Глава 18

Седьмой день суда

Ее честь судья Дауни, обвинение и защита, полицейские, приставы и присяжные встретились около ворот перед домом Блоксхэмов. На фотографиях, которые видели присяжные, была видна лишь часть дома и участка: вид на кухню и кусок подъездной дороги к дому, где Мария положила на землю ножку стула. По фото было сложно понять, насколько это дорогой и хороший дом, поэтому ничто не подготовило Лотти к такому величию. Ворота при въезде на территорию были украшены завитушками из кованого железа черного цвета. Полицейский вышел из машины, нажал кнопку дистанционного управления, и, словно в сказке, ворота открылись, двигаясь буквально в миллиметрах от выложенной гравием дорожки и не задев ни один из камней. Вокруг дома рос впечатляющий сад. Было видно, что раньше за ним тщательно ухаживали, а теперь сад забросили, и он зарос травой. Дом был словно с картинки из журнала о красивой жизни: роскошный, ухоженный, с огромными окнами, занавески на которых были подвязаны на абсолютно одинаковом расстоянии от стены.

– У этих людей слишком много денег, – громко произнесла Агнес Хуанг, и татуированный Гарт Финучин утвердительно кивнул. – Как же получилось, что здесь жили всего два человека? Этот дом явно на большую семью.

– Все так, как я и ожидал, – пробормотал Грегори. – Именно таким я представлял себе дом, в котором жил доктор Блоксхэм. Вы только посмотрите на сад! Какая прелесть… Я бы все отдал, чтобы жить здесь.

– Удивительно красиво, – прошептала Лотти Кэмерону и Джеку.

– Моя мать этот дом одобрила бы, – произнес последний, – хотя она, конечно, тут же сказала бы, что он новый, а значит, принадлежит нуворишу. Скорее всего, она выразилась бы так: «Новые деньги». Действительно, это верхняя прослойка среднего класса. Не думаю, что в этом районе часто происходят покушения на убийство.

– Думаю, ты прав, – ответил Кэмерон. – Скорее всего, это покушение на убийство было самым интересным событием из произошедших в этих местах за последнюю пару десятилетий… Пошли, нас уже запускают.

Он приложил кончики пальцев к пояснице Лотти, пропуская ее впереди себя в сад. От его прикосновения по всему ее телу словно прошел электрический разряд, и она подумала, что ему лучше держать руки подальше от нее, когда они не одни. Она не хотела рисковать.

Ее вчерашнее поведение могло оказаться началом конца ее брака. Она вела себя безответственно и похотливо. Когда вчера Лотти переступила порог своего дома, хранительницей семейного очага в котором являлась, то ощутила почти физическую боль. Но еще больнее чувства стыда оказалось сексуальное возбуждение, которое пульсировало в ее теле весь вечер и всю ночь. Она не могла найти себе места, была не в состоянии спокойно сидеть; в 11 вечера закончила наводить порядок в кухонных шкафах и легла в семейную постель только после того, как уснул ее муж. Лежа в кровати, Лотти смотрела на профиль Зэйна в зыбком свете луны, который пробивался через занавески. Было совершенно ясно, что он не заслужил того, что она сделала. Весь вечер Зэйн был мрачным, занимался аккаунтами клиентов и практически не разговаривал. Все еще оставался нерешенным вопрос о втором ребенке, но Лотти не собиралась менять свою позицию, что расстраивало планы, которые так тщательно строил ее муж. Она подумала, что почти завидует его непоколебимой уверенности и пониманию того, что ему нужно в жизни. Ее же просто несло по течению.

Сегодня днем она скажет Кэмерону, что он должен остановиться. Вчера он зашел слишком далеко. Ее приятель присяжный рисковал в гораздо меньшей степени, чем она. Лотти долго не могла заснуть и плохо спала, а утром подавилась тостом, когда на кухне неожиданно появился Зэйн и спросил, где его бумажник. Сам по себе флирт – это ерунда, но территория, куда все это может завести, казалась ей слишком опасной.

