Глава 41. Маленькое признание

На выходе из клуба Илью Алексеевича заключил в объятия сам Троекрутов, прибывший осуществлять арест Костоглота. О том, что Ардов воскрес, ему буквально за минуту до этого доложил выскочивший вслед за городовыми Свинцов.

– Ну и заставили вы нас поволноваться, Илья Алексеевич… – прослезился Евсей Макарович, трижды лобызая сыщика. – Разве так можно? Без предупреждения, без подготовки…

– Надо же, и руки на месте! – ложно удивился фон Штайндлер.

– Виноват, ваше высокоблагородие. Я хотел, чтобы преступник не отказался от своего замысла и попытался довести преступление до конца – чтобы в наших руках оказались неопровержимые улики.

Пристав шумно высморкался в платок и спрятал его в фалду.

– Прекрасный, прекрасный замысел, – согласился он, не очень понимая, о каком преступлении идет речь и кто, собственно, тут преступник. – Неужто господин коммерции советник прибил нашего каторжанина? – понизив голос, аккуратно предположил он и кивнул на выходящего из клуба в сопровождении Варвары Андреевны Костоглота.

– Прикажете арестовать? – сделал стойку фон Штайндлер.

– А как же! – не очень уверенно ответил Евсей Макарович. – Мы за этим, собственно, здесь и…

– Я бы не торопился, – предостерег Ардов.

Пристав обратил к нему растерянный взгляд.

– Но как же… Господин обер-полицмейстер самолично…

– Он поторопился, – невозмутимо заявил Илья Алексеевич.

– Не слишком ли много вы себе позволяете, господин сыщик? – вступил в разговор фон Штайндлер, почувствовав, что невесть откуда взявшийся героический ореол воскресшего чиновника сыскного отделения грозит подавить последнюю волю пристава.

В это время во двор с грохотом въехал экипаж с крепышами в черных котелках на подножках. Из кареты выскочил обер-полицмейстер и стремительно подошел к Ардову, не обращая внимания на чинов полиции. Он еле сдерживался, чтобы не проявить слабость и не броситься с объятиями.

– Как прошла операция? – возможно непринужденнее спросил он, не сумев в полной мере справиться с голосом, дрогнувшим на последнем слове.

– Убийца Соломухин задержан, ваше превосходительство! – коротко доложил Ардов.

Пожалуй, это единственное, чем можно было похвалиться в сложившейся ситуации.

– Что на его совести?

– Каторжанин Кульков, коллежский асессор Остроцкий, артист Лянин… А также титулярный советник Ардов, его супруга и лакей-камердинер, убитые четыре с половиной года назад.

Троекрутов вытаращил глаза: к тому, что Ардов одним махом раскрыл столько кровавых злодеяний, он опять оказался не готов.

Райзнер внимательно посмотрел в глаза сыщику. Конечно, он был осведомлен о личных обстоятельствах молодого человека и даже предполагал, что именно желание отыскать убийцу отца вынудило его поступить на службу в полицейское отделение, но никак не ожидал, что «дело о свиной голове» окажется связано с тем преступлением и обретет для Ардова личные мотивы.

– А кто покушался на вашу жизнь?

Илья Алексеевич вспомнил, как позавчера добрался к себе домой в совершенном изнеможении. Свет уличного фонаря отбрасывал на стену квартиры тень от оконных рам. Сыщик обратил внимание, что окна были плотно закрыты, в то время как он, уходя, оставил обе форточки распахнутыми. Подойдя к стене, он прислушался. От обоих газовых рожков исходил едва уловимый свист: кто-то разрезал трубки, выходившие из стены. Ардов поднес перышко к отверстию – оно затрепыхалось, указывая направление газовой струи, подававшейся в помещение.

