5. Сознание-фантазер

Но человек – позвольте предложить вам дефиницию, – человек есть животное-сказитель. Куда бы его ни несло, он хочет оставить за собой никак не хаос, не закрученный вихрем кильватерный след, не пустое пространство, а бакены и навигационные знаки. Вот ему и приходится сказывать сказки, ему приходится выдумывать их на ходу. Пока есть история про запас, все в порядке. Говорят, что даже и в свои последние моменты, в долгую, растянутую бесконечно секунду последнего смертельного полета – или перед тем, как утонуть, – он видит проносящуюся перед ним историю всей своей жизни.

Грэм Свифт. Земля воды

30 декабря 1796-го. Банда злоумышленников собралась в темном и промозглом подвале под Вифлеемским госпиталем. Угрюмый предводитель, Король Билл, осматривает какой-то аппарат и постукивает носком в железные обручи расставленных повсюду бочонков. Те полны всякой гадости – человеческой спермы, собачьих фекалий и гниющих отходов. Билл прижимает ухо к бочонкам и слышит, как булькает и пенится эта чудовищная смесь. Он засовывает палец в шипящие трубы, ползущие, словно змеи, от бочонков; они выбрасывают в воздух зловонные пары.

Осматривая это сооружение, Билл приближается к остальным. Вот на холодных камнях лежит молоденькая Шарлотта: полураздетая, с ободранной цепями кожей; вот Наставник Джек чертит что-то на клочке бумаги. Джек обращается к Королю: «Я за игру по правилам!» – но тот продолжает хмуриться: еще никто не заставил его улыбнуться. Однако улыбается Сэр Арчи; он смеется и в свою очередь адресует Джеку другую шутку – кое-что про Шарлотту, не очень приличное. У Сэра Арчи высокий голос; он всегда говорит как будто с акцентом. Все подозревают, что это переодетая женщина.

Король Билл не обращает на них внимания. Он движется вокруг машины, проводя рукой по толстым доскам, вглядываясь в каждый винтик и болт. Это – «Ткацкий станок»; он представляет собой гигантскую квадратную коробку на приземистых ножках; высота под два метра, длина каждой стороны – почти пять.

Король Билл подходит к щитку управления, у которого сидит рябая старуха. Сэр Арчи и Наставник Джек безжалостно дразнят ее; они дали ей кличку Перчаточница. Перчаточница примостилась на табурете и с сумасшедшей скоростью управляет переключателями. Ее затянутые в перчатки руки так и летают туда-сюда, перекручивая кабели и нажимая на кнопки, щелкая выключателями и поглаживая выделанную под слоновую кость клавиатуру. Король Билл наклоняется к ней и шепчет: «Густовод».

Перчаточница поворачивает самую большую латунную ручку. Указатель с грохотом двигается мимо следующих делений: АЭРОСТАТИКА (заставляет мозг часами работать над одними и теми же вопросами), РАСТЯЖЕНИЕ МОЗГА (спутывает мысли), ГАЗОВЫЙ ЩИПОК (забирает магнетические флюиды из кишечных газов), МЫСЛЕПРОИЗВОДСТВО и НОГОИЗГИБАНИЕ (производят соответствующие действия), НАДРЫВ ЖИЗНЕННО ВАЖНЫХ ОРГАНОВ и ЖИЛОВСПАРЫВАНИЕ (чрезвычайно болезненны) и, наконец, ОМАРОРАСЩЕПЛЕНИЕ (смертельно). Перчаточница переводит указатель на ГУСТОВОД. Билл бормочет: «Продолжай».

Перчаточница ничего не знает о том, как работает управляемая ею машина, но она сидит перед этой панелью уже многие годы и стала настоящим виртуозом. Она касается рычагов и управляет аппаратом, словно органом; каждая клавиша соответствует одному бочонку. Каждая комбинация настроек машины – настоящая песня, созданная из электрохимических нот.

Внутри машины под влиянием вибрации десятков магнитов гигантский «станок» начинает «ткать полотно» из химических соединений, которые затем будут выброшены в воздух. Намагниченный газ подается на лопасти небольшого, похожего на мельницу устройства, установленного на крыше «станка». Те начинают поворачиваться и гнать газ ровно вверх.

Газ проходит через потолок подвала и проникает через почву и камни; он просачивается через щели в полу палаты общин и начинает окутывать молодого человека, сидящего на зрительской галерее. Юношу зовут Джеймс Тилли Мэтьюс; он вдруг чувствует, как воздух вокруг него закручивается в воронку. Он ощущает вкус крови во рту, но не теряется: нужно только задержать дыхание. Таким образом он избегает воздействия «Ткацкого станка».

Рис. 22. Опираясь на набросок и Джеймса Тилли Мэтьюса, художник Род Дикинсон воссоздал внешний образ «Ткацкого станка»

Дыша через раз, Мэтьюс наблюдает за тем, как его великие сверстники хорохорятся и нападают друг на друга. Премьер-министр Уильям Питт поносит Францию и призывает развернуть боевые знамена; это подтверждает худшие опасения Мэтьюса – ключевая фигура британской политики оказалась всего лишь марионеткой банды «Ткацкого станка».

