Глава 5

Зима, холод, кровь остывает быстро. Труп окоченел, снег, падая на лицо, перестал таять. К утру тело и вовсе замело, и, если бы труп лежал где-то в стороне от тропинки, его бы и не нашли. Ну, если только собаки не раскопали бы.

С трупом работал эксперт, там же следователь и Плетнев. Никита стоял чуть в сторонке – в ожидании распоряжений. Он человек маленький – что скажут, то и будет делать. Но в то же время он имел полное право на свое мнение, и никто не сможет запретить ему строить собственные гипотезы.

Место интересное – вдоль улицы тянулся теплый пятиэтажный гараж, в глубине квартала стояли высотные дома. Между гаражом и домами – березовая роща. Там же и тропинки – как вдоль, от гаража ко двору ближайшего дома, так и поперек. Кто-то к гаражу путь сокращал, кто-то собак выгуливал.

В этой роще все и произошло. Потерпевший направлялся из гаража к дому, а кто-то его поджидал. Возможно, убийца шел навстречу или даже наперерез. Сблизился с ним и ударил ножом в живот. Под каким углом ударил, с какой руки, все это установят эксперты. А Никите придется бегать по домам, опрашивать людей, искать свидетелей. Плетнев уже повернулся к нему, нацелил на него взгляд. Начальник ничего не говорил, Никита понял все сам. А идти недалеко, всего-то четыре шага. Он же не кисейная барышня, чтобы бежать от трупа. И наизнанку его не вывернет, он точно это знал.

– Узнаешь? – спросил Плетнев.

Лицо покойного уже очистили от снега, но Никита не видел в нем ничего знакомого.

– Почему я должен узнать?

– Потому что Игонин это.

– Да нет! – Никиту аж передернуло всего изнутри. Ощущение было такое, словно через главную артерию пустили воду из Ледовитого океана.

Плетнев смотрел на него с укором, как будто это Никита убил.

– Марк Анатольевич.

– Шестьдесят девятого года рождения?

– Шестьдесят девятого года рождения. – Плетнев глянул на следователя, который исследовал мужскую сумку, найденную в снегу.

– Я как чувствовал…

– Ты же сказал, что там все в порядке.

Никита кивнул, но тут же качнул головой. Он доложил о проделанной работе, но в подробности не вдавался. А там не все было в порядке. Но как он мог раскрыть преступление, которое не было еще совершено?

– Ну, я предупредил Кондакова… Серьезно предупредил.

– Серьезно?

– Он на меня с кулаками бросился.

– Та-ак! – Плетнев достал из кармана пачку сигарет, давая понять, что разговор будет не простым.

Да Никита и сам это понимал.

– Кондаков был в супермаркете, я к нему подошел, то, се. Игонин к его жене приставал, за это и схлопотал. Кондаков сказал, что Игонин его родителям пожаловался, ну и решил, что конфликт исчерпан.

– И все? – Плетнев щелкнул зажигалкой.

– Ну, думал, что все. А потом подумал, что Кондаков с Игониным из-за его дочки мог сцепиться. Дочка там та еще штучка, я говорил…

– О дочке потом.

– Ну, я вернулся, а Кондаков уже домой ушел. Я к нему, а он на меня – с кулаками. Ну, я его мордой в пол… Что случилось, спрашиваю. Ничего. Тут его жена… В общем, я понял, что Игонин ее… ну, может, изнасиловал, может, по согласию…

– Так, может, или по согласию?

– Знаю точно, что Кондаков был взбешен.

– Из-за конфликта с Игониным?

– Ну, точно можно узнать. Соседка видела, кто там из квартиры выходил. Торопился, говорит…

– Игонин?

– Может быть.

– И было это…

– Э-э… шестого января.

– А сейчас у нас четырнадцатое. Считай, неделя прошла. Морозная. Но блюдо все равно не остыло.

– Но подали его холодным, – кивнув на труп, заметил Никита.

– Вечером убили. По темноте. Точно пока рано говорить, но, думаю, ближе к полуночи, когда уже все домой вернулись. – Плетнев кивнул на гараж. – Надо бы узнать, где Кондаков был в это время.

– Мне узнать?

