Глава 20

Восьмой день суда

Это был первый день похолодания после нескольких недель жары, и в воздухе чувствовалась липкая влага. Лотти решила в первый день недели надеть джинсы и кофту с капюшоном синего с белой крошкой цвета. Выбор одежды лишь частично объяснялся похолоданием. Главным образом она оделась так потому, что все выходные мучилась угрызениями совести. Чтобы не возбуждать Кэмерона, больше не будет коротких юбок, а также никаких глаженых и накрахмаленных блузок, чтобы не стать похожей на Табиту и ее компанию. Лотти хотела быть собой.

На протяжении всей субботы она не включала мобильник, потому что боялась сообщений от Кэмерона, которые лишь еще больше испортят ей настроение. В воскресенье утром не выдержала и включила телефон, чтобы прочитать или прослушать полученные сообщения. О ужас! Он ей ничего не прислал. Лотти, конечно, просила не беспокоить ее в выходные, ссылаясь на то, что будет находиться в кругу семьи, где должна быть примерной матерью и поддерживать хотя бы видимость нормальных отношений с мужем. «Но все же, – думала она, – он мог бы отправить хоть одну эсэмэску. Хотя… какого содержания? Типа: «Спасибо, что дала себя потискать в ванной, надо будет повторить»? Что вообще он мог ей сказать?» К вечеру воскресенья ее уже так сильно раздражало собственное желание того, чтобы Кэмерон вышел на связь, что Лотти перестала смотреть мужу в глаза. Настроение было отвратительным, и она чувствовала себя не в своей тарелке. Наконец схватила телефон, решив проявить инициативу.

«Это больше не может продолжаться, – написала она, закрывшись в туалете, чтобы ее не видел муж, – слишком опасно. Останемся друзьями?»

Отправив сообщение, Лотти тут же выключила телефон.

– Шарлотта! – услышала она крик мужа, выходя из туалета. Спрятала мобильник в карман и подошла к нему.

– Что?

– Только что получил имейл от матери. Она пишет, что приедет к нам на Рождество, – сказал Зэйн, не отрываясь от своей работы.

– Значит, на Рождество, – произнесла Лотти сквозь стиснутые зубы. – И на сколько?

– На три или на четыре недели. Пакистан все-таки – не самый близкий свет. Пусть немного побудет здесь. Она все-таки внука полтора года не видела…

– А на сколько дней ты сам в это время возьмешь отпуск? – поинтересовалась Лотти, сложив руки на груди и опираясь на дверной косяк.

– В этом году получится на целую неделю. Мы должны написать ей, когда лучше приехать. Мне кажется, что самое подходящее время – это середина декабря. Под Рождество билеты будут слишком дорогими.

– Значит, мне придется три-четыре недели развлекать ее и быть ее водителем? – спросила она.

В первый раз с начала разговора Зэйн поднял на нее глаза.

– Тебе это очень сложно? Или у тебя на декабрь уже есть какие-то планы?

– Не язви. Тебе все как с гуся вода. А мне приходится выслушивать от нее, что я плохо готовлю, плохо убираюсь, неправильно воспитываю Дэниела…

– Не преувеличивай, – фыркнул он.

– Ты этого просто не замечаешь. Не вопрос, чтобы твоя мать сюда приехала – это, в конце концов, твой собственный дом, – но давай-ка ты сам будешь ее развлекать. Может быть, у меня действительно на декабрь уже есть какие-то планы. И вообще, было бы вежливо, если б ты спросил, согласна ли я. – Она развернулась и схватила со стола в коридоре ключи от своего автомобиля. – Я еду в магазин. Дэнни спит, и если проснется, то ты уж, пожалуйста, оторвись от своей работы.

– Шарлотта! – крикнул он ей вслед, но она уже захлопнула за собой входную дверь.

Через час Лотти вернулась и не совсем искренне попросила у него прощения. Зэйн имел полное право в любое время приглашать в свой дом собственную мать, хотя мысль о том, что ей придется переносить критику свекрови, совершенно не радовала. Лотти придется готовить больше еды, стирать ее постельное белье и одежду… Ну да бог с ним, это можно пережить. Удручало отсутствие каких-либо других радостных перспектив. После окончания суда ей придется вернуться если не к разбитому корыту, то, по крайней мере, к своей старой, размеренной и нудной жизни.