Мэтьюс в смятении. Он – единственный, кто знает правду: британский парламент управляется заговорщиками. Обанкротившийся торговец чаем, Мэтьюс находится в самом эпицентре истории, и банда преступников знает это. Вот почему так загадочно и недружелюбно по отношению к нему ведут себя герцог Йоркский и прусский король. Вот почему принимаются драконовские законы: нужно сохранять порядок и тишину. Вот почему его письма читает целое подразделение правительственных агентов.

Мэтьюс совершает критическую ошибку; он позволяет себе отвлечься на переживания и забывает о необходимости защищаться от газа. Он глубоко вдыхает – и «Ткацкий станок» находит его, до краев наполняя его легкие отвратительным едким газом. Мэтьюс знает, что это «Густовод». Он чувствует, как газ клокочет в его венах, сворачивает кровь и замораживает язык. Через мгновение он потеряет дар речи. Он должен действовать. Он поднимается и кричит: «Измена!»

Без ума от творчества

Джеймс Тилли Мэтьюс был помещен в Вифлеемский госпиталь, более известный как Бедлам, в качестве неизлечимого сумасшедшего; тем не менее у молодого человека существовало несколько двойников, свободно перемещавшихся за стенами больницы. В Бедламе, уклоняясь от воздействия «Ткацкого станка», Мэтьюс осознал себя императором мира и попытался изложить свои огорчения по поводу узурпации в письменной форме.

Наблюдавшего Мэтьюса врача звали Джон Хаслам; он описал случай своего пациента в книге под названием «Иллюстрации безумия» (Illustrations of Madness); предыдущий эпизод создан как раз на основании ее текста и увлекательной книги писателя Майка Джея «Банда “Ткацкого станка”» (The Air Loom Gang). Книга Хаслама – это классический пример исследования в области психиатрии и первый зарегистрированный случай описания параноидальной шизофрении.

Шизофрению называли «главной загадкой психиатрии». Шизофреники подвержены разнообразным странным суевериям, заблуждениям и галлюцинациям; как и Мэтьюс, они часто слышат голоса или верят, что их действия подчиняются влиянию внешних сил – инопланетян, богов, демонов или злоумышленников. Наконец, они слишком много о себе думают: им кажется, что они представляют собой некий интерес и достаточно важны для того, чтобы быть целью какого-либо заговора.

Идея Мэтьюса о «Ткацком станке» – это отличный пример работы воображения. Он поместил себя в центр стремительно разворачивающейся драмы с политико-историческим сюжетом, а реальным заговорщикам и премьер-министру отдал эпизодические роли. Он придумал целую группу вполне достоверных бандитов; Король Билл, Перчаточница и Сэр Арчи отнюдь не были «плоскими» персонажами. Если бы Мэтьюс написал обо всем этом роман, он бы выручил немалое количество денег и оказался бы кем-то вроде Дэна Брауна XVIII века.

Когда Мэтьюсу было около тридцати, его мозг внезапно решил породить замысловатую выдумку, внутри которой молодой человек и провел всю оставшуюся жизнь. Должен признаться, сложно не поддаться искушению и не провести параллель между творчеством подобного рода и тем, что делают профессиональные художники и писатели. В самом деле, на протяжении сотен лет связь между безумием и гениальностью считалась чем-то вроде культурного клише. Лорд Байрон писал о поэтах: «Мы все, творцы, безумны». Поэма Джона Драйдена «Авессалом и Ахитофель» провозглашает: «Жизнь гения к безумию близка, / а грань меж ним и здравием тонка». Наконец, Шекспир во «Сне в летнюю ночь» говорит, что лунатики и поэты «пронизаны насквозь воображеньем».

Долгое время связь между безумием и творческими способностями считалась исключительной прерогативой знаменитостей: Винсент ван Гог потерял ухо, Сильвия Плат уморила себя газом, Грэм Грин играл в русскую рулетку, Вирджиния Вулф наполнила карманы камнями и отправилась в последнее плавание по реке Оуз. Однако последние десятилетия доказали обратное.

Психолог Кей Редфилд Джеймисон, имеющая собственный опыт борьбы с биполярно-аффективным расстройством (БАР), в книге «Соприкасаясь с огнем» (Touched with Fire) описывает взаимовлияние психических заболеваний и творческой одаренности. Исследования историй умерших (изучались письма, записи лечащих врачей и опубликованные биографии) и живых писателей показали, что почти у всех наблюдались те или иные отклонения от нормы. Среди прозаиков в десять раз больше страдающих БАР, чем среди обычных людей, а поэтов – чуть ли не в сорок раз больше. Психолог Дэниел Неттл пишет: «Трудно не прийти к выводу, что большая часть западноевропейской культуры была создана не совсем здоровыми в психическом плане людьми». Эссеист Брук Аллен идет еще дальше: «Западноевропейская литературная традиция, похоже, порождена печальным обществом алкоголиков, завзятых игроков, страдающих маниакально-депрессивными психозами, сексуальных маньяков и сочетающих две, три, а то и все вышеперечисленные черты людей».