– Сначала с соседкой поговори. Кто там от Кондаковых уходил?.. Если Игонин, то все ясно… Ну, чего стоишь?

До Паркетной улицы Никита добрался за полчаса. И это с учетом загруженности дорог. Он ехал от окраины к центру, ночью это направление на карте, как правило, светится зеленым светом, от места преступления до своего дома Кондаков мог добраться минут за пятнадцать. Интересно, какая у него машина? Или он пользовался такси?

Никита подъехал к дому, с кислым видом глянул на подъезд. Дом в хорошем состоянии, но старый, семиэтажный, консьержная здесь не предусмотрена, подъезды не охраняются. Даже камер там нет. Кодовые замки, вот и вся безопасность.

Но видеокамеру Никита все же нашел, на столбе метрах в десяти от подъезда. Но смотрела она вдоль дороги, с легким уклоном к дому. Вряд ли дверь подъезда попадала в поле зрения, просматривалась только площадка перед ним, и то скорее всего не вся. Но, как говорится, лучше что-то, чем ничего.

Никита не знал код замка, но женщина, вслед за которой он зашел в подъезд, вопросов не задавала. Только покосилась, подходя к лифту, но Никита свернул к лестнице. Третий этаж – не высота.

На лестничной площадке он поднял воротник куртки, чтобы Кондаков не смог его узнать, если вдруг при каждом шорохе бросается к «глазку».

Женщина в японском халате открыла ему сразу. И скользнула взглядом по его животу, как будто там, на поясе, должен был висеть самурайский меч.

– Вопрос на две минуты… – сказал он, плавным, но энергичным шагом переступая через порог.

Женщина удивленно глянула на него, сдала назад.

– Вы меня узнаете? – спросил Бусыгин.

– Вы такой интересный молодой мужчина, – жеманно проговорила она, закрывая за ним дверь.

– Из полиции.

Из кухни в коридор вышел крупный, страдающий ожирением мужчина. В одной руке у него была кружка, в другой кусок хлеба. Заплывшие жиром глаза, тройной подбородок. Двигался он медленно, тяжело и неагрессивно. Но это не помешало Никите сравнить его с борцом сумо, а женщину – со стареющей гейшей.

– Тёма тоже такой же быстрый, – вздохнула она.

– Кто такой? – вяло спросил мужчина.

– Из полиции.

– А-а… – Он посмотрел на кусок хлеба в своей руке, глянул на Никиту, пожал плечами и повернул назад. Все правильно, лучше жевать, чем говорить.

Никита достал свой «айфон», открыл фотографию Игонина. Он скачал ее из Сети по пути к Паркетной улице. Это раньше ему было все равно, как выглядел Марк Анатольевич. Даже при том, что он пытался спасти ему жизнь.

– Узнаете этого человека?

– Меня Эльвира зовут, – сказала женщина, кокетливо оправляя халат.

– А его? – кивнул Никита на свой телефон.

– Не знаю, не спрашивала. Он так быстро ушел.

– Куда?

– Откуда… Олег его избил… Это вас он не смог избить… А вы тоже к его жене приходили?

– А этот к его жене приходил?

– Сначала он пришел, потом Олег. Вот чем они там занимались, если Олег его избил?

– А они могли заниматься?

– Пфф! Красивые женщины такие ветреные!.. Чаю?

– Спасибо, – качнул головой Никита.

Из комнаты, на которую показала Эльвира, неприятно пахло. Жжённая резина, грязные, протухшие тряпки, что-то еще.

– Сколько раз вы видели этого мужчину?

– Один раз.

– В тот день, когда Олег его избил?

– Да.

– Он пытался избить и меня. Тогда вы сказали, что к нему домой кто-то приходил. Может быть, этот мужчина?

– Не знаю, может быть.

– А точнее?

– Мельком увидела, не успела рассмотреть… Сейчас! – Эльвира сложила руки в форме лотоса, закрыла глаза, погружаясь в медитативный транс.

Никита едва удержался, чтобы не окликнуть ее. Она что-то знала, и нельзя было ее терять. Но женщина не стала задерживаться, секунд через десять распахнула глаза и тряхнула головой:

– Нет, не увидела.

– А одет он был во что?

Женщина снова закрыла глаза, на этот раз Никита не удержался и схватил ее за руку:

– А в прошлый раз он во что был одет?

