28

– После окончания сезона я уезжаю в Лейпциг. Анна, прошу тебя, поехали вместе со мной! – уговаривал свою возлюбленную Йенс. Они снова сидели в гостиной квартиры Отто, и Йенс обвил руками хрупкую фигурку Анны. – Я ни за что на свете не оставлю тебя здесь, в Христиании, да еще в лапах этого герра Байера. У меня нет полной уверенности в том, что после того, как ты ответишь отказом на предложение выйти за него замуж, он поведет себя как порядочный человек. – Йенс осторожно поцеловал Анну в лоб. – Давай поступим так, как поступают все влюбленные во все времена. Убежим вместе. Ты говоришь, он хранит в сейфе все твои деньги, которые тебе выплачивают в театре?

– Да. Но я уверена, что если я попрошу, то он отдаст эти деньги мне. – Анна сконфуженно умолкла, слегка прикусив губу. – Йенс, тебе не кажется, что с моей стороны будет крайне непорядочно повести себя по отношению к нему таким неблагодарным образом? Ведь герр Байер столько сделал для меня. И потом, а что я стану делать там, в Лейпциге?

– Господи! Да Лейпциг – это центр музыкальной Европы! Уверен, там для тебя откроются по-настоящему блестящие возможности. Ведь сам маэстро Григ сказал тебе, что здесь, в Христиании, все слишком узко, слишком ограниченно, слишком провинциально. Твой талант заслуживает гораздо большего признания, – принялся умасливать Анну Йенс. – Между прочим, издатель Грига тоже живет в Лейпциге. Да и сам маэстро часто бывает в этом городе. Так что в будущем ничто не помешает вам возобновить ваше знакомство. Анна, прошу тебя, подумай хорошенько над моим предложением. По-моему, это единственно приемлемое решение для нас обоих. Пока мне в голову не приходят никакие другие варианты.

Анна застенчиво взглянула на Йенса. Больше года она привыкала к новой для себя жизни в Христиании. Что, если там, куда он зовет ее, она не сможет прижиться? К тому же по мере того, как росла ее уверенность в своих силах, она все больше и больше влюблялась в роль Сольвейг. Ей нравилось быть Сольвейг. И она будет скучать по фрекен Олсдаттер… И по Руди тоже… Однако стоило ей подумать о том, каково это – жить в Христиании, зная, что Йенса здесь больше нет, и у нее тут же начинало ныть сердце.

– Знаю, я прошу от тебя слишком многого. – Йенс словно прочитал ее мысли. – Да, ты можешь остаться здесь и со временем стать самой известной сопрано во всей Норвегии. Но ведь можно же наметить себе и более высокие цели. И при этом не только жить вместе с любимым человеком, но и приобрести гораздо более внушительный успех. Конечно, нам будет непросто. У тебя денег нет. А у меня их слишком мало. Только те, что дала мне мама, чтобы оплатить мою учебу и проживание в Лейпциге. Что ж, будем жить, питаясь музыкой, своей любовью друг к другу и верой в наши таланты, – закончил он на несколько патетической ноте.

– Йенс, но что я скажу своим родителям? Ведь герр Байер наверняка сообщит им о моем поступке. Я опозорю всю нашу семью, навлеку бесчестье на родных. Мне даже страшно подумать о том… Я не вынесу, если они подумают, что я… – Анна умолкла, в отчаянии приложив руку ко лбу. – Дай мне время поразмыслить. Я должна все хорошенько обдумать…

– Конечно, должна, – миролюбиво согласился Йенс. – Ведь до окончания театрального сезона есть время. «Пер Гюнт» будет идти на сцене еще целый месяц.

– И потом… Я не смогу… Да, я не смогу быть с тобой, если мы не поженимся, – выпалила Анна, залившись краской смущения. Ей было стыдно уже от того, что она сама затронула столь деликатную тему. – Я буду гореть в аду за такой грех. А мама заживо сварит себя в котле, не вынеся такого позора.

Столь богатое воображение Анны вызвало улыбку на устах Йенса.

– Как я понимаю, фрекен Ландвик, – проговорил он, нежно беря ее руки в свои, – вы желаете получить третье предложение руки и сердца кряду от череды ваших соискателей, да?

