Печаль в глазах

Поезд Москва – Петроград несся в грохочущую и дымящую темноту, содрогаясь на частых стыках, с ненасытной яростью пожирая версту за верстой. Если прижаться лбом к толстому, тщательно промытому стеклу окна, видно чистую, полную луну и мелкие звезды, усеявшие небосвод. И ставшую вдруг неведомой и таинственной землю, исчезающую за окном, с ее спящими деревушками, слабо светящимися окошками полустанков и разъездов – бескрайнюю богатую и нищую Русь.

На какой-то версте жутко прогромыхал встречный поезд. Он промелькнул светящимися окнами и тут же сгинул в темноте, словно провалился в преисподнюю.

И не ведал Соколов, что возле одного из этих ярко освещенных окон находился его друг, удивительный русский человек Джунковский. Судьба одарила его добрым сердцем, обширным государственным мышлением, неудержимым стремлением творить России добро. И еще: бывший генерал-губернатор Москвы, а теперь товарищ министра МВД был неукротимо смел и безукоризненно честен.

Не пройдет и двух суток, как наш героический Соколов все-таки встретится с Джунковским.

* * *

Соколов прибыл в военный Петроград ярким солнечным утром. На небе – от горизонта до горизонта – ни облачка. Такое на хладных финских берегах случается не часто.

Неведомым образом определив место нахождения графа, у вагона ждал порученец – старый знакомец, полковник лейб-гвардии саперного батальона Миклашевский. Это был рослый человек, широкоплечий, с тщательно подстриженными усами и выбритыми щеками.

Он взял под козырек, Соколов обнял Миклашевского, дружески произнес:

– Александр Михайлович, ты стал еще здоровее и даже, кажется, подрос. – Рассмеялся. – Чуть-чуть, и меня достанешь.

– В вашем присутствии, Аполлинарий Николаевич, и тигр покажется слабым котенком. – Раскрыл дверцу. – Прошу, садитесь!

Авто рвануло по Невскому, клаксоном разгоняя прохожих.

* * *

Миклашевский, миновав внешнюю охрану, подкатил к Александровскому дворцу. Едва Соколов спрыгнул на красное сукно, дорожкой расстеленное у главного входа, как дежурный рядовой торопливо раскрыл дверь. На пороге, затянутый в гимнастерку, появился сам государь. Он был в белом мундире, по-домашнему без лент и звезд. Сопровождающих никого рядом не было. Сыщик догадался: «Верно, собрался на одинокую прогулку, а я помешал. Досадно, вот бы мне приехать минутой-другой позже!»

Увидав Соколова, государь радостно улыбнулся и с чарующей простотой, свойственной лишь истинно великим людям, заспешил навстречу.

Сыщик выпрыгнул из авто, сделал несколько стремительных шагов вперед, приложил руку к фуражке и отчеканил:

– Здравия желаю, ваше императорское величество!

Государь, словно желая сделать обстановку сердечной, протянул Соколову руку, ласково произнес:

– Дня не проходило, чтобы я не думал о вас, Аполлинарий Николаевич!

Сыщик растроганно отвечал:

– Государь, мое сердце переполнено чувством благодарности. Я счастлив служить вам.

Государь взял под локоть Соколова, предложил:

– До завтрака осталось двадцать минут. Вы не устали от дороги?

– Поезд Москва – Петроград – самое лучшее место для отдыха.

– Да, я очень люблю такое путешествие: и думается, и спится хорошо! А вы, Аполлинарий Николаевич, и впрямь выглядите бодро. Не возражаете против прогулки в парке? Расскажите, граф, о вашей командировке. Трудно приходилось?

Соколов искренне отвечал:

– Собственно, особых трудностей не возникло. До Глогнитца добрался через Вену без особых приключений. Выбирался оттуда через Италию – спокойно и с комфортом, почти как в мирное время.

Государь остановился, внимательно посмотрел в лицо сыщика. Глаза государя были полны печали, глазные яблоки окрасили полопавшиеся сосудики, лицо заметно осунулось. Он спросил:

– У вас не было ощущения, что немцы знают о вашем прибытии и нарочно не создают препятствий для нелегального визита?

– Фрейлина Васильчикова была загодя кем-то предупреждена о моем прибытии. Она ожидала не просто агента, но именно меня.