* * *

Расправив капюшон так, чтобы тот как можно больше закрывал ее шею, и натянув рукава своей кофты до самых кистей, она постаралась сделаться невидимой в преддверии новой недели, в течение которой ей придется бороться со своими собственными желаниями и ухаживаниями Кэмерона. Как только Лотти вошла в комнату присяжных, ее схватила за руку «домохозяйка» Дженнифер и зашептала в ухо:

– Табита собирается созвать официальное собрание, она вся так разволновалась…

– О боже, что стряслось? – простонала Лотти и подтянула вверх рукава кофты. Несмотря на прошедший дождь, в комнате было все равно жарко.

– Ну, мне кажется, – продолжала Дженнифер в то время, пока та с вожделением смотрела на столик, на котором стояло все необходимое для чая, зная, что кипяток будет горячим еще минут десять, не больше, – у нее есть основания предполагать, что двое присяжных занимались ерундой во внесудебное время. Это она так выразилась, не я.

Лотти почувствовала, что язык ее неожиданно прилип к гортани. Выражение лица Дженнифер передавало всю гамму драматических чувств, которые она испытывала. Все звуки стали гораздо громче, а движения людей замедлились. Неужели кто-то «застукал» их в доме Блоксхэмов? А, может быть, их видели в «Кэбот»? Из всех присяжных с Кэмероном плотно общался только Джек, но он вряд ли стал бы «стучать» на них Табите или ее людям. У нее пересохло в горле, а ладони стали липкими от пота.

– Кто это? – шепотом спросила она Дженнифер. Ей хотелось схватить домохозяйку и буквально вытрясти из нее ответ на этот вопрос. Табита сообщит обо всем, кому следует, то есть судье. Лотти ждет сплошное унижение. Их с Кэмероном с позором выдворят из состава присяжных. Рано или поздно Зэйн узнает всю правду, это уж как пить дать, и если муж устроит ей допрос, она ничего не сможет от него скрыть. Мерзкий коричневый ковер под ногами превратился в болотную трясину, из которой у нее не было сил вытащить ноги.

– Я не знаю, кто именно, – ответила Дженнифер, – Табита не сказала. Обо всем мы узнаем, как только все присяжные будут в сборе. А вот и Пэн; теперь мы все в полном составе. Ох, как это интересно!

Дженнифер села и принялась выстукивать кончиками пальцев дробь на поверхности деревянного стола. Ее лицо сияло в предвкушении грядущего скандала. «Начать рабочую неделю с заварушки – ну что еще может быть лучше?» – подумала Лотти. Правда, для нее этот скандал мог оказаться началом конца.

Из-за татуированного плеча Гарта появилось улыбающееся лицо Кэмерона. Он помахал газетой и подмигнул ей. Лотти покачала головой и кивнула в сторону Табиты, разговаривавшей с Агнес и Сэмюэлем. В ответ Кэм окинул ее взглядом с ног до головы и с выражением удивленного одобрения приподнял брови.

– Хорошо, теперь все мы в сборе. Есть вопрос, который я хотела бы обсудить до того, как нас вызовут в судебный зал, поэтому прошу всех сесть, – официальным тоном произнесла Табита.

Лотти ощутила во рту привкус желудочной кислоты. Кэмерон и понятия не имел о том, что их сейчас ждет, и у нее не было никакой возможности предупредить его. Им придется все отрицать, а также выяснить, кто именно их «заложил» и как из всей этой ситуации выкручиваться. Лотти очень не хотелось, чтобы Кэмерон повел себя агрессивно по отношению к Табите. Если они будут плохо «разруливать» ситуацию, старшина может сильно испортить им жизнь, и ее сообщение судье о случившемся стало бы еще не самой большой неприятностью.

Кэмерон все не садился и долго выбирал бисквит. У Лотти возникло ощущение, что он сознательно тянет время, чтобы разозлить Табиту. Лотти откашлялась, чтобы привлечь его внимание, но добилась лишь того, что Агнес предложила ей леденец для снятия раздражения в горле.

– Итак, – произнесла Табита, когда Кэмерон наконец уселся. – До моего сведения дошла информация о том, что двое присяжных уже во второй раз позволяют себе вне зала суда более дружеские отношения, чем это разрешают правила.

