом, твердым характером, сильной волей. Умеет быстро и часто безошибочно принимать важные решения, требует точного выполнения всех своих приказов. Циник, любитель женщин. Карьерист делает нежелательных ему козлами отпущения, обвиняет их в различных перегибах, злоупотреблениях, превышении властью и иных грехах. Не скрывает радости от полученного права вершить чужими судьбами».
Знакомство с чекистами хозяин кабинета завершил приказом:
— Вернувшись к себе, потребуйте включить в репертуар хоров грузинскую песню «Сулико». Пластинку с этим гениальным народным произведением часто ставит на граммофон наш вождь и учитель. Песню должны слушать все в стране.
Берия вернул карандаш в письменный прибор.
— Все свободны!
Сказано было с намеком, что свободы мог лишиться любой (что и случилось) и за любую малейшую оплошность на службе, от наказания не спасут ни прежние заслуги, ни правительственные награды.
Л. Берия ― И. Сталину Вношу на Ваше усмотрение следующие предложения:
1. Арестовать и решением Особого совещания НКВД заключить в исправительно-трудовые лагеря сроком на 8 лет нелегально проживающих в Москве и области 5―7 тысяч человек уголовно-преступного элемента.
2. Решением Военной коллегии Верховного Суда СССР расстрелять 300 профессиональных бандитов, грабителей, имеющих неоднократные судимости…
3. Радикально обновить, омолодить оперативный аппарат НКВД, убрать из него представителей иностранных национальностей и тех, кто в прошлом состоял в других партиях, неправильными методами вел следствия.
4. Арестовать депортированных из западных областей Белоруссии, Украины после раздела Польши.
5. Значительно расширить права Особого совещания при НКВД СССР при вынесении внесудебных приговоров. Резолюция: ― «За». И. Ст.
9
Рабочие дни Магуры длились 12―14 часов, порой без перерывов, сутками. Кроме сохранения порядка, участвовал в несвойственных для сотрудника милиции делах ― охотился на забежавшего из леса в районный центр облезлого волка, требовал от владельцев мотоциклов не будить жителей по ночам тарахтением моторов, пресекал самовольное подключение к электросети, вызывал ветеринара при получении заявления о заболевшей сапом корове, составлял акты, рапорты.
— Не бережете себя, трудитесь на износ, ― пожалела квартиранта хозяйка. ― Спозаранку и до полуночи на ногах. Так скоро лишитесь здоровья.
Магура поблагодарил за выглаженную форму, а на совет вызвать из города семью ответил, что жена даже на день не может оставить без присмотра и репетиций своих коней, иначе они забудут исполнения на манеже трюков. Что же касается сына, он заканчивает 9-й класс, готовится к экзаменам.
Наскоро перекусив, Николай Степанович заспешил в райотдел за получением очередных заданий. Первым было расследование жалобы пенсионерки Грязновой на ее соседа.
— Нечист он на руку. Тюрьма по нему давно сохнет ― не дождется, когда упекут за решетку. Первый шаромыжник в районе ― так и норовит стибрить у меня что ему приглянется. Намедни уворовал лучшую хохлатку, которая неслась каждый Божий день, зарится на лопату с новым черенком, веревку. Требую примерно наказать, чтоб перестал тянуть руки к чужому добру. Посадите в кутузку, иначе от похищения кур перейдет к грабежу на большой дороге.
Перебить словоохотливую женщину не удавалось, она не умолкала.
— В тюрьме ему самое место! Пусть посидит за то, что посмел полакомиться моими курами.
Магура оглядел подворье, остановил взгляд на собачьей будке, из которой выглядывал кудлатый одноухий пес, чья морда была в птичьих перьях.
— Чем кормите своего сторожа?
— Незачем переводить на псину еду, ― ответила жалобщица. ― Сытому ему грош цена, с полным желудком обленится, станет дрыхать, перестанет охранять дом. Должен завсегда оставаться голодным, злым, любого постороннего облаивать, не позволять зайти во двор, тем более уворовать.
Николай Степанович сделал шаг к будке, но хозяйка остановила:
— Побереглись бы, чтобы не остаться без пальца или целой руки. У моего Кабыздоха клыки острые, что ножи.
Магура не внял совету, опустился перед будкой на корточки, погладил собаку и вынес решение:
— Сосед не виноват в похищении кур. Будете продолжать морить четвероногого голодом, лишитесь других домашних птиц.
Покидая двор, услышал, как жалобщица, не выбирая выражений, на чем свет стоит поносила пса.