– Как думаешь, Табита будет проводить пальчиком по верхушкам шкафчиков, проверяя, как хорошо миссис Блоксхэм вытирала пыль? – прошептал Кэмерон Лотти и Джеку, пока они стояли в самом конце очереди.

Лотти хихикнула, несмотря на то, что чувствовала себя напряженно.

– Меня больше волнует то что Агнес в порыве зависти бросит пару креветок за батареи, чтобы в доме нельзя было больше жить, – прошептала она.

– А Пэн будет оценивать стоимость произведений искусства, – добавил Джек, – и оставит на кухонном столе свою визитку.

Они посмеялись, и их настроение стало уже не таким мрачным. У них было странное чувство, словно дом, куда они сейчас входили, был декорацией на съемочной площадке фильма, который они недавно посмотрели. Правда, этот фильм был слишком реалистичным для того, чтобы понравиться Лотти.

– Боже, Табита и компания будут от этого в восторге, – тихо произнесла она.

– В их возрасте нельзя упускать ни одну возможность, чтобы получить удовольствие, – ответил Кэмерон.

Присяжные один за другим входили в дом и медленно шли по коридору. Им объяснили правила посещения места преступления – они могут смотреть, но не должны ничего трогать или фотографировать, а если у них возникнут вопросы, передать их в письменном виде судье на следующем заседании. Кроме этого, присяжным было нельзя разговаривать с полицейскими и служащими суда.

Цветовая гамма стен и пола коридора, в которой преобладали кремовые, бежевые и темно-коричневые оттенки, напоминала иллюстрированное кофейное меню. «Ни единой царапины, ни единого пятнышка грязи», – подумала Лотти. В этом доме никогда не было детей, которые бегали бы по этому коридору, таскали бы по нему игрушки и заляпывали стены отпечатками грязных рук. В доме стояла гробовая тишина, и Лотти почему-то тут же перестала завидовать богатой простоте дома Блоксхэмов. Мария, должно быть, все время сидела здесь в одиночестве. А вот у ее мужа была работа.

«Пока присяжные имели минимальную информацию об ответчице и знали лишь то, что та совершила ужасное преступление. Возможно, что от тоски и тишины Мария просто сошла с ума, – думала Лотти. – Этому, конечно, остается только посочувствовать. Неужели сама она играет в опасную игру с Кэмероном лишь потому, что сама близка к тому, чтобы сойти с ума от своей семейной жизни? – Она посмотрела на Кэма, который у входа на кухню что-то шептал Джеку на ухо. – Хотя, быть может, ее семейная ситуация совершенно не похожа на ту, которая была у Марии Блоксхэм…»

Вполне возможно, что, как и утверждала сторона обвинения, Мария покусилась на жизнь мужа только из чувства злости и эгоистических соображений, а не из чувства страха. А может быть, чета Блоксхэмов слишком часто ругалась и спорила из-за того, как лучше ставить грязную посуду в посудомойку.

Присяжные собрались на кухне и уставились на то место, где упал Эдвард Блоксхэм, словно его тело все еще лежало там. На кафельном полу остались следы высохшей бурой крови, а вокруг стола стояли всего пять стульев. Напрашивалась мысль о том, куда же делся еще один, так как стулья наверняка были куплены комплектом из шести штук. Лотти гадала, почему он исчез. Был ли сломан в ссоре или случайно и как давно? Эдвард Блоксхэм не был в состоянии ответить на этот вопрос, а обвиняемая вряд ли честно прояснит эту ситуацию.

– Вы можете осмотреть весь дом, – сказала судья. – Понимание того, что находится в доме, и расположение комнат могут вам пригодиться, когда ответчица будет давать показания. У вас есть тридцать минут, по истечении которых я попрошу вас вернуться к автобусу.

Судья и адвокаты вышли в сад, чтобы не слышать, о чем говорят присяжные, и для того, чтобы те не задавали им лишних вопросов. Некоторое время оставшиеся разглядывали интерьер кухни, словно не решаясь воспользоваться приглашением исследовать пустой дом. Табита очнулась первой, открыла дверцу буфета и заглянула внутрь.

