Энн пропалывала сад в Прайори. Она надела шорты и стояла на коленях на старом сложенном полотенце, иногда вставая, чтобы потянуться и перейти дальше. Солнце припекало ей спину и плечи. Трава выдёргивалась легко, и она могла стряхнуть песчаную почву, прежде чем бросить крестовник обыкновенный и крестовник золотистый в свою тачку.

Она заплатила мужчине из деревни, чтобы он приходил в сад каждую неделю поливать и подрезать траву, но больше он ничем не занимался, и растения, казалось, буйно разрослись в запустении. Место напоминало мятежные тропические заросли. В саду раскрылись огромные цветы, а под сенью плодовых деревьев созрели ягоды и падали с кустов и лоз, так что, наклонившись к ним, она почувствовала запах гнили, который мешался с пьянящим ароматом.

Её не покидало ощущение, что прополка была бессмысленным действием, поскольку она не могла представить, что будет в Прайори через двенадцать месяцев. Предоставленный самому себе, Джереми или запустит место, превратив его в дикие заросли, или пригласит одного из своих лондонских друзей-эстетов продумать ландшафтный дизайн. Она представила, как они выдернут все растения и изобретут что-то минималистичное и восточное с гравием и странными статуями.

Это Эдди придумала, что ей следует взять выходной. Энн решила, что она так хорошо ладит с Эдди, поскольку, хоть ей и не хотелось это признавать, они принадлежали к одному поколению. Каким-то образом они были менее закомплексованными, чем молодёжь с этими её принципами.

Энн поведала Эдди, что мысль о том, чтобы оставить Бейкиз и вернуться жить в Прайори к Джереми, вгоняет её в панику. Разумеется, она не рассказала Эдди о Годфри, но та догадалась о неудачно завершившемся романе.

– Проблема в том, что на самом деле я этого не продумала, – сказала Энн. – Когда я тут, я забываю о том, что снаружи что-то происходит. То есть я знаю, что нам приходится мириться с выходками Веры, но это уже почти кажется частью исследования. Всё ради того, чтобы докопаться до ответов, верно? Но теперь у нас есть дата отъезда, ну и я не могу больше откладывать принятие решения.

Затем Эдди сказала:

– Почему бы тебе не взять выходной и не съездить домой? Это помогло бы взглянуть на вещи по-новому.

Энн приняла совет и, сидя на корточках на солнце, распутывая липушник и водосбор, пыталась разобраться с самой сложной задачей – как ей провести остаток жизни.

– Нужно решить, чего ты действительно хочешь, – сказала Эдди.

Это, конечно, было прекрасно, вот только она знала, что на самом деле хочет Годфри Во, и до сих пор не была уверена, убийца он или нет.

Днём домой приехал Джереми. Его заинтересовало какое-то описание в магазине антиквариата в Морпете, и он, по его словам, поехал проверить, правильно ли менеджер оценил некий новый товар. Менеджер был молодой и симпатичный.

– Роланд ничего не понимает, – заявил Джереми. Он стоял на мощённой плиткой тропинке, очень элегантный в своей рубашке от Ральфа Лорена и блейзере от Сен-Лорана, слегка вспотевший. Ему пришлось кричать, потому что он не рискнул бы ступить на траву и запачкать ботинки. Энн не стала прерывать прополку, чтобы подойти к нему. Было что-то успокаивающее в ритмичных наклонах и выдёргивании травы, в том, как показывалась перед ней чистая земля.

– Ну то есть он первоклассный продавец. Я отдаю ему должное. Но он ничего не знает об этом периоде.

Она мельком задумалась, о каком периоде идёт речь, но спрашивать не стала. Джереми любил читать лекции.

– Ты ни за что не угадаешь, – восторженно продолжил Джереми, размахивая руками, словно пародия на самого себя. – Нас пригласили на вечеринку в Дом.

Это заставило её остановиться. Она встала, почувствовав, как потянулись мышцы спины и покалывает там, где солнце падало на ноги.

