Глава 9

Миша пахал с утра до вечера, сначала дом изнутри обшил, потом баньку поставил, маленькую, но теплую, сейчас вот сарай к жилью пристраивал. Он молотком стучал, а с крыши вода капала, снег таял под весенним солнцем. Кое-что и в дом попадало, пока Миша крышу не починил.

Прошла зима, лес оживал, лед на озере с каждым днем становился все тоньше, а надежда – все крепче. Вдруг с Германом уже покончено? Может, теперь и не нужно его опасаться?

Не смогла Полина устоять перед искушением, не выдержало материнское сердце. Она все-таки позвонила сыну ровно через месяц после того, как Вадим отключил телефон. Снова последовал запрет на звонки, но до Антошки Полина все же достучалась. Все хорошо с ним, растет, набирает вес.

Вчера она опять звонила. Все было без изменений. Варвара просила ее часто не звонить, но уже не запрещала. Люди Германа их с Вадимом больше не беспокоили, а здесь, в лесу, они даже не появлялись. Может, уже и бояться нечего.

Но Полина пока не торопилась возвращаться домой. Она решила выждать еще немного, тем более что быт у них уже был налажен. Дом обшит изнутри вагонкой, вместо нар – полноценная кровать, на плите постоянно что-то варится, жарится, вкусно пахнет.

Миша – отличный хозяин. Полине даже не нужно в театр ходить, достаточно просто выйти во двор и посмотреть, как он работает. Эстетическое наслаждение гарантировано. Да и в постели Миша скучать не дает, навалится как медведь, аж дух захватывает.

Вадим уже и не нужен. Он чужой, а Миша – свой. Домой они вернутся вместе, заберут Антошку, сыграют свадьбу. У них уже все договорено.

Полина вымыла посуду, вынесла таз во двор, выплеснула грязную воду в яму за домом. Миша перегородил ей путь. Весь запыхавшийся, распаренный, ватник нараспашку, на волосах опилки, глаза блестят.

– Ну что, хозяйка, принимай работу!

– А если не приму?

– Домой не зайду, пока не исправлю, – заявил он и улыбнулся.

Полина качнула головой, представив, как будет лежать одна в кровати и слушать, как Миша стучит молотком. Ночью мужик должен махать другим инструментом, но вслух она ему об этом не скажет. Сам догадается, если не дурак.

Да и с чего это ей придираться к его работе? Сарайчик сколачивался у нее на глазах, там все по уму. Да и не беда, если вдруг обнаружится какой-то брак, все равно им отсюда скоро съезжать. Миша, правда, не хочет этого понимать. Если и разумеет, то с трудом.

Полина зашла в сарайчик, окинула его взглядом. Доски пригнаны плотно, щелей нет, но, в общем-то, ничего особенного. Завтра здесь уже все будет заставлено от пола до потолка. Много чего нужно сюда убрать.

Миша думал с ней в унисон.

– Чердак надо бы освободить, – сказал он. – Там куча барахла.

– Освободим, – проговорила Полина.

Работы она не боялась, сразу же взялась за дело, сначала вынесла все ненужное из дома, потом уже полезла на чердак. Там ей на глаза попалась старая брезентовка с оторванной подкладкой. Крыша протекала, они подстелили этот плащ, поставили тазик. Миша потом крышу починил, а брезентовка так и осталась на чердаке. Пусть и дальше лежит тут. Мало ли что, вдруг снова потечет?

Полина и сама не поняла, зачем полезла в карман плаща. Рука потянулась, а сдерживать себя она не стала и выудила из кармана старую, порядком подпорченную временем фотографию в белой рамке.

Это был самопроявляющийся снимок с «Полароида». Полина ни разу еще не видела фотографию молодого Вадима. Она сразу его узнала. Он стоял на берегу озера в компании с незнакомыми парнями. У одного из них было ружье, у другого – удочка. Вадим скрестил руки на груди и важно улыбался.

