Дверь в прихожей хлопнула тяжело и мрачно. Это означало то, что Милена пришла с дежурства в скверном расположении духа. Впрочем, по-другому в последнее время и не бывало. Она вошла в комнату, шваркнула на пол сумку, уселась на стул и устремила в стену взгляд – пустой и безучастный.

– Привет, – сказал Игорь, приподнимаясь в постели на локте. – Как дела, Милка?

– Говно дела.

– Что, все так и играют?

– Играют.

Уже полтора месяца прошло с тех пор, как транскомпьютер двинул Игоря по мозгам и погрузил его в трехдневную спячку. Суппортная станция давно уже была куплена и стояла, нераспакованная, в углу комнаты. Незачем было ее распаковывать – гейм-цикл "Эпохи империй" и не думал заканчиваться. Все одиннадцать игроков дружной толпой ворвались на первый дополнительный уровень, освоили на нем все что можно и перевалили на второй аддон. Теперь они дожевывали и его, и начинали требовать следующей порции виртуальной кормежки.

Мила, и без того не толстая, отощала в последние недели до веса цыпленка. Кушала она хорошо, и спала днем больше чем обычно, но похоже, что проклятый компьютерный клозет высасывал из нее жизненные соки как паразит-кровосос. Кроме худобы Милена обзавелась темными кругами под глазами и безумной раздражительностью, переходящей в плаксивость. Ее постоянно мучило удушье. Она даже сходила к доктору, тот поставил ей диагноз "астено-невротическое состояние", выписал успокоительные средства, а также рекомендовал немедленно взять отпуск и забыть о работе хотя бы на месяц. Доктор даже не догадывался, как об этом мечтала сама Милена.

– Зря я купила эту станцию, – сказала Мила устало. – Ты прав, Гоша – не место мне в клозете. Когда этот проклятый гейм кончится, я не буду переносить проклятый сервак из проклятого транскомпа. Никуда не буду переносить. Я просто убью его. Затру его с удовольствием, со злобным сатанинским хохотом. Продам эту дурацкую станцию. Денег будет до черта – не зря ж я столько вкалывала. И мы с тобой тогда уедем отсюда. Отдохнем по-человечески две недельки. Нет, три недельки. Месяц.

– Поедем на какие-нибудь острова. На Ямайку, например. Туда, где есть нудистские пляжи…

– Нет, только не на острова! – болезненно выкрикнула Мила. – В жизни больше не ступлю ни на какой остров! И на юг не поеду – ненавижу песок и пальмы! И никаких нудистских пляжей! Хватит с меня голых загорелых баб!

Игорь спустил ноги с кровати, нашарил ногами шлепанцы, подошел к Милене.

– А голые бледные мужики? Как они тебе? – спросил он. – Не надоели?

Мила обняла его, прижалась к его груди холодной, не отогревшейся еще с улицы щекой.

– Я пыталась разладить синхронизацию, – призналась она. – Костику, конечно, не сказала об этом. Не нужны мне его чертовы деньги. Мне нужно, чтобы кончилась эта чертова игра.

– Ну и как?

– Не разладилась.

– Понятно…

– Чего тебе понятно? – Мила резко отстранилась, почти оттолкнула Игоря. – Ничего тебе не понятно! И никому ничего не понятно! Я смогла найти еще одного суппортера. Знал бы ты, чего мне это стоило… Вышла на него кривыми путями, в условиях полной конспирации. Его зовут Стасом, и он держит Грецию. Так вот, он что только не делал со своей станцией – только разве топором еще не рубил. И никакого толку. Синхронизация идеальная.

– Вам нужно собраться вам всем вместе – всем суппортерам и главному начальнику, и решить, что можно сделать.

– Костик на это не пойдет. Он жить хочет. А еще н хочет жрать в ресторанах, и кататься на своем навороченном красном "БМВ". Да и кто он такой? Шестерка. Подставное лицо, администратор. Над ним еще куча крутых людей из Москвы сидит. А им наплевать, сколько времени идет игра. У них все в порядке, а наши мелкие проблемы им до лампочки.

– А может быть, это игроки что-то мудрят? Нашли втихаря друг друга и договорились, что будут играть без отсева – до посинения, пока дым из ушей не пойдет. Они хоть воюют между собой?

– Воюют. Еще как воюют. Сражения грандиозные, чуть ли не каждый день. По полострова убивают за раз. И все равно никто не выбывает! Воины и рабы плодятся как кролики. Что-то уму непостижимое. Нет, мне кажется, что игроки тут не причем. Это что-то в программах. Мы уже никак не регулируем игру. У Стаса на этой почве крыша поехала. Он уверяет, что наш клозет живет сам по себе. Что компьютеры мутировали и клозет стал единым разумным организмом. Когда Стасик включает станцию, он шлем из фольги одевает на голову. Для экранирования от враждебного разума. Представляешь, как человека повело?

