Кое-что о жизни собачьей

Вот муж приходит с работы и срывается на жену. Понятно, что он намучился за день, нервничал, переживал, устал сильно, в нем накопилось раздражение. На самом деле он пришел домой вовсе не для скандала, он хотел, чтобы жена встретила его с радостью, оказала ему сочувствие, проявила заинтересованность, поддержала и одобрила. Чтобы сказала ему: «Милый, господи, как они тебя измучили все! Намаялся, любимый, устал! Приходится работать со всеми этими… зарабатывать для нас. Ну давай, ты сейчас отдохни немного, а я пока тебе ужин разогрею». Потом бы она его накормила, как в сказке, баньку истопила. И уже по завершении всех этих гастрономических и гигиенических процедур, за время которых он бы «отошел» и «оттаял», узнала бы, что у него на сердце, что он думает, что его беспокоит и чем ему можно помочь. Впрочем, именно во всей этой заботе и заключалась бы ее неоценимая помощь – ничего сверхъестественного не требуется.

Но ведь сам он – этот наш супруг – никогда не скажет, что хотелось бы ему видеть свою встречу именно такой: «Что она, сама не понимает?! Что, трудно догадаться?! Трудно понять, что я пришел с работы уставший? Что я весь день пахал как вол, чтобы нам на пропитание заработать?!» А предложи он своей супруге вести себя «правильно», она скажет: «А я что, нанималась, что ли?! У меня и у самой забот полон рот! Он что, маленький, чтобы за ним так ходить?! Я, между прочим, тоже живой человек! Пусть он лучше обо мне подумает!» Так что вместо жизни взрослых и умных людей получается детский сад и ссора в песочнице с киданием друг в друга формочек для куличиков.

Логика этих персонажей понятна, но каковы последствия такой логики? Через пару лет совместной жизни ему уже не захочется возвращаться домой, и он будет думать, где бы «зависнуть» после работы: «А зачем мне домой торопиться, если там меня не понимают?» Помните, как у Владимира Высоцкого: «Тут за день так накувыркаешься, придешь домой – там ты сидишь». Супруга же будет думать, почему он не идет домой и чем занимается. У нее возникнет раздражение, обида и масса других чувств и мыслей самого драматичного свойства, включая предположения в измене и «констатацию»: «Ты меня больше не любишь! Зачем только ты уговорил меня за себя замуж выйти!» И сразу по его приходу она не преминет высказаться на мучающую ее тему и выказать все свое бескрайнее неудовольствие. В ответ он будет сатанеть, кричать, обвинять, ненавидеть. Она же убедится в правоте своих мыслей и чувств, а он – в правильности своих действий: «И вовсе не надо было домой приходить!»

Причем она-то на самом деле только того и хотела, что показать мужу, как он ей дорог, как она по нему соскучилась. Если бы она рассказала о своих истинных чувствах к нему, то он бы услышал, что она беспокоилась о нем, переживала, потому что любит его, потому что хочет быть с ним, а без него ей плохо. А он ведь только об этом и хотел знать! Ему, кроме сознания этого своего места в ее жизни, ничего и не нужно было! Но он пришел домой и не поборол предварительно в себе раздражения. Она же среагировала на его агрессию, вместо того чтобы среагировать на его приход. Возник конфликт, она почувствовала себя несчастной, он – оскорбленным. Интимная жизнь, разумеется, отложилась до лучших времен, а это дает повод для новых подозрений…

Постепенно в головах супругов будет формироваться целая история: «Он мне, наверное, изменяет! У него кто-то есть! Я ему не нужна!» Он будет думать: «Она меня не ценит и не понимает! Я столько для нее делаю! Она думает только о себе!» Все это будет только усугублять конфликт и ухудшать супружеские отношения. И желание близости, а именно оно было изначальным и сильным, постепенно обернется отчуждением. Эти двое очень хотели быть рядом, очень нуждались в поддержке и понимании, но что они сделали для того, чтобы помочь друг другу сделать эту мечту явью?

Они сидели и ждали, провоцировали друг друга агрессией и раздражением, обидами и взаимными претензиями. Что из всего этого могло выйти? То, что вышло, – развод и девичья фамилия. Спросите: почему все так? Отвечу. Потому что они не думали, что это им нужно понимать другого человека, они хотели, чтобы он их понял. На самом деле это мужу нужно понимать жену, а жене нужно понимать мужа. Так они, что называется, и жили – ждали понимания, вместо того чтобы понимать.

И если бы они думали о себе как нужно, то знали бы, что важно не то, понимают ли тебя, но важно – понимаешь ли ты другого. Потому что, если ты человека понимаешь, то будешь знать, как правильно себя вести с ним, как поступать так, чтобы он был тебе рад. А ведь это самое важное – чтобы близкий человек тебе радовался, это подлинное наше желание, именно оно даст нам чувство защищенности, ощущение собственной нужности и внимание со стороны партнера. Вот и выходит, что мы глупее социальных псовых! Собачьего эгоизма нам недостает!