– В прошлый раз Олег пальто ему кинул. Черное…

– А в этот раз?.. Ну, когда вы видели его в последний раз… Во что был одет человек, который выходил из квартиры Кондакова?

– Черное пальто… Да, черное пальто… Или куртка?.. Что-то черное… И волосы такие же темные.

– С сединой?

– Ну, седину я не разглядела… Сколько у него там той седины…

– А рост?

– Рост?.. Ну да, чуть выше среднего… Или ниже?

Эльвира снова стала погружаться в транс, но Никита бросил ей спасательный круг:

– А комплекция? Худой, толстый?

– Да такой же… Он это был! Он! – Она улыбнулась, радуясь тому, что сомнения развеялись.

– А сейчас где Олег?

– Не знаю. Я к ним за солью не хожу.

– А вчера не видели его? Ну, может, он выходил куда-то вечером? Или возвращался?

– Не знаю, вчера у меня жутко болела голова, я не включала… Не подходила к двери… Знаете, у меня и сейчас начинает болеть… – Эльвира приложила пальцы к вискам и с сочувствием посмотрела на Никиту. Она и рада была бы перейти к более плотному общению с ним, но, увы.

– А телефончик оставите? – спросил он.

– Телефончик? – кокетливо улыбнулась Эльвира.

Никита решил повременить с визитом к Олегу Кондакову, для начала он решил сходить в супермаркет и узнать, работал он вчера или нет. Не успел он выйти из подъезда, как встретил его жену. Дух от ее красоты не захватило, но чувство зависти за нос ущипнуло. Была бы у него такая девушка, он бы точно на ней женился. Если она не гулящая…

Кондакова шла торопливо, но при этом легко и грациозно. До работы ей минут пять, не больше, а она в приталенной дубленке с меховым воротником, в сапогах на тонком каблуке. Могла бы и попроще что-нибудь надеть. Но видимо, женщина привыкла держать себя в рамках.

Увидев Никиту, она встревоженно остановилась.

– Опять вы?

Он кивнул в знак приветствия.

– А вас это удивляет?

– Случилось что-то?

– А что-то должно было случиться?

Никита отдавал должное красоте Кондаковой, но деликатничать с ней не собирался. Не тот случай.

– Вы так просто не приходите. То кошки мертвые, то… – Кондакова запнулась.

– Игонина избили.

– Вроде как.

– Почему вроде? Разве Олег его не избивал?

– Заявления же нет. Зачем я буду наговаривать на мужа?

– Да, да, вы имеете право не свидетельствовать против мужа.

– Совершенно верно.

– А где ваш муж находился вчера вечером?

– Как где? Дома.

– Не на работе?

– Нет, он заболел. Температура у него, тридцать восемь и два было…

– А вы где были?

– На работе.

– До какого времени?

– До восьми. А что?

– И в это время Олег был дома?

– Да, был. Может, все-таки скажете, что произошло? – разволновалась Кондакова.

– И вы можете подтвердить, что ваш муж был вчера дома?

– Ну, конечно!

– А я могу вам верить?

– Что произошло? – Ее взгляд вдруг заледенел, губы сжались в тонкую злую линию. И к Никите она шагнула так, как будто собиралась схватить его за грудки.

– Вот и я хотел бы знать, что произошло у вас дома шестого января?

– Ничего не произошло.

– А что у вас дома делал Игонин?

– Не было его у нас.

– А соседка утверждает, что был.

– Что случилось с Игониным?

– А что с ним могло…

– Да пошел ты! – не выдержала Кондакова. И, обогнув Никиту, направилась к подъезду.

– Как некрасиво! – крикнул он вслед ей.

Лиза остановилась, но повернулась не сразу. Ей понадобилось время, чтобы взять себя в руки.

– Извините, нервы, – тихо проговорила она.

– Игонина убили.

– Нет!

Кондакова стала белой как мел, колени у нее подкосились, и она повела рукой в поисках опоры. Никита взял ее под локоть.

И в это время появился Олег. Он пер на Никиту, как бык. Теплая кожаная куртка поверх пижамы, теплые ботинки на босу ногу. Глаза красные, нос хлюпает.