Американский психиатр Арнольд Людвиг опубликовал обширное исследование под названием «Цена величия» (The Price of Greatness): по его данным, 87 % знаменитых поэтов и 77 % выдающихся прозаиков страдали тем или иным психическим заболеванием – это намного превышает показатели, присущие представителям менее творческих сфер деятельности (например, бизнеса, науки, политики или военного дела). Разница в склонности к биполярному расстройству была обнаружена даже у студентов: те из них, кто посещал семинары по поэзии, были более подвержены этому заболеванию. Поэты и писатели также более склонны к проявлениям депрессии и шизофрении. Вовсе не удивительным является и то, что среди представителей этих профессий чаще встречаются алкоголики, наркоманы, пациенты психиатрических клиник и самоубийцы.

Может ли быть так, что душевную болезнь вызывает какая-то особенность писательской жизни, будь то одиночество, отчаяние или постоянный самоанализ? Возможно. Однако исследования с участием родственников творческих людей показали, что свою роль играет и генетика. В семьях людей с психическими расстройствами обычно есть занимающиеся творчеством (чаще всего это кто-то из ближайших родственников), и наоборот: в семьях художников и писателей часто встречаются случаи ментальной неуравновешенности (и наблюдаются случаи суицида, наркотической зависимости, пребывания под наблюдением в специализированных учреждениях).

Рис. 23. Стивен Кинг пишет, что он не верит в миф, связывающий наличие зависимости и литературную одаренность. Впрочем, многие отрывки из его мемуаров довольно показательны

Изучая безумные фантазии Джеймса Тилли Мэтьюса, мы видим, как больное сознание силится оправдать порожденную им же самим бессмыслицу: человек создает целую историю, слышит чьи-то голоса и все больше убеждается в собственной значимости. Над случаем Мэтьюса можно сочувственно покачать головой, но на самом деле мы все похожи на него гораздо больше, чем можем себе представить. Наш мозг постоянно занят извлечением смысла из заполняющей сознание информации; хотя истории, придуманные здоровыми людьми, не похожи на истории шизофреников, они также могут быть не совсем нормальными. Это цена, которую мы платим за возможность иметь фантазию.

Расщепляя мозг

В 1962 году человеческий мозг был подвергнут необычной операции под руководством нейрохирурга Джозефа Богена; тот убедил пациента с тяжелой формой эпилепсии согласиться на достаточно рискованную процедуру. Сначала врач просверлил в черепе больного небольшие отверстия. Используя ножницы, он прорезал одну из защитных оболочек мозга и осторожно разделил полушария мозга – его интересовало мозолистое тело, сосредоточивающее в себе переносящие импульсы нервы. Словно перерезающий телефонный кабель диверсант, Боген взялся за скальпель и разрезал мозолистое тело. Он буквально расщепил мозг: левое и правое полушария больше не могли обмениваться информацией. Затем хирург скрепил фрагменты костей небольшими зажимами, зашил пациенту кожу и стал ждать результата.

Боген не был сумасшедшим ученым. Разумеется, операция была небезопасна, однако пациент, бывший десантник, страдал от смертельно опасных припадков, не поддававшихся обычным методам лечения. Боген предполагал, что рассечение мозолистого тела приведет к уменьшению частоты этих припадков или их полному исчезновению. Это подтверждали исследования на животных; хирургу также было известно о людях, у которых припадки ослаблялись после возникновения опухоли или травм, затронувших мозолистое тело.

Врачу повезло, и операция увенчалась успехом. Несмотря на то что пациент продолжал сталкиваться с припадками, их частота и сила заметно уменьшились. Самым поразительным, однако, было полное отсутствие побочных эффектов: в дальнейшем мужчина не выказал каких бы то ни было признаков нарушений душевного здоровья.

До появления фМРТ-сканеров и других способов получения изображений мозга подобные случаи считались чудом. Во многом благодаря таким пациентам ученые смогли получить данные, легшие в основу исследований о работе полушарий; было обнаружено, что левое специализируется на речи, мыслительной деятельности и создании гипотез, а правое занимается распознаванием лиц, фокусировкой внимания и выполнением визуально-моторных действий.

Ведущий специалист в области исследований расщепленного мозга, Майкл Газзанига выделил участок левого полушария мозга, отвечающий за выделение смысла в потоке получаемой информации. Работа этой группы нейронов заключается в том, чтобы организовать значения в связный поток человеческого опыта – или, иными словами, в фантазию. Газзанига назвал эту структуру «интерпретатором».

Мозг активируется по довольно сложной схеме. Из-за этого визуальная информация, поступающая в правый глаз, передается в левое полушарие, и наоборот; в неповрежденном мозге полушария обмениваются визуальной информацией через мозолистое тело. Но у людей с расщепленным мозгом информация остается заключенной в одном полушарии и не поступает в соседнее.

