Она повидала достаточно трупов, чтобы знать: на мертвых лицах не остается эмоций. Жуткие улыбки и выражение дикого страха появляются просто из-за натяжения мышц и сухожилий по мере того, как жидкость уходит из тела. Потому удивительно было обнаружить на лице священника благодушие и покой. Он казался бы погруженным в мирный глубокий сон праведника, если бы не порез на горле.

«Довольство собой и миром, — подумала Рива. — Он отыскал их лишь в смерти, и это справедливо».

Она отошла от трупа, присела на корточки, чтобы передохнуть.

— Он? — спросил Ваэлин.

Она кивнула и встала. Алорнис подошла к ней и, чтобы подбодрить, тронула за руку. Ваэлин посмотрел на рисунок сестры, затем на лицо священника.

— Удивительный у тебя талант, — улыбаясь, сказал Ваэлин сестре, затем добавил: — И у вас, мастер Маркен. Поразительная наблюдательность.

Маркен, широкий и массивный, стоял у стенки палатки. Он ухмыльнулся в бороду. Рива заметила, как плотно и нервно он сцепил пальцы и как упорно отказывался даже взглянуть на второй труп. Тот лежал рядом со священником, и его черты были вполне обычными для трупа: бледно-голубая кожа, оскаленный рот, высунутый язык, наполовину откушенный в предсмертных судорогах. Однако его лицо тоже с легкостью узнавалось в рисунке Алорнис.

— Дядя Сентес сказал, что его звали лорд Брахдор, — сообщила Рива. — А госпожа Велисс говорила, что он владел землями к востоку отсюда. Недалеко. И делал хорошее вино, причем белое лучше, чем красное.

— И все? Ничего подозрительного? — спросил Ваэлин. — Никаких удивительных рассказов про странное могущество и чудеса?

— Да, все. Он просто мелкий дворянин с несколькими сотнями акров земли, виноградом… и амбаром.

Маркен скрипнул зубами, указал толстым пальцем на труп Брахдора, но по-прежнему не смотрел на него.

— Милорд, к этому я не прикоснусь. Я чувствую: оно сочится из него, будто яд. Простите мою трусость, но я… не могу.

— Все в порядке, Маркен. А что с этим? — Ваэлин кивнул в сторону священника.

Маркен с облегчением выдохнул, присел на корточки у первого трупа, закатал рукав и положил ладонь на лоб умершего. Лицо здоровяка перекосилось в гримасе отвращения, он поморщился, будто от боли, чуть не отдернул руку, но тут же собрался, сосредоточился, закрыл глаза и несколько минут сидел неподвижный, словно статуя. Наконец он протяжно вздохнул, на лбу выступили капли пота, заметные даже через свисавшие почти до глаз волосы. Маркен встал, с теплотой и сочувствием посмотрел на Риву.

— Миледи…

— Я знаю, я там была, — перебила она. — Мастер Маркен, прошу вас, расскажите лорду Аль-Сорне обо всем, что вы увидели.

— В его молодых годах много путаного. Похоже, его вырастили в лоне церкви Отца Мира. Образов его родителей нет. Скорее всего, он был сиротой и стал учеником священника. Насколько я знаю, это обычная судьба кумбраэльских сирот. Учитель ему попался добрый, бывший солдат из гвардии лорда фьефа. Он пришел к вере уже почти в старости и ревностно передавал подопечным и свое умение сражаться, и пыл веры. Мальчик провел несколько лет за изучением Десятикнижия и подготовкой к войне. Когда мальчик повзрослел, он многие годы испытывал жгучий стыд при виде женщин. Чем моложе женщина, тем горше стыд — и тем труднее было послушнику отвести взгляд. Я ощутил стремление спрятаться в Десятикнижии, найти спасение от плотского желания в учении церкви. Алльтор и тамошний собор занимают много места в воспоминаниях. Наверное, послушника отправили туда, чтобы готовиться к посвящению. Я видел, как он общался с Чтецом и получил священное имя. Но они никогда не встречались публично. Я ощутил, что новоиспеченного священника избрали для тайной роли. Он отправился в путешествие из Алльтора и остановился, когда отыскал человека со шрамом вот здесь.

