Пока Вера сидела на солнце, Рэйчел была в доме в Блэклоу, стараясь убедить сержанта Джо Эшворта, что самоубийство Беллы и убийство Грэйс связаны. Сержант был вежлив, но убедить его не удавалось.

– Инспектор не считает это перспективным направлением расследования, – сказал он. Он приготовил им чай, предложил шоколадное печенье для улучшения пищеварения, но остался твёрд. – Вы теперь достаточно хорошо её знаете и понимаете, что если она приняла какое-то решение, его уже не изменить.

– Хорошо, – сказала Рэйчел. – А если связи с убийством нет, но Белле угрожали перед смертью? Шантаж. Её кто-то узнал, или кому-то, связанному с карьером, стало известно про обвинение в убийстве, и он начал на неё давить. Это же подсудное дело, правильно?

– Возможно, но нет никаких доказательств. Никаких жалоб. Это не наше дело.

– Но зато может быть нашим делом? – спросила Эдди. – То есть если нам любопытно, что случилось с другом, мы можем задать пару вопросов. Инспектор Стенхоуп не стала бы возражать.

– Ей бы это не понравилось.

– Не то чтобы мы хотели перейти кому-нибудь дорогу. И она всё равно бросила это направление расследования.

– Боже, – сказал он. – Спаси меня от энергичных женщин.

Этого поощрения им было достаточно, чтобы попытаться найти младшего брата Беллы, мальчика, который прямо из школы занялся мясным бизнесом отца. Казалось, что мясная империя Альфреда Нобля потерпела крушение, поскольку магазинов с таким названием не было в Киммерстоне. Остался только один мясник – у него было приятное заведение с обширным отделом кулинарии, который поставлял продукцию тем, кто снимал коттеджи в Национальном парке. Владелец помнил Ноблей:

– У них было сразу три магазина. Должно быть, целое состояние.

– Бизнес обанкротился?

– Нет, он продал дело как раз вовремя. До того, как построили супермаркет и люди увлеклись чудными идеями насчёт орехов и бобовых ростков. Это должно было быть ещё до смерти старика.

– Кто «он»?

– Сын. Чарли. – Мясник повернулся, чтобы отрезать четвертинку окорока с кости и отвесить немного брюссельского паштета хорошо одетой женщине с южным акцентом. Он убеждал её в качестве его домашних сосисок, и Эдди пришлось кричать, чтобы привлечь его внимание:

– Вы знаете, где его сын сейчас?

Рэйчел съёжилась, но он ответил, обслужив покупательницу:

– У него и его жены конюшни на выезде из города по дороге в Ленгхолм. Он купил их пару лет назад на деньги от продажи бизнеса. – Он оглядел свой магазин. Покупателей опять не было. – Это самое разумное, что он мог сделать. Вы знаете, о каком месте я говорю?

Они точно знали это место. Оно располагалось вглубь от дороги в речной долине, окружённой старым лесом. Им случалось проезжать его каждый раз, когда они возвращались в Бейкиз.

Они прибыли на конюшни под вечер. Там было полно девочек-подростков, пришедших прямо из школы. Казалось, они повсюду. Они таскали кипы соломы, толкали тачки с навозом, свешивались через двери конюшен, чтобы потрепать головы пони.

– Всегда хотела ездить верхом, – сказала Рэйчел. – Ты мне не давала.

– Никогда не думала, что это твоё. – Эдди говорила с пренебрежением. – Манерные маленькие дамы с прислугой, со всеми их детскими соревнованиями и нахальными мамочками. – Она посмотрела через плечо, загоняя «Ренджровер» на парковку. – Похоже, ничего не изменилось.

«Мне бы это понравилось, – подумала Рэйчел. – Я бы не обращала внимания на снобизм или на то, что одета как-то не так».

Девочки столпились вокруг инструктора, шумно требуя своих любимых лошадей. Инструктор была крупной молодой женщиной в бесформенной футболке. Она выкрикнула имена, и девочки исчезли из виду. Рэйчел прошлась по двору, чтобы увидеть, как они седлают лошадей, пока Эдди приставала к инструктору.

– Мы ищем мистера Нобла.

– Я могу помочь? Если вы хотите договориться о занятиях…

– Нет. – Эдди издала лёгкий смешок, чтобы показать, как нелепа эта мысль. – Нет, это личное.

– О. – Видимо, женщине сказали не подпускать клиентов к боссу, и она отвечала неохотно. – Он, наверное, в доме. Я знаю, что дочь его там.

Дом был каменным, низким и вытянутым, стоял ближе к реке, от дороги его отделяли большой манеж и стойла из шлакоблока. Перед домом был мощёный двор с припаркованным «БМВ». Дверь открыла девушка лет восемнадцати. На носу у неё были очки, в руке – книга Чосера. Она разговаривала грубовато, как и большинство подростков.

– Да?

– Мы можем поговорить с твоим отцом, пожалуйста?

– Если вы по поводу верховой езды, то вам к Андреа, она во дворе.