Группа Газзаниги провела серию блестящих экспериментов: они предлагали пациентам с расщепленным мозгом смотреть на точку в центре монитора. Через некоторое время справа и слева от точки начинали на короткое время появляться различные картинки. Картинки, появлявшиеся слева, обрабатывались только в правом полушарии, а информация о находившихся справа поступала только в левое.

Рис. 24. Эксперимент Майкла Газзаниги

В одном из экспериментов Газзанига показывал участнику две картинки одновременно: предполагалось, что левое полушарие будет обрабатывать фотографию куриной лапы, а правое – изображение зимнего пейзажа. После этого перед испытуемым были разложены несколько картинок. Учитывая то, что правая сторона человеческого тела управляется в основном левым полушарием, а левая – правым, неудивительно, что правой рукой испытуемый указывал на фотографию курицы, а левой – на лопату для уборки снега.

Испытуемого спрашивали, почему он выбрал две картинки. Первая часть ответа обычно была совершенно логична: «Я выбрал курицу, потому что вы показали мне фотографию куриной лапы». Человек мог объяснить свой выбор, поскольку фотография лапы предъявлялась левому полушарию, отвечающему за речь. Однако правое полушарие не связано с языковыми функциями: испытуемый не мог дать правильный ответ на вопрос «Почему вы выбрали лопату?».

Вас могут смутить эти зигзаги влево-вправо, однако поверьте – все довольно просто. Сторона мозга испытуемого, ответственная за общение с экспериментаторами (левая), не знала о том, что правое полушарие восприняло картинку снежного пейзажа. Все, что было известно этой стороне, заключалось в том, что левая рука (контролируемая правым полушарием) выбрала картинку, связанную со снегом. Тем не менее, когда ученые спрашивали: «Почему вы выбрали лопату?» – испытуемый быстро и уверенно отвечал: «Потому что она нужна для очистки курятника».

Газзанига и его коллеги варьировали задания. Так, при предъявлении забавной картинки правому полушарию пациента с расщепленным мозгом они наблюдали возникновение смеха. Следовал вопрос: «Почему вы смеетесь?» Левое полушарие испытуемого, ответственное за реагирование на вопросы, не обладало нужной информацией, поскольку не знало о шутке; впрочем, это не мешало ему придумать объяснение. Испытуемый утверждал, что он только что вспомнил нечто смешное. В другом случае предъявлялось изображение слова «ходить». Испытуемый вставал и начинал перемещаться по комнате. Когда экспериментатор спрашивал, куда он собрался, тот немедленно изобретал историю – и начинал в нее верить, – что он испытывает жажду и ищет напиток.

Эти модели поведения наблюдались у многих пациентов с расщепленным мозгом. Левое полушарие играло роль типичного всезнайки; оно не могло признать, что не знает ответа на вопрос. Оно не переставало искать объяснения и было бы более склонно выдумать их, но не оставлять явление без причины.

Если бы исследования Газзаниги были применимы только к нескольким десяткам прошедших серьезную операцию эпилептиков, они не представляли бы особого интереса. Однако они играют большую роль в понимании функций и устройства здорового мозга. Фантазия начинается не тогда, когда скальпель проникает в мозолистое тело; операция всего лишь позволяет изучить этот загадочный феномен.

Синдром Шерлока Холмса

То, что позволяет нам фантазировать, можно представить как гомункула, крошечного человечка, обитающего на несколько сантиметров выше левого глаза. Он во многом похож на великого сыщика Шерлока Холмса, образом которого вдохновлялись создатели таких криминалистических сериалов, как «C.S.I.: Место преступления». Сэр Артур Конан Дойл изобразил Холмса гением криминалистики: он обладает сверхъестественной способностью видеть всю цепочку фактов и событий, приведших к преступлению, – будь то любовная интрижка, попытка кого-то отравить или путешествие по Америке с Бригамом Янгом и мормонами.

Вышеперечисленные детали – из повести «Этюд в багровых тонах». Она начинается с введения, написанного доктором Ватсоном; по сути, его функции сводятся к подчеркиванию таланта Холмса. Ватсон встречает Холмса в задымленной химической лаборатории, где тот оттачивает новые методы расследования. Холмс, высокий и изящный, поворачивается к Ватсону и пожимает ему руку. Затем – первый из сотен тысяч раз – гениального детектива озаряет догадка, и он произносит: «Я вижу, вы жили в Афганистане».

Рис. 25. Иллюстрация к повести Артура Конана Дойла «Этюд в багровых тонах» (издание 1906 года)

Ватсон шокирован. Как Холмс догадался? Позже, когда они разговаривают в своей холостяцкой квартирке, Холмс объясняет, что в этом не было ничего, кроме логики. Он с большим удовольствием рассказывает Ватсону о том, как после изучения его внешности пришел к выводу о его жизни в Азии. Это происходило примерно следующим образом:

Этот человек по типу – врач, но выправка у него военная. Значит, военный врач. Он только что приехал из тропиков – лицо у него смуглое, но это не природный оттенок его кожи, так как запястья у него гораздо белее. Лицо изможденное, – очевидно, немало натерпелся и перенес болезнь. Был ранен в левую руку – держит ее неподвижно и немножко неестественно. Где же под тропиками военный врач-англичанин мог натерпеться лишений и получить рану? Конечно же в Афганистане.