– Только посмотрите на это, – произнесла она. – Столько места, и все лишь для двоих…

– Эта кухня больше моей раза в четыре, – сказал Сэмюэль Лоури с нервным смешком. – Не знаю, по какой причине ругались Блоксхэмы, но явно не из-за денег.

– Не понимаю, почему она не пырнула его ножом, а ударила ножкой стула, – заметил Гарт Финучин после того, как выдвинул ящик и увидел в нем так много ножей, что присвистнул. – У нее было все необходимое, чтобы довести дело до конца.

– Пойду осмотрю дом, – произнес Пэн. – Мне кажется, что тридцать минут – это слишком много.

Он вышел в коридор, и присяжные услышали, как мужчина открывает и закрывает за собой двери комнат.

Лотти окинула взглядом кухню. Стопка писем, о которой упоминал инспектор Антон, все еще лежала на кухонном столе. Лотти до конца не была уверена в том, что присяжные могут трогать, а что – нет, но ни адвокатов, ни судьи рядом не было, поэтому спросить было некого. Убедившись, что присяжные на нее не смотрят, Лотти взяла лежавший на самом верху конверт, отвернулась к стене и вскрыла его.

– «Дорогой доктор Блоксхэм, – прочитала она, – вчера я посмотрела ваше видео о том, как вернуть червеобразных слепозмеек в наши огороды. Я надеюсь, вы не возражаете против того, что я вам пишу, и должна сказать, что меня вдохновляет ваша страсть, с которой вы рассказываете о природе. Я обожаю природу и всегда смотрю видео, которые вы выкладываете в своем блоге. Не могли бы вы прислать мне вашу фотографию? Я приложила конверт с наклеенными марками и очень надеюсь, что вас не затруднит моя просьба».

Лотти сложила письмо, засунула его обратно в конверт и положила на стопку. Очень странная просьба, подумала она. Зачем этой женщине его фотография? Что она собирается с ней делать? Повесит у себя в парнике?

– Что-нибудь интересное? – спросил Кэмерон.

– Письма от поклонников. Немного странные, если честно…

– Давай пройдемся по дому, – предложил он.

– Давай. Чем быстрее я отсюда выйду, тем лучше.

Джек и Кэмерон последовали за ней. Табита и компания остались обсуждать кухню.

На первом этаже находилась столовая, в которой стоял стол со стеклянной столешницей, вокруг него были расставлены стулья, по внешнему виду более удобные, чем те «крестьянские», которые она видела на кухне. Потом они прошли в просторную гостиную, в центре которой находился вычищенный камин без следов золы. На двух стенах в рамах висели картины с изображением пейзажей, на третьей стене было большое зеркало, на четвертой – дверь в сад.

– Обрати внимание, никаких фотографий, – заметила Лотти.

– Ну, это особенность их поколения, – ответил Джек. – Дома у моих родителей тоже нет их собственных фотографий, только детские снимки меня и моего брата. Но фотографий самих родителей нет.

– Все прибрано просто безукоризненно чисто, – произнес Кэмерон. – Так чисто, что даже немного странно.

– То есть у тебя дома все совсем по-другому? – рассмеялся Джек. Кэм дружески хлопнул его по плечу.

Покинув гостиную, они зашли в соседнюю комнату, которая оказалась чуть меньше и выглядела более обжитой. В комнате стояли кожаное кресло и большой письменный стол из красного дерева, заваленный бумагами и разными записями, а по стенам располагались полки, заставленные книгами. На выходящих в сад окнах висели шелковые занавески. Напротив стола с креслом был камин, который, судя по золе и большому недогоревшему полену, использовали явно чаще, чем тот, который находился в гостиной. Прикрепленный скобами к стене, висел огромный плазменный телевизор, а на столе стоял дорогой компьютер, провода которого были тщательно выведены и спрятаны, чтобы не нарушать общий вид комнаты.

– Мощный комп, – произнес Джек, – хорошее «железо».

– Мне кажется, что тратиться на замок для дверей этой комнаты было совершенно излишне. Если б сюда залезли воры, то они проникли бы через окно. Кабинет все-таки на первом этаже, – заметил Кэмерон.