Вот они, два разных эгоизма: один – тот, который противостоит альтруизму (и, к сожалению, он наш – человеческий), другой – самый альтруистичный из всех возможных, который собакам известен лучше нашего. Ничего не скажешь – мы перемудрили! Собака пытается вызвать положительные эмоции у своего собрата исключительно из эгоистических соображений, потому что в этом случае она будет ассоциироваться у него с чувством счастья. А мы, исходя из своего, человеческого и, прямо скажем, – неправильного эгоизма, с завидной регулярностью провоцируем у своих близких отрицательные эмоции. Ассоциируемся с переживанием боли и остаемся без нежности, заботы и понимания.

Когда мы дарим человеку счастье думать: «Меня понимают!», мы делаем это не для него, а для самих себя, это нам нужно, потому что такому человеку мы будем дороги, мы будем ему необходимы, мы будем желанны. А он будет хотеть нас радовать, он будет стараться пробуждать в нас радость. Теперь остается только одно – узнать у самих себя, интересует ли нас такой вариант развития событий или нет. Проще говоря, хотим ли мы чувствовать себя счастливыми, способны ли мы глядеть чуть дальше собственного носа. Нас поймут и полюбят только в том случае, если мы прежде поймем и полюбим того, от кого ждем этого ответного чувства.

Впрочем, может быть, имеет смысл для пущей точности рассмотреть эту же ситуацию с другой стороны, т. е. со стороны супруги. Она пребывает в полной уверенности, что старается для дома, для семьи. Она не в курсе того, что переживает на работе ее муж и каким трудом, какими душевными муками ему даются приносимые финансовые средства. Если же она еще и работает, то ситуация и вовсе критическая, ведь она пребывает в полной уверенности, что страдает на работе так же, как ее муж, никак не меньше.

Вернемся к «классической формуле». Муж приходит домой, а жена тем временем уже должна была все наготовить, в магазин сходить, убрать, намыть, настирать, детей воспитать и ждать мужа с улыбкой на устах. Что из всего этого заметит муж? Да ничего! В лучшем случае скажет, что суп был вкусный. А то, что суп – это хождение по магазинам и рынкам, это резка и варка, кипячение и выпаривание, мытье плиты, посуды и пола, – все это мужу не видно: вкусный и вкусный. Мужу и в голову не придет, что ко всему прочему – стиралось и гладилось белье, надраивались унитаз и ванна, выносилось мусорное ведро, вытиралась пыль, пылесосился ковер, мылся кафель.

Дети – особая статья. Какой мужу интерес в том, что его супруга просидела с его детьми полдня, решая задачу о птице, которая вылетела из гнезда и вернулась туда с тремя червяками, пока ее птенцы переварили еще шестерых, и сколько в сумме получилось килокалорий? Какое ему дело до поезда «А», который вышел из пункта «Б» со скоростью «В» и никуда не пришел, потому что навстречу ему шел поезд «Д», но из пункта «Г» с прицепом «Е»? Он – т. е. муж и отец – ничего этого не слышал, не видел и знать не знает, равно как и прописей, химических формул, третьего закона Исаака Ньютона и шестую статью Конституции по обществоведению. Он один раз сводил сына на хоккей в воскресенье – и ему кажется, что его отеческий долг выполнен на полгода вперед.

Он не знает, что воспитание – это не только уроки, а ведение хозяйства – это не только приготовленный ужин. Ему кажется, что когда он один, он легко справляется с бытом и со всеми делами. Но ведь когда он один, он справляется на одного и по-походному, по-холостяцки. Если бы ему пришлось вести хозяйство за жену – убирать за ней, стирать ей и гладить, готовить то, что она любит, то он вряд ли сказал бы, что это легко и что душевных трудов на это не надо никаких. Но если он этого не испытывал, он и не поймет никогда. А жена-то понимает, и понимает замечательно.

То, что взаимопонимание – это проблема, и проблема гигантская, наверное, все хорошо осознают. То, что мы страдаем иллюзией взаимопонимания, – тоже понятно, ведь мы слишком разные и слишком сложно устроены (правда, при этом весьма самоуверенны и думаем, что обладаем телепатическими способностями). Но дело здесь даже не в том, что мы плохо понимаем друг друга, а в том, что не радуемся друг другу, не радуемся тому, что для нас делают наши близкие. В результате наша радость не помогает им, а могла бы. И они не помогают нам таким, в сущности, весьма нехитрым, но таким действенным образом.

Часто ли мужья восхищаются вымытой их женами ванной, благодарят за поглаженные рубашки, замечают убранную пыль? Нет, к сожалению. Невымытая ванна, непоглаженные рубашки, неубранная пыль – вот повод для беседы в наших семьях. А что это за беседа и хочется ли после этого несчастной супруге вести хозяйство – рассказывать, наверное, не надо, слишком хорошо это известно. Будет ли после этого женщина испытывать потребность заботиться о своем муже, делать ему приятное, пытаться ему угодить? Нет, она будет чувствовать себя надоевшей домработницей, которую не ценят и не любят, так что и относиться к мужу она будет соответственно. И все мы это делаем для себя. Так что где во всем этом альтруизм, я ума не приложу. Эгоизма же, только настоящего, собачьего, нам явно недостает.