Следующим было обвинение продавца картофеля за непомерно высокую цену. Мужик с пудовыми кулаками оправдывался:
— Не спекулянт я, право слово. Доставил картошку, по-белорусски бульбу, из далекого Гомельского края. Туда трое суток пути, обратно столько же. Сильно потратился на погрузку, оплату дороги, выгрузку. Не могу продавать себе в убыток, не хочу остаться без портков, пойти нищим по миру.
Магура посоветовал:
— Если не желаешь, чтобы из-за отсутствия покупателей товар сгнил, сбавь цену.
Продавец почесал затылок, согласился сбыть картофель по более низкой цене. Стоило пронестись по рынку известию о подешевевших корнеплодах, за белорусской рассыпчатой картошкой выстроилась длинная очередь.
Заглянувший на рынок Африкан пожаловался Магуре:
— Не нахожу себе места, сна лишился. Причина ― местный универмаг, точнее, воровство в нем. На прошлой неделе привезли для реализации по ордерам передовикам дефицитные отрезы бумазеи, ситца, кофты, женские чулки, резиновые сапоги и галоши, без которых в распутицу, в непролазной грязи шагу не сделать. Быстро все распродали, деньжата заперли в сейф, чтобы утром отвезти в городской банк. На следующий день сейф оказался пустым ― выручку точно корова языком слизала. Замки на сейфе и на входной двери в полном порядке. Завтра ожидается поступление позарез нужных народу электрических лампочек, детской обувки, швейных иголок, парусиновых дождевиков ― как бы снова не допустить грабеж и не оказаться с носом. Самое верное — не оставлять выручку на ночь, отвезти ее в Сталинград, но банк открывают лишь утром. Что делать?
— Захватить преступников на месте кражи.
— Это как?
— Распустим слух о продаже нового дефицита. Новость дойдет до злоумышленников, они не замедлят повторить удачно проведенную кражу, явятся в торговое учреждение, где попадут в руки представителей закона.
— Поймаем на живца?
— Именно.
Африкан крякнул:
— Хитро. Поспешу с выбором исполнителей.
— Арест проведем лишь мы двое.
— А справимся? Зарящихся на народные деньги может быть целая банда.
— Вряд ли. Захват пройдет при соблюдении строжайшей тайны — никто в поселке не должен знать об операции.
На следующий день у прилавков универмага выстроились очереди имеющих ордера на покупку.
— За пару часов выполнили месячный план выручки, ― радовалась заведующая и в конце рабочего дня на глазах бухгалтера, счетовода спрятала пачки купюр в сейф, вместе с сотрудниками покинула магазин, навесила на входную дверь амбарный замок.
На смену вечерним сумеркам пришла ночь, вскоре в целях экономии электроэнергии на площади и центральных улицах погасли фонари. Луна скрылась за облаками, и райцентр погрузился в густой, как черничный кисель, мрак.
В полночь у универмага появился человек. Отпер замок, вошел в здание. В бухгалтерии так же своим ключом открыл сейф. Переложил в сумку деньги, собрался покинуть универмаг, но путь преградил Магура, перед закрытием магазина оставшийся в подсобном помещении-складе среди тюков, ящиков.
Задержанный точно одеревенел и онемел, не в силах был сделать даже шаг ― ноги точно приросли к полу, не мог произнести ни слова ― стоял с открытым ртом. Вернуть вору способность говорить и двигаться помог подоспевший Африкан. Направив луч карманного фонарика на пойманного, он не скрыл удивления:
— Вот кого никак не ожидал встретить, вот кто смеет тянуть руки к государственным деньжатам!
— Знаете его? ― спросил Николай Степанович.
— Как облупленного. Торгашов Емельян. Экспедитор универмага и по совместительству водитель фургона, привозит с городской базы товар. А еще ― полюбовник заведующей. ― Начальник райотдела вплотную приблизился к втянувшему голову в плечи преступнику. ― Теперь ясно, отчего целы все замки, не взламывали, не применяли для открытия отмычки ― Анфиска дала ключи.
Начинающий приходить в себя вор, переступил с ноги на ногу.
— Не шебаршись! ― приказал Африкан. ― От меня ни один уголовник не давал стрекача. Где прежде уворованное?
Экспедитор, он же шофер, с трудом выдавил:
— Потратил… Купил мотоцикл, кожанку и часы… А Анфиска свою долю бережет к нашей свадьбе, только напрасно надеется охомутать ― стара для меня, да и рановато мне идти в мужья. ― С каждой фразой преступник ниже опускал голову.
— Еще не нагулялся? ― спросил Африкан. ― Теперь на десяток годов простишься со свободой и бабьей лаской, станешь тянуть срок в сугубо мужской компании.