– Что за вечеринка?

– О, ничего торжественного. Ничего особенно роскошного. Наверное, там будет каждый встречный и поперечный. Это что-то вроде праздника в честь дня рождения младшего паршивца. Но Ливви Фулвелл специально приходила, чтобы нас позвать.

– Ты такой сноб, Джереми, – мягко сказала она.

– Дорогая, – ответил он, – я ничего не могу с этим поделать. Может, закончишь и пойдёшь в дом пообедать?

– Если хочешь, пойдём.

– Не могу дождаться, когда ты уже бросишь эту ужасную работу в холмах. Разве не чудесно будет, когда всё снова станет как обычно? – Она уловила тревогу в его голосе и подумала, что Джереми, верно, тоже паникует. Он не был глуп и терпеть не мог любые перемены или беспорядок. Он был добрым и забавным человеком, и она решила, что ей, возможно, будет не хватать его. Однако этого недостаточно, чтобы остаться.

– Что у нас на ланч? – Она не хотела сейчас спорить, даже из-за еды. Это был её выходной.

– Боже правый! – Он растерялся. – Я не подумал. Я планировал перехватить что-нибудь по дороге обратно.

– Пойдём в паб, – сказала она и улыбнулась, когда Джереми скривился. Домашний луковый пудинг или исполинские сосиски с картошкой были не совсем в его вкусе. Он чувствовал себя некомфортно в обществе обедавших там выпивох.

– Боже правый, – повторил он. – Ладно. Если нет другого выхода. Но я это делаю только ради тебя.

Дома он прошёл за ней наверх, ждал её в спальне, крича ей через дверь, пока она стояла под душем. Вот на что, наверное, похоже, подумала она, иметь прилипчивого ребёнка, который следует за тобой по пятам. Она слышала его слова урывками сквозь шум воды. Сперва казалось, что он снова говорит о вечеринке у Фулвеллов. Мысль о том, что он приглашён в Дом, приводила его в восторг. Она расслышала: «Наверное, нужно купить ему подарок».

Но когда она вышла, завернувшись в полотенце, ей стало ясно, что он говорил о чём-то другом.

– Ты ей позвонишь, правда? Я больше не могу от неё отделываться.

– Позвоню кому?

– Женщине, которая пыталась тебя найти. Я только что сказал.

Она сидела за туалетным столиком, вытирая волосы полотенцем. Солнце сделало их ломкими, корни надо бы подкрасить.

– Я не слышала.

– Ну давай, Джереми, разговаривай сам с собой, – сказал он. Он сидел на кровати позади неё. Она увидела его отражение в зеркале туалетного столика, он расстроился, но старался не подавать виду.

– Прости. Расскажешь мне снова?

– Женщина звонила тебе несколько раз. Она думала, что я передам тебе сообщение. Мне не хотелось ей говорить, что сейчас я нечасто тебя вижу.

– Прости, – повторила она, пытаясь сохранить мир. Она подумала – какое право он имеет заставлять её чувствовать вину? Всё равно он всё время в Лондоне. Потом, поскольку он по-прежнему дулся, она спросила: – Как её зовут?

– Барбара что-то. Она сказала, что у тебя есть её номер.

– Во? – спросила она. – Барбара Во?

– Точно.

– Что она хотела?

– О, она мне не сообщила. Я предположил, что это женские дела. Ты позвонишь ей перед тем, как вернёшься в ту хибару в горах?

– Позвоню, но сперва я поем.

Он скорчил гримасу.

– Тогда пошли. Давай покончим с этим.