Такое начало наконец-то привлекло внимание Кэмерона. Он, нахмурившись, бросил взгляд на Лотти, после чего сконцентрировал свое внимание на Табите. Руки, которые Лотти держала под столом, тряслись, а ступня непроизвольно выстукивала на полу барабанную дробь.

– Вначале я не хотела поднимать этот вопрос, но правила есть правила, и, согласно им, мы не можем общаться за пределами этой комнаты…

– Вы не могли бы побыстрее перейти к делу? – прервал ее Кэмерон. Лотти сделала резкий вдох. Вот именно такой реакции Кэма она и боялась. Его все время бросает в крайности.

– Ладно, – резко ответила Табита, – так как этот вопрос касается именно вас, мистер Эллис, я буду рада, как вы выразились, побыстрее перейти к делу.

– А нельзя ли решить этот вопрос более кулуарно? – спросила Лотти. Все присяжные повернули головы в ее сторону. – В смысле, неужели нам всем надо об этом знать? Мне кажется, что это слишком строго.

– Нет, почему же; я хочу об этом знать, – произнесла Агнес Хуанг, и все одобрительно закивали в ответ.

– Мне кажется, все мы имеем право знать, что происходит. Правила существуют для всех без исключения, – пропищал Грегори Смит.

Один из ногтей Лотти сломался, слишком сильно вдавленный в дерево с нижней стороны стола. Она прикусила нижнюю губу, понимая, что сейчас ей лучше не произносить ни слова, чтобы не выдать своего волнения.

– Торгово-развлекательный центр «Кэбот», судя по всему, пользуется большой популярностью, – заявила Табита.

Лотти показалось, что в животе у нее все перевернулось. Да, рано или поздно их поведение должны были заметить. И зачем только они встречались в городе, зная, что в центре в любой момент мог появиться кто-нибудь из присяжных! Интересно, как Табита сообщит об этом судье? Громко и при всех, включая прессу? Что будет, если присяжных придется менять и судебный процесс приостановят? Прозвучат ли в СМИ ее фамилия и имя? Ей показалось, что комната начала кружиться.

– Я думаю, мистер Финучин не будет возражать против того, если я скажу, что именно он видел вас, мистер Эллис, в обществе мистера Пилкингтона, и оба вы находились в состоянии сильного алкогольного опьянения.

Лотти с удивлением уставилась на Табиту.

– Как? Кэмерон и… Джек? – вырвалось у нее.

– Меня на самом деле в этой ситуации больше всего волнует то, что оба джентльмена находились в состоянии опьянения, – произнесла Табита, еще сильнее выпрямила спину и добавила: – Это безобразие!

– Слушайте, Вторая мировая уже закончилась, и то, что мы с Джеком встретились в городе для того, чтобы выпить, к этому суду не имеет никакого отношения, – произнес Кэмерон.

Лотти перевела взгляд на Джека, который совершенно спокойно сидел рядом с Кэмом.

– Мы не говорили о судебном процессе, – сказал тот, – не говорили о нем ни в трезвом, ни в пьяном состоянии.

– Вы оба были просто в стельку, – пробормотал Гарт Финучин. – Уверен, что вы совершенно не помните, о чем вы вообще тогда общались.

– Значит, проблема отпадает, – Кэмерон ухмыльнулся. – Если мы не помним, что говорили друг другу, стало быть, ничего плохого не произошло.

– Крайне маловероятно, что вы провели вечер вместе и не обсуждали судебный процесс, – произнесла Табита, глядя на Кэмерона со строгостью и осуждением потому, что тот отказывался воспринимать ситуацию всерьез. – Существуют правила, и по этим правилам мы должны обсуждать процесс только тогда, когда находимся вместе в этой комнате. Мы уже неоднократно говорили об этом.

– Значит, когда я вижу, что вы с Грегом… – произнес Кэмерон, складывая на груди руки и откидываясь на спинку стула.

– Пожалуйста, Грегори, и никак иначе, – поправил его Смит.

– Как вам угодно, – продолжал Кэмерон. – Когда я вижу, что вы, выходя из комнаты, болтаете в коридоре, то получается, что и вы нарушаете правила. Верно?