Откуда взялась здесь эта фотография? Уж не сам ли Вадим ее тут оставил? Плащ долгое время висел на гвоздике в доме, в котором, возможно, бывал Вадим.

Миша переносил в сарайчик сухие дрова, аккуратно укладывая их в поленницу.

– А Колька не будет против? – спросила Полина, цепко глядя на него.

– Какой еще Колька? – не понял Миша.

– Ну, друг твой. Это же его дом. Ты мне так говорил.

– А чего это ты вдруг вспомнила? – Миша заметно насторожился.

– А вот ты про него не вспоминаешь. Вдруг он весной приедет на рыбалку, а мы здесь?

– Ну да, может приехать, – Миша озадаченно провел рукой по затылку.

– Совсем ты о нем забыл. Как будто он нам этот дом подарил.

– Нет, не подарил.

– А мы баньку поставили. Да и сарай вот.

– Так это хорошо, ему пригодится.

– Вот ему и оставим. А сами домой отправимся, в Зыбку.

– Пожалуй, сейчас нельзя нам туда.

– А как же Колька? Вдруг приедет и выгонит нас отсюда?

– Так я же с ним договорился.

– Когда? В январе? А сейчас уже апрель начинается.

– Так я на целый год с ним договорился.

– А живет он где? Если это его дом, значит, обитать он должен где-то неподалеку.

– В Петрозаводске он живет. А сюда на рыбалку ездит. В этом году вроде не собирается.

Миша говорил неуверенно, глазки его рыскали по сторонам. Врал он, Полина точно это знала.

– А вдруг собирается? Давай позвоним ему, спросим.

– Ага, я позвоню.

– Давай прямо сейчас позвоним.

Полина повернула в дом, как будто за телефоном, но вышла оттуда с ружьем в руках.

Она наставила стволы на Мишу и зло спросила:

– Чей это дом?

– Ты чего?.. – Миша в замешательстве смотрел на нее.

– Это Вадима дом!

– Какого еще Вадима?

– Гаврилова!

– С чего ты взяла? – Миша не на шутку разволновался.

– Знаю!.. Это его дом! Вы меня нарочно здесь заперли!

– Кто тебя запер? Зачем? – Миша приподнял плечи, глянул на ружье.

Похоже было на то, что он собирался схватиться за стволы.

Полина предостерегающе качнула головой. Мол, даже не думай об этом! Ружье заряжено, палец на спусковом крючке. Одно неверное движение, и я выстрелю.

– А затем, чтобы отобрать у меня Антошку!

– Кто у тебя Антошку отобрал? Ты ведь сама его отдала.

– А почему отдала? Кто там меня убить хотел?

– Ты знаешь кто.

– Не было никакого Германа! Это вы все придумали! – крикнула Полина, шалея от своей догадки.

А ведь она сразу должна была все понять. У Вадима не было детей, а он очень хотел ребенка, Полина точно это знала. Вдруг появился Антошка. В душе Вадима взыграли отцовские чувства. Он загорелся желанием забрать сына у матери, уговорил Варвару, придумал план, договорился с Германом, купил Мишу, отдал ему домик на озере. Этот подлец расставил сети, а Полина по простоте своей душевной в них угодила.

Никто ей не угрожает! Если кто-то и желает ей смерти, так это мерзавец Вадим. Вполне возможно, что еще и Варвара.

– Да ты погоди! – Миша повел рукой в ее сторону, будто взывая к благоразумию.

Он вдруг резко опустил ее, но рубануть по стволам не смог. Полина успела-таки нажать на спусковой крючок. Оглушительно ударил выстрел. Пуля вошла Мише в живот. Но ружье из ее рук он все же выбил, упал на землю вместе с ним.

От ураганного всплеска эмоций у Полины закружилась голова. Все же она пересилила себя, схватила ружье, взяла его на изготовку, снова прицелилась.

