Повернувшись и подойдя к дому, Рэйчел увидела Эдди на кухне в подвале – тень на фоне китайского абажура. Она разговаривала по телефону. Но когда она открыла входную дверь, Эдди уже закончила беседу. Она показалась на верхних ступеньках кухонной лестницы и явно пребывала в восторге.

Вот оно, подумала Рэйчел. Допрос. Родители других людей могли поинтересоваться, с кем гуляют их дочери, но их вопросы обычно сводились к финансовому статусу, декору предполагаемого дома, семейному положению. Вопросы Эдди обычно были детальней и сложней. Ей хотелось знать, каковы друзья Рэйчел на самом деле. Она вникала в их отношения с родителями и, даже не будучи знакомой с мужчиной, о котором шла речь, могла судить о его постоянстве, способности к эмпатии и даже о его шансах оказаться латентным гомосексуалистом.

Сегодня, впрочем, вопросов не было. Эдди даже едва обратила внимание на то, что Рэйчел побывала у Невилла дома. Её занимало что-то другое.

– Ты готова? – спросила она. – Куртки, наверное, не надо надевать. Вроде всё ещё тепло.

– Я думала, ты мне сваришь кофе.

– Нет, нет. – Эдди была непреклонна. – На это нет времени. Уже и так поздно для того, чтобы идти в гости.

– Боже, Эдди. Что ты задумала? Мне точно не обязательно идти. – Должно быть, речь шла о звонке одной из подруг Эдди, вероятно пьяной, точно в слезах требующей поддержки и собутыльника; такие беседы всегда продолжались до утра.

– Тебе, конечно, не обязательно идти, но мне казалось, что это могло бы быть тебе интересно.

– Почему? О ком речь? – Рэйчел была рассеянной, по-прежнему в мыслях о Невилле Фёрнессе. Она сказала себе, что смешно представлять себя хозяйкой на кухне фермы Блэклоу после одного мимолетного поцелуя и вечера неестественного и неловкого общения. После Питера Кемпа ей надо быть осторожнее. Её умение разбираться в людях гроша ломаного не стоит.

– Чарльз Нобл, – ликующе объявила Эдди.

– Кто? – На мгновение ей показалось, что это имя ничего ей не говорит. Она попыталась воскресить в памяти мужчин, с которыми Эдди преподавала в колледже, джентльменов, которые в своё время были потенциальными отцами Рэйчел.

– Чарльз Нобл. Брат Беллы. Он только что звонил. Похоже, он старался со мной связаться, но, конечно, здесь никто не отвечал на звонки, и он сказал, что ему не хотелось оставлять сообщение на автоответчике. – Рэйчел не проявила должного интереса, и Эдди недовольно выкрикнула: – Так что, ты идёшь?

Чарльз Нобл ждал их на дороге. Он уже открыл ворота, преграждавшие вход во двор конюшни. Конюшни были освещены уличными сенсорными фонарями, и тень проволочной сетки падала на него, словно заключая в клетку. Он был одет в серый спортивный костюм, и Рэйчел вспомнился бегун, поджидавший на улице возле дома её матери.

Они проехали мимо конюшен к дому, затем вышли из машины и подождали, пока Нобл снова запрёт ворота и догонит их. У Рэйчел возникло пугающее ощущение, что она заперта в тюрьме, и она почувствовала, как надвигается паника. Она надеялась, что у Эдди хватило ума сообщить Вере Стенхоуп и Джо Эшворту, куда она собиралась пойти. В противном случае никто не знает, что они здесь. Из стойл доносилось шумное дыхание лошадей и шелест смятой соломы, сладкий запах навоза и кожи.

– Не понимаю, почему это не могло подождать до утра, – начал Нобл, даже не дойдя до них. Рэйчел было видно, что он уже жалеет о том, что позвонил Эдди. – Мы с Луизой обычно рано ложимся спать. Мы занятые люди.

– Как и мы, мистер Нобл. – Эдди была бодра и деловита. «Бог мой, – подумала Рэйчел, – она могла бы играть детектива в полицейском сериале. Она всегда питала к ним слабость».