Маркен дотронулся до щеки.

— Человек со шрамом говорил перед большой толпой, и от его слов разгорелся дух молодого священника. Он вернулся к Чтецу и был снова услан с миссией. Затем последовало много месяцев встреч в темных комнатах и тайных пещерах. Мужчины сходились, боясь быть раскрытыми, передавали письма, собирали оружие на тайных складах. Священник больше не видел человека со шрамом, но часто вспоминал о нем. Затем на очередном тайном сборище он встретил эту тварь.

Маркен указал на второе тело.

— Милорд, новый знакомец много говорил, но, как вы понимаете, я не могу воспринять его слов. От его речей огонь в душе священника разгорался все ярче. Однажды тварь привела его ночью к сельскому дому, где старая пара у очага возилась с маленькой девочкой.

Маркен взглянул на Риву и сглотнул.

— Стыд священника сделался невыносимым, когда он посмотрел на нее.

— Они убили моих дедушку и бабушку. А потом украли меня, — сказала Рива.

— Да. Они подождали, пока вас уложат спать. Стариков убили, вас похитили, дом сожгли.

— А потом настало много счастливых лет в амбаре, — пробормотала Рива, пока Маркен пытался подыскать слова.

— Имена? — спросил Ваэлин у Одаренного.

— Несколько, милорд. Священник записывал их, чтобы не забыть, затем сжигал бумагу, но имена оставались в памяти.

— Сделайте список и передайте госпоже Риве.

Она снова подошла к трупу. Так хотелось врезать каблуком по этому посмертно довольному лицу, навсегда испортить его вечный сон.

— Рива, тут больше нечего узнавать, — тихонько произнесла Алорнис и потянула ее за рукав.

— Я… госпожа, у меня есть его имя, — запинаясь, проговорил Маркен. — Чтец записал его, когда передал священнику.

— Нет, — отрезала она, повернулась, чтобы выйти, и сказала Ваэлину: — Сожгите его, когда закончите. Больше о нем нечего говорить.

— Милорд, если позволите, еще о лорде Каэнисе, — пробормотал Маркен.

— Я уже знаю, — сказал Ваэлин.

— Мы шли сюда за вами не за тем, чтобы сделаться слугами Веры…

— Мы обсудим это сегодня вечером с лордом Нортой, — равнодушно произнес Ваэлин. — Ваше беспокойство будет принято во внимание.

Назад они шли в молчании. Рива размышляла над тем, что узнал Одаренный. Ваэлин, наверное, думал о том, что брат Каэнис открыл королеве. Алорнис шагала немного поодаль, разглядывала городские стены. Как всегда, девушка прижимала к груди замотанную в кожу охапку набросков, большей частью зарисовки разрушений города и окрестностей.

В тот день, когда Алорнис увидела Риву на засыпанной трупами улице, она кинулась к ней, обняла, дрожа от радости и облегчения. Как всегда, обидно: Рива вовсе не переживала так же за Алорнис.

— Седьмой орден — не легенда, — сказала Рива Ваэлину, когда они подошли к насыпи. — Но ты и сам уже знаешь.

— Да, знаю, — подтвердил он.

Его суровое лицо уже не казалось таким изнуренным, как раньше, но по-прежнему выглядело сильно постаревшим за последние несколько дней.

— Хотя было и то, что мне следовало знать, а я не знал.

— Брат Каэнис?

Он кивнул и сменил тему:

— Что ты сделаешь со списком имен Маркена?

— Выслежу их, отдам под суд. Если они окажутся Сынами — повешу, — ответила Рива.

— Моя госпожа правительница любит судить сурово.

— Они замышляли убить моего дядю с полного одобрения церкви, столетиями принуждавшей людей фьефа к рабской покорности. Они спелись с тварью из Тьмы, они много лет издевались надо мной, а потом послали вслед за тобой в надежде погубить меня. Они попытались убить нашу королеву. Мне продолжать?

