Кушаков

Утром Роман в прекрасном расположении духа вышел из квартиры, запер дверь, стал спускаться по лестнице быстрым, летящим шагом, почти не касаясь ступеней. Навстречу поднимались двое мужиков в спецовке, в стоптанных, грязных сапогах. Обычные сантехники, у одного на плече смотанный трос для прочистки канализации, у второго в руках видавший виды ящик с инструментами.

Роман взял правее, прижавшись к перилам, чтобы пропустить работяг, но тут же растянулся на лестничной площадке, чуть не разбив голову. Уже в падении его принял второй «сантехник», ловко положил и, рывком завернув руку назад, взял «на болевой прием».

Первый, сбросив трос на пол, точно так же завернул правую руку назад, мгновение, и браслеты защелкнулись на запястьях, в затылок уперся ствол пистолета. Ворот рубашки одним движением, видно, что не впервой, оторвали с одной стороны и с другой, и у Растесса невольно мелькнула мысль: «Они действительно думают, что у меня вшита ампула с ядом?»

Вполголоса, без истеричных ноток ему сказали:

– Работает спецназ ФСБ. Не дергаться! – и рывком поставили на ноги.

Первый сзади, удерживая ствол у затылка, ударил по одной, по второй ступне и развел ему ноги шире плеч. Из такой неустойчивой стойки не побежишь, не нанесешь удар. Второй быстро проверил карманы, вынул пистолет из наплечной кобуры, из заднего кармана наручники, затем ключи, кошелек, служебное удостоверение, ручку, запасную обойму к пистолету.

Все быстро, сноровисто, молча, профессионально. Выщелкнул магазин из пистолета, проверил, нет ли патрона в патроннике, контрольный спуск, поставил на предохранитель, вынул прозрачный пакет с замком, кинул туда все изъятое, достал черную нейлоновую шапку, натянул на голову так, что Роману ничего было не видно, и объявил:

– Кушаков Роман Анатольевич! Вы задержаны! Пошли!

Поддерживая его, чтобы он не споткнулся, быстрым шагом пошли-потащили вниз.

Кровь прилила к голове, воздуха не хватало. Охватила паника. Засосало под ложечкой, как тогда, в постели. Ноги стали ватными, колени предательски дрожали.

Чтобы успокоиться, Роман глубоко дышал, задерживая дыхание на секунду.

В голове сразу всплывали инструкции от учителей-англосаксов, как нужно себя вести при «неконтролируемой ситуации». Значит, нужно взять ее под контроль и управлять ею.

Пока шел досмотр, в голове агента ЦРУ прокручивались варианты, где он мог проколоться и что на него есть.

Самое главное – карта памяти с фотографиями шифротелеграмм и содержимого портфеля отца Олеси – Григорьева-старшего. Под шапкой не видно было, как улыбка чуть тронула его губы. Не найдут. Так. Компьютер, он просматривал на нем снимки. А ведь как чувствовал, отформатировал жесткий диск. Снова улыбка под непрозрачной шапкой. А что у вас есть против меня, товарищи чекисты? Ничего!!! Кукиш с маслом! На-ка, выкуси! Я снова вас всех переиграл!

Его запихнули в автобус. Кинули на пол, прижали к полу ботинком. Очень страшно и унизительно.

Несмотря на это, Кушаков с трудом сдерживал рвущийся из него смех. И он хотел пойти к ним? Он расстраивался, что не попал на службу? Тьфу! Да они дети сопливые! Его подготовка была во сто крат выше, чем у всего местного Управления ФСБ!!! В голове всплыла фраза из фильма «Место встречи изменить нельзя»: «Нет у вас методов против Кости Сапрыкина».

Тут же сам себя одернул, нельзя расслабляться, нельзя!!! Могут точно так же, как в кино, подбросить кошелек. Только не кошелек, а что-то посерьезнее.

Автобус въехал во внутренний двор Управления ФСБ.

Без малейшего шанса на побег или сопротивление Романа провели внутрь здания, завели в какую-то комнату, довольно бесцеремонно плюхнули на сиденье стула и сдернули шапку.

Жмурясь от яркого электрического света, он оглядел комнату.

Потом начался личный досмотр. Пригласили двух понятых. Протокол. Раздели до нижнего белья. Внимательно рассматривали швы на одежде, старые кроссовки, от которых пахло как от дохлой крысы, чуть не распороли.

Кушаков сидел, скованный наручниками, и, откинувшись на стул, затылком терся о прохладную стену, пытаясь остудить пылающую голову.

Только на мгновение ему расстегнули браслеты, чтобы снять рубашку и куртку, затем сильно защелкнули.

Снова расстегнули, чтобы подписал протокол. Пальцы опухли, почти не слушались, но он как-то сумел изобразить свою подпись.

Большой кабинет, квадратов шестнадцать. Перед ним стоял большой стол, покрытый белым пластиком. Точно такой же, когда он был в Финляндии. Полиграф последней модели? Ну-ну. Плавали-знаем.

Напротив два стола. За одним две тусклые личности. «Полиграфологи», – проскочило в голове у Кушакова. Они уставились в ноутбуки и что-то щелкали, настраивая аппаратуру.

За вторым столом сидел за компьютером самый молодой. Взгляд испуганно-любопытный. «Следак», – понял Кушаков.

Рядом, по бокам от стола, сидели еще двое.

«Ну а это опера. Матерые. Не из местных, судя по одежде и обуви. Когда-то носились по земле, подметки отлетали, а сейчас в начальники выбились. Животики нарисовались. Неместные. Москвичи? Вполне. Сидим, молчим, улыбаемся, наблюдаем. Спокойно, Рома, спокойно! Нет у них на тебя ничего. Будут «надувать щеки», вытягивая «сознанку». Хрен с маслом! Только «несознанка»! Вам надо – вы и доказывайте. Я помолчу, посмотрю. Полиграф? Видал я ваш полиграф на болту с левой резьбой!»

– Повязали, привезли. Браслеты снимите, руки затекли. Теперь-то куда я от вас денусь. – Роман вел себя расслабленно, как будто зашел в гости к старым приятелям на чашку чая, поболтать.

Один из оперов кивнул, спецназовец отстегнул наручники, вернулся на место. Роман стал растирать запястья.

– Кушаков Роман Анатольевич, вы задержаны по подозрению в совершении преступлений, предусмотренных статьей 275 Уголовного кодекса Российской Федерации «Государственная измена». Вам понятно?

– Нет. Непонятно. – Кушаков широко раздвинул ноги, уселся поглубже в кресле, руки на стол. – Это допрос? – улыбаясь, спросил он. – Если допрос, звонок другу, у меня есть адвокаты с допуском к государственной тайне. Ваши заштатные «кивалы» мне ни к чему. Так допрос? Имейте в виду, что ни один допрос без адвоката не действителен.