Глава 8

Бревна нетесаные, полы земляные, печь маленькая, сложенная из крупных речных камней, с маленькой плитой, на которой можно вскипятить чайник. Горшок с кашей в такую печь не поставишь и в холод на нее не ляжешь.

Обстановка такая же убогая, как и сама избушка. Стол, скамейка, двухъярусные нары, вместо шкафа стеллаж из неструганых досок. На полках пустые стеклянные банки, жестянки, мятая миска, сплющенная кружка, ржавый чайник без носика, керосиновая лампа без стеклянного колпака. На гвозде висел рваный брезентовый плащ. В углу стояли стоптанные кирзовые сапоги, в одно голенище воткнута была удочка. У печки валялось несколько поленьев. Все в пыли, даже паутина.

– Ты знал, что здесь ничего нет? – спросила Полина.

– Догадывался, – подтвердил Миша.

– Это охотничий домик?

– Рыбацкий. – Он повел подбородком в сторону озера, от которого осталась одна незамерзшая полынья размером с большое тракторное колесо.

– Я не хочу здесь жить, – сказала Полина.

– Я тоже. – Миша посмотрел ей в глаза.

– Тогда почему мы здесь? – упавшим голосом спросила Полина.

– Да потому, что тебя хотят убить.

– Но я не просила…

– Завтра мы поедем обратно! – заявил Миша. – Сегодня передохнем немного, а с утра и отправимся.

– Мне нужно позвонить. – Полина выразительно глянула на потолок, под которым не было лампочки.

Электричество к дому не подводилось, телефон здесь не зарядишь.

– Позвонишь, – сухо, недовольно сказал Миша и велел ей растопить печь.

Ослушаться его Полина не могла, потому как сама хотела сделать это.

Печь ей понравилась. Тяга появилась сразу, едва она только зажгла щепу, дымок потянулся в трубу. А когда дрова разгорелись, от него не осталось ни следа, зато повеяло теплом.

Пока она возилась с печью, Миша подогнал трактор поближе к дому, вытащил из прицепа небольшой электрогенератор, фанерной лопатой расчистил под него площадку, запустил, накрыл коробом, в дом вывел провод, накрутил на него розетку и поставил телефон на подзарядку.

– Ловко у тебя выходит, – похвалила его Полина.

– У меня все ловко. – Он смотрел ей прямо в глаза. – А у тебя?

Полина просто не могла ударить в грязь лицом. Пока печка растапливалась, она подмела в доме, собрала и вынесла бесполезный хлам, слазила в прицеп, раздобыла посуду, набила ведро снегом, поставила на плиту. Ей нужна была вода, а к озеру Полина идти не рискнула. Черпать из полыньи опасно, лед там тонкий, можно провалиться. Ручей нужно искать, но на это уйдет время. Если бы поблизости что-то журчало, а наугад ходить недосуг.

Пока снег растапливался, Полина сняла с подзарядки телефон. Судя по значку на дисплее, сотовый сигнал присутствовал, хоть и слабый.

Варвара ответила почти сразу.

– Привет! Как там Антошка? – выпалила Полина.

– Хорошо все с Антошкой, – с привычным для нее недовольством отозвалась Варвара. – Только что покормили.

– Чем покормили?

– Ну, своего молока у меня, извини, нет.

Варвара поднесла трубку поближе к Антошке, и Полина услышала знакомое сопение.

– Сынок, маленький мой! – В какой-то миг у Полины возникло ощущение, как будто она летит на крыльях к своему ребенку.

Антошка услышал мать, радостно закурлыкал, шумно задышал, но телефон уже разрядился, связь оборвалась. Полину это расстроило, но не очень. Связь есть, электричество генерируется. Сейчас телефон подзарядится, и она снова позвонит.

Вдохновленная, воодушевленная, Полина протерла стол, скамейку, полки, подоконник, побрызгала водой на земляной пол, а затем застелила его половиками, которые предусмотрительно прихватил с собой Миша. Вслед за этим она набросила на стол скатерку, расставила посуду.

В дом зашел Миша, оценил порядок и одобрительно кивнул.