– Нет, – сказала Эдди. – Это не по поводу верховой езды. – Она говорила любезно. Она работала с грубыми подростками и умела не раздражаться. – Если он занят, мы могли бы пообщаться с твоей матерью.

– Боже, она не захочет вас видеть. У неё сегодня гости на ужин, и она заперлась в кухне.

– Тогда с твоим отцом.

– Думаю, он в кабинете. Сейчас посмотрю.

Они смотрели, как она исчезла в тёмном коридоре, громко постучала в дверь и крикнула:

– Па, тут к тебе две женщины. Наверное, Свидетели Иеговы или продают что-нибудь.

Он был темноволосым, угловатым. Рэйчел отметила сходство с Беллой, но он был долговязым и с более узким лицом. Она ожидала увидеть кого-то атлетичного и видавшего виды, но он был больше похож на рассеянного преподавателя университета.

– Да? – Ему явно не нравилось, что его оторвали от дел, и он говорил едва ли любезнее своей дочери.

– Мы ничего не продаём, мистер Нобл. И мы не хотим обратить вас. Меня зовут Эдди Лэмберт. Это моя дочь, Рэйчел. Она была другом вашей сестры.

– Это, должно быть, ошибка. У меня нет сестры, – он начал закрывать дверь.

– Теперь нет, мистер Нобл, – мягко сказала Эдди. – Но до недавних пор была.

– О чём вы?

– Мы не журналисты, мистер Нобл. Как я уже объяснила, Рэйчел была подругой Беллы.

Казалось, он принял решение.

– Я не хочу разговаривать здесь, – сказал он тихо. – Подождите снаружи. – Он вернулся в дом, и они услышали крик: – Люси, скажи матери, что приехали те люди из Департамента туризма. Я отведу их к коттеджам.

По другую сторону мощёного двора располагались прежние помещения конюшен, одноэтажные, из серого камня. Было видно, что недавно здесь делали ремонт. Снаружи стояла куча банок с краской, небольшой контейнер с щебёнкой. Он повел их к зданию, не переставая говорить, словно они и впрямь были из Департамента туризма.

– Мы давно хотели расширить бизнес. Летом мы обслуживаем много туристов – новичков, которым хочется прокатиться по горам, даже пойти в поход на целый день. Нам также показалось неплохой идеей предоставлять качественное жильё с самообслуживанием. Мы только накопили денег, чтобы всё переделать. – Он остановился в дверях, по-прежнему разделённых на две части, как в конюшнях. – С этого мы начали. Тогда не было ни офиса, ни помещений для обучения. Нам потребовались годы, чтобы бизнес настолько вырос.

Он провёл их на кухню с полом из керамической плитки, отделённой от жилых помещений дубовой барной стойкой.

– Сделано с большим вкусом, – сказала Эдди.

– Здесь четыре отдельных коттеджа. – К этому времени он и сам, казалось, поверил в собственную выдумку.

– Когда вы в последний раз видели Беллу? – спросила Эдди.

– За день до того, как она убила моего отца.

– Не в тот же день?

– Нет, я не видел её до того, как ушёл на работу. Я бы не выдержал завтрак с отцом. Мне до сих пор снятся кошмары о наших семейных трапезах. – Он сделал паузу. – Знаете, я не винил Беллу, не думайте. Если бы мне приходилось сидеть с ним целыми днями, я бы убил его сам.

– Но вы не пошли с ней в суд?

– Предполагалось, что я буду там. Свидетелем.

– Обвинения?

– Я не сам вызвался! Наверное, можно было отказаться, но мне было всего девятнадцать. Я поступил, как было сказано. И по большому счёту, я оказался не нужен. Они изменили обвинение с умышленного убийства на убийство по неосторожности, и Белла признала свою вину. – Он остановился. – Я ездил в психиатрическую больницу повидать её, но она не пожелала меня видеть. Возможно, она считала, что я предал её, согласившись свидетельствовать на стороне обвинения. Мне пришлось ни с чем вернуться домой. – Он прошёлся по комнате и сел, кивком предложив Рэйчел и Эдди последовать его примеру. – Белла мертва? Вы это хотели сказать?

– Да, – сказала Эдди. – Вы разве не слышали?

– Я уже говорил вам. Я ничего о ней не слышал. Она не отвечала на мои письма, и в конце концов я прекратил писать. Насколько мне было известно, она всё ещё была больнице, но полагаю, меня бы оповестили о её смерти. Я был указан как ближайший родственник во всех её документах.

– Она выписалась из больницы больше десяти лет назад. Вышла замуж за фермера – Даги Фёрнесса из Блэклоу.

– Она жила на ферме Блэклоу? – Он издал грустный смешок. – Я вожу маршруты там каждое лето. Я мог даже видеть её издалека. Она, верно, действительно меня ненавидела, раз со мной не связалась. Она знала, где я. Я написал и сообщил ей, что купил конюшни.

– Думаю, ей просто хотелось начать всё сначала. Новая жизнь, новая личность.