Магура предложил отвести задержанного в райотдел для составления протокола и снятия показания, а самому пойти к организаторше краж, и Африкан согласился, понимая, что подчиненный обладает большим опытом в расследованиях куда более сложных дел.
Несмотря на позднее время, заведующая универмагом не ложилась спать ― в окнах одного из богатых в райцентре домов горел свет. На настойчивый стук в металлическую калитку на крыльцо вышла молодящаяся женщина неопределенных лет и обожгла Магуру сердитым взглядом.
— Кого черт принес? Какого лешего будите?
— Хорошо, что одеты. Следуйте в милицию, где ожидает новое местожительство в лице камеры временного содержания, а за ней тюрьма, ― «обрадовал» Николай Степанович.
Спесь с Анфисы тотчас слетела.
— Это как, это почему, с какой стати?
— По обвинению в организации кражи в крупном размере государственных средств. Примите добрый совет: не пытайтесь отрицать вину, в эти минуты прекрасно известный вам гражданин Торгашов дает чистосердечные признания, рассказывает о вашей главенствующей роли в организации и проведении преступлений в руководимом торговом предприятии. Не заставляйте проводить обыск на предмет изъятия похищенных денег, сдайте их добровольно, и суд примет это к сведению при вынесении приговора.
Анфиса продолжала, точно попавшая из воды на сушу рыба, стоять с открытым ртом. Наконец придя в себя, достала из ящика комода, выложила на стол пачки радужных денежных купюр.
Из рапорта в Областное управление НКВД:
Также считаю необходимым отметить нового сотрудника подведомственного мне райотдела тов. Магуру Н. С., который лично задержал ряд нарушителей статей Уголовного кодекса РСФСР, в том числе:
«домушника», пробравшегося в отсутствие хозяев в их дом и забравшего содержимое сундука; похитителя теленка из колхозной фермы; преступную шайку из двух человек, дважды присвоивших денежную выручку местного универмага; затеявших драку у пивного ларька; разбившего окно в доме тещи; промышлявших на рынке карманников; самогонщицу, варившую и торгующую зельем; обезвредил взбесившуюся собаку.
Прошу решить вопрос о присвоении работнику правоохранительных органов заслуженного им звания сержанта.
10
Прилетевшая из калмыцких степей буря нагрянула на Заволжский поселок неожиданно. Скрылось солнце, потемнело небо. Сильные порывы ветра свалили несколько столбов, отчего умолкли радиорепродукторы, сорвали с нескольких домов крыши, сломали в парке скульптуры девушки с веслом и колхозника со снопом, в клочья порвали рекламу «Брось кубышку ― заведи сберкнижку!». Горячий песок залеплял глаза, хрустел на зубах, люди спешили загнать в сараи купавшихся на улицах в пыли гусей, кур, самим прятаться в домах.
«О стихийном бедствии наверняка стало известно Людмиле с Денисом, беспокоятся обо мне», ― подумал Магура и поспешил на почту отправить семье телеграмму.
Шел спиной к неутихающим сильным порывам вет-ра, изо всех сил стараясь не упасть, и замер при виде антенны на крыше одного из домов. Вспомнил, что Сталинградский радиоузел вещает не только по проводам, а и в эфире, и чтобы узнать, что творится в городе, области, какие бедствия нанесла песчаная буря, постучал в дом, попросил воспользоваться приемником.
— Заходьте, господин полицейский, простите, товарищ милиционер, ― с сильным иностранным акцентом, неправильно ставя в словах ударения, пригласил хозяин и посетовал, что областной центр молчит, вместо передач из Сталинграда сплошной треск.
Магура включил приемник (он был настроен не на средние волны, на которых вещала областная радиостанция, а на короткие), и из динамика вырвалась немецкая речь
— О чем иностранцы болтают? ― спросил Николай Степанович, хотя довольно прилично владел немецким языком — изучил его с помощью жителя городского района Сарепта, который во времена царствования императрицы Екатерины Второй заселили выходцы из Германии, а теперь их потомкам.
— Не могу знать, пан, ― признался хозяин. — С рождения Боженька одарил лишь родным языком, позже не очень хорошо научился говорить по-русски.
— Поляк?
— Точна так, ― по-военному четко ответил обладатель приемника. — Родом из Кракова. Когда лишился работы, а с нею крыши над головой, перешел границу, попал в Белоруссию. На родине ничего не удерживало ― ни семьи, ни близких родственников не имею. Получил статус беженца, местожительством определили ваш район.