Он заглянул в ведро, в котором еще плавал снег, и сказал:

– Посуду мыть пойдет. А за питьевой водой я сейчас схожу.

Где-то неподалеку действительно был ручей. Вода, которую принес Миша, вроде бы была чистой, но Полина не решилась пить ее сырой. Она вскипятила чайник, выложила в миску пряники. Какой-никакой, а все-таки завтрак.

Миша принес телевизор и подключил его к комнатной антенне, которая, как это ни странно, ловила сигнал, пусть и плохо. Изображение было неважное, но хотя бы новости послушать удастся.

– Можно на крышу антенну вынести, будет лучше, – сказал он.

– А я к обеду лепешек напеку, – вслух подумала Полина. – Там у тебя тушенка была, если я не ошибаюсь?

Телевизор ее особо не волновал. Работы много, смотреть будет некогда, если только слушать. Генератор стучит не очень громко, мешать не будет.

– И тушенка, и крупа. Кашу сваришь.

– И суп можно.

– Картошку покупать нужно, ее у нас нет. Мы много чего с собой не взяли.

– Так нам только до завтра надо, – сказала Полина.

Но обустраивалась она так, как будто поселилась здесь навсегда. И посуду расставила, и продукты разложила, и нары застелила. Но главное, снова дозвонилась до Антошки, услышала его голосок, и это ее успокоило. Долго разговаривать Полина не стала. Счет не бесконечный. Она не знала, как положить на него деньги, а Варвару просить не хотела. Вадим и без того крепко на нее потратился.

Пока она занималась домом, Миша напилил веток, наготовил дров, занес их в крохотные сени, чтобы не мокли под снегом. Он расчистил снег вокруг дома, проложил дорожку к ручью и озеру, даже лунку во льду пробил.

– Завтра с утра гляну, какой там лов, надергаю щук, – мечтательно проговорил тракторист, усаживаясь на скамью.

– А разве мы не с утра едем? – спросила Полина.

– Куда? – Миша в упор посмотрел на нее.

Полина не смогла выдержать его взгляд. Нельзя им пока возвращаться домой. Она должна была это понимать лучше его, но увы. Полина вела себя как упертая дура. Нельзя так.

– Здесь не так уж и плохо, – выдержав паузу, сказал Миша. – И делать ничего не надо. Если продукты будут.

– Продукты можно купить, – в раздумье проговорила Полина. – Привезем их сюда, холодильник на чердаке сделаем.

– Особо опасаться нам смысла нет. Этот Герман, будь он неладен, конечно же, натуральный псих. Но рано или поздно его посадят. Скорее всего, рано.

– Хотелось бы на это надеяться.

– Посадят обязательно. Думаю, к весне мы с тобой домой вернемся.

– Хотелось бы раньше.

– Антошку заберешь. Хорошо все будет. Даже если и до лета задержимся тут, то не страшно. Я полы нормальные сделаю, баньку можно поставить. Да и огородиться как следует было бы неплохо.

– Огородиться, – повторила Полина, соглашаясь с ним.

– А так баньку прямо здесь можно сделать, – сказал Миша.

– Можно, – не стала спорить она.

Телевизор, одежду и постели нетрудно будет вынести в сени, муку туда же, сахар, хлеб. С посудой ничего не станется. Нагреть воды, вооружиться шайками. От печки будет хороший пар. Да, помыться с дороги неплохо было бы.

– Давай завтра, – сказал Миша.

– Можно и завтра.

– Или сегодня?

Полина поднялась, расправила плечи, как обычно делала, прежде чем надолго уйти в работу, взяла ведра, всучила их Мише и скомандовала:

– Воды натаскай!

Перед баней Полина все же приготовила обед, накрыла на стол. Миша не растерялся, выставил штоф самогона и вопросительно посмотрел на Полину. Та кивнула. Почему бы и нет? Она же не какая-то там пай-девочка из городского переулочка.

– Сначала моешься ты, потом я, – сказала Полина.

– Ну, это понятно. Только где ты будешь, пока я моюсь?

– В тракторе посижу.

