На демонстрацию трудящихся на главной в стране Красной площади автор впервые попал 1 мая 1960 г. Колонна приближалась к Мавзолею, когда к Хрущеву подошел военный, что-то сказал, и Никита Сергеевич изменился в лице — сообщение было не из приятных. Спустя считаные дни зарубежные печать, радио, захлебываясь, обвинили СССР в уничтожении случайно залетевшего в Россию, заблудившегося в полете из-за неблагоприятных погодных условий американского самолета, гибели летчика. Посольство США в Москве поспешило подать ноту протеста, в ответе Министерство иностранных дел СССР сообщило, что самолет преднамеренно нарушил государственную границу, пилот не пострадал.

Он обладал безупречной репутацией, имел отличный послужной список, несколько наград за успешно выполненные задание в наитруднейших условиях. К новому полету отнесся спокойно, веря, что оно, как и прежние, завершится получением долгожданного повышения в звании, денежного содержания.

Попав на военно-воздушную базу Пешевар в Северном Пакистане, где сходились границы Индии, Афганистана, Китая и Советского Союза, не сразу привык к перепадам температуры — то страшная жара с горячим пыльным ветром, то по ночам пронизывающий тело холод. Сделал ряд учебных полетов вдоль границы с СССР, поднялся на 20-километровую высоту над озером Ван, Тегераном, южной кромкой Каспийского моря.

Полностью доверял своему U-2 (за черный, антирадарный цвет прозванный «Черная леди»), мысленно подсчитывал, сколько получит долларов после выполнения задания, как в Штатах обрадует свою Барбару увеличением их счета в банке, что позволит приобрести ранчо.

В ожидании вылета скучал у ангара. Следил, как ветер поднимает со взлетной бетонной полосы клубы пыли, бесшумно вращается решетчатая антенна кругового поиска, слушал доносящийся из репродуктора марш, хлопанье на ветру флага, пронзительный грохот садившегося стратегического бомбардировщика Б-52. Подошел к U-2, погладил фюзеляж сверхсекретного самолета, способного пребывать в полете без дозаправки более 10 часов, на недоступной радарам, тем более ракетам, высоте в 7 тыс. километров.

Приказ на вылет поступил, когда Гарри Пауэрс в костюме для полета в стратосфере, белом шлеме с номером «29» решил, что проведет день на земле.

Полковник Шелдон тщательно проверил, как закреплены у пилота длинноствольный бесшумный револьвер, кинжал, спросил, не забыты ли золотые монеты, советские деньги и валюта других стран (все это должно помочь в случае вынужденного приземления для подкупа), на месте ли своеобразный «талисман» — серебряный доллар на цепочке. Похвалил за сохранение олимпийского спокойствия, напомнил, что после полета, посадки в Норвегии ожидает слава, провозглашение национальным героем. Пожелал хорошей погоды на маршруте, впрочем, если встретится гроза — это к лучшему, разряды молний помешают чужим радарам запеленговать самолет.

U-2 выкатился из ангара. Пауэрс занял место в кабине, пристегнулся, включил турбину, которая заревела, как раненый зверь, прогрелась, и самолет двинулся к взлетной полосе. В стартовой книге аэродрома появилась запись: «Взлет U-2 в 7.30 утра». Цель полета знали лишь полковник Шелдон, Пауэрс и в ЦРУ, для всех остальных самолет исследовал верхние слои атмосферы.

Самолет пробил облака. Горизонт округлился, небо приобрело сиреневый цвет из-за разряженного воздуха. Путь лежал над горами Гиндукуша, ледниковыми хребтами, мимо Памира — крыши мира, далее над территорией СССР, над местами, где, по мнению разведки, находились базы советских суперракет, стартовые установки запуска спутников, лунников. Пауэрс сфотографировал интересующие Пентагон объекты — заработала вмонтированная в фюзеляж аппаратура, производящая съемку с высокой разрешающей способностью, позволяющей запечатлеть предметы размером в 1–2 метра. Спустя 10 лет Пауэрс (с разрешения ЦРУ) опубликовал историю своего полета, парашютирования, последующих за этим событий.