– А ты что об этом думаешь?

– Не знаю… Про разумный клозет – это, конечно, чушь. Не разумный он. Скорее это какое-то животное. Огромный осьминог. Когда я туда влезаю, у меня такое чувство, будто я притрагиваюсь к чему-то холодному, склизкому, злому и очень опасному. Мне это противно. А я противна этому . Оно отталкивает меня. Не хочет оно, чтобы я ему мешала.

– И что, совсем ничего сделать нельзя? Может быть, тебе все же попытаться помочь Ассирии выиграть? Ты же что-то там такое подготовила?

– Тоже не получается. Иштархаддон меня не слушается. Такое впечатление, что он меня не слышит.

– Иштархаддон? – Игорь изумленно вытаращил глаза. – Почему именно он? Ты же говорила, что он – обычный юнит!

– Я соврала тебе. Не хотела тебя заводить тогда – ты и так был на грани сдвига. Надеялась, что все обойдется. Я никак не могла понять, почему ты обратил внимание именно на Иштархаддона. Откуда ты вообще узнал про него?! Я долго думала над всем этим, и в конце концов решила, что все было так: ты залез в сервер, и в этот момент что-то случилось. Может, таракан по контактам пробежал, или какой-нибудь чип сбой дал… Короче говоря, транскомп каким-то непостижимым образом перекачал в тебя часть информации по игре. Как раз ту часть, что была связана с Иштархаддоном. И твой трехдневный бредовый сон – это смесь реальной жизни и виртуалки из клозета. Правдоподобно звучит?

– Подожди… Кажется, я сейчас угадаю. Цветок Юности богини Иштар. Это и есть твоя помощь Ассирии?

– Точно! – Мила хлопнула в ладоши. – Ты знал, знал! Где он находится?

– В храме Иштар Говорящей. В задней потайной комнатке. В дурацкой такой комнате, заваленной всяким хламом. Почему там такой странный интерьер?

– Как в космолете?

– Да.

– Потому что мне лень было рисовать текстуры. Я просто скопировала отсек из какого-то космического квеста и впихнула его в клозет. Все равно бы его никто не нашел.

– Я нашел.

– Не ты нашел. Иштархаддон тебе показал.

– Почему Хадди так похож на меня?

– А ты не догадываешься?!

– Ты подправила ему физиономию. Нарисовала своему виртуальному шпиону морду моего лица. Дабы почаще видеть предмет своего преклонения. Интересно, а какой длины член ты ему нарисовала?

– Вот такусенький, – Мила показала половину указательного пальца. – Меньше даже, чем у тебя.

– А вибратор к транскомпу подключать не пробовала?

– Ладно, не издевайся. – Мила махнула рукой. – Все это уже в прошлом. Иштархаддон больше не мой. Он стал обычным юнитом.

– Неувязка тут, – сообщил Игорь. – Цветок Юности – это заморочка богини Иштар. Во всяком случае, Хадди мне так сказал. Я сам видел, как он разговаривал со статуей этой божественной гадины.

– Это он со мной разговаривал. Настоящая Иштар тут не причем.

– Знаешь, что?.. – мечтательно произнес Гоша, подняв глаза к потолку. – Вернуться бы сейчас в прошлое – в тот момент, когда в чью-то наглую рыжую голову пришла гениальная идея впендюрить в государственный транскомпьтер левый сервак. И стукнуть хорошенечко по этой голове.

– Лопатой.

– Ломом.

– Я бы и сама с удовольствием стукнула, – сообщила Мила. – Только теперь уже поздно.

– Завтракать будешь?

– Нет. Спать пойду. Ты меня не буди, ладно? Буду дрыхнуть, пока не устану.

– Иди спи. А я гулять пойду.

– Гулять?

– Гулять. Весна наступила, солнышко на улице. А я как раб сижу за компьютером. Как варду . Не буду сегодня работать. Устрою себе разгрузочный день. Выходной.

– Ну как знаешь…

Игорь пошел не просто гулять. Он отправился смотреть на Слепое Пятно. Точнее, на то место, где Слепое Пятно располагалось в его иллюзорном мире. Гошу потянуло на окский откос – так же, как убийцу тянет на место преступления. А может быть, он хотел убедиться, что все в этом мире в порядке. Что нет в нем холодных, чуждых человеческому разуму слепунов. Милкины неприятности с клозетом – это, конечно, не подарок. Но все это ерунда по сравнению со слепунами. Слепые Пятна – вот чего действительно стоит опасаться человечеству.