Он пристально посмотрел ей в глаза, и ей стало неловко за резкость.

— Рива, мне очень жаль, что такое произошло с тобой. Если бы я хотя бы подозревал…

— Приходи к нам сегодня ужинать, — предложила она. — Велисс нашла нового повара. Хотя мы можем предложить всего две перемены блюд и вина нет…

— Прости, я не могу. Еще много дел.

Он оглянулся на лагерь, где суетились солдаты, паковали снаряжение и припасы перед завтрашним переходом, перед событиями, которые скоро станут известны как «Великий поход королевы».

— Она хотела, чтобы я спросил, сколько людей ты можешь отправить с нами.

— Я не отправляю их. Я иду с ними. Вся моя стража и полтысячи лучников.

— Рива, ты уже сделала достаточно, — заметил он.

Безжизненное, безразличное лицо Аркена, меч в его спине… лучники, сыплющиеся в воду под градом стрел… дядя Сентес, умирающий на ступеньках собора…

— Нет, недостаточно, — сказала она.

Велисс пришла к ней после полуночи. Когда окончилась осада, Рива и Велисс стали жить в отдельных комнатах, больше по желанию советницы, чем Ривы. В страхе и суматохе осады на грешки смотрели сквозь пальцы, но теперь самые скверные развалины и трупы уже убрали, открылся собор. Жизнь входила в нормальное, пусть и странноватое русло.

Женщины лежали рядом, на коже блестела тонкая пленка пота. Риве нравилось, как распущенные волосы советницы липнут к мокрой коже.

— Ты уверена, что хочешь встретить их одна? — спросила Велисс.

— Учитывая то, что я хочу сказать им, пусть знают: я говорю сама за себя.

— Им не понравится.

— Надеюсь, — сказала Рива и притянула Велисс к себе, поцелуем запечатала губы.

— Тебе ведь небезразлична госпожа Алорнис, — немного позже заметила Велисс.

— Она — мой друг, как и ее брат.

— Не более того?

— Ревнуете, госпожа советница?

— Уж поверь мне, тебе лучше не видеть, как я ревную по-настоящему, — сказала Велисс, села и обняла колени. — Знаешь, я всегда собиралась уйти. Если бы твой дядя остался в живых, если бы закончилась война, я бы взяла предложенное золото и ушла. Мне было наплевать и на прозвища, и на обиды, и на презрительное снисхождение Чтеца. Но меня все больше утомляли ложь и интриги. Их иногда через край даже для бывшей шпионки.

Рива погладила ее нагую спину.

— А что сейчас?

— А сейчас я не могу представить себе жизни вдали отсюда. Но поход королевы…

Рива ощутила, как Велисс напряглась в ожидании ответа.

— Это мой поход, — сказала Рива. — Это не обсуждается.

— Думаешь, она приняла бы тебя лучше, если бы знала о твоей истинной натуре? Если бы знала о нас?

— Думаю, если бы она не сочла это помехой для освобождения Королевства, то не придала бы ни малейшего значения, — ответила Рива и вспомнила свою первую встречу с королевой.

Яростный цепкий ум, сила, так и лучащаяся сквозь обожженную маску лица, непреклонная решимость, целеустремленность. Рива подумала, что картину решимости и целеустремленности можно увидеть и в зеркале. Но ее послали в путь за легендой. А цель королевы — реальна. И вряд ли королева насытится тем, что отыщет в Варинсхолде.

— Честно говоря, эта женщина пугает меня больше, чем вся Воларская империя, — призналась Рива.

— Тогда отчего ты следуешь за ней?

— Потому что он следует за ней. Он сказал, что это нужно. Один раз я не послушала его слов — и не повторю ошибку.

— Он — просто человек, — пробормотала Велисс.

Но Рива услышала в ее голосе сомнение. Все, а в особенности кумбраэльцы, рассказывали про то, как единственный воин пробился сквозь армию, чтобы сохранить город, — и выжил. История пьянила головы и превращалась в легенду на глазах.