Что бы ни говорил Холмс, Ватсон удивленно качает головой. Предполагается, что читатель ориентируется на доктора и будет заинтригован талантом сыщика, однако стоит заметить, что методы Холмса просто курьезны.

Возьмите хоть вышеописанный случай в лаборатории. Ватсон одет в самую обычную гражданскую одежду. Что говорит о его «военной выправке»? У него в руках нет медицинского саквояжа, а на шее не висит стетоскоп. Что в таком случае вообще делает его «врачом по типу»? И почему Холмс не может быть уверен, что Ватсон вернулся не из Афганистана, а из любой другой опасной тропической местности (промолчим о том, что Афганистан нельзя назвать тропиками)? Почему Шерлок так быстро заключает, что Ватсон был ранен в бою? Неподвижно держать руку можно и в результате травмы, полученной на поле для крикета; боль в ней может свидетельствовать даже о сердечном приступе.

Иначе говоря, Шерлок Холмс профессионально фабрикует связные и вполне логичные истории, используя для этого самые расплывчатые факты. Он хватается за одну из сотни существующих версий и начинает настаивать, что она-то и является единственно правильной. Все остальное в итоге является лишь подтверждением этой стройной гениальной гипотезы.

Разумеется, Шерлок Холмс – лишь плод авторского воображения. Он всегда прав только потому, что обитает в Нетландии. Однако если бы он попробовал применить свою тактику в реальной жизни, то, скорее всего, оказался бы совершенно к ней неприспособленным; так ведет себя инспектор Клузо из «Розовой пантеры», а не великий сыщик с Бейкер-стрит.

В голове у каждого из нас живет маленький Шерлок Холмс. Он «делает выводы» из того, что мы видим; так мы понимаем, как несколько событий приводят к какому-либо результату. Эволюция подарила нам «внутреннего Холмса», потому что мир полон историй и их составляющих: интриг, сюжетных поворотов и причинно-следственных связей. Сознание-фантазер – это настоящий подарок; оно позволяет нам ощущать собственную жизнь как упорядоченную и важную последовательность, а не просто хаос цветов и звуков.

Однако наш внутренний фантазер не безупречен. После пятидесяти лет изучения спрятавшегося в левом полушарии гомункула Майкл Газзанига пришел к выводу, что этот человечек – при всех его добродетелях – иногда может здорово заблуждаться. Наша фантазия не терпит неизвестности, случайности и совпадений; ей нужны факты. Если она не находит их в окружающем мире, то пытается создать их сама. Иными словами, наше сознание успешно украшает действительность там, где может, и изобретает ложь там, где не справляется фантазия.

Геометрическое насилие

Человеческий мозг настроен на восприятие определенных кодов и скорее среагирует ложноположительно, чем ложноотрицательно. Так, мы обладаем способностью различать человеческие лица и фигуры; именно она заставляет нас видеть силуэты животных в облаках и различать в отверстиях сита изображение лика Иисуса. Как считают психологи, это помогает нам реагировать на действительно важные вещи вокруг нас.

Рис. 26. Изображение «лица» на Марсе (фото сделано космическим аппаратом «Викинг-1» в 1976 г.). Некоторые посчитали это изображение свидетельством наличия жизни на Марсе, однако более детальные снимки показали, что это всего лишь возвышенность на поверхности планеты

Наша жажда поиска значащих элементов превращается в жажду сторителлинга – придумывания историй. Как считает писатель и дизайнер игр Джеймс Уоллис, «люди любят истории. Наш мозг склонен не только наслаждаться рассказами или учиться благодаря им, но и создавать их самостоятельно. Так же как ваш мозг видит абстрактный узор и распознает в нем лицо, ваше воображение изучает последовательность событий и превращает их в историю». Мнение Уоллиса подтверждает множество исследований, показывающих, как мы автоматически сочиняем сюжет, основанный на получаемой информации, и как – если нельзя опереться на факты – мозг рад выдумать собственную историю. Взгляните на следующие предложения:

Тодд ринулся в цветочный магазин.

Грег выгуливал ее собаку.

Салли весь день была в постели.

Ну-ка, о чем вы думаете? Обычно люди начинают составлять из этих предложений единую историю. Может быть, Салли грустит, потому что кто-то умер; Грег и Тодд могут быть ее друзьями – один выгуливает собаку, а другой покупает цветы, чтобы утешить девушку. Или наоборот: Салли счастлива, она только что выиграла в лотерею и решила отпраздновать это и как следует понежиться. Тогда Грег и Тодд могут быть молодыми красавчиками из рекламы нижнего белья, которых она наняла в качестве массажиста и персонального помощника.

На самом деле эти предложения никак не связаны; я немного схитрил. Но, если у вас здоровый, способный фантазировать мозг, вы автоматически начнете составлять из них начало какой-нибудь истории. Мы понимаем, что подобные фразы могут послужить кирпичиками для построения какого угодно сюжета; ученые доказали, что люди, которым предлагают изучить несколько совершенно не связанных предложений, в очень редких случаях не начинают сочинять на их основе историю.