– Я не думаю, что эти правила распространяются на все разговоры внутри здания… – процедила Табита сквозь зубы.

Со стороны казалось, что все произнесенные ею согласные получились какими-то размытыми и глухими.

– О’кей, когда я вижу, как Агнес и Сэмюэль никак не могут расстаться у входа в здание суда в конце дня, то, получается, это тоже нарушение правил?

Кэмерон мило улыбнулся двум присяжным, которых упомянул. Лотти хотелось, чтобы он перестал препираться. Опасность миновала, но от обилия адреналина в крови ей было немного дурно, и хотелось, чтобы Кэмерон перестал испытывать судьбу, попусту раздражая Табиту.

– Перестаньте делать вид, что вы меня не понимаете, – на повышенных тонах ответила старшина. – А если б вас увидел кто-нибудь из сотрудников суда или из адвокатов защиты? Они могли бы придраться и вообще распустить нынешний состав присяжных.

– Так, значит, то, что я провел вечер в компании Джека, не имеет никакого отношения к тому, что правильно или неправильно? Все сводится к тому, что вы хотите остаться старшиной присяжных и вынести приговор Марии Блоксхэм? Знаете, что меня бесит в этом разговоре больше всего? То, что в нарушении правил меня обвиняет человек, который даже не пытается скрыть тот факт, что уже осудил и приговорил ответчицу в своей собственной голове!

Кэмерон встал и, подойдя к столику с чаем и печеньем, повернулся спиной к вскочившей со стула Табите.

– Возьмите эти слова обратно! – закричала та.

– Взять обратно? Вам что, восемь лет? Вы думаете, что никто из нас не слышит, как вы недовольно фыркаете, и не видит, как вы закатываете глаза? – Кэмерон рассмеялся.

– Я точно так же, как и вы, имею право на свое собственное мнение, – ответила Табита голосом, впервые дрогнувшим за все время ведения процесса.

Лотти, подавшись вперед, задержала дыхание. Кэмерон что-то разошелся вовсю, и ему явно надо остановиться. Он налил себе чая и, медленно помешивая ложечкой в кружке, вплотную подошел к Табите и посмотрел ей в глаза.

– На самом деле не имеете. Пока еще нет. Возможно, вы не так внимательно слушали, как вам самой показалось, но мы должны судить человека только после того, как выслушаем обе стороны. До этого мы не можем начать симпатизировать кому бы то ни было и принимать мнение обвинения или защиты. Мы находимся здесь для того, чтобы оценивать информацию и, насколько это возможно, быть совершенно беспристрастными. Но на вас слишком сильно повлияло идиотское видео с ежиком и вид пускающего слюни доктора. Вы попались во все ловушки, которые подготовила обвинитель. Имоджин Паскал знает, на кого из присяжных можно повлиять проще всего. Я совершенно уверен, что, увидев ваши жемчуга и платья из ткани в цветочек, она сразу поняла, что убедит вас своими аргументами.

Настала гробовая тишина. Через некоторое время Пэн откашлялся и встал.

– Мне… это… надо позвонить в Милан, а связь не очень хорошая. Не могли бы вы несколько минут вести себя чуть потише? У меня очень важный звонок.

Он отошел от стола в угол, держа в одной руке ноутбук, а в другой – мобильный телефон. Лотти была готова его расцеловать.

– Я предлагаю закрыть эту тему, – произнес Сэмюэль Лоури. Все посмотрели в его сторону. Это были первые его слова, которые привлекли внимание всех присяжных с момента начала суда.

– Отличная идея, – согласился Кэмерон, взял свою чашку чая и газету, приземлился на один из более удобных стульев в дальнем углу комнаты и кивком предложил Лотти сесть рядом. В ответ та отрицательно покачала головой. На сегодняшний день мелодрамы и подозрений было вполне достаточно, и она не собиралась испытывать судьбу.

Рядом с Кэмероном сел Джек, и между ними завязался оживленный разговор. Они не обращали внимания на арктический холод, исходивший от той части стола, за которой сидели Табита и компания.

Телефон в кармане Лотти вздрогнул от полученного сообщения. Она посмотрела на имя отправителя, увидела, что это эсэмэска от Кэмерона, и окинула взглядом сидящих в комнате людей. Кэм пристально смотрел в экран своего телефона.