– Ну, хорошо. А нормальную баньку я поставлю. И банька будет, и рыба.

– Это ты о чем? – спросила она, вспомнив, как ловила рыбу во сне, а потом узнала, что беременна. С Мишей ей такого счастья не нужно. Мужик-то он неплохой, даже хороший, но у нее уже есть ребенок.

Штоф опустел, кровь разогрелась. Полина тепло оделась, вышла во двор, а Миша закрылся в доме. Но в трактор она забираться не стала, сначала позвонила Варваре, услышала Антошку, затем прогулялась вдоль озера по дорожке, которую расчистил Миша. А напахал он лопатой не меньше, чем смог бы разгрести трактором. Сильный мужик, неутомимый. Даже пожертвовать собой ради любимой женщины может, не зря же в такую глушь забрался.

Полина улыбнулась своим мыслям. Любил ее Миша, и ей приятно было это осознавать. Может, и она его когда-нибудь полюбит. Полина же не какое-то бесчувственное бревно. Просто душе ее нужно немножко оттаять.

Миша помылся, в одних трусах и валенках натаскал из ручья воды, поставил греться и уступил место Полине.

– Все-таки надо баньку ставить, – сказал он, кутаясь в тулуп.

– Еще успеешь, – заявила она и улыбнулась.

– Пойду приму для сугрева. – Миша щелкнул себя по горлу и кивком показал на трактор, в кабине которого находился самогон.

Полина не возражала. Вряд ли ему требовалось ее разрешение, но она не была против. Лишь бы только он не нажрался.

Бревна подогнаны были плотно, сруб не продувался, печка грела жарко. В доме было так же тепло, как в парилке. Да и воды хватало. На пол Миша настелил досок, поставил на них таз. Полина разделась, забралась в него с ногами. Геля для душа у нее не было, шампунь из сельпо, мыло самое обычное, банное, такое продают без обертки. А мочалка кондовая, любую грязь отдерет.

Полина стояла в тазу в полный рост и споласкивала волосы, когда вдруг открылась дверь. Вроде бы и закрывалась она на защелку, но Миша запросто мог поддеть ее проволокой. Тут главное – захотеть.

А он хотел, это можно было понять по его горящим глазами. Нельзя ему было принимать для сугрева, а в дом заходить – тем более. Но он зашел.

Полина вздрогнула, но закрываться не стала. Не она же подглядывает, а Миша. Вот пусть он и стесняется. Он действительно смутился, но взгляд не отвел, смотрел на нее с жадностью с вожделением.

– Дверь закрой, – сказала она, удивляясь собственной невозмутимости. – Холодно.

– С какой стороны? – дрожащим от волнения голосом спросил Миша.

– А это насколько совести у тебя хватит.

Одной рукой Полина лила воду на волосы, а другой отжимала их, распрямляла снизу вверх. Одну грудь она закрыла, другую нет и особого стыда не испытывала.

– Уж чего-чего, а совести у меня много, – сказал Миша, закрывая дверь изнутри.

Он прикипел к ней взглядом, и лоб у него взмок не только от жары.

– Тебе девать ее некуда, – с усмешкой проговорила Полина.

Она вполне понимала, что не выдерживает сравнения с Варварой, но цену себе знала. Полина располнела после родов, грудь стала больше, но вряд ли кто-то мог бы назвать ее жирной. И талия у нее, и бедра без целлюлита. Не гордилась она своим телом, но и не стеснялась его.

– Некуда, – сглотнув слюну, подтвердил Миша.

– Там, где ум у тебя должен быть, место свободное. Ты эту совесть туда положи, – сказала Полина.

– Ну да, дурак, не спорю. Но ничего не могу с собой поделать, – сказал он и скинул тулуп.

– Попробуй взять себя в руки. Только не здесь.

– Смешно.

– Давай посмеемся вместе. Но не сейчас.

– А если сейчас? – Он стал стаскивать с себя исподнюю рубаху.

– Я очень тебя прошу, не сейчас! – с ожесточением сказала она.

Миша замер, снова натянул на себя рубашку, взял тулуп и вышел из бани. Полина улыбнулась ему вслед. Приятно иметь своего дрессированного медведя.