– В таком случае вам лучше войти. – На него, по крайней мере, подействовала её властность, и он распахнул входную дверь, проводя их в просторный холл и дальше – в гостиную, со вкусом оформленную в духе магазинов «Маркс энд Спенсер» в терракотовых и кремовых тонах. Длинные шторы были задёрнуты, а лампы на столах ещё горели, но в комнате никого не было.

– Луиза, наверное, пошла спать, – печально сказал он. – Я знаю, что у неё завтра суматошный день. Она организовывает благотворительный ланч. Она активно сотрудничает с Красным Крестом.

– Нам нужно будет с ней поговорить, – сказала Эдди. – В конце концов, это она ответила на звонок Беллы. – Затем злорадно: – Просто тогда нам придётся вернуться завтра, а нам бы не хотелось отвлекать её, если у неё гости. Может получиться неловко.

– Вы не можете так поступить.

– Мы-то можем. Инспектор Стенхоуп очень интересует самоубийство Беллы. Вы помните инспектора Стенхоуп? Она входила в команду, которая расследовала смерть вашего отца.

– Подождите здесь. Я пойду приведу её.

На Луизе Нобл была шёлковая пижама и халат, но она ещё не смыла макияж. Она была привлекательной женщиной с высокими скулами и забранными наверх длинными кудрявыми волосами цвета меди. Рэйчел ожидала увидеть кого-то потрёпанного и старомодного вроде Чарльза, но Луизе было лишь слегка за сорок, и вела она себя весьма уверенно. Пройдя за ним в комнату, она зажгла сигарету.

– Я собиралась лечь спать, – сказала она, не агрессивно, а просто объясняя, почему на ней халат. Всё это время она представляла собой маленькую девочку, играющую рядом с мамой и папой. Ланчи, ужины – казалось, всё это она делает, потому что так положено делать, когда станешь взрослым. Сложно было представить, что у неё может быть собственный ребёнок или что она может оказывать влияние на планы Чарльза по расширению бизнеса.

– Простите за вторжение. – Эдди уселась, не ожидая разрешения. – Мы постараемся вас не задерживать.

– Я правда не понимаю, чем могу помочь… – Луиза затянулась, аккуратно положила сигарету в стеклянную пепельницу. – Я объяснила Чарльзу…

– И я понимаю. – Чарльз потрепал жену по руке.

– Я вовсе не пыталась скрыть от него что-либо. Я имею в виду, что его сестра правда не сообщила ничего особенно важного. Просто у нас была такая спокойная и счастливая жизнь, у нас троих. И я подумала – хорошо, она совершила такую ужасную вещь по отношению к его отцу, наверное, лучше просто забыть об этом. Если бы она снова вторглась в его жизнь, это причинило бы ему боль.

Она промокнула глаза салфеткой. Тушь не смазалась. Чарльз взял её за руку. Он явно был безумно влюблён.

Луиза повернулась к нему.

– Прости, – сказала она. – Не знаю, как бы я справилась, если бы ты привёл её сюда. Что я сказала бы ей? И потом, когда ты мне сообщил, что она покончила с собой, я не знала, как тебе сообщить, что она звонила… – Она взглянула на Эдди, широко распахнув глаза, отчаянно надеясь на понимание. – Не знаю, что бы это изменило. Даже если бы Чарльз ей перезвонил. Даже если бы он её навестил. Я имею в виду, она ведь уже решилась на самоубийство, правильно? Чарльз рассказывал, что она из тех, кто не станет совершать спонтанных поступков. Так что это бы всё равно произошло. Это не моя вина.

Чарльз, поглаживая её руку, пробормотал, что, разумеется, это не её вина.

– Когда именно она звонила? – Эдди говорила твёрдо, но не зло. Таким тоном она разговаривала с избалованными учениками, которым требовалось смириться с системой экзаменов.

– Я пыталась вспомнить, правда, Чарли? Ты был на работе. Я была здесь одна.

– Где находилась ваша дочь?

– Не дома. Точно нет. Потому что, когда она здесь, я всегда позволяю ей подойти к телефону. В этом возрасте их друзья звонят всё время, и они болтают часами, так ведь? Даже если виделись час назад. И потом после разговора с Беллой я подумала – слава богу, Люси нет дома, потому что она бы могла ответить на звонок, и тогда нам бы пришлось объяснять. Понимаете, она не знает о Белле и папе Чарли.