– Обратите внимание, – произнесла Лотти, – что здесь всего одно кресло. – Мужчины с непониманием посмотрели на нее, и она добавила: – Я к тому, что здесь они вдвоем точно телевизор не смотрели. Нет второго стула, и единственное место, где мог бы сидеть второй человек, – это у камина, а оттуда экран совсем не видно.

– А в гостиной телевизора разве не было? – спросил Джек.

– Что-то не припомню, – ответил Кэмерон. – Нет, точно не было, – добавил он, подумав секунду.

Лотти повернулась к книжным полкам и прочитала несколько названий на корешках.

– Здесь только его книги, – она посмотрела на лежавшие на столе документы. – Что-то о морских птицах и какие-то таблицы. Как вы думаете, мисс Блоксхэм приходила сюда смотреть телевизор, когда ее муж работал, чтобы побыть с ним вместе?

– Вряд ли, – произнес Кэмерон, – звук мешал бы ему. Интересно, а где же они хранили ключ от двери в кабинет?.. Точно не на крючке в коридоре. В таком случае грабители могли бы элементарно открыть дверь.

– Идем на второй этаж, – предложил Джек. – Я думаю, что второй телевизор у них именно там. Наверное, в другой гостиной.

Они гуськом стали подниматься по лестнице. Джек шел впереди, Кэмерон был замыкающим. Он прикоснулся к икре ноги Лотти, от чего та резко повернулась, чтобы проверить, увидел ли это кто-нибудь из присяжных. Кэмерон игриво подмигнул ей и ухмыльнулся. «НЕТ!» – беззвучно, одними губами произнесла она, широко раскрыв глаза. Сейчас действительно не до этого. Если он и дальше будет продолжать так к ней прикасаться, то рано или поздно кто-нибудь их точно заметит.

На небольшой лестничной площадке с разворотом на 90 градусов они столкнулись со спускавшимся Пэном.

– Вам не кажется, что этот дом стоит не восемьсот тысяч, как считает полиция, а гораздо дороже, а? – спросил Пэн.

– Может быть, если учесть, что участок довольно большой, – ответил Джек.

– Неужели в данном случае самое главное – это деньги? – спросил Кэмерон.

– Просто пытаюсь представить себе стиль их жизни, – ответил Пэн и спустился на первый этаж.

– Я же вам говорил, – усмехнулся Джек, – он опишет и оценит каждый предмет в доме.

Они вошли в первую гостевую спальню, в которой о чем-то шептались домохозяйка Джен и татуированный Гарт, тут же замолчавшие, едва троица появилась на пороге. «Ну, вот приехали, – подумала Лотти, – теперь присяжные разбились на две группы: мы и они». Лотти, Кэмерон и Джек прошли в следующую гостевую спальню. Эти комнаты явно не использовались и были совершенно одинаковыми. На стенах висели незапоминающиеся картинки в пастельных тонах, покрывала и постельное белье были в цветочек. Никаких безделушек и одежды на кроватях и тумбочках. По такому интерьеру невозможно сказать, были ли у хозяев дома какие-то хобби или нет. Ощущение создавалось такое, что ты находишься не в жилом доме, а в номере отеля.

В одной из гостевых спален была дверь, ведущая в ванную комнату. Лотти зашла туда, пока Джек и Кэмерон искали второй телевизор. У мужчин, как обычно, свои приоритеты, подумала она. Один из ящиков шкафчика не был закрыт до конца. В обычной ситуации она не обратила бы на это внимания, но в доме, в котором все было идеально, все ящички были задвинуты, а все занавески тщательно подвязаны, эта деталь бросалась в глаза.

Чувствуя, что лезет в чужую жизнь, Лотти приоткрыла ящичек. В нем лежали маленькие ножницы, упаковка бумажных салфеток и расческа, между зубчиками которой застряло несколько темных волосков. В мусорное ведро, стоявшее в углу, был вставлен новый пластиковый пакет. На дверце душевой не было видно следов воды, а краны блестели. Кто бы ни пользовался ванной, он тщательно убирал за собой. Но почему-то забыл про ящик.

