На следующее утро, после ранней вылазки на холмы Рэйчел отправилась на ферму Блэклоу. Ей хотелось сообщить Вере Стенхоуп, что исследование будет завершено к концу недели. Наличие временной границы успокаивало. Дедлайн для всех них.

Она постучала в дверь кухни и вошла. Гудел чайник. Вода пошла пузырями, закипая, и он отключился. В другой части дома закрылась дверь. Она не слышала шагов, но внезапно на пороге возник Невилл Фёрнесс. То, как он мягко ступал на подушечки пальцев, напомнило ей большую кошку. Рэйчел первой оправилась от удивления.

– Простите, – сказала она. – Я искала инспектора Стенхоуп. Я не знала…

– Её здесь нет. – Она не могла понять, что он думает насчёт вторжения незнакомцев в дом, который теперь принадлежал ему. – Сержанта тоже. Они уехали в Киммерстон рано утром. Могут вернуться в любой момент.

– Извините, – снова сказала Рэйчел. – Я зайду попозже. – Она уже пятилась к двери.

– Нет! Пожалуйста. – Его голос звучал настойчиво. – Я просто собирался сделать кофе. Полагаю, у полиции здесь должен быть кофе.

– В шкафчике рядом с раковиной.

Она осталась, потому что ей было любопытно. Пока он передвигался по кухне, энергичный, но сдержанный, доставая чашки, приседая на корточки, чтобы достать молоко из холодильника, она пыталась определить, сколько ему лет. За тридцать, но очень подтянутый. Никакой седины в тёмных волосах. На нём были джинсы и рубашка с распахнутым воротом. Он резко обернулся, чтобы предложить ей печенье, и заметил, что она на него смотрит. Он улыбнулся, и она почувствовала, что краснеет, словно её застукали в разгар развратной фантазии. С тыльной стороны ладони у него был тёмный пушок, и чёрные волосы вились под манжетами его рубашки. Он снова улыбнулся. Его зубы казались очень белыми.

«Не кот, – подумала она. – Волк. А я Красная Шапочка».

– Проходите в другую комнату. Там удобнее.

Бабушка, какие у тебя большие зубы.

– Ну же, – сказал он. – Я не кусаюсь.

Он провёл её в комнату с окнами до пола, с видом на запущенный сад и на холм. Невилл, казалось, слишком нервничал, чтобы сидеть спокойно, и через минуту он поднялся и встал перед большим изображением старого рудника.

– Это нарисовала моя мать, – сказал он.

– Я знаю, Белла мне рассказывала.

– Правда? – Он, казалось, удивился и обрадовался. – Я рад. Она, должно быть, нуждалась в друзьях. Верно, непросто было приглядывать за отцом. Столько труда, и никакого отклика.

– Отклик был, – резко ответила Рэйчел. – До сих пор есть… Он понимает больше, чем кажется.

– Действительно? – Он был вежлив, но в его голосе слышалось недоверие. Наверное, пытаясь задеть его в ответ, она спросила:

– Вы помните свою мать?

Но он, видимо, обрадовался возможности поговорить о ней.

– Не слишком хорошо. Детские песенки на ночь. Пару игр. Ей нравилось наряжаться. И они поставили для меня качели в сарае. Я помню это. Как качаюсь вперёд в солнечный свет и назад в тень. Суету из-за того, что она думала, что я упаду, и как моя мать смеялась. Была одна вечеринка, на которую меня тоже взяли в Бейкиз. Наверное, было почти Рождество, очень холодно. Предполагалось, что это отличное развлечение, но Конни была такой огромной, что напугала меня. Одна из изящных леди была одета в шубу, и я свернулся в ней, чтобы спрятаться. Все смеялись. – Он прошёл к окнам и посмотрел на гору. – Не много, верно?

«Нет. Но больше, чем я помню о своём отце», – подумала она с горечью и точно решила, что на этот раз припрёт Эдди к стенке. Она заслуживала знать своего отца, кем бы он ни был. Она достаточно терпела увёртки. Она разберётся с Эдди до того, как они покинут Бейкиз. Как Энн сказала, это хорошее место, чтобы всё прояснить. Нейтральная территория. Будет ещё один дедлайн.

– Простите. – Она поняла, что он говорит. – Я ушла в свои мысли.

