Ленинский замысел

Соколов приказал принести в номер дорогое вино и фрукты. Гостья положила в рот виноградину, раздавила ее и с лукавой улыбкой произнесла:

– Представляю, сколько вы разбили доверчивых женских сердечек! Чтобы женщина полюбила, порой достаточно нежного взгляда и ласкового слова. Впрочем, и на мужчин вы производите неотразимое впечатление. Когда мой муж Генрих увидел вас в Берлине, то сказал: «Симпатичный и деловой человек». А Генрих редко кого хвалит. Он дипломат, и заниматься делами… – она замялась, – делами щекотливыми ему не совсем удобно.

Муж поручил мне вести с вами дальнейшие переговоры. И у меня уже приятная новость. Предложение господина Ульянова-Ленина изучено в Берлине. Решено передать ему авансом десять миллионов марок. Поздравляю! – Она протянула узкую холеную кисть.

Соколов сухо заметил:

– Но Владимир Ильич просил семьдесят миллионов?

– Будет заплачено и больше – по мере надобности. Сам император Вильгельм заинтересованно отнесся к этому предложению. Но ваш Ленин обязан предоставить ясный, обоснованный поэтапный план разложения империи. Берлин и так рискует громадными деньгами, десять миллионов аванса – не шутка. Ленин может передать мне этот план через вас?

– Надеюсь на это!

– План внимательно изучат в Берлине, и если одобрят, то деньги потекут к вам рекой. Свой номер телефона я вам запишу. – Рассмеялась. – На какие пустяки два замечательных человека тратят время. Где ванна? Халат есть? Прекрасно!

И Вера Аркадьевна, слегка покачивая бедрами, пошла раздеваться.

Плоды усердия

Ничто так не убыстряет время, как любовные игры. Каминные часы сыграли мелодию.

– Ах, уже три пополудни! – воскликнула гостья. Она приникла поцелуем к Соколову. Затем с нежностью погладила его щеку и сказала: – Вы – герой моих девичьих грез! Скажите, герой, вы хоть поняли, почему Германия готова дать такие колоссальные деньги на революцию в России? Да только потому, – она горячо задышала Соколову в ухо, – что Германия стоит на пороге войны с Россией.

– Не может быть!

– Чего встревожились? Вам надо лишь радоваться. После победы вы, сударь, станете национальным героем Германии. Скажите своему, как его, Ленину: немцы возлагают на него большие надежды. – Прижалась щекой к груди Соколова, нежно промурлыкала: – Милый, ты хоть понимаешь, что я тебе выдала государственную тайну? А хочешь, я тебе еще одну тайну подарю – более важную, потому что она семейная. Сегодня тайком приезжает в Петербург мой фон Лауниц. Он едет с чужим паспортом… Впрочем, это тебе знать не обязательно.

– Он хочет полюбоваться красотами Петербурга?

– Какие там красоты! Секретная встреча с немецкими банкирами и фабрикантами и вообще с крупными дельцами. Об этом российские власти не должны знать. Ой, куда ты? Ну, дружок, ты совершенно неугомонный! – Она весело расхохоталась и вновь бросилась в его объятия. – Досадно, что Генрих не сумеет встретиться с тобой, – конспирация! Очень был бы полезен тебе и твоему Ленину.

Крах

В половине двенадцатого ночи в люксе Соколова зазвонил телефон. Он услыхал знакомый голос:

– Герой, за твою доблесть и нежность я тебе делаю еще подарок: уговорила известного тебе человека встретиться с тобой. Завтра вечером в шесть удобно?

Соколов стал лихорадочно соображать: «„Известный человек“ – это, понятно, ее муж. С первого взгляда он поймет, что я такой же Штакельберг, как он – Федор Достоевский. Небось, когда эта чертова баба рассказала о встрече со мной, шпион-дипломат из ее описания понял, что произошла подмена. И решил лично убедиться в этом. Что делать?»

– Ты, герой, почему замолк? – Голос Веры Аркадьевны звучал насмешливо. – От радости онемел? Мне стоило больших усилий уговорить…

– Спасибо, я весьма благодарен! – Соколов продолжал лихорадочно соображать: «Что делать? Как избежать свидания, не вызывая подозрений?» Вдруг его озарила шальная мысль. Соколов не удержался, расхохотался в трубку. Куражно произнес: – Это прекрасно, я, Вера, твой должник. Утром хочешь меня видеть?

– Очень! В десять утра я жду парикмахера, а потом отправлюсь к тебе.

Повесив трубку, в глубокой задумчивости Соколов почесал лоб.

– Ну и дела! Неужели рухнет все предприятие, а меня разоблачат?

Подвиг контрразведчика

Если в трудную минуту человек не мечется и не впадает в уныние, Господь, по своей бесконечной милости, самые сложные и безвыходные дела устраивает наилучшим образом.

Ночной звонок

Стрелки больших малахитовых часов, стоявших на камине, мелодично пробили час ночи. В «Астории» наступила сонная тишина. Граф Соколов задумчиво расхаживал по своему люксу. Он размышлял: «Как поступить? Важнейшее дело по разоблачению германских шпионов и их агента Ленина – на грани срыва. Ждать утра? Слишком мало времени останется до прибытия ко мне распутной бестии Веры Аркадьевны. Заварзин далеко, с кем советоваться?»

И вдруг зазвонил телефон. Соколов услыхал незнакомый голос:

– Здравия желаю, господин Соколов. Простите за поздний звонок. С вами говорит помощник министра внутренних дел Александра Александровича Макарова. Министр просит вас, господин Соколов, прибыть к нему. Авто за вами отправлено. Незамедлительно выехать можете?

