Глава 52

На лаврах

Илья Алексеевич лежал в постели, обложенный грелками. Благодаря заботам Жаркова он постепенно приходил в себя. Очистительные процедуры, через которые заставил его пройти Петр Павлович, были чрезвычайно неприятны и даже мучительны, но зато сейчас, спустя сутки после употребления того злосчастного лимонада у дома Аладьина, чиновник сыскного отделения чувствовал себя вполне сносно.

Сверяясь с рисунком из статьи в английском журнале «The Lancet», криминалист соорудил у постели больного инфузионную систему из подвешенной в изголовье перевернутой стеклянной колбы и тянущейся от нее резиновой трубки, на конце которой имелась особая инъекционная игла системы Праваца, любезно предоставленная доктором Трояновым из Обуховской больницы. Игла была всажена в вену Ильи Алексеевича, и через нее в кровь больному непрерывно поступал из колбы особый изотонический раствор, специально приготовленный Жарковым по рецепту Альберта Ландерера. Через стеклянную вставку в трубке Петр Павлович проверял, не образовались ли воздушные пузырьки в жидкости, идущей к вене.

С самого утра к Илье Алексеевичу тянулись визитеры.

Княгиню Баратову так впечатлила инфузионная конструкция, что она в первые мгновения едва не лишилась чувств. Впрочем, научные пояснения Жаркова вполне успокоили Анастасию Аркадьевну и даже вызвали известный интерес. Ссылаясь на опыты Винтерштейна с лягушками, Жарков так расхваливал метод инфузионной терапии, что почти убедил ее сиятельство пройти сеанс насыщения крови глюкозой в целях улучшения питания сердечной мышцы. Сошлись на том, что сначала воздействию будет подвергнут камердинер Харитон.

– Я так рада, что вы предотвратили крах золота, – обратилась крестная к Илье Алексеевичу, поправляя на шее роскошное золотое ожерелье из медальонов, связанных пучками роз.

– Ему ничто не угрожало, – еле слышно вымолвил Ардов и улыбнулся.

– Но как же! – удивилась княгиня. – Август Рейнгольдович поведал мне под строжайшим секретом, что если бы не вы, реформы пошли бы прахом! А теперь у нас есть основа для процветания, и вскоре мы встанем в один ряд с великими державами. Если бы вы знали, как я горжусь вами.

Анастасия Аркадьевна провела еще какое-то время у постели больного, поведала о последних новостях и предупредила, что как только Ардов почувствует себя лучше, они тут же отправятся на курорт в Карлсбад или Баден-Баден.

Заглянул и господин обер-полицмейстер.

– Полный, совершеннейший триумф, – охарактеризовал он положение Витте после заседания. – Мы не только защитили реформу, но буквально смели с ее пути всех завистников и недоброжелателей! Это, конечно, целиком ваша заслуга, Илья Алексеевич.

Август Рейнгольдович кашлянул, чтобы привлечь внимание Жаркова, которому дал понять взглядом, что желал бы остаться с больным tête-à-tête. Петр Павлович поспешно удалился.

– Я тут заглянул в ваш формуляр, Илья Алексеевич… – издалека начал Райзнер. – Что-то, смотрю, засиделись вы в титулярных советниках, право слово! – Обер-полицмейстер сделал вид, что не помнит, как год назад сам же и выхлопотал Ардову этот чин в благодарность за услугу в одном деликатном деле. – Думаю, в виде исключения и не дожидаясь, так сказать, положенных сроков имеются основания представить вас к чину коллежского асессора.

Обер-полицмейстер улыбнулся своей самой обворожительной улыбкой.

– Это невозможно, в таком же чине майор Троекрутов, – счел свои долгом напомнить Илья Алексеевич, опасаясь, что повышение чиновного класса расстроит его отношения с непосредственным начальством в третьем участке.

– Я вот что подумал, Илья Алексеевич… – отозвался Райзнер. – Отечество нуждается в ваших талантах. Надо бы вам подумать о переходе на новое место.

– Вот как? – Ардов насторожился. – И куда же?

– В Третье управление.

– В жандармы? – Ардов аж привстал в постели.

– Ну что вы, что вы так разгорячились? – поторопился успокоить молодого человека Райзнер. – Да, в жандармы. Можно подумать, сыскная полиция – это гвардия!

Ардов не ответил. Честно говоря, Август Рейнгольдович был прав: отношение к полиции в обществе было весьма презрительным, и иногда это вызывало у Ильи Алексеевича чувство досады и разочарования. Но идти в жандармы?!

– Я вас не тороплю, – примирительно продолжил обер-полицмейстер. – Это дело серьезное, надо хорошенько обдумать…

Пожелав скорейшего выздоровления, тайный советник раскланялся, а Илья Алексеевич провалился в сон.

Конец