Я услышал что-то вроде глухого взрыва, увидел оранжевую вспышку. Машина начала падать, подумал, что отваливаются крылья и хвост. Очевидно, ракета не попала непосредственно в самолет, взрыв произошел рядом, машину настигли осколки, взрывная волна. Это случилось на высоте 68 тыс. футов, был сбит в 25–30 милях южнее Свердловска, когда я шел по точно отмеченному на карте маршруту. Самолет начал падать, я был прижат центробежной силой к приборному щитку, не мог воспользоваться катапультой. Открыл «фонарь», выбросился из самолета. Забыл сдернуть шланги кислородной системы, они удерживали меня, пришлось приложить усилия, чтобы парашют раскрылся.

Приземление произошло на поле совхоза, тотчас к Пауэрсу заспешили местные жители, помогли избавиться от шлема, парашюта. Поинтересовались, кто он, ответ был на чужом языке, немедленно позвонили в райцентр, откуда вскоре прибыли оперативные сотрудники. Пауэрса обыскали, изъяли 70 тыс. советских дензнаков, валюту, золотые монеты, пару часов, шесть колец, компас, крупномасштабную карту CCCP, флягу с водой, пистолет калибра 7,7 мм, две сотни патронов, кинжал, бинокль, компас и лоскуток шелка с текстом на нескольких языках: «Я американец, мне нужна пища, убежище, помощь. Не сделаю вам вреда, не имею злых намерений против вашего народа. Если поможете, вас за это щедро вознаградят». Тщательно осмотрели местность, где нашли парашютиста (не исключали, что он был не один). На площади в десяток километров отыскали части турбины, фюзеляжа U-2 (носящего имя «Локхид»), обрывки топографической карты, мотки спутанной магнитной ленты, фотопленку.

Из Свердловска Пауэрса вместе с рапортом начальника подразделения, которое сбило нарушителя границ, отправили в Москву.

Докладываю, что приказ об уничтожении самолета-нарушителя государственной границы СССР, вторгшегося в пределы нашей Родины 1 мая 1960 г., выполнен. При входе самолета в зону огня на высоте свыше 20 тыс. метров был произведен пуск ракеты, разрывом которой цель уничтожена. Поражение наблюдалось при помощи приборов, а через промежуток времени визуально зафиксировали падение обломков самолета, спуск на парашюте летчика…

На допросе в столице Пауэрс повторил свое имя, звание — скрывать их не имело смысла — при задержании отобрали пропуск с фотографией. В анкете задержанного зафиксировали, что подданный Соединенных Штатов Америки, состоящий на службе в военной авиации, родился в августе 1929 г. в штате Кентукки, учился в колледже, окончил летную школу, имеет звание лейтенанта, женат на Барбаре Грей, ни в какой партии не состоит, протестант.

Пауэрс отвечал предельно скупо, как научили перед полетом, некоторые вопросы игнорировал.

— Откуда летели, какую имели цель полета?

— Из Пакистана в Турцию для исследования верхних слоев атмосферы, но сбился с пути по вине приборов.

— При вас была булавка в металлическом чехле. Для какой цели предназначалась?

Пауэрс выслушал перевод вопроса с олимпийским спокойствием.

— Чтобы вынуть занозу.

— Булавка содержит сильнодействующий яд. Отчего не совершили акт самоубийства, чтоб избежать арест?

Ответом было молчание.

— Глупо и наивно объяснять перелет в более чем в две тысячи километров от места пересечения границы неисправностью аппаратуры или своей ошибкой. Имеется ряд опровергающих ваши объяснения вещественных доказательств.

К работе подключились другие следователи. Состоялись допросы свидетелей приземления американца, ряд экспертиз, другие действия, какие требовал процессуально-уголовный закон. Так как подследственный был иностранец, документы составлялись на русском и английском языках.

Пауэрс был совсем не так прост, как могло показаться. Имея неплохую подготовку в ЦРУ, вел себя со следователями предельно осторожно, тщательно анализировал вопросы, продумывал каждый ответ. Удостоверился, что не будут применять меры физического воздействия и чуть успокоился, продолжил сваливать вину на неисправность самолета, настаивать, что сбился с курса.

Пауэрс не знал, что Госдепартамент сделал официальное сообщение о пропаже самолета, принадлежащего Национальному управлению по аэронавтике. В ЦРУ надеялись, что U-2 взорван вместе с пилотом, факт шпионского полета уничтожен. Но 5 мая на сессии Верховного Совета СССР делегатов проинформировали о проникновении в глубь страны и сбитом ракетой самолете-нарушителе. За океаном поспешили оправдаться, дескать, пилот потерял в полете контроль над управлением из-за нехватки кислорода, лишился сознания, в результате попал на чужую территорию. Ложь повторила врученная МИДу СССР нота посольства США в Москве с требованием немедленно освободить пилота для его возвращения на родину.