«У тебя всё в порядке?» – спрашивал он в сообщении.

«Да. Но я очень волновалась. Сейчас лучше лишний раз не высовываться», – ответила она и тут же стерла и его сообщение, и свой ответ.

«К нам это не имеет никакого отношения. Мы с Джеком имеем право бухнуть в городе. Не позволяй Табите себя запугивать», – написал он и исподтишка посмотрел на нее. Джек наклонился ближе к нему, что-то сказал на ухо, и тот рассмеялся.

Лотти хотелось пересесть с нейтральной территории, которую она занимала за столом, ближе к Кэмерону.

«Она меня не запугала, просто лучше не гнать волну. Не стоит наживать себе врагов», – ответила она.

Кэмерон прочитал сообщение, поднял глаза и несколько секунд пристально смотрел на Лотти. Его глаза были подсвечены мертвенным светом экрана телефона.

«У нас все ОК? Получил в воскресенье твое сообщение. Хотел ответить лично», – написал он.

«Непростые выходные. Не хочу никому делать больно».

«А как насчет того, что хотим мы?»

«Я не хочу, чтобы о нас узнали. Это о Табите и Кº. Они могут сильно испортить нашу жизнь».

«Забудь об этих идиотах. Знаешь, какая ты изумительная?»

Лотти прочитала текст этого сообщения, и ее сердце учащенно забилось. Благодаря ему она чувствовала себя сильной и независимой. Какого черта Табита взъелась на него за то, что он встречался с Джеком? Лотти сожалела о том, что была парализована страхом и не выступила в их защиту. В конце концов она решила, что после драки кулаками не машут и сейчас лучше всего вести себя спокойно.

«А чем вы с Джеком там занимались?» – спросила она в сообщении.

«Кино, закуска, пиво. Главным образом пиво, – написал Кэмерон и глянул на Джека, который погрузился в какой-то толстый учебник. – Ему нужен был друг и надо было посмеяться».

Лотти с любопытством посмотрела на Джека.

«У него какие-то проблемы?»

«При личной встрече».

Дверь комнаты присяжных открылась, и пристав сообщил о том, что сейчас начнется судебное заседание.

Присяжные отложили свои телефоны, ноутбуки и газеты и стали по одному выходить в коридор. Лотти и Кэмерон выходили последними.

– У Джека все в порядке? – спросила она.

Он потер лоб, оглянулся вокруг, чтобы удостовериться, что их никто не слышит, подошел ближе и зашептал ей на ухо:

– Он конфиденциально кое-что сообщил мне, но я знаю, что тебе можно верить. Сейчас его надо поддержать. Джек – гей и совсем недавно сообщил об этом своим родителям. Они от этого не были в восторге и сказали, что если он объявит об этом всем, то они перестанут платить за его образование.

– Ужас какой! – пробормотала Лотти в то время, пока они шли по коридору ко входу в судебный зал.

– У него родители старой закалки, они очень боятся огласки. А Джеку нужны деньги, чтобы получить образование, он не хочет уходить из университета. Вот такая у него проблема. Ты только никому не говори, хорошо?

– Никому не скажу, – пообещала она, прикасаясь к его руке. – Спасибо, что поделился. Буду рада помочь ему, как могу.

– Ты можешь помочь мне, если согласишься увидеться со мной на этой неделе. Выходные без тебя были настоящим адом. Особенно после пятницы, – он улыбнулся.

– Тише! – одними губами произнесла Лотти, когда она занимали свои места в зале.

– Тогда скажи «да», – прошептал Кэмерон, садясь на свое место.

Лотти попыталась скрыть улыбку, закрыв рот ладонью, но не совсем успела. Писать ему сообщения и говорить себе, что она его не хочет, когда Кэма не было рядом, получалось легко. Отказать ему, когда он был совсем близко, оказалось практически невозможно.

– Молчание – знак согласия, – произнес Кэмерон, кладя перед собой ручку и блокнот.

Джеймс Ньюэлл встал, убедился, что присяжные расселись и слушают, а затем уверенным тоном обратился к судье:

– Ваша честь, для дачи показаний защита вызывает Марию Блоксхэм.