Миша стоял у озера, кутаясь в тулуп, смотрел в прорубь и лихорадочно курил. Он услышал Полину, но не обернулся. Неужели стыдно ему?

– Смотришь, как вода леденеет? – спросила она.

Вода действительно уже подернулась узорной наледью. Завтра утром Мише снова за лом придется браться.

– Щуку жду, – сказал он и затянулся.

– По щучьему велению?

– Сказать, чего хочу повелеть?

– Может, я сама догадаюсь?

– Думаешь, я просто так сюда, в эту даль, поперся, все бросил? Лишь бы с тобой быть!

Миша вдруг повернулся к ней, обхватил своими лапищами, стал целовать в лицо, шею. Полина не испугалась, ей даже передалось его настроение. Дурь, как известно, заразительна.

Но от Миши она все же оттолкнулась и сказала:

– Давай не сейчас!

– Ну, хорошо.

Он отпустил ее, но взгляд его не остыл, горячечное возбуждение не схлынуло.

– И пить больше не надо.

– А чаю?

– Будет тебе чай, – проговорила Полина и торопливо повернулась к нему спиной.

Не так уж он и плох, этот Миша, если может сдерживать себя. Когда она мылась, он вломился к ней нагло, да, но таковы все настоящие мужчины. Их нужно кормить и беречь, потому что без них тоска.

Полина убралась в доме, замесила тесто, напекла лепешек. Было уже совсем поздно, когда они сели пить чай. Печка жаркая, воздух сухой, чай горячий, лепешки вкусные. Хорошо, уютно. И телевизор тихонько работает.

– Сейчас бензин закончится, и все, – сказал Миша.

Чай он пил из блюдечка, по-деревенски. Полине смешно было наблюдать за ним, но ведь Миша как раз и пытался развеселить Полину. Занятно с ним, не скучно.

– Что – все?

– И спать.

– А я думала, за бензином надо ехать.

– Поедем. Завтра. Заправимся, купим все, что нам надо. Нравится мне здесь.

– Не знаю.

Полина глянула на телефон. Пока есть связь, эта пуповина, соединяющая ее с Антошкой, душа всего лишь ноет, но не стонет. Можно жить и даже строить планы на будущее. Не так уж все и плохо, но вдруг связь оборвется?

– Обживемся, обустроимся, – сказал Миша.

Перестук двигателя за окном оборвался, лампочка мигнула и погасла, телевизор выключился, стало темно.

Миша чиркнул зажигалкой, зажег свечу и спросил:

– Спать будем?

– По разным полкам, – заявила Полина.

– Наверху дует.

– А ты укрывайся потеплей.

Он кивнул, сходил на мороз по нужде, вернулся, разделся, забрался на верхнюю полку, поворочался немного и затих.

Полина дождалась, когда выгорят дрова в печи, выгребла угли в ведро, вынесла из дома и тоже легла. Перина мягкая, белье чистое, одеяло теплое. К утру в доме станет холодно, но вряд ли она замерзнет. А если еще и Миша вдруг подляжет к ней, крепко обнимет…

Полина, конечно, будет против. Если и сдастся, то не сей же миг. Нельзя им так сразу, нехорошо это.

Миша не торопился спускаться к ней, а она лежала, ждала. Внутри сначала все замерло, когда он наконец-то поднялся, а потом затрепетало в предвкушении. Ну да, баба она, самая обыкновенная, а Миша – мужик, и далеко не самый худший. Сама природа сводит их вместе.

Но Миша всего лишь вышел покурить. На улице мороз, а он в одном тулупе поверх исподнего, валенки на босу ногу. Закаленный мужик, работящий, заботливый.

Полина затаила дыхание, когда он зашел в дом, мысли заметались в голове, как мартовские кошки. Но Миша молча забрался наверх, поворочался немного и заснул.

Проснулся он только утром, еще затемно, затопил печку, поставил чайник.

Полина стала подниматься, но Миша ее удержал.

– Спи, рано еще. А я пойду огляжусь.