Он наклонил голову, как будто собирался забодать Никиту, но все же остановился, не доходя до него, сдержал себя усилием воли. И воспоминанием о боли, которую не так давно причинил ему Никита. На улице мороз, снег сейчас необычайно холодный, не хотелось бы зарыться носом в сугроб.

– Как же ты меня уже достал! – прошипел он.

– Олег, Игонина убили, – глядя на мужа, растерянно произнесла Елизавета.

– Как убили? – сошел с лица парень.

– Ты не мог.

– Конечно, нет!

Никита отпустил Кондакову и отступил на шаг-другой. Интересно было посмотреть, как молодые справятся с трагической ролью. Пока что все шло неплохо, во всяком случае, выглядело убедительно.

– А почему ты без шапки!.. А куртка?..

Кондакова искренне испугалась за мужа, ее беспокойство выглядело так натурально, что Никита готов был мысленно аплодировать.

– Давай домой!

– Да погоди ты!.. – отмахнулся Олег. И взглядом насел на Никиту: – Когда это было?

– Было.

– И почему ты думаешь, что это я?

– У тебя температура. Но это не помешало тебе выйти на мороз.

– Олег ни в чем не виноват… – вцепилась Никите в руку Елизавета.

– Спокойно, гражданка!

– Давайте зайдем в дом, там поговорим. – Она повела его к подъезду.

Надо сказать, в квартиру Бусыгин входил с опаской. И Кондаков бешеный, и его жена умеет высекать ноздрями огонь. Как бы не пришлось применять силу.

Лиза прямо в сапогах прошла в гостиную, чтобы уложить Олега на диван. А там действительно была берлога для простуженного медведя. На столике лежали лекарства, там же стояла большая кружка для горячего чая. Диван расправлен, застелен, теплое одеяло, мягкая подушка. Но так, может, Кондаков для того и заболел, чтобы отвести от себя подозрения.

Никита в комнату не стал заходить, болеть в его планы пока не входило.

Елизавета уложила мужа, поправила ему подушку. И вдруг резко повернулась к Никите:

– Олег Игонина не убивал!

– Так никто и не говорит.

– Игонин приставал ко мне… Пришел к нам, когда Олега не было дома, схватил меня, повалил на диван…

– Лиза, давай не будем! – подал голос Кондаков.

– Хорошо, что Олег успел… Что бы вы сделали на его месте? – Она пристально смотрела на Никиту.

– Олег спустил его с лестницы. Но Игонин пришел снова, и в этот раз Олег не успел. Так?

– Игонин приходил просить прощения.

Никита качнул головой. Он мог только предполагать, что произошло здесь накануне Рождества, а Елизавета могла говорить правду. Только вот не поверил он ей. Если Игонин приходил за прощением, она бы не выглядела тогда такой подавленной. И ее муж не взбесился бы, увидев Никиту, который задержал его тогда в магазине. Когда его жену, возможно, насиловали…

– А ведь я предупреждал, что Игонина трогать нельзя.

– Так в том-то и дело!.. Игонин, конечно, сволочь, но мы же с Олегом не идиоты, чтобы его убивать.

– Мы с Олегом?

– Я тоже… – начала, но сама же себя осадила Елизавета. И, вспомнив, о чем говорила только что, сдала назад: – Я могла простить Игонина, могла не простить… И, если бы я не простила, все равно удержала бы Олега, он бы не совершил глупость.

– А он совершил?

– Может, хватит цепляться к словам? – взвинтился Олег.

Его жена мотнула головой, недовольно глянув на него. Одну руку она протянула к нему, требуя тишины, другую нацелила на Никиту – с призывом к снисхождению.

– Олег не собирался убивать Игонина!

Никита пожал плечами. Он понимал Елизавету, ее желание выгородить мужа заслуживало похвалы. Но не верил он ей. Ни ей, ни Олегу.

– И вчера вечером Олег был дома, – сказала она.

– Почему вчера? Почему вечером? – хмуро глянул на нее Никита.

– Но вы же сами сказали, что вчера, вечером, – смутилась Елизавета. И вопросительно посмотрела на него: – А разве нет?

– Адвокату нужно звонить, – буркнул Олег. – Без адвоката с ним разговаривать невозможно.