Лотти задвинула его до конца, но вовремя вспомнила, что ей нельзя ничего менять, и, вернув все, как было, присоединилась к Джеку и Кэмерону в главной спальне.

– Нашли то, что искали? – поинтересовалась она.

– Мы не хотели сталкиваться с остальными любопытствующими, – сказал Джек. – К счастью, им здесь быстро надоело, и они спустились обратно на кухню, чтобы еще немного поглазеть на высохшую кровь. А ты нашла что-нибудь интересное?

– Если ты о написанном кровью на стекле объяснении того, почему Мария ударила мужа, то не нашла, – пошутила Лотти. – Вы уже закончили?

– Я – да, – ответил Джек. – Выйду в сад и постою на солнце. Вы со мной?

– Через минуту, – ответил Кэмерон. – Я подожду, пока Лотти посмотрит эту ванную, и потом мы спустимся.

Джек исчез на лестнице, а Лотти со словами «А вот и хозяйская ванная» вошла в комнату. Кэмерон зашел за ней и закрыл за собой дверь.

– Да, – сказал он, – нас с Джеком удивило то, насколько в ней пусто. Обычно в ванной на виду стоят зубные щетки с пастой, бритвы и одеколоны. Что это за люди, которые прячут в ящички абсолютно все?

– На самом деле здесь весь дом такой, – ответила она, – за исключением кабинета.

– А что там с зеркалом?

– В смысле? – спросила Лотти и повернулась к вмонтированному в дверь зеркалу во весь рост, на которое Кэмерон показывал пальцем.

Он подошел к ней сзади вплотную, закрыл защелку двери и посмотрел в глаза ее отражению.

– Ты видишь, какая ты красивая? – спросил он, крепко обхватил ее за талию, наклонил голову и провел губами от уха до места, где шея переходит в плечо.

Лотти оттолкнула его, потерла ладонью место, которое он поцеловал, и нахмурилась.

– Нет, не надо. Не здесь. Внизу люди, и если нас увидят…

– Я почувствовал себя плохо, ты зашла в ванную, и я попросил тебя закрыть дверь, – ответил Кэм, свободной рукой расстегивая маленькие пуговицы ее платья на груди. Лотти схватила его за запястье и отвела руку в сторону. – У нас есть десять минут. Пока они обсуждают эти хоромы… Кажется, именно так выразилась Табита. Расслабься…

– Я не могу расслабиться после того, что здесь произошло, – ответила она, но ее голос уже стал хриплым, а дыхание участилось.

– А я думаю, что можешь, – заметил Кэмерон. – И уверен, что смогу тебе помочь.

Опустив руку, он приподнял подол ее платья так, что стали видны белые шелковые трусики.

– Кэм, не надо. Это неправильно, – произнесла Лотти, отпустила его запястье и толкнула в грудь.

– Если ты будешь вести себя тихо, мы услышим, как только кто-нибудь начнет подниматься по лестнице. Правду о том, что произошло в этом доме, знают только два человека. А это всего лишь комната с четырьмя стенами, в которой, кроме нас, никого нет. Не могу упустить возможность и не показать тебе, как я тебя хочу. – Кэмерон развернул ее лицом к себе. – Ты – единственная женщина после моей невесты, к которой у меня появились чувства. Иногда мне кажется, что нам суждено было встретиться при этих очень странных обстоятельствах.

Лотти почувствовала, что тает. Улыбаясь, он прижал ее к себе, раздвинул губами ее губы и с постепенно нарастающей силой стал целовать. Она расслабилась и поняла, что, вцепившись пальцами в его плечи, тоже целует его в ответ. Прижалась к нему, ощущая сталь его мускулов и теплоту тела.

Кэмерон, слегка покусывая, целовал ее плечи, потом отстранился, чтобы посмотреть на ее лицо. Лотти пыталась обмануть себя, убедить в том, что, одеваясь сегодня утром, не представляла себе, что он будет смотреть на нее именно так. Сейчас она видела себя его глазами. Тонкая хлопковая ткань платья и малюсенькие треугольники бюстгальтера не скрывали, а, скорее, подчеркивали набухшие соски. Когда Кэм правой рукой обхватил ее грудь, дыхание Лотти стало еще более учащенным. Он надавил большим пальцем на ее сосок, и она застонала, обхватила руками его шею и вся вытянулась от наслаждения.