Следствие шло в ускоренном темпе. Между прочим, следователи сообщили Пауэрсу, что у него на родине он объявлен пропавшим без вести.

— Ваше правительство будет вынуждено признать шпионский характер полета. Для подтверждения нарушения границы сейчас в нашей столице в парке имени Горького на всеобщее обозрение выставлены обломки U-2, ваши документы, личное оружие. Состоялась пресс-конференция для аккредитованных у нас журналистов, в их числе американских. Вce смогли убедиться и поведать своим читателям об агрессивной роли полета. Наше правительство подало ответную ноту протеста не только США, но и Пакистану, на чьей территории базируется американский аэродром для совершения провокационного вторжения в советское воздушное пространство.

Первое признание Пауэрса было в членстве в масонской ложе и что политикой не интересуется, о Советском Союзе знает крайне мало, сейчас видит, что русские толковые, рассудительные, не пугают расстрелом. Откровения объяснялись опасением услышать требование выдать военные тайны, тем самым нарушить контракт, заключенный с разведывательным управлением, подписку о неразглашении. Если выболтает то, что не следует знать посторонним, тем более русским, на родине будут ждать десятилетия тюремного заключения, штраф в 10 тыс. долларов. Признался лишь, что числился в подразделении «10–10».

— Уточните задачи подразделения, — потребовал следователь и получил ответ:

— Изучение погоды.

Один из следователей поправил:

— И сбор информации, в частности действий советских радиостанций, местонахождений ракетных площадок. Об этом говорят записанные вами сигналы радиолокационных станций противовоздушной обороны, сделанные фотографии. Шпионское предназначение самолета доказывает и отсутствие на нем опознавательных знаков, указывающих на принадлежность какому-либо государству. Кстати, по какой причине не включили блок подрыва самолета, когда тот был подбит?

Пауэрс вновь промолчал. Как ни странно, свыкся с потерей свободы, камерой с решетчатым окном, прогулками в тюремном дворике, непривычной едой, допросами. Приободрился, когда разрешили написать жене, отцу. Много времени проводил за чтением переведенных на родной язык книг классиков русской литературы…

Следствие длилось пять недель. Протоколы, заключения экспертов, прочие материалы (в том числе фотографии места приземления, обломков U-2) составили восемь томов на русском и английском языках.

17 августа 1960 г. с раннего утра столицу обложили низкие тучи, шел проливной дождь, почти ливень. Но непогода не остановила имеющих пропуска москвичей и иностранных журналистов, членов дипломатического корпуса, юристов разных стран явиться к 10 часам в Колонный зал Дома Союзов.

Открытый судебный процесс по делу Пауэрса начался в точно назначенное время. Обвинительное заключение утвердил Генеральный прокурор СССР, исполняющий на суде функции государственного обвинителя, Р. А. Руденко.

— Встать, суд идет! — объявил комендант.

Следом за заполнившей зал публикой, встал за перегородкой одетый в темный костюм, белоснежную сорочку, галстук в полоску подсудимый. Когда председатель Военной коллегии генерал-лейтенант Борисоглебский разрешил всем сесть, Пауэрс стал искать взглядом жену и отца, нашел, улыбнулся близким родственникам, затем посмотрел на Гринева, кому городская коллегия адвокатов поручила роль защитника.

Секретарь процесса зачитал обвинительное заключение, слово взял председатель.

— Подсудимый Пауэрс, понимаете, в чем вас обвиняют?

— Да, ваша честь, — ответил летчик.

— Признаете себя виновным?

— Точно так.

Борисоглебский предоставил слово Генеральному прокурору, тот обратился к подсудимому:

— На предварительном следствии вы признались, что в полете над определенными объектами включали аппаратуру. Подтверждаете?

— Исполнял приказ.

— Не знали о предназначении аппаратуры?

— Прежде ни разу не видел эти приборы.

— С таким же успехом могли нажать кнопку сброса атомной бомбы.

Пауэрс пожал плечами.

— Мой самолет не предназначался для транспортировки ядерного оружия.

— Вам предъявлено обвинение в воздушном шпионаже, который во всех странах мира, в том числе и вашей, карается самым строгим образом. Согласно американскому законодательству, за содеянное оказались бы приговорены к казни на электрическом стуле или тридцати годам тюремного заключения. В карте, найденной в обломках самолета, некоторые участки маршрута помечены карандашами различных цветов. Поясните это.