Шизофреническая идея. Точно с такой же вероятностью можно было опасаться нашествия на Нижний Новгород кровожадного ящера Годзиллы. Однако голодный глист страха ползал в душе Игоря и не давал ему спать по ночам. Гоша всерьез боялся, что когда-нибудь на левобережной части города появится гигантская белая пустошь, и из дымки призрачного тумана проступят очертания древних башен…

Он сел на маршрутку и доехал до площади Лядова. Дальше отправился пешком, меся ботинками кашу из тающего снега. Купил по пути пачку голубого "Соверена", подумал немного и присовокупил к этому бутылку пива. С пивом – оно веселее.

Таким образом, прихлебывая из горлышка, Гоша добрался до съезда, извилистой лентой спускающегося вниз, к мосту через Оку. Прошел полкилометра по узкому пространству между громыхающим трамваем справа и вонючей вереницей автомобилей слева. Запулил опустошенной бутылкой в сугроб и свернул направо. Протопал по темной, протаявшей почти до земли тропинке еще три десятка шагов. И очутился на месте. На том самом месте, с которого всегда (всю свою виртуальную жизнь… а может быть не виртуальную?.. как ее еще назвать?.. параллельную?) обозревал Слепую Землю.

Слепой Земли не было. Сизоватая прозрачная дымка висела над нижней частью Нижнего Новгорода. Происхождение дымка имела не мистическое, а самое что ни на есть материальное. Смог. Городской смог. Химическая отрыжка сотен заводов и фабрик, порождение легко-средне-тяжелой промышленности, старательно засоряющей окружающую среду. Игорь улыбнулся и помахал заречному городу рукой. Поприветствовал шевелящиеся автомобилями линейки улиц, прямоугольные муравейники панельных микрорайонов, рощицы вертикальных труб, украшенных полосами разноцветных дымов, уходящих в небо и растворяющихся в нем. Игорь пожалел, что не взял две бутылки пива. А еще лучше – бутылку водки. И Милку прихватить с собой. Милую Милку, лапочку, умницу, донельзя задроченную уродским компьютерным клозетом – единственного человека, который может понять Игоря и не посчитать его сумасшедшим. Отпраздновать то, что нам так повезло. Что мы живем в том мире, к которому привыкли. В нормальном мире – бедноватом, отравленном, воняющем смогом – ну и черт с ним, со смогом, для нас это как кислород. Зато у нас не едят человеческое мясо. Как-то не принято у нас это. А еще наши боги не регламентируют каждый наш шаг. И если мы верим в наших богов, то не обязаны платить им за каждую свою мелкую просьбу кровавыми жертвами. У нас с богами все основано на доверии.

Игорь извлек из кармана картонную пачку, откинул крышку, достал сигарету, зажал фильтр между губами, щелкнул зажигалкой, с наслаждением затянулся. Повернулся спиной к Оке и Молитовскому мосту, посмотрел снизу на верхнюю часть города, облепившую Дятловы горы. Белые, серые красные кубики домов на фоне серого апрельского неба, изошедшего хмурыми пятами облаков. Красота…

Где-то сзади раздался вой автомобильного сигнала. И еще один. И еще два десятка… Игорь вздрогнул, уронил в снег сигарету, зажал руками уши, но это не помогло. Истошный ор сотен машин вбуравился в уши, без труда пробив слабую преграду ладоней. Игорь повернулся назад – медленно, сопротивляясь собственному нежеланию поворачиваться. Ему показалось, что он ослеп. Точнее, полуослеп. Верняя половина поля зрения – та, что соответствовала заречной части города, исчезла. Там не было ничего. Игорь охнул, зажмурился и повалился задницей в сугроб.

Он не думал, что это будет так больно. Что вообще может быть так больно. Боль ледяными иглами воткнулась в его глаза и превратила их в бесполезные замерзшие шарики. Боль смерчем ввинтилась в мозг, пробежала сверху вниз по позвоночнику и поотключала все тумблеры, отвечающие за работу рук и ног. Единственное что осталось – мочевой пузырь. Наполненный переработанным пивом, он чудовищно разбух и взмыл дирижаблем к самой шее. Он настоятельно требовал освобождения. Не открывая глаз, Гоша нащупал непослушными трясущимися пальцами молнию джинсов, с невероятным трудом, скрипя зубами, встал на колени… "Что, поручик, на улице дождь?" "Нет, ветер". Ветер в лицо, зараза, но повернуться в другую сторону нет сил. Ему показалось, что он отливал полчаса. Что творилось там, на дороге и на мосту? Он не знал. Только слышал истошные вопли машин, наезжающих друг на друга, въезжающих друг в друга с глухими ударами бамперов, превращающих друг друга в помятые металлические коробки.