У неё возникло желание отвести его в бар, где Ланс, молодой механик из автомастерской, ел бы варёный окорок и сэндвичи с гороховым пюре испачканными в масле руками. Проигрыватель, исполнявший рок-музыку, старался перекричать спутниковое телевидение. Вместо этого она отвела его в лаунж. В зале было всего двое посетителей, сидевших за столиком в углу. Сперва они были так погружены в разговор, что даже не заметили, как вошли Энн и Джереми. Но Энн сразу их увидела. Это были Годфри Во и Невилл Фёрнесс. Годфри сидел к ней спиной, но она мгновенно его узнала, серую твидовую спортивную куртку, которую он носил, когда старался быть неформальным, редеющие волосы. У его локтя стоял нетронутый стакан апельсинового сока. Невилл пил пиво и, оторвавшись от разговора, чтобы взять свой стакан, увидел её.

Должно быть, он что-то сказал Годфри – тот не обернулся, быстро допил сок и поднялся, чтобы уйти. Энн подумала о том, что они тут делают. Возможно, очередная встреча с группой оппозиции, очередная уступка, очередная взятка. Невилл кивнул ей, проходя мимо, но Годфри смотрел прямо перед собой и не ответил на её взгляд.

Джереми возился с меню и по всем признакам не заметил мужчин. Она сказала:

– Закажи мне джин-тоник. Я забегу в дамскую комнату.

Она нагнала Годфри на парковке. Он стоял, держа ключи в руке, возле своего белого «БМВ». Может быть, он хотел, чтобы она догнала его, нарочно медлил, потому что Невилл уже отъезжал. Впрочем, ей показалось, что он не мог их не увидеть, взглянув в боковое зеркало, перед тем как выехать на дорогу.

– Я больше так не могу, – сказала она. – Что мне делать?

– Ничего.

– Ты хочешь сказать, что между нами всё кончено?

– Нет, – ответил он. – Поверь мне. Осталось недолго.

– Когда мы сможем увидеться?

– Скоро. – Он протянул руку и дотронулся до её лица, погладив его ото лба к подбородку, коснувшись щеки. Она почувствовала жёсткую кожу подушечек его пальцев. – Ты подождёшь?

– У меня, блин, нет выбора. – Чтобы сохранить остатки гордости, она отвернулась раньше его и поспешила обратно в бар.

Джин стоял на барной стойке, лёд в стакане уже начал таять.

– Всё в порядке? – спросил Джереми. Наверное, она выглядела бледной. Она чувствовала, что ослабла и дрожит.

– Всё хорошо, просто пересидела на солнце.

Когда она вернулась в Прайори, пару бокалов джина спустя, Джереми начал приставать к ней, чтобы она позвонила Барбаре, и у Энн не было сил сопротивляться. «По крайней мере, – подумала она, – я знаю, что Годфри не там». К телефону подошла девочка. Энн на мгновение растерялась. Она никогда не имела ясного представления о том, как разговаривать с детьми.

– Могу я поговорить с твоей матерью? – Она поняла, что это прозвучало резко, грубо.

– Как мне передать, кто звонит? – Словно девочку научили выговаривать слова на занятиях по ораторскому мастерству.

Барбара подошла к телефону, задыхаясь. Может быть, она волновалась, что Энн повесит трубку до того, как им удастся поговорить.

– Я была в саду. Такой прекрасный день. Мне так жаль, что я побеспокоила вашего мужа своими звонками. Он, наверное, решил, что я взбалмошная особа.

– Вовсе нет.

– Я хотела узнать, можем ли мы встретиться? – Голос, казалось, сорвался, и она снова извинилась: – Извините, но я не знаю, к кому ещё обратиться.

– Почему нет? – Джин придал Энн безбашенности.

– Как насчёт вторника? Вы смогли бы прийти сюда? Или, если это неудобно, я могла бы приехать к вам.

И это говорит Барбара, которая никогда не выходит из дома. Должно быть, она в отчаянии, подумала Энн.

– Нет, вторник подходит. И вам никогда не отыскать Бейкиз. Я могу приехать сама. После полудня?

– Ах да, – произнесла она с явным облегчением. – Вы сможете познакомиться с Фелисити. Заходите на чай.

Что ж, решила Энн, там хотя бы будет домашний торт.