Испытывая приятное возбуждение, Соколов легко сбежал вниз по мраморной лестнице. Возле подъезда уже стояло авто с поднятым верхом. Несколько минут стремительной езды по улицам ночного Петербурга – и шофер, не жалея резины, лихо затормозил у богатого фасада министерства, что на Фонтанке, 16.

Дежурный офицер при виде Соколова вскочил, с улыбкой поклонился и сразу же открыл громадно-высокие двери в кабинет министра.

Большую часть просторного кабинета занимал длинный, со стоящими с обеих сторон креслами стол заседаний. Упирался он в другой стол с большой вызолоченной бронзовой чернильницей, несколькими изящными папками на столе, бумагами, зажатыми бронзовой лапкой, настольной электрической лампой. Вдоль стен стояли шкафы, уставленные книгами. Над столом висел портрет государя в золотой раме.

Из-за стола неспешно поднялся невысокий, сухощавый человек. На вид ему было лет за пятьдесят. Волосы, как у чиновников давно ушедшей николаевской эпохи, были зачесаны на виски. Короткая, росшая клочками борода переходила в баки. Сквозь очки в тонкой золотой оправе на сыщика глядели усталые, чуть сонные глаза.

Соколов знал, что Макаров – ставленник Столыпина, был прокурором Саратовской судебной палаты с 1901 по 1906 год, когда Петр Аркадьевич был там губернатором. И еще было известно, что в полиции Макарова недолюбливают и прозвали Прокурором.

Министр протянул Соколову сухую, жилистую руку, указал глазами на кресло, по-французски произнес:

– Я вас, Аполлинарий Николаевич, не видел давно – лет шесть. Вы стали еще более… атлетическим. Читал рапорты Заварзина и восхищался вашей успешной деятельностью. Сегодня доложил об этом государю. Тот просил выразить вам глубокую признательность. – И министр пожал Соколову руку. – За этим, собственно, я вас и вызывал.

Соколов поблагодарил. Министр продолжал:

– Государь просил вам передать, Аполлинарий Николаевич, что он возмущен позицией германского правительства. Государь ждет от вас успехов.

– Я польщен вниманием… – Соколов перешел на русский язык.

– И еще: командир корпуса жандармов генерал Курлов отстранен от должности. Государь считает, что лишь по его недосмотру Богров сумел стрелять в Столыпина, а кроме этого, бывший глава жандармов виновен в других многочисленных упущениях по службе. Наблюдать за ходом операции государь приказал мне. Вашим непосредственным руководителем будет полковник Заварзин. Да, не удивляйтесь: начальник московского сыска повышен в звании. Вопросы, граф, у вас есть?

– Да, господин министр. За пять минут до звонка из министерства мне телефонировала супруга фон Лауница…

– Так, так, весьма любопытно.

– Лауниц назначил мне на завтра свидание – в девять часов.

Макаров улыбнулся:

– Да, этот проходимец находится сейчас в Петербурге. Он проник на территорию империи под именем Иоганна Белинга, коммерсанта. Совершеннейшая наглость! Мы контролируем каждый его шаг, но государь запретил его арестовывать. Пусть тот заблуждается, думает, что провел нас.

Министр встал из-за стола, движением остановил Соколова, который тоже хотел подняться, стал задумчиво расхаживать вдоль книжных полок. Протер носовым платком очки.

– Место встречи известно?

– Пока нет. Речь идет о выделении большевикам семидесяти миллионов германских марок на разложение России изнутри. По утверждению супруги Лауница, Германия планирует войну с Россией.

Макаров на эти слова отреагировал спокойно. Соколов подумал: «Министру это все известно!» Добавил:

– Я завтра об этом изложу в донесении. Кстати, утром супруга фон Лауница обещала быть у меня в «Астории».

– Зачем? – Макаров внимательно смотрел в глаза Соколова.

Тот легко ответил:

– Для амурного свидания. И заодно сообщит место моей встречи с ее мужем.

На лице Макарова ясно читалась зависть. Он хмыкнул:

– Амурные свидания? Ну, полковник, вы на ходу подметки режете. Восхищен, право. У этой дамы и ее мужа постарайтесь выведать, субсидируют ли германские власти только этого… как его?

– Ульянова-Ленина.

– Да-да. Или есть у них другие протеже? Хотя не исключаю, что этот Ленин простой аферист, вроде Соньки Золотой Ручки. Что такое: разложить империю? Бред какой-то. Хапнет от немцев сколько сможет, а потом его ищи-свищи. Постарайтесь напоить фон Лауница, чтобы он язык развязал. Он выпивоха. И еще возьмите на заметку: русская жена крутит им как хочет, он безумно влюблен в нее. Действуйте смелее, идите в дорогой ресторан с Лауницем, угостите его…

Но тут гений сыска несколько остудил разгорячившегося министра. Он сказал:

– Ваше превосходительство, в этом деле есть маленький «пустячок». Фон Лауниц лично знаком со Штакельбергом, под именем которого я выступаю.

У министра вытянулось лицо. Он растерянно поморгал глазами, подергал бородку:

– Тэк-с, тэк-с! И что вы, граф, предлагаете?

– Вы правильно сказали: фон Лауниц страстно влюблен в свою супругу. Я постараюсь использовать эту страсть на благо нашего дела.

– Каким образом? – удивился министр.

– Когда Вера фон Лауниц придет ко мне… – Соколов самым скромным тоном изложил план необычных действий.