– Наверное, я могу это понять. Иногда мне тоже хочется сбежать. – Он улыбнулся. – Все эти деньги и инвестиции меня пугают. Моя жена делец, хоть этого по ней и не скажешь.

– Но вы занялись конюшнями вскоре после смерти отца. Ваша жена тогда ещё не была частью этого.

– Тогда это не казалось бизнесом. Я обожал лошадей, поэтому купил конюшню. Вот и всё.

– Почему вы продали мясные лавки?

– Я ненавидел работу мясника. – Чарльз Нобл смотрел через небольшое окно на реку. – Отец знал, что я это ненавижу. Я хотел продолжить учёбу. Мечтал стать ветеринаром. Завидовал Белле, что она вырвалась из дома.

– Но потом она вернулась.

– Верно. Бедная Белла.

– Звучит так, будто вы тоже ненавидели своего отца.

– О, это правда, – сказал Чарльз. – Всегда.

Раздался стук копыт по булыжнику: Андреа вела свою группу девочек на прогулку.

– Через неделю после суда ко мне обратился местный бизнесмен, который предложил мне сделку по продаже магазинов и бойни. Его не интересовало поддержание мясного бизнеса на плаву. Он хотел использовать помещения и землю. Возможно, можно было бы настоять на более высокой цене, но я подписал сразу. – Чарльз остановился. – Он снёс бойню и построил тот офисный комплекс у реки. Наверное, за годы он сколотил состояние, но он заплатил мне достаточно, чтобы купить это место, а я только этого и хотел.

– Вы были вправе продавать дело?

– Отец оставил его мне, если вы об этом. По завещанию. И я был младшим партнёром. Старику бы это пришлось не по нраву, но всё было по закону.

– А как же Белла?

– Она не участвовала в бизнесе, но я поместил прибыль от продажи отцовского дома на отдельный счёт на её имя. Она знала, что я сделал. Я сообщил ей в письме.

– Она когда-нибудь воспользовалась деньгами?

– Нет, они всё ещё там.

– У вас никогда не возникало искушения воспользоваться ими самому?

Он удивился и обиделся словам Эдди.

– Конечно, нет. Я надеялся, что однажды она со мной свяжется.

– Её муж – инвалид. Ему нужен постоянный уход.

– Что ж, возможно, с этим я мог бы помочь. – Он обдумал мысль и, кажется, обрадовался. – Нужно было приложить больше усилий, чтоб убедить Беллу увидеться со мной, но я был очень молод. Вся эта история с отцом была ужасна. Не то, как он умер, – я вам уже говорил, что могу это понять. Но последовавшая за этим огласка. Я чувствовал себя затравленным. Куда бы я ни пошёл, люди это обсуждали. Видимо, я превратился в своего рода затворника. С лошадьми было проще. Затем я женился, и Луиза, моя жена, решила, что связываться с Беллой было бы глупо. Я рассказал ей о суде, но она не совсем понимала, что ему предшествовало. Её позиция была такова: к чему влезать во всё это теперь, когда люди уже забыли. Белла легко смогла бы меня отыскать, если бы захотела.

– А она точно не пыталась недавно с вами связаться?

– Нет. Я был бы только рад.

– Если бы она захотела с вами связаться, но попала вместо этого на вашу жену, Луиза передала бы сообщение?

– Разумеется. – Однако, несмотря на ответ, он, казалось, был в этом не уверен. – К чему эти вопросы?

– Белла совершила самоубийство, мистер Нобл. Мы полагаем, что у неё были трудности. Никто в Блэклоу не знал об обвинении в непредумышленном убийстве. На момент встречи с Даги Фёрнессом она жила под вымышленным именем. Мы подумали, что кто-то мог узнать её секрет, угрожать ей разоблачением.

– И поэтому она покончила с собой?

– Мы считаем, что это возможно.

– Я бы с ней так не поступил.

– Мы в этом уверены. Но не могли бы вы вспомнить, не появлялся ли здесь неожиданно кто-нибудь из тех времён? Друг Беллы. Кто-то, кто мог бы её узнать.

Он покачал головой.

– Вы никому не рассказывали историю Беллы?

– Честно говоря, я нечасто о ней сейчас думаю. – Он взглянул на них поверх очков с толстыми стёклами, взывая к пониманию. – Разве не ужасно, что я так говорю?

– А ваша жена? Не могла она упомянуть об этом в разговоре с друзьями?

– Не думаю, что они обсуждают подобные вещи, попивая кофе на утренних встречах сторонниц партии консерваторов.

– Если вы вспомните что-то, что могло бы помочь, позвоните мне, пожалуйста, – сказала Эдди. – Это мой домашний номер. Я нечасто там бываю, но есть автоответчик. – Она понизила голос до театрального шёпота: – Видите ли, это Рэйчел обнаружила труп. Ужасное потрясение. Я искренне верю, что только если мы выясним причину самоубийства, она сможет примириться с этим.

«Боже правый, – подумала Рэйчел. – До этого момента всё шло так хорошо».