Полина кивнула и с головой накрылась одеялом. А куда ей торопиться? Антошку кормить не нужно, хозяйства нет, только лепешек настряпать. Печь и дрова взял на себя Миша, а завтракать еще рано. Так почему бы и не поспать немного, когда заботливый мужик рядом?

Полина вздохнула с тоской по сыну, закрыла глаза и погрузилась в сон.

Разбудил ее треск тракторного двигателя. За окном уже было светло, в доме тепло. Но Миша уже на тракторе. Неужели уезжает?

Вчера он мог обидеться на Полину, а сегодня решил уехать, бросить ее одну посреди леса. Она же даже не знает, как выбраться отсюда!

Полина в испуге вскочила, сунула ноги в валенки, бросилась к двери. Тулуп надевать не стала, некогда, так и выбежала во двор в обнимку с ним.

Но Миша никуда и не собирался, всего лишь развернул трактор, отсоединил от него прицеп. К тому времени, как появилась Полина, он уже заглушил двигатель.

– Ты бы оделась! – сказал Миша, улыбнулся и проницательно глянул на нее.

Он понял причину ее испуга. Это его забавляло и поднимало в собственных глазах.

Она не стала ничего говорить и скрылась в доме.

Мука, соль, вода у нее имелись. Лепешки можно было печь на сковороде, как вчера, или прямо на чугунной плите. Полина испробовала второй вариант. Эксперимент удался. Его результат Мише понравился.

После завтрака Полина стала собираться в деревню, которая находилась километрах в двадцати от этого дома. Она надела платье, дубленку, повязалась платком и в кабине крепко прижалась к Мише. С ним спокойно, надежно.

– К участковому зайти надо, если он там есть, – сказал Миша.

– Зачем?

– Да скажу ему, почему мы здесь. Он Хворостову позвонит, узнает, что там да как. А за нами никакого криминала нет.

– А если вдруг Хворостов Герману продался? – спросила Полина, вспомнив, о чем говорил ей Вадим.

– Значит, с участковым тем более побеседовать надо, – с озадаченным видом произнес Миша. – Чтобы он не говорил никому, где мы.

Полине понравилась деревня, размазанная по холмам и оврагам. Дома большие, с теремками, почти все покрашенные, многие – в яркие цвета. Часовенка, администрация, магазинчик. Участковый появлялся здесь по вторникам и четвергам. Зато Миша переговорил с главой поселения и даже заключил с ним договор на расчистку снега.

– Денег не даст, а лес выделит, – сказал Миша, усаживаясь за баранку. – Ты как хочешь, а баньку я поставлю.

– Почему это я не хочу?

Миша хмыкнул, насмешливо глянул на нее.

Поселковый магазин работал не каждый день, но им повезло, они поспели к открытию. Разнообразием ассортимент не баловал, но они купили говядину, курицу, хлеб, конфеты, крупы, рыбные консервы, много чего нужного. Два пустых ведра взяли, потому как своих не хватало, стиральный порошок, веревку, прищепки. Продавщица складывала товар на прилавок молча, но посматривала на Полину с подозрением.

Покупки они загрузили в трактор и поехали дальше, к заправке, которая находилась у дороги, в трех километрах от деревни. Там заправились, запаслись бензином для генератора и к обеду вернулись домой.

Первым делом Полина позвонила в Москву, успокоила душу и только затем взялась за стряпню.

Весь день прошел в хлопотах. Они разгружали прицеп, захламляли дом вещами, в том числе и не самыми нужными.

Ночью Полина снова готовилась к неизбежности, вся трепетала, но Миша так и не спустился к ней.

Утром он уехал в деревню, сам, без нее, но с прицепом, обещал досок привезти, пол в доме сделать. Миша должен был вернуться к обеду, но к назначенному времени не появился. Полина забеспокоилась. Вдруг он все-таки бросил ее?

Она позвонила в Москву, ей ответил Вадим.

– С Антошкой все хорошо, – сказал он. – За него не беспокойся.

– А за кого мне еще беспокоиться?

– За себя. Больше не звони.

– Что?! – Полина не могла поверить своим ушам.

– К нам какие-то люди приезжали, – понизив голос, сказал Вадим. – Тебя искали.