– Не стреляй, – испуганно пробормотал Миша, вытягивая к ней руку в беспомощной попытке защититься.

– Я тебя убью! – заорала она, пытаясь заглушить в себе жалость.

– Я знаю, ты можешь, понял это еще тогда, когда ты с ружьем пошла на этих гостей. Я должен был сразу во всем сознаться.

– Сейчас сознайся, сволочь! – Полина действительно готова была его пристрелить.

Как будто сам дьявол бесился в ее душе.

– Я скажу. Если смогу. – Миша лег на бок, закрыл глаза.

– Ну уж нет, ты от меня так просто не сбежишь! – заявила Полина, схватила Мишу за грудки, затащила в дом и уложила на кровать.

В нее действительно вселился дьявол. Иначе она просто не смогла бы оторвать эту тяжеленную тушу от земли. Но у нее все получилось.

Миша умирал. Полина должна была везти его в больницу. Но, во-первых, дорога долгая, во-вторых, она не хотела садиться в тюрьму из-за этого скота. Ей еще в Москву ехать, ребенка возвращать. За решетку сейчас никак нельзя попадать.

Пуля угодила в живот в районе селезенки. Задела она ее или нет, Полина сказать не могла. Ей надо было это выяснить.

Она раздела Мишу до пояса, осмотрела рану. Похоже было на то, что пуля ударилась в нижнее левое ребро, скользнула по нему и застряла где-то под ним. Чем скорее Полина ее вытащит, тем больше шансов будет у Миши.

Аптечка у нее была, в ней скальпель, пинцет, щипцы, из анестезии – только лидокаин, из антибиотиков – ампициллин. Она сделала укол, спиртом промыла инструменты, решительно расширила рану, глубоко залезла в нее. Миша застонал, открыл глаза. От боли он пришел в себя, дернулся, даже попытался схватить Полину за шею, но быстро сообразил, что она его спасает, а не убивает.

Полина почувствовала, как щипцы зацепили пулю, сжала их осторожно, но крепко и потихоньку потянула. При этом она почему-то подумала о пойманной рыбе, которая могла сорваться с крючка и упасть обратно в воду.

Но ничего подобного не случилось. Полина выковыряла из тела сплющенный кусочек свинца и бросила его в алюминиевую кружку, из которой Миша любил пить чай. Она обработала рану, зашила, перебинтовала и вколола антибиотик.

– А теперь можешь подыхать. Мне тебя не жалко, – сказала Полина, опускаясь в кресло, которое Миша сколачивал как трон для своей королевы.

– Извини. Я сразу должен был тебе сказать, – едва слышно проговорил он.

– Не надо ничего говорить. Я и так все поняла. Не было никакого Германа. Это Вадим его придумал, да?

– Он тоже хорош, – сказал Миша.

– А кто еще лучше?

– Хреново-то мне как, – пробормотал Миша и потерял сознание.

Он затих, но дышать не перестал, и сердце его продолжало биться. Полина уже и не знала, чем ему помочь. Если выживет, хорошо, если нет, то сам во всем виноват. Женщину можно поматросить и бросить, это не самый страшный грех. А Миша отобрал у Полины ребенка. Такое не прощается. Придется ей, хочет она того или нет, выкопать яму и похоронить его в ней как собаку.

Потом она отправится в Москву, за своим сыном, и пусть Вадим только попробует встать у нее на пути. Полина и родную сестру пристрелит, если надо будет. Никто не смеет забирать у матери ее ребенка!

Но Миша не умирал, а бросить его в доме одного Полина не могла. Постелить ему на полу она тоже не решилась. Миша, конечно, сволочь, но все-таки живая душа. Да и нельзя ей опускаться до его скотского уровня.

На полу она постелила себе, но только легла, как Миша пришел в себя. Его знобило, на лбу выступила испарина, он что-то бессвязно бормотал, просил пить. Полина ничем не могла ему помочь, да и не хотела. Однако она не отходила от него, и поила, и лоб вытирала.