– Адвокат нужен в определенных случаях, – парировал Никита. – Кого вы считаете подозреваемым, себя или жену?

– Ну вот как с ним говорить! – всплеснул руками Кондаков.

– Давайте-ка я сделаю чайку! – предложила Елизавета.

Никита отступил в глубь коридора, освобождая проход, но за ней не пошел. Он должен был держать Олега под наблюдением, мало ли, вдруг больной схватится за канделябр, чтобы решить с ним вопрос. И сбежать. А может, он постарается избавиться от оружия преступления. Нож на месте убийства не нашли, возможно, преступник не захотел расставаться с ним, унес домой.

Олег не идиот, он должен понимать, что от орудия преступления нужно избавляться, но сколько в уголовной практике было случаев, когда убийца банально забывал выбросить нож. Убийство – само по себе сильнейшее потрясение, способное забросить шарики за ролики. И нож Олег мог с собой принести, и куртку со следами крови. Все это необходимо было найти и изъять. Но как быть, если начальник ему такой задачи не ставил? И постановления на обыск у него нет.

Нож могла выбросить Елизавета. Никита заглянул на кухню, и она, увидев его, приветливо улыбнулась:

– Заходите!

Никита качнул головой, глядя, как она ставит на стол чашку.

– Зря вы подозреваете Олега.

– В чем?

– Как это в чем?

– Вы не спрашиваете про убийство.

– А надо спрашивать? – нахмурилась Елизавета.

– Ну, если вы все знаете, то нет.

Никита стоял на стыке двух коридоров, одним глазом он смотрел на Елизавету, другим на ее мужа. И чувствовал себя не в своей тарелке. Обстановка накалена, а он – один, как не пришей рукав, и без права на обыск. Может, дать Олегу пять минут на сборы и доставить его в ближайший участок? Но Елизавета тогда точно превратится в боевую наседку и выклюет ему глаза.

– Что я знаю?

– Ну, как убили Игонина и чем.

– И как его убили?

– Вчера его убили. Вечером. И вы уверяете, что ваш муж находился дома.

– И уверяю, и заверяю.

– Соседка у вас интересная, – кивнул Никита в сторону входной двери. – Все видит, все запоминает.

Он подумал о том, что Эльвире цены бы не было, будь у нее вместо «глазка» видеокамера с записывающим блоком. Но, увы.

– Это хорошо, – повеселела Елизавета. – Значит, она подтвердит мои слова.

Обрадовалась она искренне, но можно ли ей верить?

– А домофон у вас работает? – спросил Никита, подходя к двери.

– Да, можно позвонить.

– А видео?

– Камера сразу накрылась. – Олег вышел в коридор в тапочках на босу ногу.

Никита уступил ему место, и он нажал на кнопку включения камеры. На экране замельтешило.

– Мастер приходил, что-то сделал, а через неделю снова сломалось.

– Печально, – покачал головой Никита.

– Может, вы думаете, что мы нарочно сломали? – догадался Олег. – Так это зря. Система записи только на включение камеры работает, а она всегда спит. Даже когда я из дома выхожу.

У Никиты зазвонил телефон, на проводе был Плетнев.

– Как там у тебя?

– Белыми нитками.

– Понятно. Минут через двадцать будем. С постановлением.

Никита облегченно вздохнул. Вряд ли обыск что-то даст, но пора уже опускать занавес в этой комедии. Ему, например, все ясно, а в нюансах пусть разбирается следователь.

– Все так плохо? – нервно спросил Кондаков.

– Для Игонина плохо.

– Туда ему и дорога!

– Даже так?

– Я бы и сам его убил… Хотел убить. Лиза отговорила.

– У вас есть машина?

– Есть.

– Когда вы ею пользовались?

– Да уже почти неделю не брал.

– Где она?

– Там, во дворе. А что?.. Думаете, я на машине был?

– Разберемся.

– Не убивал я Игонина… И вы ничего не докажете. Потому что не убивал. Потому что вчера вечером был дома. – Кондаков хотел еще что-то сказать, но передумал и, с досадой махнув на Никиту рукой, вернулся в постель.

Елизавета напоила его чаем с малиной. Никите она сделала кофе, но пить он не стал. Вдруг снотворного намешали…