Это явление прекрасно иллюстрирует эксперимент, проведенный американскими психологами Фрицем Хайдером и Марианной Симмель. В середине 1940-х они создали короткий анимированный фильм с простым сюжетом. В одном углу неподвижного квадрата есть открывающаяся и закрывающаяся дверка. На экране также размещены большой и маленький треугольники и маленький кружок. Фильм начинается с того, что большой треугольник находится внутри квадрата. Затем появляются маленькие треугольник и круг. Когда дверка открывается и закрывается, фигурки скользят по экрану. Примерно через девяносто секунд маленькие круг и треугольник исчезают.

Рис. 27. Воссозданный кадр фильма Хайдера и Симмель (1944 г.): сегодня его можно посмотреть в интернете. Эксперимент много раз повторялся различными учеными

Когда я впервые увидел этот фильм, он не показался мне хаотичным передвижением фигур: это была целая геометрическая аллегория. Маленький треугольник – это герой, большой – злодей, а маленький круг – героиня. Маленькие фигуры появляются на экране вместе (как пара), и тут большой треугольник вырывается из своего дома-квадрата. Он сметает со своего пути маленького героя и похищает героиню, унося ее в свой дом, где гоняется за ней и пытается загнать ее в угол. Вдруг дверь в квадрат открывается, круг вылетает и присоединяется к маленькому треугольнику. Преследуемая большим треугольником пара мечется по экрану; наконец они убегают, а большой треугольник в приступе гнева сметает свой дом.

Это, конечно, просто дурацкая интерпретация. Как и Шерлок Холмс, я опирался на разрозненные факты, но смог создать из них захватывающую и правдивую историю, и я не одинок: исследователи просили испытуемых описать увиденное в фильме. Примечательно, что логичный ответ про геометрические фигуры дали только трое из 114 участвовавших в эксперименте. Остальные дали ответы, похожие на мой: они видели не просто бесплотные фигуры, мечущиеся по экрану, а настоящую мыльную оперу с хлопающими дверьми и отражением нападения противника.

Похожий эффект в начале XIX века открыл советский кинорежиссер Лев Кулешов. Он снял фильм, включавший три сцены: тарелку супа, тело в гробу и привлекательную молодую женщину. Между этими кадрами Кулешов вставил снятое крупным планом лицо актера. Зрители заметили, что в эпизоде с супом актер выглядел голодным, при виде гроба грустил, а при взгляде на молодую женщину загорался желанием.

Рис. 28. Пример эффекта Кулешова. Первоначальная пленка была утеряна, однако эксперимент повторяли; сегодня его можно посмотреть на YouTube

На самом деле актер не проявлял вообще никаких эмоций. После каждого эпизода Кулешов вставлял один и тот же кадр, на котором человек просто смотрел в камеру. На его лице не отражались ни голод, ни печаль, ни желание; все это ему приписывали зрители. Эксперимент Кулешова показал, насколько неохотно мы обходимся без выдумок и как легко наше сознание начинает сочинять что-то, едва восприняв какую-либо информацию.

Всего лишь царапина

Более двухсот лет назад Джеймс Тилли Мэтьюс создал сложнейший выдуманный мир и навечно поселился в нем. Его история – это пример патологической конфабуляции, то есть создания поистине невероятной выдумки, в которую человек все же «по-настоящему непоколебимо» верит.

В подобных случаях люди с потрясающим упорством придерживаются своей позиции. Отец семейства, у которого был поврежден мозг, настаивал на том, что он молод, хотя был способен правильно назвать даты рождения всех своих взрослых детей. Страдающие синдромом Корсакова постоянно забывают, кто они на самом деле, и создают себе все новые и новые личности. Как пишет Оливер Сакс, один из таких пациентов был «настоящим гением конфабуляции» и «буквально создавал себя (и свой мир) заново каждую секунду». Пациенты с синдромом Котара изобретали многочисленные объяснения тому, почему они выглядят живыми, если на самом деле они давно мертвы. Потерявшие руку или ногу могут наотрез отрицать это: если попросить их подвигать отсутствующей конечностью, они придумают причину, по которой не могут этого сделать, – например, артрит или нежелание подчиняться приказам врача. Вспомните, как Черный Рыцарь из британского кинофильма 1975 года «Монти Пайтон и Священный Грааль» после того, как король Артур отрубает ему обе руки, говорит: «Да это всего лишь царапина». Артур восклицает: «Но у тебя не осталось рук!» Из обрубков хлещет кровь, но рыцарь отвечает: «Неправда!»

Рис. 29. «Монти Пайтон и Священный Грааль» (1975 г.)

Подобные проявления конфабуляции у людей с поврежденным или подверженным какому-либо заболеванию мозгом замечательны не только сами по себе: они помогают исследовать здоровый мозг. Интересно, что психологи нашли у обычных, психически здоровых людей склонность к конфабуляции даже в повседневной жизни; их просто труднее поймать на слове. Чтобы доказать, что это так, требуется серьезная работа в лаборатории.