Хотя насчет «выжил» понятно не все. Рива помнила, как страшно он выглядел в тот день, как ее слезы и дождь смывали кровь, как она кричала, умоляла, чтобы он не уходил. А потом она увидела своими глазами, что он ушел. Покинул тело.

Умер.

— Я хочу, чтобы ты позаботилась обо всем в мое отсутствие, — сказала Рива. — Отстрой, что сможешь. Чтобы подкрепить мой наказ, я оставляю лорда Арентеса, хотя он уж точно возненавидит меня за это. А как насчет нового титула? Как тебе «госпожа вице-правительница»? Хотя, я уверена, ты придумаешь титул получше.

— Я не хочу титул. Я хочу тебя, — сказала Велисс и стиснула колени.

Впереди сквозь огромную каменную пещеру собора шли лорды Арентес и Антеш. За ними к покоям Чтеца следовала Рива со свитой из двадцати стражников. С парой священников, стоявших у порога, справились без особого труда. Арентес распахнул двери и отступил.

Рива вошла — и остановилась, глядя, как лорд Антеш придавил к стене священника, желтолицего типа с изуродованным носом и перевязанной рукой.

— Я так и не узнала твое имя, — сказала Рива.

Священник оскалился, но молчал лишь до тех пор, пока Антеш не тряхнул его как следует.

— Мое имя лишь для Отца моего, — прошипел святоша.

— Я полагаю, что Он одобрит разглашение, — заметила Рива и подозвала пару стражников. — Отведите его к госпоже Велисс. Скажите, что, по моему мнению, ему помогут целебные травы.

Священника уволокли прочь. Рива неторопливо прошла в комнату, коротко поприветствовала семерых сидящих за круглым столом мужчин. Их должно быть десять, но трое погибли при осаде — и, как подозревала Рива, не от отчаянной храбрости.

— Мои добрые епископы! — произнесла она и направилась к единственному свободному креслу за столом.

Один вскочил — тот ссохшийся, похожий на птицу старичок, протестовавший, когда Рива отдала собор под госпиталь.

— Это священный конклав десяти епископов, — брызжа слюной, процедил он. — Тебе не позволено входить в эти двери…

Лорд Арентес тяжко грохнул латной рукавицей по столу и медленно выговорил, глядя на дрожащего клирика:

— Правильно обращаться к нашей госпоже правительнице надо «миледи». Ей в этом городе позволено входить во все двери.

Рива остановилась у свободного кресла, самого изукрашенного, с приятной подушечкой для старческого костистого зада. Рива вздохнула и отодвинула кресло. Жаль, что старого монстра нельзя прикончить еще раз.

— Не стоит так жестко, мой добрый лорд командующий, — сказала она Арентесу. — Надо уважать уединение наших епископов. Оставьте нас. Нам нужно многое обсудить.

Грохнули двери. Эхо раскатилось по залу. Епископы сидели в немом оцепенении.

Рива подождала, пока стихнет эхо, и спросила без тени уважения:

— Так вы наконец выбрали?

Ответил тощий субъект с торчащим носом, казавшийся чуть младше остальных.

— Миледи, мы еще не сосчитали голоса. — Он указал на деревянный ящик посреди стола.

— Ну так считайте.

Он потянулся к ящику. Рива внимательно рассматривала субъекта. Кажется, она видела его в тот день, когда умер Чтец. Младший епископ улыбнулся, когда она кинулась на злобного старца. Возможный союзник? Хотя чепуха. Если верить Маркену, друзей в этой комнате нет.

— Единогласно избран епископ южного прихода, — подсчитав голоса, сообщил младший.

Рива обвела взглядом лица: шесть перепуганных, одно сонное. Древний старец не поднял головы с момента, когда Рива вошла в зал.

— И кто же это? — спросила она.

Тощий епископ прокашлялся и смущенно пояснил:

— Это я, миледи.

Она рассмеялась, отвернулась. Ее внимание привлекла освещенная свечами ниша в дальней стене, где на стойках лежали десять томов — древних, с потрескавшимися и расслаивающимися от старости переплетами.