К полуночи Миша успокоился, дыхание его выровнялось, пульс обрел стабильность. Полина продолжала сидеть на краю кровати, потом легла спиной к нему.

– Что-то хреново мне, – достаточно внятно сказал Миша.

– Сдохнешь – не заплачу.

Она так и лежала на боку, не в силах подняться.

– Чайку не сделаешь?

Полина усмехнулась, не зная, радоваться ей или огорчаться. Похоже, Мише полегчало. Так, глядишь, и на поправку дело пойдет. С одной стороны, это хорошо, с другой – он заслужил смерть.

– А «утку» тебе не подать? – спросила она, поднимаясь.

– Нет, «утку» не надо… – Миша замялся.

– А если подстрелить ее?

Не сжималось у нее сердце от чувства жалости к Мише, но как ни крути, а она ранила его, значит, должна была заботиться о нем.

Полина и оправиться ему помогла, и чаем напоила.

– Спи, козел! – чуть ли не ласково сказала она.

– Ну да, козел самый настоящий. Бес меня попутал.

– Не рассказывай ничего. Все и так ясно.

– Сестра твоя – сука редкостная.

– Это она тебя подговорила?

– Ты тогда спрашивала, было у нас что-то или нет. Было.

– Да?

– Приехала ко мне, забрала, в мотель отвезла. Давай, говорит, мужу мстить.

– Зачем ты это мне рассказываешь?

– А потом заявила, что тебе надо отомстить.

– И снова тебя трахнула, да? – съязвила Полина.

– Да нет. Убить тебя, говорит, надо. Я ее тогда чуть не задушил.

– Я уже почти в оргазме!

Полина сама себя не узнавала. Откуда это у нее столь дикое желание похабничать? Как будто она обезьяна какая-то, скрещенная с попугаем.

– Не веришь? – спросил Миша.

– Почему не задушил?

– Тогда я думал, что она шутит.

Полина кивнула, как будто соглашалась с ним. Варвара всегда недолюбливала ее, постоянно в чем-то обвиняла, придиралась, за маму взъелась, хотя Полина, в общем-то, не виновата была в ее смерти. Но дурной характер – это одно, а кровожадность – совсем другое. Не могла Варвара всерьез желать смерти родной сестре, даже из-за мужа.

– А она не шутила?

– Я же говорю, редкая сука. И с Антошкой там все не просто. Варвара просто хотела тебя убить. Вадим уговорил ее на розыгрыш. Я поддержал.

– Вы как с ней спите, сразу вдвоем или по очереди?

– Да я не сплю. В смысле, Вадим не знает. А если проведает, то могут возникнуть проблемы. Его я нисколько не боюсь, а вот Варвара какую-то власть надо мной имеет. Как и ты. Но с тобой мне гораздо лучше, чем с ней.

– Не знаешь, что выбрать? – осведомилась Полина и едко усмехнулась.

– Да нет, знаю. Я тебя выбрал.

– А почему тогда не признался?

– Я собирался.

– Стало быть, не выбрал. Значит, тебе нужно застрелиться. Помочь?

– Ну, если заслужил.

– Заслужил. Врешь мне тут, Вадима выгораживаешь. Варвара хотела меня убить, моя родная сестра.

– Она тебе не родная.

– Как это не родная?

– Твои родители ее удочерили.

Полина недоуменно глянула на Мишу, приложила ко лбу ладонь.

– Вроде сухо, – сказала она, немного подумала и заявила: – У тебя горячечный бред.

– Ну да, ситуация сама по себе бредовая, – сказал Миша. – Но у Варвары не может быть детей, а Вадим не способен ее бросить. С тобой попробовал жить, но не смог.

– Варвара – моя родная сестра.

– Да вы даже внешне не похожи. У нее внешняя красота, а у тебя внутренняя. От тебя душа замирает. А от нее просто встает. Причем совсем не душа! – Миша усмехнулся.