Одно из первых подобных исследований было проведено психологом Норманом Майером в 1931 году. Майер поместил каждого испытуемого в пустую комнату, в которой были только две свешивающиеся с потолка веревки и разложенные по полу предметы (например, удлинитель и плоскогубцы). Испытуемому нужно было связать веревки вместе. Трудность заключалась в том, что они располагались слишком далеко друг от друга и их нельзя было взять в руки одновременно. В какой-то момент Майер заходил в комнату, чтобы проверить, как далеко продвинулся испытуемый. Внезапно тот находил решение: нужно было привязать плоскогубцы к одной веревке как груз, раскачать ее, а затем поймать и привязать к другой.

Когда психолог спрашивал участников, как они догадались о варианте решения, те рассказывали довольно интересные вещи. Один из испытуемых, профессор психологии, ответил: «Я подумал о том, как можно раскачиваться на веревке над рекой. Я вспомнил обезьян, качающихся на лианах. Вместе с этим образом пришло и решение». Однако испытуемые забывали упомянуть событие, которое на самом деле привело к появлению нужной догадки: когда Майер входил в комнату, он «случайно» задевал одну из веревок и заставлял ее раскачиваться. Сознательно этот факт отметили лишь некоторые участники.

В одном из более поздних исследований психологи попросили группу покупателей выбрать одну из семи пар совершенно одинаковых по цене носков. После этого их спрашивали о причинах выбора: ответы обычно касались небольших различий в цвете, текстуре и качестве ткани. На самом деле все семь пар были абсолютно одинаковы. Дело было в самих покупателях – они неосознанно предпочитали пары, лежащие справа. Вместо того чтобы ответить, что они не знают о причинах своего выбора, люди начинали выдумывать кажущиеся логичными объяснения. Однако все они были конфабуляциями, или, попросту говоря, ложью.

Стремление к порядку

Должен предупредить, эти примеры могут показаться вам неинтересными. Важно ли, чтобы истории, которые мы сами для себя придумываем, – о том, почему супруг закрывает ноутбук, когда мы входим в комнату, или почему у коллеги виноватое лицо, – имели какие-то основания? Кому какое дело, может, мы сочиняем что-то о собственных носках? Впрочем, у нашей склонности додумывать что-то даже там, где этого нет, есть своя темная сторона: старая добрая теория заговора.

Теории заговора, по сути, являются выдумками, в которые верит некоторое количество людей. Они соединяют в себе реальные факты и плоды фантазии и становятся вполне связной версией нашего мира. Они оказывают большое влияние на наше воображение (да, иногда даже на ваше) не вопреки структурным параллелям с искусством, но даже во многом благодаря им. Они увлекают нас, поскольку отходят от привычного, выдвигают на первый план классическую проблему и заостряют внимание на разнице между хорошим и плохим. Они предлагают яркие, запоминающиеся сюжеты, легко превращающиеся в средство развлечения; вспомните «Код да Винчи» Дэна Брауна и «Другую Америку» (American Underworld Trilogy) Джеймса Эллроя, «Выстрелы в Далласе» и «Маньчжурского кандидата» или сериалы «24 часа» и «Секретные материалы».

Громкий, вспыльчивый и харизматичный Алекс Джонс построил настоящую мини-империю, основанную на разборе разнообразных заговоров. В документальном фильме «Эндшпиль: план глобального порабощения» Джонс – приближающийся к сорока толстяк – сыплет намеками и недоговорками, касающимися «мировой элиты», которая занята исполнением злостного плана: захватить Землю и поработить всех ее обитателей. На дорожных знаках оставлены специальные отметки: вторгающимся в Америку подразделениям ООН должно быть удобно ориентироваться на местности; определенным образом помечены и почтовые ящики. Если на вашем найдется незаметная голубая точка, выдыхайте с облегчением: вас всего лишь пошлют в федеральный концентрационный лагерь. Но, если ее цвет окажется красным, берегитесь: вас казнят на месте. Джонс считает, что заговорщики возносят молитвы Люциферу и хотят на 80 % сократить население Земли; после этого они планируют воспользоваться последними достижениями медицинской генетики и получить абсолютное бессмертие.

Документалисты с канала IFC совершили поездку по стране вслед за Джонсом, который на чем свет стоит клял «новый мировой порядок», расследовал убийство Кеннеди и произносил зажигательные речи по поводу движения «За правду о 9/11». В появившемся после этого фильме и чрезвычайно популярном выпуске радиопрограммы (за день ее прослушало более миллиона человек) Джонс выглядит явным параноиком. Он уверен, что его постоянно преследуют. Когда они с коллегами ехали по шоссе, то крутили головами во все стороны, поскольку думали, что за ними идет погоня. Когда мимо них проехал самый обычный седан, Джонс сделал его фото и произнес: «Ну да, военная разведка». Он был уверен, что агентом под прикрытием является даже миновавший его перед Белым домом парень на велосипеде. Когда в его номере как раз перед тем, как он собирался давать интервью, зазвенел сигнал пожарной тревоги, он вскочил и яростно прошипел, размахивая руками: «Нас вычислили! Нас вычислили!»