Первые книги, переплетенные в Кумбраэле. Странно, что не ощущается никакого благоговения при взгляде на них. Просто коллекция старых книг в комнате старика.

— В моем распоряжении полный список последователей еретической секты, известной как Сыны Истинного Меча, — повернувшись к синоду, произнесла Рива. — В должное время все, чьи имена значатся в списке, будут арестованы и допрошены. Не сомневаюсь, что вы разделите мою радость по этому поводу. Ведь от них мы сможем узнать много важного.

Рива снова обвела лица взглядом. Замешательство, а на некоторых — страх. Они знают. Хотя не все. Епископ южного прихода потупился, на морщинистом лбу заблестели капли пота. Да, он уж точно знает. Маркен прав, союзников тут нет.

Она медленно обошла стол. Те, мимо кого она проходила, вздрагивали от страха. Рива не взяла оружие. Дедовский меч вернулся на свое место в библиотеку. Но, если понадобится, Рива сумеет свернуть им шеи голыми руками.

Она остановилась за креслом свежеизбранного Чтеца и указала на аккуратно сложенную стопочку бюллетеней:

— Дайте их мне.

Епископ взял их трясущимися руками, тощими, костистыми, покрытыми старческими пятнами, выронил бумаги, заскреб по столу, пытаясь собрать.

— Обман — и благословение, и грех, — забрав бумаги, процитировала Рива пятую книгу, Книгу Разума.

Пятая книга уже стала у нее любимой. Рива медленно пошла к нише в стене.

— Отец открывает нам много дорог, и все они извилисты. На каждом повороте возлюбленные Его должны выбирать. Расходятся пути их, влекомых голодом либо войной, любовью либо предательством. Идти по путям жизни без обмана невозможно.

Рива остановилась перед нишей, поднесла листки к пламени свечи. Когда пламя пожирало лист до половины, Рива швыряла его на пол. Там бумага догорала, рассыпалась черным пеплом.

Епископы глядели на нее с возмущением и ужасом.

— Отец прощает ложь, сказанную из доброты либо ради великой цели, — произнесла Рива.

Теперь улыбка исчезла с ее губ. Ну, давайте, протестуйте! Хоть один отважится? Но все смотрели и молчали. Трусливые лживые овцы! А ведь они сотрудничали с убийцами, сошлись с прислужником врага, опустошившего землю и уведшего людей в рабство.

«Если бы я пожелала, народ развесил бы вас по башням собора, — подумала Рива. — Я заслужила их любовь, пока вы прятались здесь и молились о чудесах, которые так и не явились. А я заслужила любовь мечом и стрелой».

Одно слово Арентесу — и дело сделано. Епископов выволокли бы наружу, прилюдно зачитали бы обвинения, Рива несколькими умелыми — и правдивыми — фразами разожгла бы ярость толпы. Все жители Алльтора теперь стали убийцами, разве что кроме детей. Но и дети привыкли видеть смерть. Никто бы не возмутился, не сказал бы и слова против своей правительницы. Рива исполнила бы мечту, которой ее заразил священник: сотворила бы новую церковь. Такую, какой ее видел отец.

«Безумный отец», — уточнила она про себя. Эта мысль изгнала гнев, заменила его усталостью и пониманием. Кумбраэль потерял многое. Его церковь существовала долгие века. Ни к чему наносить новые раны. Пусть исцелятся старые.

Спящий древний старик встрепенулся, засопел, обвел всех диким мутным взглядом.

— Обед! — потребовал он и стукнул посохом по столу.

Рива подошла к старцу, улыбнулась ему, раздраженному и негодующему:

— Мой добрый епископ, как ваше имя?

Он горделиво выпрямился:

— Я святой епископ, э-э… — Он запнулся, сгорбился, облизал губы. — Я — епископ…

— Риверланда, — напряженно прошептал его сосед.

— Да! — ликуя, вскричал старец и пронизал Риву властным взглядом. — Я — епископ Риверландского прихода, и я требую мой обед!

