На следующий день они почти не видели Веру Стенхоуп, а облака всё ещё висели так низко, что не было смысла выходить на подсчёты. К вечеру Рэйчел подумала, что ещё один день взаперти в Бейкиз сведёт её с ума, и согласилась на предложение Эдди поехать следующим утром к Алисии Дэвидсон, вышедшей на пенсию директрисе школы, где когда-то, судя по оставшимся в Блэклоу бумагам, преподавала Белла. Эдди ушла в Блэклоу, чтобы позвонить.

– Мне не хочется оставлять тебя одну, – сказала Рэйчел, обращаясь к Энн, – даже когда рядом полиция.

– Всё нормально. Я всё равно хочу поехать в Киммерстон к другу.

К мужчине, предположила Рэйчел, хотя на следующее утро, когда они почти одновременно выходили, ничто на это не указывало. Никакого макияжа или духов. Никакой нарядной одежды, засунутой в рюкзак, чтобы позже переодеться.

За ночь погода переменилась. Над болотом всё ещё стоял туман, но было тепло и безветренно. Эдди удалось дозвониться до Алисии, и она гордилась собой.

– Я сказала, что мы занимаемся историей этих мест. Алисия предположила, что речь о школе Корбин. Похоже, она закрылась в семидесятых. Ей дали должность в месте получше, и она сделала себе имя.

Она была за рулём и помолчала, пропуская трактор.

– Она состояла в экспертной комиссии по образованию в начальной школе и считалась неплохим экспертом по сельским школам. Она опубликовала об этом книгу. Впрочем, она никогда не переставала вести уроки. По-моему, она одна из тех унылых старых дев, которые могут заводить отношения только с маленькими детьми.

Рэйчел очень хотелось поинтересоваться, где же её сестринская солидарность. Эдди тоже была незамужем и большую часть жизни преподавала. Однако она промолчала. Вырваться из Бейкиз было большим облегчением, и ссоры она бы сейчас не выдержала.

Когда мисс Дэвидсон впустила их в свой дом, стало ясно, что она совсем не унылая. Она была миниатюрной, проворной и сообразительной. Не производила она и впечатления пожилой женщины. На ней были серый плюшевый костюм и новые белые кроссовки; она сказала, что только что вернулась с еженедельной тренировки по йоге в сельском клубе. Её новым увлечением было тай-чи, но занятия йогой ей по-прежнему нравились. Когда стареешь, полезно оставаться гибким.

Она жила в небольшом квартале с аккуратными новыми домами на краю крошечной деревни возле трассы А1.

Она провела им экскурсию по дому, всё время как будто извиняясь.

– Когда я вышла на пенсию, я мечтала о каменном коттедже с большим садом, но поняла, что это будет непрактично. У меня слишком много других интересов. Это мне очень подходит. Мы в Суинхоу Клоуз все уже не молоды. Большинство, разумеется, пары, но они вроде не против общаться со мной. И есть один очень галантный вдовец, – говорила она быстро, резкими, отрывистыми фразами, которые напоминали повторяющуюся птичью песнь. – Садитесь же. А сейчас давайте выпьем кофе. Вы не обо мне хотите беседовать, вы здесь, чтобы разузнать про школу. Интересный будет проект. Вы, наверное, живёте в Корбине, вы так и не сказали.

Рэйчел приготовилась объяснить, однако мисс Дэвидсон, очевидно, не нуждалась в ответе.

– Я приехала в Корбин в начале шестидесятых, но в новом столетии здание почти не изменилось. Моё первоё место директора. Я не совсем понимала, чего ожидать. Там была одна большая комната с занавесками до середины окна. Дети помладше сидели в одной стороне комнаты, ученики средних классов – в другой. Каждых было по пятнадцать человек, когда я прибыла, и такого стада монстров у меня никогда не было. Целый семестр у них не было директора, и они не знали удержу. Обогревалась комната, если так можно сказать, коксовой печью в углу, которая дымила и испускала серные испарения. В моё первое утро мне на стол с потолка упало семейство летучих мышей. Мальчики швырялись ими в девочек. Девочки кричали. Мне показалось, что я попала в психбольницу.

Она улыбнулась, и Рэйчел подумала, что та наслаждалась каждой минутой.

– Мисс Нобл тогда преподавала с вами? – спросила Эдди.

– Нет, – резко ответила мисс Дэвидсон. – Это было позже. Почему вас это интересует?

– На самом деле нас очень интересует мисс Нобл.

Внезапно её дружелюбие перешло во враждебность.

– Так вот в чём дело. Вы здесь вовсе не из-за школы. Кто вы? Репортёры? Почему вы всё это время не можете оставить несчастную женщину в покое? Вон. Мой друг живёт рядом. Если вы не уйдёте сейчас же, я попрошу его вас вышвырнуть.

Рэйчел ужаснула перспектива быть выдворенной из дома пожилым вдовцом. Ей была непонятна эта смена настроения, на секунду она подумала, что перед ней сумасшедшая.