– Я говорил, что сердце отца было разбито, когда моя мать умерла. Его ничто не интересовало. То есть он продолжал работать на ферме, но, полагаю, это было для него способом получить облегчение. В любом случае работа так его утомляла, что он по крайней мере мог спать. Но заинтересоваться мной он не мог. Слишком серьёзное усилие. Эмоционально, я имею в виду. Он отдал всё, что у него было, моей матери. Я понимал это даже тогда. Дети такое умеют, правда? Так что я старался не лезть к нему.

Ей представился мальчик, крадущийся по дому, сжавшись в тени, совсем беззвучно, и сложно было соотнести такой образ с этим успешным, энергичным мужчиной.

– А бабушка приходила посидеть с вами?

– Айви, да. – Он отвернулся от окна, чтоб взглянуть на Рэйчел. – Белла и об этом вам рассказывала?

– О том, что вы с Даги и Айви жили вместе? Да.

– Хорошие были времена. Мы не были традиционной семьёй, но всё работало как надо. Отцу стало легче, когда я подрос достаточно для того, чтобы помогать на ферме. Тогда у нас появились темы для разговора.

– Нейтральная территория, – сказала она, повторяя собственные мысли о своих отношениях с Эдди.

– Что-то в этом роде.

– Почему вы уехали?

– Сперва я уехал в школу. Слишком далеко ездить отсюда в Киммерстон каждый день, особенно зимой, так что городской совет организовал хостел, в котором старшеклассники могли жить в течение недели. Сперва мне было одиноко, но, полагаю, это сделало меня независимым. Потом я уехал в колледж. Как и вы, вероятно. Так поступает молодёжь.

– У вас не возникало желания вернуться?

– Не в тот момент. У меня были другие амбиции. Что-то доказать, наверное. Позже, когда отец болел и было бы естественно взять на себя управление фермой, здесь была Белла, делая всё, что смог бы я, и даже больше.

– Вас не задело, что она взяла управление фермой на себя? – Вопрос получился в духе Эдди, но он, казалось, был не против.

– Да, думаю, немного. Вполне естественно, разве нет? Но у меня бы не хватило терпения заботиться о нём так, как она. Из-за смерти мамы он никогда не был отцом, который бы открыто проявлял свои эмоции, даже если раньше это было в его характере. Я не могу представить, как справлялся бы со всеми этими интимными процедурами, которые Белла легко переносила, – кормление, купание, вы понимаете. И не могу представить, что отцу хотелось бы, чтобы я это делал. Вероятно, я мог бы взять на себя ферму, но не думаю, что это бы сработало, наша троица. Теперь же, впрочем… – Он говорил почти сам со собой и, внезапно осознав, что у него есть слушатели, резко замолчал.

– Вы не думали сами заниматься Блэклоу? – Она была удивлена. Вся эта встреча была сюрпризом. Она думала о Невилле Фёрнессе как о бизнесмене. Безжалостном, амбициозном. Поработав сперва на усадьбу Холм-Парк, а затем на «Карьеры Слейтбёрн», он, как ей представлялось, был одним из злодеев, разорявших эту землю. Злодей из мультфильма. Было легко винить его в самоубийстве Беллы, даже подозревать в убийстве Грэйс. Теперь же он так неуверенно рассказывал о своём отце, с такой любовью говорил о ферме.

«Осторожней, девочка, тебя надувают, – подумала она. – Какие у него большие зубы. Волк в овечьей шкуре».

– Мне случалось задумываться о возвращении, – признал он. – Либо так, либо придётся продать ферму, а я не думаю, что у меня хватит на это смелости. Но мне нужно взглянуть на цифры. Возможно, мои суждения далеки от реальности.

– А что с карьером?

– О, разработка карьера продолжится и без меня. Или нет, зависит от результатов разбирательства.

– Преположу, что вы продадите доступ к месту разработки через землю Блэклоу, – сказала она. – Это будет прибыльней, чем овцы.

– На данный момент всё будет прибыльней овец.

– Вы будете заключать соглашение с Годфри Во? – настаивала она.

– Я не знаю. Я по-прежнему люблю это место. Оно уже не будет прежним, правда, если мимо дверей кухни будет проходить дорога, а карьерные самосвалы начнут проезжать мимо в любое время дня и ночи.