— Синим отмечены точки, где следовало включать съемочную аппаратуру, красным места, которые интересовали мое начальство, коричневый означал сокращенный маршрут.

— На проявленной фотопленке засняты обширные районы СССР, в том числе встреченные на пути аэродромы, бензосклады, крупные промышленные объекты Южного Урала. Дешифровка принятых самолетом импульсных сигналов показала, что они принадлежали наземным станциям системы локационного обеспечения противовоздушной обороны СССР. Это еще раз доказывает совершение вами шпионских заданий. Что касается полуавтоматического десятизарядного пистолета и патронов к нему, то он предназначался для стрельбы не только по диким зверям, которых могли встретить при вынужденной посадке, а и по людям. Ваш самолет не имел опознавательных знаков для сокрытия своей национальной принадлежности, что нарушает международное право.

Отрицать услышанное было бы глупо, и Пауэрс решил вновь не компрометировать Штаты. Вместо ответа на поставленные вопросы и подтверждения обвинений попросил убрать направленные ему в лицо слепящие прожектора кинооператоров. Просьбу удовлетворили, Пауэрс повторил, что виноват лишь в том, что, исполняя приказы начальства, не ведал о последствиях.

Руденко не принял оправдание.

— Нажимая в кабине бездумно кнопки, рычаги, могли сбросить атомную бомбу. Для какой цели имели при себе булавку с ядом?

— На тот случай, если окажусь арестованным.

— Перед полетом вас пугали пытками в СССР?

— Нет.

— Вас пытали на допросах?

— Ко мне относились вполне гуманно.

Во время перерыва в заседании подсудимому предложили пообедать, но Пауэрс отказался, размышлял, как себя вести дальше, главное, каким будет приговор. После перерыва трибуну занял адвокат Гринев, выступление начал с вопросов к клиенту.

— При задержании оказали сопротивление?

— Нет.

— Сознавали опасность полета над чужой территорией?

— Нет. Подписывал контракт без колебаний.

Больше вопросов защитник не имел и уступил трибуну прокурору. На этот раз Руденко был многословен, поинтересовался найденными во время обыска деньгами, часами, золотыми монетами, получил ответ:

— Все это держал для оплаты пищи, воды.

Руденко уточнил:

— И для подкупа советских людей, что не удалось, первые же встреченные после приземления разоружили, передали в руки властям. Повторите цель полета. Впрочем, это предельно ясно после изучения сделанных вами снимков, где запечатлены ракетно-пусковые площадки. Сознаетесь в нарушении суверенитета нашей страны?

— Да.

— Не приходило на ум, что полет может вызвать военный конфликт между нашими государствами?

— Об этом следовало думать тем, кто послал меня в полет.

Председатель пригласил к микрофону встретивших Пауэрса на земле работников совхоза, которые повторили прежние показания, но умолчали о найденном втором парашюте советского производства.

Выступили эксперты, первый показал, что подсудимый состоит на службе в военно-воздушных силах США, второй доложил об обследовании обломков самолета, которые не имели опознавательных знаков, третий эксперт подтвердил, что специальная аппаратура самолета предназначалась исключительно для разведывательных целей. От подсудимого потребовали подтверждения выводов. Летчик хранил молчание, чтобы не проговориться о том, что суду не следовало знать, что могло не понравиться ФБР. Считал, что и так сказал слишком много, указал на карте проделанный над СССР путь, назвал номер своего подразделения, признался на следствии в нарушении границы, нескольких часах полета над чужой территорией, сделанных на карте пометках, включении аппаратуры для съемки. На многие вопросы отвечал предельно коротко или уходил от них.

На третий день процесса адвокат посоветовал клиенту высказать сожаление о своих действиях, об отсутствии враждебных чувств к СССР, ее народам, правительству, заявить, что отрекается от агрессивных замыслов своих работодателей, Пауэрс ответил, что готов раскаяться, но не будет критиковать, поносить свое правительство.

За трибуну вновь встал Руденко в мундире со звездами в петлицах и с золотыми пуговицами. Выглядел, как всегда, собранным, строгим.