Рис. 30. Алекс Джонс на демонстрации

Логично задать вопрос: что отличает (если разница вообще есть) выдумки Джонса от того, что изобретал Мэтьюс, или от тех теорий, которые строит Дэвид Айк; последний, говоря о том, что Землей управляют инопланетные ящерицы-вампиры, кажется, совсем не шутит. Похоже, бред сумасшедших и теории конспирологов отличаются лишь степенью интенсивности. Психоз Мэтьюса, должно быть, являлся патологической версией того же стремления, которое у здоровых людей порождает фантазии о теориях заговора. Последние – это пример того, на какую великолепную жуть способно наше сознание.

Поражает не странность теорий заговора, а их заурядность. Поищите «заговор» в Google и просмотрите хотя бы некоторые из 37 миллионов найденных сайтов; станет ясно, что подобные теории существуют буквально обо всем. Классика жанра – заговоры иллюминатов, масонов и евреев. Есть своя теория о практически каждой рано умершей знаменитости – о Мэрилин, Элвисе, Бигги и Тупаке; о принцессе Диане, которая якобы была беременна от араба; о братьях Кеннеди и Мартине Лютере Кинге, которых, разумеется, убил один и тот же маньчжурский кандидат. Есть и теории об урагане «Катрина» (правительство заложило бомбы, чтобы уничтожить население соседних территорий), фторированной питьевой воде (контролирует умы), жвачке-афродизиаке (использовалась израильтянами, чтобы развращать палестинских девушек), конденсационных следах реактивных самолетов (они распыляют снижающие уровень агрессии химикаты над областями, где проживают различные меньшинства), Поле Маккартни (он давно мертв), Джоне Ленноне (застрелен Стивеном Кингом), холокосте (его вообще не было), попытках военных скрыть сенсационные материалы из Зоны 51 (они были!), высадках на Луну (их не было!) и так далее.

Рис. 31. Теории заговора были бы забавными, если бы не их последствия. Например, в Африке популярна идея, что СПИД – это выдуманная расистами ложь, направленная на распространение трезвости и использование презервативов темнокожими людьми, а ее целью является бескровный геноцид. Это заблуждение убивает тысячи людей. Тимоти Маквей (на фото), которого описывали как «ходячий компендиум антиправительственных теорий заговора», взорвал административное здание в Оклахома-Сити, поскольку верил, что власти США подчиняются «новому мировому порядку»

В это верит огромное число людей. Например, в июле 2006-го опрос газетного концерна Scripps Howard показал, что 36 % американцев подозревает участие правительства в «Атаке 9/11»; большинство относящих себя к демократам и молодых (от 18 до 30) людей считает, что власти либо сами организовали нападение, либо – перефразируя конспирологические теории о Перл-Харборе – заранее знали о планах террористов и не предотвратили катастрофу. Разумеется, левые не монополизировали теории заговора. Например, на момент написания этой книги многие правые американцы увлечены домыслами о Бараке Обаме. Обама тайно исповедует мусульманство (в это по состоянию на август 2010 верит одна треть консервативных республиканцев и от 20 до 25 % всех американцев); он родился не в США (этого мнения придерживается 45 % республиканцев); на самом деле он коммунист и пытается разрушить Америку; он хочет возродить традиции нацизма и подвергать эвтаназии пожилых людей; он Антихрист (по данным противоречивого опроса, проведенного Harris, 24 % республиканцев согласны с утверждением, что Барак Обама «может» им быть).

Было бы заманчиво видеть причину этой эпидемии заговоров в социальной отсталости и невежестве; заманчиво, однако неправильно. Как пишет в своей книге «Истории в стиле вуду» (Voodoo Histories) британский журналист Дэвид Ааронович, «теории заговора рождаются и циркулируют в основном среди образованных представителей среднего класса. Невежественный, подпавший под религиозное влияние представитель простонародья или пролетариата – плод нашего воображения; обычно такие вещи придумывают и распространяют профессора, студенты, менеджеры, журналисты и чиновники».

Иными словами, конспирологические теории придумывают не выжившие из ума маргиналы; их производит сознание, нуждающееся в хоть сколько-нибудь значимом переживании. Они предлагают универсальные ответы на величайшую загадку человечества: почему мир столь несовершенен? Это всего лишь способ найти универсальное решение проблемы зла. В воображаемом мире теорий заговора все отрицательные события имеют свои причины. История, таким образом, прекращает быть чередой случайно происходящих друг за другом бед и неудач; в совпадения верят только глупцы. В этом отношении теории заговора (вне зависимости от того, участие какого числа злодеев они подразумевают) довольно утешительны. Плохое случается не потому, что неудачно совпадают многочисленные социально-исторические переменные, а потому, что наше счастье систематически подвергается опасности со стороны плохих парней. Правда, с ними можно драться и даже их побеждать – если уметь читать между строк.