«Не будь наивной, – подумала она. – Не дай себя одурачить. Все говорят тебе то, что ты хочешь услышать. Вспомни Питера Кемпа».

– У вас есть какие-нибудь предположения о том, почему Белла покончила с собой?

– Я чувствую своего рода ответственность.

– Правда? – Это было последним, что она ожидала услышать.

– Я должен был понять, что для неё это становилось слишком большой нагрузкой. Присматривать за отцом, за фермой. Что-то должно было послужить причиной. По крайней мере…

– По крайней мере что? – требовательно спросила она.

Он покачал головой. Неясное выражение отвращения на его лице побудило её закончить предложение за него:

– Вы собирались сказать, что, по крайней мере, насилие было направлено на неё саму, а не на вашего отца?

– Да, – ответил он. – Всё верно.

– Вам было известно о её судимости?

– Конечно.

– Когда вы узнали?

«Так это был ты, – подумала она. – Ты заставил её покончить с собой. Ты как-то узнал, и тебе стала невыносима мысль, что она ухаживает за твоим отцом». Однако его ответ вновь удивил её:

– Это было много лет назад, до их женитьбы. Меня пригласили на чай. Комната выглядела абсолютно так же. Мы сидели здесь, пили чай и ели кекс с орехами, и она сказала: «Думаю, тебе следует знать. У меня есть судимость за убийство». Вполне спокойно, словно это новость, которую она услышала на рынке.

Потом я вспомнил то дело. Это произошло, когда я был ребёнком, но было во всех газетах и обсуждалось в школе. Чарли Нобл учился там пару лет назад. Она сообщила отцу предыдущей ночью, предложила уйти, если бы он захотел. Разумеется, он сказал ей остаться, но она настояла на том, чтобы сообщить и мне. Я ответил, что это их дело, их жизни. Они этого ждали, и я бы хотел того же ответа от них, окажись всё наоборот. Но это было нелегко. Я решил, что она ищет того, кто бы взял её на содержание.

– Она была не такой. – Впрочем, Рэйчел задумалась, что бы она почувствовала, свяжись Эдди с бывшим уголовником.

– Нет. Я понял это позже. Так или иначе, мне было тяжело испытывать к ней симпатию тогда. Она не была моей матерью. И мой отец, казалось, был счастлив с ней. Намного счастливее, чем со мной. Вероятно, я был рад предлогу, чтобы проявить неодобрение. – Он улыбнулся. – Я смирился с этим, когда отец заболел. Было бы грубо по-прежнему ограничиваться холодными визитами вежливости. Я стал захаживать, иногда оставался на ночь.

«Так комната Невилла и вправду была комнатой Невилла», – подумала Рэйчел.

– То, что я сказал вам на похоронах, было правдой. Мы в самом деле очень хорошо ладили под конец.

– Я рада. – Но она не была рада. Она ревновала. Как могла Белла довериться Невиллу Фёрнессу, а не ей? И она даже не была уверена, что верит ему.

В отдалении послышались голоса. Вера Стенхоуп и Джо Эшворт вернулись. Даже отсюда Рэйчел чувствовала их гнев и разочарование. Хлопали двери. Вера ругалась. Кажется, встреча в Киммерстоне не увенчалась успехом.

– Я хотел бы отдать вам кое-что, – быстро произнёс Невилл. Он смотрел на дверь, словно ожидая, что Вера ворвётся к ним. – Кое-что, принадлежавшее Белле. Она бы этого хотела.

– Ох, я не знаю…

– Вам разрешено выходить отсюда?

– Конечно.

– Приезжайте ко мне на ужин. Не сегодня, сегодня встреча. Завтра.

– Я не могу, – ответила она. – Моя машина в мастерской.

– Я подвезу вас. Разумеется. – Он подошёл к двери. – Надо узнать, чего они от меня хотят.

Тогда она поняла, что Вера вызвала его в Блэклоу на допрос. Он не говорил, что приехал, потому что любит это место; таково было созданное им впечатление. Она почувствовала себя обманутой. Она собиралась расспросить Веру, есть ли новости о машине, которая её протаранила, но теперь поднялась и пошла обратно в Бейкиз работать.