– Белла мертва, мисс Дэвидсон, – сказала она. – Я была её другом. Я всё ещё дружу с её мужем. Я увидела ваше имя в её бумагах. Мы подумали, что вы бы хотели знать.

С момента их приезда они непрерывно разговаривали. Сейчас же внезапно стало очень тихо. Непохоже было, что эта комната, лаконичная, выдержанная в ярких тёплых тонах, принадлежит пожилой женщине. Никакого телевизора, зато дорогой CD-проигрыватель и компьютер на столе. Стеклянные двери вели в небольшой сад, огороженный каменной стеной медового цвета. Одна из дверей была слегка приоткрыта, и им был слышен шум машин, крики детей.

– Перемена, – сказала мисс Дэвидсон. – Здесь, по крайней мере, мы сохранили деревенскую школу. – Затем она произнесла: – Я не знала, что Белла мертва. Откуда? Мы уже много лет не общаемся.

– Я поместила в «Газетт» объявление о похоронах.

– Полагаю, на похоронах было мало народу, – сказала мисс Дэвидсон. – Я бы приехала. Но я не читаю «Газетт». Такая чушь, правда? И я сразу замечаю, что начинаю выискивать новости о детях, которых когда-то учила, и чувствую себя жалкой. Словно я так и застряла на этом этапе. – Она посмотрела на Рэйчел. – Белла долго болела? Надо было её навестить. Нужно было постараться разузнать, что с ней произошло.

– Белла не была больна, – сказала Эдди. – Она совершила самоубийство.

– Нет! – Теперь им было легко представить её учительницей. Строгой, решительной, не желающей мириться со всякими глупостями, несмотря на обходительность и дрожащий голос. – Я не верю. Не теперь. Всё было забыто. Тогда я бы поверила. Поняла. Но сейчас у неё не было повода.

– Могу вас заверить, это было самоубийство, – с торжеством настаивала Эдди. Это был её козырь. – Моя дочь обнаружила тело.

Рэйчел стало неловко.

– Вот почему мы здесь, – сказала она. – Мы хотим знать почему. Мы с Беллой были близки, но она никогда не говорила о прошлом. Я надеялась, что вы сможете мне помочь принять это.

«Боже, – подумала она, – я говорю прямо как моя мать».

Но Алисия по-прежнему им не доверяла.

– Вы ничего не знали о судебном разбирательстве?

– Ничего.

– Об этом писали во всех газетах. Вы ведь живёте в Киммерстоне?

– Как и вы, – объявила Эдди, – мы никогда особенно не интересовались местной прессой.

Алисия всё ещё смотрела на них с подозрением.

– Беллу обвинили в убийстве. Она убила своего отца. – Продолжая глядеть Рэйчел в лицо, она добавила уже мягче: – Так вы и правда не знали?

– Понятия не имела.

«Белла, почему ты мне не сказала? – крикнула про себя Рэйчел. – Я чувствую себя такой дурой».

– Белла пришла ко мне прямиком из колледжа. Она была энергична, полна энтузиазма и идей. Учительница младших классов до неё была пожилой, ей немного оставалось до пенсии. Она была немногим лучше няни. Читала сказки, позволяла детям играть, пела песни, но что касается преподавания… – Она пожала плечами. – Я пыталась предлагать новые методы работы, но она не желала слушать. Потом пришла Белла, и всё изменилось. Мне снова начала нравиться моя работа. Мы заражали друг друга идеями. За два года совместной работы мы достигли большего, чем в любой другой школе, где я преподавала. Мне казалось, что она тоже получает от этого удовольствие.

– Она взяла ваше имя, – сказала Рэйчел. – Так она называла себя до замужества – Белла Дэвидсон. Что-то вроде дани уважения, вам не кажется?

– Мне кажется, я её подвела. Тогда и потом тоже.

– Что произошло?

– Её отец был местным дельцом, мясником. Он держал пару магазинов и бойню. По местным меркам богатый человек. Привык добиваться своего.

– И член городского совета, – сказала Рэйчел.

– Ах да, член городского совета. Советник Нобл. Он много к чему приложил руку. – Она сделала паузу. – Простите. Может, я и старая дева, но вам не стоит думать, что я недолюбливаю всех мужчин на свете. Советника Нобла я терпеть не могла, хоть мы никогда не встречались.

– Белла уехала из дома, поступив в колледж, и говорила, что это было лучшее решение в её жизни. Там был ещё младший сын, которого втянули в бизнес, и от неё ожидали того же. Предполагалось, что она будет работать в офисе и надевать фартук и помогать в магазине, когда они будут заняты. Но Белла отказалась. Ей всегда хотелось преподавать.

– Потом умерла её мать, и внезапно выяснилось, что от неё ожидают, что она бросит всё, карьеру и новых друзей, и отправится домой заботиться о нём. Он заставил её так поступить.

– Он был болен?

– Он был толст и ленив, – отрезала мисс Дэвидсон. – Полагаю, это своего рода заболевание.