– Тише, – прошептала она, стараясь прислушиваться к тому, не раздадутся ли на лестнице шаги, и с ужасом понимая, как громко дышит сама.

Кэмерон оттолкнул ее от зеркала, стянул с одного плеча сначала бретельку платья, а потом и бретельку бюстгальтера, наклонил голову и, крепко держа ее за руки и прижав к двери, взял сосок в рот. У нее перехватило дыхание, она поняла, что предает Зэйна, но знала, что не будет останавливать ни Кэмерона, ни, главное, саму себя. Он отпустил ее левую руку, большим пальцем зацепил резинку трусиков и провел им вдоль ее живота, не переставая при этом сосать и целовать ее грудь.

– Мы не должны… – прошептала Лотти.

– Но мы это сделаем, – закончил он, скользя пальцами по ее ребрам, животу и паху.

Потом его нежные пальцы скользнули ей в трусики, и он начал гладить то охваченное огнем место, которое, казалось, так долго пребывало в летаргическом сне. Если вчерашний день можно было назвать пробуждением, то сегодняшний был настоящим землетрясением. Кэмерон нежно, круговыми движениями ласкал ее клитор. Лотти вскрикнула, рванулась всем телом вперед, мечтая о том, чтобы он вошел в нее. Она взъерошила его волосы, притянула ближе к себе и начала целовать еще более страстно и сильно.

Кэмерон засунул внутрь ее палец, а она прикусила его шею, чтобы не вскрикнуть. Все мышцы ее тела были напряжены. Сгорая от страсти, которая теперь управляла всеми ее действиями, Лотти шире раздвинула ноги.

– Я тебя хочу, – выдохнула она.

– Не здесь, – ответил он. – Я не буду торопиться. Боже, я, кроме тебя, больше вообще ни о чем не могу думать…

Он медленно отстранился, поправил ее одежду, поцеловал в шею и рот. Закрыв глаза, Лотти медленно возвращалась к реальности.

– Боже, сколько времени прошло? – с ужасом прошептала она.

– Не волнуйся. Я спущусь первым и скажу всем, что тебе позвонила няня. Хорошо?

– Хорошо, – ответила Лотти, поправляя платье.

– Я даже немного жалею, что все это произошло именно так. Не хочу никаких игр, хочу по-настоящему.

– Для меня все это уже даже очень по-настоящему, – ответила Лотти, сделала шаг вперед и поцеловала его долгим и страстным поцелуем.

– Ты просто чудо, – сказал Кэмерон, отстраняясь, – и не только потому, что такая красивая, или потому, как я себя с тобой чувствую. Ты веселая и чувственная. Я никогда не думал, что в этой жизни встречу такую женщину, как ты.

Лотти удивленно посмотрела на него. Она ожидала флирта, но не такого прямого изъявления чувств. Она понимала, что их влечет друг к другу, но, кроме этого, не могла сказать про их отношения что-либо конкретное. У нее был сын, и она совершенно не хотела сравнивать Кэмерона и Зэйна.

Снизу послышались громкие голоса, и Лотти нервно вздрогнула. Хотя сейчас было не до обсуждений их отношений, она должна была ему что-то ответить.

– Может, это ты пробуждаешь мои лучшие стороны, – ответила она нейтрально. – Тебе лучше спуститься. Кажется, кто-то поднимается наверх. Задержи их разговором.

Кэмерон взял ее руку и поцеловал в ладонь.

– Подожди несколько минут и спускайся, – сказал он и провел губами по ее щеке.

Лотти смотрела ему вслед и думала о том, что все то, чем они занимались в доме Блоксхэмов, было во всех смыслах неправильным, но она была слишком очарована и уже понимала, что не хочет сопротивляться этому чувству. Поправляя растрепанную одежду, Лотти представляла себе, насколько лучше будет в следующий раз.