– Какие люди?

– Те самые. Я сказал, что тебя у нас нет.

– Про Антошку спрашивали?

– Антошка их не интересует. Они ищут тебя. За домом следят.

– В полицию обратись!

– Я боюсь, что они возьмут наш телефон на прослушку. Может, уже это сделали. Ты вот сейчас звонишь, а эти мерзавцы тебя вычисляют.

– Я за себя не боюсь! – заявила Полина.

– За Антошку бойся. Я не хочу, чтобы он остался без матери. Не звони больше, береги себя, скоро увидимся, – скороговоркой закончил Вадим.

У Полины возникло такое ощущение, как будто перед ней выросла стена, отрезающая ее от внешнего мира. Ей вдруг захотелось врезаться в нее головой – от отчаяния, но с робкой надеждой. Вдруг стена разлетится вдребезги?

Но бить нужно было не свою голову, а чужую, ехать в Москву, искать Германа и ставить его к стенке. Есть ружье, воля и желание убивать ради своего сына. Но не было трактора, чтобы уехать. Миша исчез, пропал, возможно, сбежал. А еще его могли перехватить люди Германа.

Подумав об этом, Полина схватилась за ружье и выглянула в окно. Вдруг враг уже совсем близко?

Но ей пришлось унять свой пыл. Она-то, конечно, готова убить Германа, но как его найти, взять на прицел? Может, и не надо пытаться? Скорее всего, все будет именно так, как сказал Миша? Рано или поздно Германа посадят. Надо всего лишь дожить до этого светлого дня, прятаться в этой глуши и молиться за сына. Не стоит больше звонить в Москву, пытать судьбу.

Но как жить в этой глуши без Миши? Полина, конечно, могла бы обойтись без него, но с ним гораздо лучше, намного спокойнее, надежнее. Если он, конечно, не сбежал.

Нет, Миша этого не сделал. Уже темнело, когда где-то вдалеке затарахтел трактор. Полина воспрянула духом, побежала навстречу. Миша высунулся из кабины, она приветливо помахала ему рукой. Он остановился, Полина забралась в кабину, прижалась к нему.

Трактор шел тяжело, двигатель работал натужно. Миша основательно загрузил прицеп досками.

– Заплатить за них пришлось, – виновато сказал он.

Но Полина ничуть не расстроилась. Денег, конечно, жалко, но нужно обустраиваться на новом месте.

– Я еще вагонки заказал, стены в доме обошью. С утеплителем. Хорошо будет.

– Хорошо, – эхом отозвалась она, прижимаясь к Мише.

Он подогнал трактор вплотную к дому, вышел сам, помог сойти ей. Потом Миша опустил борт прицепа и хотел было разгрузить его.

– Ну и куда ты? Сначала обедать… ужинать! – заявила Полина.

Она накормила Мишу куриным супом, налила самогоночки, только тогда рассказала о своих проблемах.

Миша думал недолго.

– Все правильно Вадим сказал, – заявил он. – Ничего с твоим Антошкой не станется. За себя нужно думать! Вычислят по телефону, приедут. Ну и куда мы тут денемся?

– Забор надо ставить.

– Не поможет.

– Капканы.

– Может, лучше сидеть и не высовываться?

Полина кивнула, соглашаясь. Она уже подготовила себя к смирению, осталось только утвердиться в этом решении.

– Чем тебе со мной плохо? – спросил Миша.

Он смотрел ей прямо в глаза. Полина вдруг почувствовала себя кроликом перед удавом.

– Нет, мне с тобой хорошо.

– Если тебе скучно, то скажи об этом. – Он взял ее за руку.

– Скучно. – Полина и сама не поняла, зачем она это сказала.

– Тогда иди ко мне. – Миша потянул ее на себя.

Она вроде бы уперлась, во всяком случае напрягла мышцы ног, но все равно вдруг оказалась у него на коленях.

– И не скучай.

От Миши пахло кондовым табаком, луком и потом, но Полина все же приняла его поцелуй. Сначала она ответила на него, а потом позволила ему перенести себя в постель.