– Почему она так поступила? – спросила Рэйчел. – Она была независима. Однажды она уже уехала из дома. Она не нуждалась в его одобрении.

– Тогда всё было иначе.

– Нет, – возразила Эдди. – Не настолько иначе.

– Он был тираном. Я думаю, сперва он убедил её, что умирает. Затем убедил, что она не годится больше ни на что, кроме как ходить за ним. Я виделась с ней за шесть недель до того, как она его убила, и едва её узнала. Я сказала ей, что найду ей место, что она может нанять кого-нибудь, чтобы о нём заботились, но она растеряла всю свою энергию и уверенность. Она сказала, что никогда не сможет ему такое сообщить. Не вынесет ссоры. Она всегда боялась его. Теперь мы бы, наверное, решили, что с ней жестоко обращаются. Тогда это не было чем-то из ряда вон выходящим. – Она с горечью продолжила: – Естественное уважение к старшим. Таким нужно восхищаться. Может, на дворе и были шестидесятые, однако у нас в Киммерстоне бунтующей молодежи почти не было. Её обвинили в убийстве. Она признала, что убила его. Она ударила его по затылку бронзовой статуэткой – похоже, одним из изображений его племенных быков. Она сказала, что статуэтка просто под руку попалась, но показалась ей подходящей. Теперь он выглядел почти как одна из его туш. Затем она вызвала полицию и дождалась их появления. Её признали виновной в убийстве, совершённом в состоянии аффекта. Вспышка безумия, сказал её юрист, спровоцированная стрессом от ухода за больным. Хотя она была самой здравомыслящей женщиной из всех, кого я встречала. Её отправили в лечебницу на юге, затем, чтобы подготовить к выписке, вернули в Сент-Николас, большую психиатрическую больницу рядом с побережьем.

– Вы её когда-нибудь навещали?

– Не смогла. Ужасно такое говорить, правда? Я не смогла не из-за Беллы, а из-за остальных бедняг. Наверное, я боялась. Она написала мне, когда её перевели в Сент-Никс. Она не просила меня навестить её, но уверена, что она этого хотела. Зачем ещё ей было писать? Я снова её подвела. Не совсем понимаю, чего я боялась. Возможно, какой-то жуткой психушки. Воющие сумасшедшие, цепи и смирительные рубашки. Умом я понимала, что так не будет, но всё же не смогла заставить себя поехать. Правда, я ей ответила, но это не было дружеским письмом. Вряд ли оно могло подбодрить. Ничего удивительного, что она не связалась со мной, когда её выписали.

Она резко замолчала. В отдалении зазвенел звонок. Перемена на школьном дворе закончилась.

– Вы говорили, она вышла замуж. Она была счастлива?

– Очень, – ответила Рэйчел. – Должно быть, она встретила Даги вскоре после выписки из больницы. Он нанял её ухаживать за его престарелой матерью.

– Так вот кем она работала? Кем-то вроде сиделки? После того, что она чувствовала, приглядывая за отцом?

– Вероятно, у неё не было выбора, – сухо сказала Эдди. – Едва ли к ней выстроилась очередь из школ, желающих заполучить её в учителя. У неё не было друзей или родственников, к которым можно было бы обратиться. Что ещё она умела?

– Так или иначе, всё получилось неплохо. – Рэйчел подумала, что Эдди слишком сурова к мисс Дэвидсон. Она понимала её нежелание вмешиваться. – Даги был фермером. Она любила холмы, любила его. Пару лет назад с ним случился удар, но её чувств к нему это не изменило.

– Что случилось потом? – требовательно спросила мисс Дэвидсон.

– О чём вы?

– Что-то должно было случиться. Зачем ещё ей было убивать себя?

– Я не знаю, – ответила Рэйчел. – Поэтому мы и хотели встретиться с вами. Мне нужно было знать причину. Мы были близкими друзьями.

– Однако она так и не рассказала вам о судимости.

– Ни слова.

– А мужу она сообщила?

– Наверное, нет. – Если Белла не чувствовала, что может довериться ей, подумала Рэйчел, остальным она бы точно не сказала.

– Тогда, может быть, прошлое снова стало её преследовать. Или кто-то из прошлого.

Сперва Рэйчел не поняла, о чём она, это произнесла вслух Эдди:

– Вы хотите сказать, ей угрожали разоблачением? – Она помолчала, обдумывая эту мысль. – Она создала себе новую личность. Возможно, даже сама начала верить в неё. Потом встретила кого-то, кто узнал её. Кого-то, кто угрожал сообщить Даги; или даже хуже, сообщить властям. Одного пожилого, зависевшего от неё мужчину она уже убила. Что, если бы ей не позволили ухаживать за другим? Она бы не выдержала вопросов, огласки. – Эдди посмотрела на Рэйчел. – Вот одно из возможных объяснений.

Рэйчел согласилась, что это так. Однако Белла была бойцом. Она всё ещё верила, что за её самоубийством стояло нечто большее. И если Белла хранила этот секрет, возможно, были и другие.