– Да нет же! Я просто хочу сказать, что…

– Анна! – Йенс поцеловал ее худенькую ручку. – Я знаю, что ты хочешь сказать. И прекрасно понимаю тебя. И заявляю тебе со всей ответственностью, неважно, убежим мы с тобой в Лейпциг или нет, но предложение руки и сердца я намереваюсь тебе сделать в любом случае.

– Правда?

– Чистейшая правда. Если мы поедем в Лейпциг, то обещаю, мы обязательно поженимся перед отъездом, но только в тайне от всех. В мои намерения вовсе не входит подрывать твои моральные принципы.

– Спасибо.

У Анны отлегло на душе. По крайней мере, намерения у Йенса действительно самые серьезные. Так что, даже если им придется тайно бежать в Лейпциг – она мысленно содрогнулась от такой перспективы, но тут же постаралась загнать свои страхи поглубже в себя, – то хотя бы в глазах Господа они будут законными супругами.

– Скажи мне, когда вернется герр Байер и начнет донимать тебя, требуя ответа на свое предложение? – спросил у нее Йенс.

– Понятия не имею, зато… – Анна глянула на часы, висевшие на стене, и в ужасе прижала руку к губам, увидев, который час. – Зато я знаю, что мне пора бежать в театр. Я должна появиться там за полтора часа до начала спектакля, чтобы гримерша успела нанести грим.

– Конечно, беги. Но вот что еще, Анна. Хочу, чтобы ты поняла: если случится так, что я не уеду в Лейпциг, а ты откажешь герру Байеру, то у меня такое чувство, что он все равно не даст нам спокойно пожить в Христиании. А сейчас поцелуй меня на прощание. Вечером я буду лицезреть тебя на сцене. Но, прошу тебя, ты без промедления должна дать мне ответ.

* * *

После спектакля Анна возвратилась домой совершенно без сил. Ей хотелось только одного – побыстрее пройти к себе в комнату и лечь в постель.

– Как прошел спектакль, Анна?

Фрекен Олсдаттер бросила на девушку вопросительный взгляд. Она уже принесла ей в спальню стакан горячего молока и начала помогать раздеваться.

– Все прошло хорошо, спасибо.

– Рада слышать это. И рада за вас, милая. Должна сообщить вам, что вечером пришла телеграмма от герра Байера. Он сообщает, что его матушка скончалась сегодня днем. Он останется с сестрой на похороны, но уже в пятницу вернется домой.

Осталось всего лишь три дня, пулей пролетело в сознании Анны.

– Мне очень горько слышать столь печальную новость, – сказала она вслух.

– Да, новость невеселая. Одно утешает, что фру Байер наконец-то отмучилась.

– С нетерпением буду ждать возвращения герра Байера, – солгала она фрекен Олсдаттер, когда та уже собралась уходить. Однако, устроившись в постели, Анна тут же почувствовала, как у нее начались нервные колики в животе от одной только мысли о том, что герр Байер возвращается.

На следующее утро она вышла к завтраку, всецело погруженная в свои невеселые мысли.

– Анна, милая, что-то вы сегодня с самого утра такая бледненькая. Плохо спали? – участливо поинтересовалась у нее фрекен Олсдаттер.

– Да так… Мысли всякие донимали…

– Если какие неприятности, так поделитесь со мной. Вдруг я сумею чем-то помочь?

– Вряд ли кто-то сможет помочь мне, – тяжко вздохнула в ответ Анна.

– Понятно. – Фрекен Олсдаттер окинула ее внимательным взглядом, но не стала более расспрашивать. – Обедать будете дома?

– Нет. Мне уже пора. Надо явиться… сегодня в театр пораньше.

– Тогда, Анна, я жду вас к ужину.

Следующие три дня фрекен Олсдаттер вместе с приходящей прислугой трудились не покладая рук, наводя идеальную чистоту во всем доме. Анна же проводила время все в тех же невеселых раздумьях. Ломала голову над тем, как объяснить герру Байеру, почему она не может принять его предложение и стать его женой.