Илья Алексеевич подошел к занавешенному окну и поставил на подоконник коробку из-под торта, полученную в кладбищенском склепе. Освободив ее от лент, он нашел внутри человеческую кисть, отхваченную, как он надеялся, у какого-нибудь бездомного мазурика, окончившего свои дни в городской больнице. По крайней мере, так заверил его горюн из чайной в Малковом переулке.

Ардов достал свой карманный аристончик и вложил в мертвую руку.

Потом поставил на стол склянки, выданные Жарковым. Вытряхнув на блюдце темно-фиолетовые кристаллы, он набрал в пипетку несколько капель из другого сосуда, выдавил их на марганцовку и стремглав бросился из комнаты.

Илья Алексеевич успел взлететь на чердак по лестнице, приставленной к обшарпанной стене сразу за дверью, прежде чем на блюдце вспыхнули искры. В то же мгновение страшный взрыв заставил содрогнуться весь дом…

– Серафим Пипочка, – ответил Ардов обер-полицмейстеру. – Также задержан.

– Ну что ж, весьма… весьма неплохо… – проговорил начальник полиции, размышляя, стоит ли сейчас обсуждать более деликатные темы.

– Виноват, ваше превосходительство, – решился встрять Евсей Макарович. – Разрешите арестовать господина Костоглота?

Пристав указал глазами на Касьяна Демьяновича, стоявшего тут же неподалеку и сжимавшего в ладонях руки Варвары Андреевны.

– Не надо, – сказал Райзнер. – Я поторопился.

Слова обер-полицмейстера едва не физически подкосили фон Штайндлера: правая его нога невольно дрогнула в колене и он довольно комично пошатнулся. Евсей Макарович поддержал старшего помощника, хотя и сам был впечатлен прозорливостью подчиненного.

Райзнер подошел к Костоглоту, обменялся с ним несколькими фразами и тронул котелок, когда коммерсант представил ему Варвару Андреевну. Сделав книксен, она деликатно отошла, дав возможность мужчинам поговорить без посторонних.

– Кажется, вы спасли мне жизнь, Ардов? – обратилась она к Илье Алексеевичу.

Сыщик обернулся. Он ощутил волну запахов, привычно распавшуюся на страницы из «The Family Herbal» с цветными гравюрами жасмина, флердоранжа, ириса, сандала и пачули. Голос, по обыкновению, мерцал фиолетовыми огоньками, дрожавшими вокруг головы, особенно в волосах.

– Благодаря вашим урокам, Варвара Андреевна, – улыбнулся он в ответ.

– Я тут ни при чем. Похоже, у вас талант… С такими карамболями вы разделаете любого.

– Как видите, еще есть противники, которые мне не по зубам, – помрачнел Илья Алексеевич и, приподняв трость, которую прихватил с собой, посмотрел на ее рукоятку.

– Не корите себя, Илья Алексеевич! Слышали бы вы, как боится вас Соломухин! Пока я сидела связанной у него в коморке, он места себе не находил, все повторял, что с вами шутки плохи. Успокоился лишь под утро, когда какой-то оборванец принес ему весть о вашей смерти. Они что же, и вправду пытались вас убить?

– Да… К сожалению, риск оказался напрасным… Простите меня, Варвара Андреевна. Ваши страдания случились также по моей вине.

– О чем вы, Ардов?

– Если бы я арестовал Соломухина сразу после убийства Лянина, возможно, цепь преступлений в этом спектакле удалось бы прервать.

– Бросьте, на место Соломухина нашелся бы другой исполнитель.

Ардову было приятно, что Варвара Андреевна не позволяет ему самоуничижения сверх меры – сейчас он чувствовал себя совершенно разбитым и никакие свои достоинства не готов был признать действительными.

– Но я не скрою: мне немножко обидно, что мое спасение не было для вас главным, – произнесла Найденова, и ее губы тронула едва уловимая улыбка.

Кажется, она решила опять вступить в игру, смыслом которой было вызвать чувство неловкости, которое почему-то ей нравилось наблюдать в Ардове.

– Я думал о вас… – признался Илья Алексеевич.