Апокалипсис нау. Right now.

Да нет, знал он прекрасно, что там случилось. Видел он уже это. Хотя было огромное различие между той и этой ситуациями. Тот слепун существовал всегда, испокон веков, был естественным образованием на теле планеты. Никому в голову не пришло бы сунуться по доброй воле в гигантское пятно ослепительного мрака. Этот слепун появился неожиданно, несколько минут назад. Заменил собой две трети большого города, похоронил под собой миллион людей, поставил стену – невидимую, но непробиваемую, по границе Комсомольской площади. Бывшей Комсомольской площади.

Игорь осторожно приоткрыл веки. Он старался не смотреть на слепун – это было физически больно, почти невыносимо. Он приставил ко лбу руку, вычленяя ладонью из поля зрения Слепое Пятно. Он проследил взглядом полосу Молитовского моста. И убедился в том, в чем уже не сомневался. На съезде с моста – там, где слепун только что вбил в землю свою алмазную мембрану, образовалась свалка из разбитых машин. Конечно, автомобили на мосту давно уже остановились – без особых эксцессов. А вот на уходящем вниз пологом склоне горы творилось черт знает что. Гололед, жуткий гололед. Как некстати… Два десятка машин, поцеловавших друг друга в задницу – это не в счет. Это пустяки…

Тормоза – вот в чем проблема. Вечная проблема России. Тяжеленная махина груженного под завязку "Камаза" медленно ползла вниз и не могла остановиться. Сгребала перед собой легковушки как бульдозер, зацепивший слишком большую кучу мусора. Люди с воплями выпрыгивали из машин, спасаясь от неуправляемой громадины…

Дальше Игорь смотреть не стал. Подавил в себе желание броситься в дорожную мясорубку, помочь людям хоть в чём-то. Ничего сделать он не мог. Не мог.

Выбраться отсюда как можно скорее. Доползти до дома. Сесть и подумать. Подумать как следует. В конце концов, если ты виноват во всем, то нужно отвечать за свои поступки. А Игорь знал, что виноват. Можно, конечно, было свалить вину на клозет, на его игроков, на Милену, на свихнувшийся транскомп… Нет. Все первопричины катастрофы столкнулись именно в нем, Игоре Маслове, выбрали его в качестве реализатора своей накопившейся патологии. Каким-то образом выпадение зрения сетчатки глаз Игоря спроецировалось на половину огромного города и уничтожило эту половину. Это факт, это постулат, от которого следовало отталкиваться, как бы бредово он ни звучал. Но что делать дальше?

С кем он мог посоветоваться? С врачом-окулистом? Нет, тогда уж логичнее с психиатром. Здравствуйте, доктор. Вы слышали, что полгорода ухнуло неизвестно куда, накрылось, мягко говоря, Слепым Пятном? Так вот, признаюсь вам – это моя работа. Что значит переутомился? Что значит попринимать таблеточки? Я говорю – город надо спасать. И страну. И весь мир. Вы на самом деле меня понимаете? Спасибо, доктор!!!

Здравствуйте. Я разговариваю с мамой Игоря Маслова? Ну что вы, не переживайте так. Полечим мы его месяцочек и все будет в порядке. Нет, диагноз пока не поставлен. Я понимаю… Нет, извините, домой пока отпустить не можем – поведение неадекватное. Очень агрессивен, к сожалению. Рвется спасать мир. Ну да, у нас пока полежит. Передачки приносите. Только ничего колюще-режущего. И фруктов побольше, фруктов…

Игорь не стал возвращаться к дороге. Прополз вверх по горе по скользким тропкам, местами – по отсыревшим весенним сугробам, утопая по колено в снегу. Добрался до автобусной остановки – последней перед мостом, запруженной народом – раздраженным, возмущенным, ничего не понимающим. Счастливчики. Чего орать-то? Мол, за речку они не попали. Сами не понимают, как им повезло. Нет больше города за речкой, и никогда не будет. Беззвучная и невидимая бомба пострашнее атомной уничтожила его, слизала с лица земли. Идите домой, люди. А те, у кого дом был за рекой… Что ж, ищите себе новые дома. А еще лучше – бегите из этого города как можно дальше. И как можно быстрее.

Появление слепуна было поистине ужасным фактом, трагедией планетарного масштаба. Но Игорь почему-то знал, это только начало трагедии.

Дальше будет хуже. Гораздо хуже.

Игорь брел по улицам, забитым остановившимся транспортом и недоумевающими людьми. Март хмурился, плакал холодными слезами, сыпал за шиворот промозглую смесь дождя и снега.