Магура перевел шкалу настройки на средние волны ― радиостанция Сталинграда онемела. Извинился за вторжение и покинул дом. Шагал и думал: «Почему солгал, будто не владеет немецким? Перед моим появлением слушал Берлин, торопился открыть мне дверь и забыл сменить диапазон и волну».
У встреченного сержанта милиции поинтересовался эмигрантом, узнал, что тот мастер по ремонту часов.
— Имеет истинно золотые руки. В два счета запросто устраняет поломку любых часов ― от настенных «ходиков», с «кукушкой» до наручных с карманными. Справился, вернул ход и тем часам, что на здании райисполкома, теперь как прежде каждый час звучат колокольчики. Обслуживает и соседние районы.
В песчаную бурю лишилась связи с городом и почта.
— Ни одна машина в областной центр не ушла, ― пожаловались почтовики. ― За время ненастья скопилось много неотправленной корреспонденции.
Стол на почте был завален посылками, бандеролями, заказными письмами, сверху лежало послание часовщика в Истринский район Подмосковья, город Дедовск некоему Маркелову Стефану. Конверт хранил следы клея.
«Изготовители забыли наложить клей или часовщик исправил оплошность? С кем переписывается, если жаловался на отсутствие родственников?»
Магура решил позже получить санкцию прокурора на вскрытие корреспонденции. Увидев кипящий на электрической плите чайник, поднес письмо к вырывающейся из носика струе пара и расклеил конверт. Развернул занимающее лист послание ― часовщик сообщал о приобретении им шерстяного двубортного костюма, хвастался хорошими заработками, желал крепкого здоровья, всяческих успехов в труде и в личной жизни. Николай Степанович собрался вернуть письмо на его прежнее место, когда на внутренней стороне конверта заметил проступившие от воздействия пара колонки многозначных цифр.
После составления и подписания акта об изъятии корреспонденции, Магура с захваченным по пути начальником райотдела вернулся к поляку.
— Желаете починить часики? ― спросил мастер. ― Позвали бы, и я сам пришел за прекратившими ход.
— Пойдешь, гнида фашистская, под конвоем, как арестант! — перебил Африкан. ― Швах твоей шпионской деятельности. Больше не будешь вынюхивать наши оборонные тайны.
— Где таблица шифрования и средство тайнописи? ― спросил Магура.
Часовщик пошатнулся, словно получил сильный удар, с трудом устоял на ослабевших ногах, еле слышно выдавил из себя:
— Под цветком…
Поляк имел в виду цветущую на подоконнике герань.
Магура вытащил растение из горшочка, где на дне лежал пакетик из клеенки, и на свет появился восковой листок с рядом цифр, буквами латинского алфавита.
Африкан не скрыл охватившую его радость:
— Теперь раз плюнуть прочитать шифровку!
Магура поправил:
— Гражданин эмигрант сам расшифрует свое донесение. Только помощь следствию поможет ему сохранить жизнь.
— Да, именно так! ― заспешил, глотая слова, часовых дел мастер. — Помогу прочитать это и продиктую прежние ― помню все тексты! Здесь количество самолетов на военном аэродроме в Гумраке, месторасположение строительства в Ахтубинске городка для квартирования прибывающей стрелковой части, марка стали, которую варят на металлургическом заводе «Красный Октябрь», выпуск на тракторном танкеток!
— Кто такой Маркелов, которому адресовали письмо с шифровкой―? Не могу знать. По всей вероятности, выполняет функцию почтового ящика, поступающие ему письма передает в немецкое торговое представительство в Москве.
— Как давно сотрудничаете с абвером?
— Завербован в тридцать пятом году.
— В Союз заброшены с группой?
— Точно так! В числе пятерых, знаю места их оседлости. Подробно опишу внешность, имена и фамилии, какие получили перед отправкой в Россию!
Доставить арестованного в управление Африкан поручил Магуре.
— Свидитесь с семьей, побываете в родных стенах — это вам награда за службу или премии.
В город автомашине пришлось пробиваться сквозь поднимаемые ветром облака пыли. В управлении лишь только Магура заполнил положенные при сдаче арестованного документы, вещественные доказательства его преступной деятельности, как был вызван к Воронину.
— Возвращайтесь на прежнее место службы, ― обрадовал начальник УНКВД. ― Вкручивайте в петлицы ромбы, продолжайте руководить отделом. И постарайтесь, я понимаю, будет нелегко, вычеркнуть из памяти арест, следствие.
Выписка из приказа ГУНКВД СССР Считать приказ № 058/бис недействительным, т. Магуре Н. С. вернуть спецзвание капитана госбезопасности.
Верно. Нач. канцелярии
Назад: Воздушный пират
Дальше: Состав специального назначения