– Вы можете вспомнить, где была Люси? Это могло бы помочь нам определить дату.

Луиза мгновение сидела, хмурясь, затем её лицо прояснилось.

– Это была школьная поездка в Ньюкасл, они смотрели «Макбета» в Королевском театре. Я только вошла. Я отвечала за то, чтобы их отвезти туда, а другой родитель должен был забрать всех домой. Школа заказала автобус, но на него оказалось два бронирования одновременно, и нам всем пришлось взять это на себя в последний момент. Я помню, потому что была взбудоражена.

Она лучезарно улыбнулась им, гордясь своей памятью. Словно, подумала Рэйчел горько, она ожидает аплодисментов. Неужели она и правда настолько инфантильна?

– Хорошо. – Эдди одобрительно кивнула. – Какое это было число?

– Ох, бог знает. Несколько месяцев назад.

– Вы не могли это записать? Поездку Люси, я имею в виду?

– Принеси настенный ежедневник с кухни, дорогой. – Луиза всё ещё выглядела возбуждённой своим успехом. – Там должна быть запись!

Чарльз вернулся с большим календарём. Каждая страница была украшена фотографией лошади и испещрена заметками на каждый день. Он пролистал страницы.

– Март, одиннадцатое, – сказал он. – Люси это вписала.

– Вот! – крикнула Луиза. – Если бы она хотела поговорить с Чарльзом, у неё была целая неделя на то, чтобы перезвонить. Но она этого так и не сделала.

– Нет, – сказал Чарльз. – Так и не сделала.

– А теперь, – спокойно перебила Эдди, – теперь нам надо, чтобы вы вспомнили всё, что сказала Белла, её точные слова.

Луиза снова нахмурилась. Похоже, она не могла думать, не морща лицо.

– Она сказала: «Я хочу поговорить с Чарли Ноблом». Вот так. Достаточно грубо. Я удивилась, потому что мало кто называет его Чарли. Решила, что кто-то хочет договориться о поездке верхом. Для конюшен существует отдельная линия, но люди всё равно иногда звонят по этой. Однако она сказала, что это не насчёт верховой езды. Это личное.

Луиза замолчала.

– Вот буквально такими словами: «Это личное». Так что я сказала, что Чарли нет, и спросила, могу ли я передать ему сообщение. А потом Белла сказала: «Кто вы?» Это прозвучало не то чтобы грубо, но так, будто она не привыкла вести вежливую беседу, словно её не беспокоило, что подумают люди.

– И вы ответили ей, – напомнила Эдди.

– Да, верно, я ведь не могла иначе. Не то сама допустила бы грубость.

Казалось, страх, что её сочтут грубой, внезапно завладел Луизой, поскольку она дико огляделась и сказала:

– Чарльз не предложил вам выпить или ещё что-нибудь? Милый, в самом деле…

– Что она тогда сказала? – вмешалась Эдди.

– Она спросила, не могу ли я передать сообщение Чарльзу. «Скажите ему, что это Белла, и попросите со мной связаться». Что-то в этом роде.

– Она сказала, как Чарльз может с ней связаться? Она дала адрес, номер телефона?

– Не думаю. – Луиза, казалось, была не уверена. – Если бы она это сделала, я бы его записала. Все ведь обычно делают это на автомате, правильно? На самом деле это стало потрясением. Чарльз рассказывал мне о Белле, но я никогда с ней не общалась. То есть не говорила с убийцей. От этого мурашки по коже, да? Так что, наверное, я могла что-то упустить.

– Что она сказала потом?

– Она попросила меня передать Чарльзу, чтобы он не переживал. «Он в безопасности». Я запомнила, потому что это было так чуднó. Я знала, что он в безопасности, здесь с Люси и со мной. Я забочусь о нём. Но она повторила это дважды. Словно я какая-то идиотка. Надо сказать, её поведение меня раздражало. Может быть, поэтому я не сказала Чарльзу, что она звонила. Я ведь не обязана это терпеть, правильно?

Она обвела их взглядом.

На секунду Чарльз, казалось, застыл, потрясённый, сидя с приоткрытым ртом. Затем снова принялся поглаживать руку Луизы.

– Нет, – пробормотал он. – Нет, конечно, ты не обязана это терпеть, милая.