Глава 51

Триумф

С самого утра возле третьего участка Спасской части толпились репортеры, желая получить сведения относительно обстоятельств смерти французской медиумистки. Африканов стоял стеной и не пускал борзописцев внутрь. К полудню на порог при полном параде вышел участковый пристав Троекрутов и сделал краткий доклад. Увлекшись, он даже сумел ввернуть в выступление обличительный пассаж про «разнузданную похоть стяжания, беспутства и безумия», чем вызвал особый восторг образованной публики.

– …И мы не позволим различным мошенникам проворачивать свои гнусные делишки в самом, так сказать, сердце нашего славного города, – завершил Евсей Макарович свою пламенную речь.

– А как мадам Энтеви получала сведения о посетителях своих сеансов? – выкрикнул кто-то из репортеров.

Троекрутов набрал воздух в легкие, но затруднился с ответом и потому обернулся к фон Штайндлеру, стоявшему за спиной.

– На мошенницу работала целая шайка преступников! – возвысив голос, пояснил старший помощник. – Они заранее, проявляя известного рода хитрость, собирали информацию о жертвах. Но сейчас все задержаны, и многие уже раскаиваются.

– Кто убил мадам Энтеви?

– Преступник схвачен, – не без удовольствия заявил Троекрутов. – Это ее бывший сообщник, некто Григорий Капай…

– …который сейчас дает признательные показания, – добавил фон Штайндлер.

– Кто из чинов полиции будет представлен к награде?

Троекрутов слегка растерялся, посмотрел на ряд медалей у старшего помощника, потом невольно поправил коллекцию наград у себя на груди и наконец-то нашелся с ответом:

– Полиция работает не для орденов, а для спокойствия в нашем городе.

Во дворце в это время продолжалось заседание Финансового комитета под председательством государя императора, расположившегося во главе овального стола под собственным ростовым портретом в горностаевой мантии.

– Финансово-экономическая политика, проводимая ведомством господина Витте, привела Россию к обрыву, за которым – полное государственное банкротство, то есть невозможность ни оправдать наших внешних платежей, ни поддержать возвещенного размена на золото, – заканчивал доклад член Государственного совета Верховский, про которого поговаривали, будто он сам метил в кресло министра финансов. – Результатом осуществления этой реформы будет утекание золота за границу, быстрое исчезновение его из банков, а затем из обращения, вследствие чего – прекращение размена билетов на золото и новое падение курса бумажных денег. Послушайте, Сергей Юльевич, – обернулся докладчик к министру, который к этому моменту был уже порядком разгорячен и с трудом сдерживался, – против вашей реформы выступает вся мыслящая Россия!

– Во-первых, по невежеству в этом деле, а во-вторых – по привычке, – резко ответил Витте. – Мы привыкли к бумажно-денежному обращению, как привыкают к хронической болезни, хотя та и ведет к полному расстройству организма. Что же прикажете, лежать и молча ждать смерти?

Верховский закатил глаза и сел на место, всем своим видом показывая, что никаких его сил продолжать разговор с этим самоуверенным господином он больше не имеет.

– Вот у меня письма от участников Петербургского собрания сельских хозяев, – поднял над столом бумаги профессор финансового права Петербургского университета Ходский. – Все лица, заинтересованные в экспорте наших продуктов, считают, что денежно-бумажное обращение им вполне выгодно, так как с понижением цены нашей валюты они получают больше.

– Это мнение ошибочно, – все с той же страстью возразил министр финансов. – Продавая, к примеру, хлеб за границу, наш землевладелец, конечно, получит больше рублей, когда будет обменивать их на вырученные, скажем, франки, но ведь тратить-то эти рубли он будет здесь, у себя на родине! И платить он здесь будет больше – за все то, что потребляет и чем пользуется. В чем же здесь выгода? Получил больше, но и потратил больше. Однако это обстоятельство ваши землевладельцы в расчет не принимают, ибо, не будучи экономистами, не могут соображать зависимости одной цены от другой.

– А что вы предлагаете нам делать с этим ультиматумом? – раздался голос великого князя, выудившего нужный листок из красной папки с золоченым двуглавым орлом.

Присутствующие переглянулись. Настала тишина. Этот вопрос ожидался как последний и решительный удар по непотопляемому министру.

– Угроза, кажется, весьма серьезная, – продолжил великий князь, – если допустить, что у злоумышленников имеются возможности, о которых они говорят. Я не призываю идти на поводу у революционеров, но не есть ли это повод пересмотреть наши реформаторские планы?

– Ваше высочество, за ультиматумом ничего нет! – твердо заявил реформатор. – Формула изготовления золота, которой враги пытаются запугать правительство, – чистейший блеф. Обман! Чиновником сыскной полиции Ардовым проведен следственный эксперимент, ведущие светила нашей науки признали формулу фальшивкой. На сегодняшний день опасность вброса дешевого золота полностью исключена.

Послышался возбужденный шепот: вельможи на разные лады повторяли прозвучавшую фамилию, пытаясь выяснить друг у друга, что это за «иван-царевич», выскочивший невесть откуда на спасение уже, казалось бы, поверженного министра.

– Ваше величество, – Витте обратился к государю, – «золотому стандарту» ничто не угрожает! Его введение поставит Россию в финансовом отношении в один ряд с другими великими европейскими державами.

Государь обвел взглядом присутствующих. Настала звенящая тишина.

– Что ж, господа… – тихо проговорил он. – Сергей Юльевич сумел развеять все наши сомнения. Полагаю, реформу следует утвердить.