— Вы его непременно получите, — поклонившись, крайне серьезно пообещала Рива. — И еще много чего в придачу… Ваши коллеги только что избрали вас святым Чтецом церкви Отца Мира. Пожалуйста, Чтец, примите мои искренние поздравления и заверения дома Мустор в абсолютной преданности нашей церкви. Я с нетерпением ожидаю вашей первой проповеди.

Комната мечей опустела. На когда-то забитых стойках клинки остались лишь там, где их трудно было достать. Рива час потренировалась с дедовским мечом: танцевала, рубила, колола, со свистом рассекала воздух, отчаянно напрягала мышцы.

— Я бы часами глядела на тебя, — сказал кто-то за спиной.

Рива остановилась посреди пируэта, обернулась и увидела стоящую в дверях Алорнис. В измазанных углем пальцах — вечная кожаная сумка.

— Вряд ли тебе понравились бы такие мои упражнения несколько дней назад, — растирая спину, проговорила Рива.

— Я знаю, там было скверно, — посерьезнев, сказала Алорнис. — Город сильно разрушен. По пути сюда я видела такие вещи… я обязательно должна была нарисовать их. Я думала, что, если перенести их на бумагу, они покинут мою голову. Но они остались там.

Дождь из отрубленных голов. Дерзкий взгляд воларца, которого вели на плаху.

— Куда же им деться? — сказала Рива. — Ты пойдешь в Варинсхолд? Если хочешь остаться — места хватит с избытком. Я уверена, госпоже Велисс понравится твое общество.

Алорнис улыбнулась, покачала головой:

— Мне нужно отыскать Алюция и мастера Бенрила.

Она не сразу решилась шагнуть в комнату, с удивлением посмотрела на высоко развешанные картины, изображающие фехтовальщиков в разных позах.

— Видна умелая рука!

— Несомненно, дедушка не пожалел на картины денег. Если верить записям Велисс, он уж слишком вольно тратил. Наверное, потому и проиграл так много войн Азраэлю. Как я обнаружила, управлять фьефом — это главным образом считать деньги.

Алорнис хмуро поглядела на Риву:

— Ты сильно изменилась за такое короткое время.

Риве стало неловко, она отвернулась, подняла меч и сказала ему:

— Знаешь, ты слишком тяжелый.

— А что случилось с прежним мечом? Он был красивый.

Рива вспомнила, как стояла над телом Аркена и клинок выписывал сплошную смертоносную дугу, а ярость лилась из ее уст непрерывным потоком страшных слов…

— Я сломала его, — ответила Рива.

Она посмотрела на верхние ряды, где среди немногих оставшихся клинков приметила азраэльский меч. Его отчего-то пропустили слуги, посланные собрать оружие по всему замку.

— Ты можешь помочь мне достать другой, — заметила она.

Она сцепила пальцы, чтобы сделать опору для Алорнис, та поставила ногу, и Рива подняла девушку. Алорнис потянулась вверх, взяла меч, пошатнулась, выпустила оружие и упала бы — но Рива подхватила ее, крепко прижала к себе, рассмеялась, заглянула в лицо.

— Мой брат говорит, госпожа Велисс когда-то была шпионкой на службе короля Януса, — сказала Алорнис.

— Я в курсе. У нее было много лиц.

— Знаешь, а она очень милая, — сказала Алорнис, приподнялась на цыпочках и поцеловала Риву в лоб. — Я так рада за вас.

С тем она подхватила сумку с набросками и убежала. Рива закрыла глаза, ощутила, как тепло поцелуя медленно уходит с кожи.

«У нее проницательный взгляд, — подумала госпожа правительница. — Глупо было надеяться, что она не догадается».

Рива подняла меч, вытащила из ножен. Да, старый — но не ржавый, клинок зазубрен, но вполне можно переточить. Она отложила ножны и встала в боевую стойку.

— Ну что, посмотрим, подойдешь ли ты мне лучше прежнего. У нас впереди много работы.