Точно время приезда профессора было им неизвестно. Все затаились в ожидании. К половине четвертого Анна уже была не в силах переносить то напряжение, которое буквально витало в воздухе. Она набросила на себя накидку и сказала фрекен Олсдаттер, что пойдет немного прогуляться по парку. Экономка посмотрела на девушку несколько отрешенным взглядом, каким обычно смотрела на нее все последнее время. В этом взгляде читалась смесь недоверия и холодного приятия того, что ей сообщалось. Дескать, в парк так в парк.

Как это всегда бывало, прохладный свежий воздух подействовал на Анну благотворно. Она уселась на свою излюбленную скамейку и уставилась на фьорд. В сгущающихся сумерках водная гладь мерцала серебристым блеском.

«Я там, где я есть, – мысленно сказала она себе. – Единственное, что я могу себе позволить, так это поступить благородно и по совести, так, как учили меня мои родители».

Она поднялась со скамейки. При мысли о родителях на глаза навернулись слезы. Они прислали ей короткое, но очень теплое письмо. Утешали, как могли, после того, как Ларс разорвал свою помолвку с ней, а совсем недавно неожиданно для всех отбыл в Америку. Впервые Анна искренне пожалела о том, что герр Байер отыскал ее когда-то в горах и привез в Христианию. А так жила бы она себе спокойно в родном Хеддале, вышла бы замуж за Ларса и была бы счастлива.

– Герр Байер должен быть дома еще до ужина, – объявила экономка, едва Анна переступила порог квартиры, возвратившись домой с прогулки. – Я уже наполнила вам ванну и приготовила ваше вечернее платье.

– Спасибо, – рассеянно поблагодарила ее Анна и, миновав фрекен Олсдаттер, направилась к себе, чтобы подготовиться к непростому разговору, который ждал ее впереди.

* * *

– Анна, любовь моя! – приветствовал ее герр Байер совсем по-семейному, когда она вошла в столовую. Он схватил ее ручку своей огромной лапой и запечатлел на ней прочувствованный поцелуй. – Проходите же, садитесь.

За ужином профессор пространно рассказывал о кончине своей матушки, в подробностях живописуя всю процедуру похорон. В глубине души у Анны еще теплилась крохотная надежда на то, что все печальные события последних дней, случившиеся в жизни герра Байера, отодвинут на второй план все остальное и он попросту забудет о своем предложении. Однако, когда они перешли в гостиную, куда подали кофе и бренди, Анна почувствовала, что атмосфера разговора как-то неуловимо изменилась.

– Итак, моя дорогая юная барышня, вы подумали над тем важным вопросом, который я задал вам накануне своего отъезда?

Анна отхлебнула кофе, собираясь с мыслями. Хотя, по правде говоря, она уже раз сто повторила про себя все те слова, которые сейчас намеревалась сказать вслух.

– Герр Байер, для меня ваше предложение большая честь…

– Счастлив слышать это! – перебил он ее, широко улыбаясь.

– Да, я польщена, это так. Но, поразмыслив хорошенько, я пришла к выводу, что вынуждена отказать вам.

Выражение лица профессора мгновенно изменилось.

– Могу я поинтересоваться, почему? – вопросил он, недовольно прищурившись.

– Потому что я чувствую, что не соответствую всем тем высоким… Словом, вам нужна совсем другая жена.

– Что за глупости! И что конкретно вы имеете в виду?

– У меня нет никаких задатков, чтобы в будущем стать хорошей хозяйкой и образцово вести ваш дом. У меня не хватает образования, чтобы развлекать ваших гостей. И потом…

– Анна! – Черты лица Байера немного разгладились, и Анна тут же сообразила, что она по глупости своей выбрала не совсем правильную аргументацию. – Вы – милая и очень скромная девушка. Вот и сейчас в вас говорит скромность. Как же вы не понимаете, что все эти мелочи не имеют для меня никакого значения? Ваш талант с лихвой компенсирует все те качества, которых вам недостает. А ваша молодость и ваша неопытность – это тоже одна из причин, по которым вы стали мне так дороги. Поэтому прочь все сомнения, моя юная барышня! Перестаньте изводить себя мыслями, что вы недостойны меня. Я действительно очень привязался к вам. Полюбил всей душой… А что же до всего остального, варка, стирка, уборка, то для этих целей у меня имеется фрекен Олсдаттер.

В комнате повисло напряженное молчание. Анна лихорадочно пыталась найти другие, более убедительные доводы.

