Глава 17

Витте

Прибывший в Петербург с официальным визитом президент Французской Республики Феликс Фор изъявил желание после торжественного обеда в Зимнем дворце осмотреть Экспедицию заготовления государственных бумаг на Фонтанке. Провожатым почетного гостя выступил министр финансов Сергей Юльевич Витте. По долгу службы был здесь и обер-полицмейстер Август Рейнгольдович Райзнер. Его превосходительство, впрочем, держался на отдалении и в беседу не вступал.

После осмотра бумагоделательной машины перешли в печатный цех. Сергей Юльевич не без гордости показал гостю образцы многоцветной печати по методу инженера Орлова. В прошлом году печатная машина русского изобретателя наделала много шуму на всемирной промышленной выставке в Чикаго, после чего машиностроительная фирма «Кениг и Бауер» наладила ее серийный выпуск в Германии, за что хорошо платила России. Отпечатанные орловским методом бумаги были не только хороши в художественном отношении, но и не поддавались подделке обычными полиграфическими приемами. Французский президент уверял, что желает приобрести патент для нужд республики, но Сергей Юльевич быстро смекнул, что Экспедиция была лишь поводом оказаться tête-à-tête без лишних ушей: президент был явно озабочен планами русских о введении металлического обращения. Витте не стал секретничать и даже велел принести образцы монет, чеканка которых уже полным ходом шла на Монетном дворе – нужны были миллионные тиражи.

– Преимущество металлического обращения над бумажным не составляет для меня никакого вопроса, это, можно сказать, аксиома, – поторопился заверить высокий гость, вращая в руке империал с профилем русского императора, – но не кажется ли вам, мой друг, что лучше было бы ввести денежное обращение, основанное не на золоте, а на серебре?

Едва заметным движением глаз президент проверил реакцию собеседника. Русский премьер-министр оставался невозмутим.

– Или уж на крайний случай на совместном обращении двух металлов? – добавил месье Фор. – Ведь серебро вполне может служить основанием для денежной единицы.

Сергей Юльевич прищурил глаза.

– Серебро значительно упало в цене, – сдержанно отметил он.

– Перед отъездом в Россию я имел беседу c месье Альфонсом Ротшильдом, – доверительным тоном продолжил гость и многозначительно взглянул на собеседника. – Так вот он горячо выступает за денежное обращение, основанное именно на серебре. Он полагает, что серебро может повыситься в цене или уж во всяком случае не будет далее падать. Тем более если Россия введет денежное обращение, основанное именно на этом металле.

– Ничего… У нас подъем, добыча золота растет. Авось вытянем… – попытался отшутиться премьер-министр.

– Конечно, конечно, – заторопился Фор, уразумев, что дальнейшее муссирование темы не приведет к успеху. – Не подумайте, будто я вознамерился вас склонить к чему-то против вашей воли.

Проводив высокого гостя, Витте стоял на крыльце.

– Господин президент, как видно, имеет представление о финансовой теории, – не без иронии отметил обер-полицмейстер, подойдя сзади. – Не то что наши.

– Он раньше, до президентства, лесом торговал, – ответил Витте, провожая экипаж хмурым взглядом. – Так что хватка есть.

– А чего они так о серебре пекутся?

– Да потому, что Франция есть страна, которая имеет в обращении наибольшее его количество, а именно, кажется, до трех миллиардов франков! – раздраженно воскликнул премьер-министр.

– Понятно, – вздохнул Райзнер. – Выходит, для французов наша реформа – это в некотором роде вопрос карманный.

Витте вынул и протянул Августу Рейнгольдовичу скомканный конверт.

– Вот, полюбуйтесь! Государь передал.

Райзнер принялся извлекать бумагу из конверта.

– Это записка председателя совета министров Франции Мелина, в которой этот государственный деятель позволяет себе вмешиваться в дело, касающееся только и исключительно России. Каково! – Сергей Юльевич закипал. – И какие обороты! «Пагубно для России», «Предостеречь от беды!». Почти как наши горе-финансисты. В одну дуду! Государь держится, но вы ведь знаете… А тут еще…

Витте резко развернулся к обер-полицмейстеру. Глаза горели огнем.

– Август Рейнгольдович, выручайте. В Петербурге сейчас гастролирует некая мадам Энтеви. Вызывает духов и тому подобное… Словом, ничего нового…

Тайный советник кивнул, давая понять, что о визите французской медиумистки вполне осведомлен.

– На своих сеансах она зачем-то взялась разглагольствовать о судьбе предстоящей реформы. И тоже, как вы можете догадаться, не в лучшем свете. Это дает почву новым слухам.

– Думаете, за ней кто-то стоит?

– Утверждать не берусь… Но вы сами знаете… Тут уж любой чих на свой счет принимаешь… Мы с вами просвещенные люди и понимаем, что если государь не подпишет указ…

Премьер-министр не закончил мысль, поскольку она была ужасной: отказ от реформы вел к окончательному краху финансовую систему страны. Спекуляции русским рублем на европейских биржах достигли угрожающих масштабов – ассигнации вывозили чемоданами. Правительство, по сути, утратило контроль над своим денежным обращением – власть взяла иностранная биржа. Все это безобразие надо было срочно прекращать во что бы то ни стало. Однако против реформы выступала едва ли не вся Россия: кто из привычки ругать любые начинания власти, а кто и по личному интересу.

– Понимаю, Сергей Юльевич, – кивнул обер-полицмейстер и сделал знак коренастому человеку в черном костюме, стоявшему поодаль.

– Эта Энтеви взяла за правило вызывать дух Блаватской и от ее имени предвещает крах «золотому стандарту». В газетах совершеннейшая дичь по этому поводу. Вы ведь знаете, Елена Петровна приходилась мне двоюродной сестрой, и теперь ее репутацию авантюристки пытаются смешать с моей.

– Я подумаю, что можно сделать, – заверил тайный советник и сел в подъехавшую черную карету.