— Товарищи судьи! Настоящий судебный процесс разоблачает совершенные не только подсудимым преступления, но и вскрывает агрессивные действия правящих кругов США, направленных против мира, безопасности народов. Пауэрс стал штатным летчиком-шпионом, готовым совершить любое преступление во имя американской военщины. Он не просто шпион, а тщательно вымуштрованный преступник. Именно пауэрсы готовы сбросить атомные и водородные бомбы на беззащитные города, как сделали это в Хиросиме, Нагасаки в Японии. Пусть приговор послужит строгим предупреждением всем, кто попирает общественные нормы международного права, суверенитет государств, провозглашает политику холодной войны и шпионажа. Пусть приговор явится также предупреждением прочим пауэрсам, кто по указке своих хозяев попытается подорвать дело мира, покуситься на неприкосновенность великого Советского Союза!

Прокурор поддержал обвинение, попросил применить к подсудимому исключительную меру наказания. Последнюю фразу произнес повышенным голосом, в зале и за судейским столом возникла тишина, не скрипнуло ни одно кресло. Насладившись произведенным эффектом, Руденко продолжил:

— Но учитывая чистосердечное раскаяние подсудимого в совершении преступления, не настаиваю на применении к нему смертной казни. Прошу приговорить к 10 годам лишения свободы.

В ложе, где за процессом внимательно, не пропуская ни одного произнесенного на сцене слова, наблюдали сотрудники американского посольства, послышался вздох облегчения — секретарь посольства, пресс-атташе ожидали более строгого приговора.

После перерыва слово снова взял адвокат. В начале выступления он признался в своем весьма сложном положении при защите обвиняемого. У защиты не имеются возражения в оценке вменяемых преступлений. Перечислил смягчающие обстоятельства — бедность семьи, воспитание в преклонении доллару. В конце напомнил, что Пауэрс молод, отправляясь в полет, не имел понятия об истинной цели, был дезинформирован о жизни Союза, попросил применить мягкое наказание…

— На основании вышеизложенного прошу быть гуманными, смягчить приговор.

Председатель предложил подсудимому выступить с последним словом.

Летчик встал, крепче, нежели прежде, вцепился в перегородку.

— Признаю, что совершил тяжкое преступление, за него заслуживаю наказание. Прошу суд взвесить все обстоятельства, принять во внимание, что побудило совершить преступление. Советские люди считают меня своим врагом, но не питаю к ним никакой вражды. Прошу высокий суд судить меня не как врага, которым никогда не был. Глубоко осознаю свою вину, сожалею о ней, глубоко раскаиваюсь. — После паузы добавил: — Прошу учесть, что полученная во время полета секретная информация не достигла своего назначения.

— Суд удаляется для вынесения приговора! — объявил Борисоглебский.

Прошло несколько часов, пока члены Военной коллегии вернулись на свои места. Председатель зачитал приговор, в нем говорилось, что подсудимый является активным секретным агентом Центрального разведывательного управления США, выполнял шпионское задание, направленное против Советского Союза, с ведома своего правительства вторгся в воздушное пространство СССР, с помощью специальной аппаратуры собирал составляющие военную тайну сведения стратегического характера, тем самым совершил тяжкое преступление. После преамбулы прозвучало:

— Оценивая все обстоятельства данного дела, учитывая чистосердечное признание своей виновности, искреннее раскаяние в содеянном, исходя из принципов гуманизма, Военная коллегия вынесла решение: Гарри Пауэрса лишить свободы на десять лет, с отбыванием первых трех лет в тюрьме.

Летчик чуть обмяк — приговор оказался смягчающим, совсем не таким, которого опасался. В тот же день получил свидание с женой, отцом.

Пауэрс пробыл в тюрьме только два года. 10 февраля 1962 г. в Берлине на мосту Глинке-Брюкк его обменяли на задержанного в результате предательства в Северной Америке полковника Рудольфа Абеля (Фишера), в течение девяти лет руководившего советской разведывательной сетью. Донесения в Москву шли за подписью «Марк» (ушел из жизни на 68-м году, в 1971 г.).

Пауэрса на родине несколько недель тщательно допрашивали, собирались возбудить уголовное дело за невыполнение приказа, неприменение при аресте яда, непозволительно много выболтавшего на процессе, заклеймить как предателя.

На протяжении нескольких лет Пауэрс работал в фирме «Локхид», в 1977 г. погиб в катастрофе вертолета. Спустя полвека Пентагон посмертно наградил пилота Серебряной звездой «За мужество и отвагу, проявление исключительной преданности и храбрости перед лицом вооруженного врага».