– Ты бредишь. Попробуй помолчать.

– У твоих родителей с детьми долго не получалось. Они сперва Варвару удочерили, а потом ты родилась.

– Мама всегда Варвару любила больше, чем меня, – проговорила Полина. – Ты точно бредишь.

– Мама твоя только вид делала.

– Откуда ты знаешь?

– Варвара жаловалась. Давно уже это было. Говорила, что тебя ненавидит. Тогда я думал, что это у нее по глупости, гормоны играют. Сейчас у нас все беды на гормоны списывают.

– Ты очень убедительно бредишь.

– Тогда я немного помолчу. Что-то устал, – сказал Миша и закрыл глаза.

Мышцы его лица расслабились. Он вроде бы засыпал, но Полина не верила ему. Миша мог и сейчас притворяться точно так же, как делал это последние несколько месяцев. Но он вдруг всхрапнул и даже попытался перевернуться на больной бок. Полина едва удержала его, вернула на спину. Откроется рана, возись потом с ним.

А Варвара действительно могла быть неродной. Сколько раз у Полины возникала такая мысль. Слишком уж часто Варвара обижала ее. Она всегда недовольна была самим фактом существования меньшей сестры. А потом у нее появился повод и вовсе возненавидеть Полину. Конечно же, после того как муж ушел. Через девять месяцев Полина еще и родила.

Тут уж Варвара совсем взбесилась. Вадим ушел от нее сам, а его сына она захватила хитростью и подлостью. Подговорила Варвара битюга Мишу, разыграла спектакль, подсунула Полине кровожадного Германа, отправила в добровольно-принудительную ссылку.

Теперь она воспитывает ее сына как своего. Антошка ей не чужой, как-никак, он внук женщины, которую Варвара считала своей матерью. Это родной сын ее мужа. Теперь Вадим точно не уйдет из семьи. Если, конечно, Полина его не уведет. Антошку она заберет с собой. Пусть только кто-нибудь попробует встать у нее на пути!

Очень жаль, что сейчас Полина не может отправиться в Москву: Миша привязал ее к себе. Нужно еще разок поговорить с ним. Он же не все ей сказал, и она сейчас многого не знает.

Миша спал беспокойно, все пытался раскрыться, перевернуться на бок, но при этом молчал. К утру стал постанывать, его зазнобило, лоб взмок. Полина разбудила его, сняла повязку, осмотрела рану. Вроде бы нормально все, без признаков, указывающих на внутреннее кровотечение.

Она обработала рану, сменила повязку, сделала укол и озабоченно постучала по коробочке, в которой у нее находилась аптечка. Антибиотиков на один курс хватит, а бинты заканчиваются. Разок перевязать, и на этом все. Впрочем, их ведь можно и постирать.

Она постирает, конечно, укол очередной сделает, кормить Мишу станет, ухаживать за ним. Это в то время, когда Варвара будет приручать ее сына, заставлять его забыть о матери. В Москву надо отправляться, а она здесь торчит. Может, добить Мишу прямо сейчас, чтобы не мучился?

Он поел без аппетита, заснул и проспал до обеда. Полина приготовила щи.

Миша с удовольствием похлебал их, мечтательно улыбнулся и заявил:

– Еще бы покурить!

– Я сейчас уеду. Кури потом сколько хочешь, – сказала она и букой глянула на него.

– Куда ты уедешь?

– Туда и уеду.

– Ты сейчас не в себе.

– Тем хуже. Для них.

– Вот и я говорю, что дров наломаешь.

– Ломаные дрова хорошо горят.

– Ага, под котлом с кипящей смолой. Будешь вариться там одна. Без сына. Тут с умом надо.

– У тебя, должно быть, богатый опыт? – Полина едко усмехнулась.

– Да это не я придумал, – заявил Миша и поморщился.