– Герр Байер…

– Анна, я же просил вас. Зовите меня просто Франц.

– Франц, что бы вы там ни говорили и как бы я ни чувствовала себя польщенной вашим предложением, я не могу принять его. И на этом все.

– У вас кто-то есть?

Анна невольно вздрогнула, услышав столь прямолинейный вопрос.

– Нет, но я…

– Анна, прежде чем вы продолжите, хочу сказать вам, что, несмотря на то, что последние несколько недель я отсутствовал в Христиании, у меня тут осталось достаточно осведомителей. Если вы отвергаете мое предложение руки и сердца из-за того смазливого хлыща, который пиликает на скрипочке в вашем оркестре, то я вынужден самым серьезным образом предупредить вас. И не только как любящий мужчина, готовый бросить к вашим ногам все, что вы пожелаете, о чем, быть может, вы никогда и не мечтали, но и как ваш более опытный, умудренный жизнью наставник и друг. Вы еще слишком юны и наивны, чтобы понимать все хитросплетения мира, в котором все мы живем.

Анна подавленно молчала, понимая, что потрясение от услышанного уже отразилось на ее лице.

– Так вот она – вся правда без прикрас! – Герр Байер звонко хлопнул себя по упитанным бедрам. – Я вынужден бороться за ваши чувства в одной компании с этим нищим, ни на что не годным мальчишкой, искателем дешевых приключений, подвизающимся в оркестре. Хороший же соперничек мне достался! – Он откинул голову и громко расхохотался. – Прошу простить мне, Анна, этот неуместный смех. Но, видит Бог, вы только что в полной мере продемонстрировали мне, до какой же степени вы наивны.

– Простите и вы меня… Да, возможно, я наивна… Но мы любим друг друга! – Анна почувствовала, как ее начинает распирать самая обыкновенная злость. Как смеет этот человек так безжалостно насмехаться над ее чувствами? И над чувствами Йенса тоже. – И мне не важно, одобряете вы это или нет, это правда. – Она поднялась со стула. – В сложившихся обстоятельствах, думаю, мне лучше уйти. Хочу еще раз поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали. И мне жаль, что я огорчила вас своим отказом.

Анна торопливо направилась к дверям, но Байер, сделав два больших шага, подскочил к ней и потянул назад.

– Подождите, Анна. Нельзя нам расстаться вот так. Пожалуйста, прошу вас, присядьте и успокойтесь. Давайте поговорим, как взрослые люди. В прошлом вы всегда относились ко мне с доверием. Я же хочу лишь одного: наглядно показать вам, какую огромную ошибку вы сейчас совершаете. Я прекрасно знаю этого человека. И отлично понимаю, кто он на самом деле. Вижу все те примитивные уловки, которые он пустил в ход, чтобы обольстить вас. Вы ведь так невинны… И о да! Вы искренне верите в то, что влюблены в него. Так вот, скажу вам одно. Примете ли вы сейчас мое предложение или ответите мне отказом – это не столь уж и важно в сложившихся обстоятельствах. Важно другое. Этот человек не только разобьет вам сердце, он погубит вас, как погубил уже многих женщин до вас.

– Нет, это неправда! Вы не знаете его…

Анна в отчаянии заломила руки, слезы обиды и негодования градом покатились по ее лицу.

– Ну же! Успокойтесь, прошу вас. Это уже похоже на истерику. Давайте сядем и поговорим без эмоций.

Силы оставили Анну, и она позволила герру Байеру взять ее за руку и усадить в кресло.

– Моя дорогая девочка, – начал герр Байер, осторожно подбирая слова. – Вы, должно быть, в курсе, что у герра Халворсена были многочисленные связи с другими женщинами.

– Да, я знаю.

– Взять хотя бы Йорид Скровсет, она пела в хоре. Он разбил этой девушке сердце. Йорид ушла из театра и категорически отказалась вернуться обратно. Да что там говорить! Сама мадам Хенсон вынуждена была уехать за границу, чтобы привести себя в норму после того, как жестоко обошелся с ней Йенс Халворсен. Частично именно поэтому вам и досталась ее роль в Театре Христиании.