– Важно не кто придумал, а кто сыграл. И Варвара против меня. И Вадим. И ты.

– Варвара, – эхом повторил он. – Она умеет убеждать. По горячим следам. Я же к тебе и так, и эдак, а ты ни в какую. Вот Варвара меня и поймала, сказала мне, что если я тебя сюда увезу, то ты никуда от меня не денешься. Так оно, в общем-то, и получилось. Теперь ты со мной.

– Сволочь ты.

– Но ведь получилось.

– Как вы удержать меня здесь собирались?

– Ты должна была родить от меня и успокоиться.

– Сколько они тебе заплатили?

– Они нам с тобой заплатили. Вернемся в Зыбку, заживем. Сына родишь мне, дочь.

– Не заживем, – заявила Полина. – Сдохнешь ты здесь как собака!

Не нужен ей этот дегенерат, больной на всю голову. Пусть остается, раз уж ему здесь так нравится, а она уезжает. Прямо сейчас!

Полина удержала себя от резких движений, спокойно поднялась, вышла из дома, завела трактор. Солярки хватит километров на сто, но так ей больше и не нужно. Нельзя путешествовать по большим дорогам на чужом тракторе, полиция остановит, придется объясняться. Бросит она трактор, пересядет в автобус или в электричку, спокойно доберется до Москвы.

Ружье бы с собой взять, но нельзя. Даже в лесу запрещено охотиться без разрешения и с чужим ружьем, а в Москве и подавно. Арестуют ее, посадят, а Варваре только того и надо. Еще и родительских прав лишат.

Полина вернулась в дом, собрала все свои лучшие вещи в одну сумку. Вадим одно время любил ее, обновки покупал, платья, дубленку роскошную подарил, сапоги на каблуках. Можно было бы приодеться прямо сейчас. Но вдруг трактор сломается и ей придется по лесу пешком идти? Может, сначала домой заглянуть, а потом уже в Москву отправляться?

– Ты не можешь меня здесь бросить, – сказал Миша.

– Не могу, – подтвердила она, устало опускаясь на скамью. – Я тебя знаю, если выживешь, заявишь на меня. Сколько мне дать могут? Варвара тебе еще и доплатит.

– Плохо ты обо мне думаешь.

– Какое же ты ничтожество! – Полина презрительно скривилась.

– Я не сдам тебя.

– Так я тебе и поверила!

– Я перед тобой дико виноват. Но ты должна меня понять.

– Ни за что.

– Я думал, с тобой будет просто, сделаю предложение, поженимся, а ты на меня и смотреть не захотела. Как будто я никто.

– Значит, чувствовала я в тебе гниль.

– А Вадиму сразу дала! Думаешь, я не обиделся? И Антошка от него. А я своих детей от тебя хотел. Кира не могла мне принести, у Ларки не получалось. Я через это и Вадима понимал.

– Заткнись!

Полина вдруг поняла, что ее стошнит, если Миша не замолчит. Кто давал ему право решать за нее? Как посмел он продать ее Варваре?

– А потом я понял, что не прав.

– Заткнись! – крикнула она.

Но Миша не унимался.

– А Гавриловых ты так просто не возьмешь. Есть у них там один знакомый. Очень серьезный человек.

– Ты откуда все знаешь?

– Она мне говорила. Варвара, может быть, еще любит меня.

– Она всегда была извращенкой, – съязвила Полина.

– Ей и сейчас нравится со мной. Только мне почему-то не холодно, не жарко. В жар меня только от тебя бросает.

– Не набивай себе цену. Дерьмо ты самое натуральное.

– Я теперь на твоей стороне.

– Да заткнись ты! – Полина не выдержала и запустила в Мишу пустой кружкой.

Но уезжать она не стала, вышла из дома, заглушила трактор, вернулась, навела порядок, еще и ужин приготовила. Нужно же было чем-то себя занять, чтобы мысли дурные в голову не лезли.