– Но я знаю… Мне Йенс сам рассказывал…

– Простите меня, Анна, – перебил он ее. – Но вы совершенно не знаете этого человека. Понимаю, я вам не отец и, к великому сожалению, не ваш нареченный, а потому не могу влиять на ваши дальнейшие решения. Но повторяю вам еще раз, потому что я на самом деле глубоко озабочен вашей судьбой. Йенс Халворсен – это сплошные неприятности. Он уничтожит вас, Анна, как до этого уничтожил всех тех несчастных, которые попались в его сети. Он испорченный и в корне порочный человек. А главный его порок – это женщины и пьянство. Я боюсь за вас, говорю вам это совершенно искренне. И этот страх преследует меня с тех самых пор, как я впервые услышал о вашей… любовной истории, так сказать.

– Так вы все знали? – растерянно прошептала Анна, не смея поднять глаза на своего наставника.

– Давным-давно. И должен предупредить вас, что весь театр тоже в курсе вашего романа. Не скрою, именно эта новость и побудила меня поскорее сделать вам предложение. Уже хотя бы потому, что я хочу спасти вас и ваш талант от вас же самой. Знайте, если вы уйдете к нему, то очень скоро он бросит вас ради очередной жертвы. А я не могу смириться с мыслью о том, что вы жертвуете всем, своим будущим, своим талантом, ради этого само- влюбленного Казановы. Столько наших совместных усилий, столько труда – все будет брошено на ветер.

Анна молчала, не в силах найти подходящие слова для ответа. Герр Байер налил себе вторую порцию бренди.

– Поскольку вы молчите, тогда я скажу, что мы будем делать дальше. Если вы по-прежнему хотите быть с этим человеком, что ж, воля ваша… Но, так как мне будет больно наблюдать за тем, как станут развиваться дальше все эти драматичные события, я согласен с вами. Вы должны немедленно покинуть мою квартиру. А затем, после того, как закончатся представления спектакля «Пер Гюнт», можете отправляться вместе с ним в Лейпциг. – Профессор глянул на ошеломленное лицо Анны и продолжил: – Если вы считаете, что это именно то, что вам нужно, я тут же вручу вам все те деньги, которые вы заработали в театре. И, как говорится, скатертью дорога. Но если мои слова все же нашли хоть малейший отклик в вашей душе и заставили вас задуматься над случившимся, более того, если вы готовы порвать с герром Халворсеном и стать моей женой, не сразу, а когда закончится траур по моей матушке, тогда милости просим! Живите здесь и дальше. Ей-богу, не стоит делать никаких резких движений. Спешка тут совсем ни к чему. Пока мне важно знать лишь ваши дальнейшие намерения, и только. Прошу вас, Анна… Умоляю… Подумайте еще раз над моими словами, прежде чем принимать окончательное решение. Ибо это решение поистине судьбоносное. От него зависит вся ваша будущая жизнь, изменится она в лучшую сторону или пойдет под откос.

– Но если вы все знали, то почему не сказали мне об этом раньше? – жалобно спросила она. – Получается, что вы знали и то, что я откажу вам, да?

– Частично потому, что я виню во всем случившемся в первую очередь самого себя. Я долгое время отсутствовал в Христиании, меня не было рядом, чтобы оградить вас от ухаживаний этого ловеласа. Но сейчас, слава богу, я вернулся и заявляю со всей ответственностью, что смогу защитить вас. Но при одном условии. Вы немедленно вычеркиваете Йенса Халворсена из своей жизни. Если бы вы отказали мне ради какого-то другого своего воздыхателя, я бы смирился и принял все как должное. Но в этом случае я не могу оставаться в стороне. Потому что знаю наверняка, этот человек погубит вас.

– Я люблю его, – выдохнула Анна, понимая всю бессмысленность своего признания.

– Знаю, вам кажется, что вы его любите. И понимаю, вам будет тяжело согласиться на те условия, которые я вам только что озвучил. Но когда-нибудь, надеюсь, вы поймете, что я руководствовался самыми добрыми побуждениями и исключительно в ваших же интересах. А сейчас, думаю, нам обоим пора немного отдохнуть. Последние несколько недель были для меня очень изнурительными. Я страшно устал. – Герр Байер взял руку Анны и поцеловал ее. – Доброй ночи, Анна. И сладких вам снов.