Государь задумчиво покачал головой:

– Это дурной знак! Стало быть, у полковника Батюшева в штабе контрразведки происходит утечка информации.

– Утечка информации, на мой взгляд, идет из самых различных источников. Немцы знают о наших планах очень много, и в первую очередь это относится ко всему, что связано с союзниками. Я нарочно не писал отчет о командировке, дабы не рисковать совершенно секретными сведениями. Но я готов, ваше императорское величество, сделать это в любое время.

Государь отрицательно покачал головой:

– Нет, граф, не утруждайте себя!

Ценные сведения

Соколов испытал облегчение. Он подумал: «Слава богу, что теперь не надо корпеть над рапортом. Но главное: чем меньше лиц владеют информацией, тем больше шансов этой информации остаться неразглашенной». И он, опуская лишь незначительные детали, поведал историю своей командировки.

Услыхав про бой Соколова со стражниками, государь восхищенно произнес:

– Ах, какой вы молодец, Аполлинарий Николаевич! Я рад, что не ошибся в выборе, когда вас просил помочь мне в этом опасном деле. Но я должен вас разочаровать, граф. Фрейлина Васильчикова прислала мне второе письмо с германскими предложениями.

Соколов спокойно возразил:

– Насколько мне известно, ваше величество, это письмо датировано тридцатым марта?

Государь удивился:

– Вам, граф, известно о нем?

– Разумеется! Васильчикова дала мне читать копию. Но эта писулька была отправлена прежде, чем я прибыл к фрейлине.

Государь облегченно вздохнул:

– Слава богу, что так! Я просто не разобрался в хронологии и опасался, что ваш визит не увенчался успехом.

Соколов сказал:

– Гарантий в таком щекотливом деле быть не может. Я сделал все возможное, дабы убедить фрейлину прекратить ее позорную посредническую деятельность.

Государь осенил себя крестным знамением, вздохнул:

– Дай-то Бог! Вы, граф, меня несколько успокоили. От вас нет секрета, теперь с предложением о сепаратном мире обратились уже и австрийцы – независимо от Германии. Сейчас напор идет со всех сторон. Многие требуют: «Надо выходить из этой ужасной войны!» Но они не указывают путей к этому выходу. Вот прислал мне послание мой старый друг, король Швеции Густав V. И он говорит: «Все мои мысли заняты изысканием средств, могущих положить быстрый конец этой бойне». Но и он не знает этих средств.

Соколов произнес:

– Война – это такое болото, в которое легко ступить, но очень трудно выбраться.

– А тут еще германский посланник в Стокгольме фон Люциус направил секретное письмо в германский МИД. В нем он утверждает, что «Англия и Франция заключили сепаратное соглашение о Константинополе, цель которого – помешать переходу Константинополя во владение России». Каково?

Соколов подумал: «Могу предположить, что текст этого письма сообщила в Петроград Вера Аркадьевна». Он спросил:

– Ваше императорское величество, можно верить официальным сводкам об успехах английского десанта у Дарданелл?

Государь с легкой улыбкой посмотрел на спутника и сказал:

– Если послушать турок, то они якобы чуть не полностью уничтожили флот Англии. Но ближе к правде английские официальные сводки: потеряно четыре старых броненосца, но зато полностью разрушили бомбардировкой с союзнических кораблей батареи Седдул-Бара и Кум-Кале, высадили на побережье два корпуса пехоты, а это восемьдесят тысяч человек.

Соколов не без иронии отметил:

– Эти крепости были построены триста лет назад, они сами были готовы под напором ветра развалиться. Впрочем, наш пятитрубный крейсер «Аскольд» принимает участие в этой операции, и весьма успешно. Он потопил германского пирата – крейсер «Эмден».

Государю это напоминание было приятным. Потеплевшим голосом он сказал:

– Да, я наградил всех отличившихся из команды «Аскольда», – и добавил: – Больше всего меня радует, что наш народ понимает необходимость этой войны и стойко переносит лишения, с ней неизбежно связанные.

Соколов не забыл о просьбе фрейлины. Он сказал:

– Васильчикова просила сообщить вам, ваше величество, что, по имеющимся у нее сведениям, австро-германские войска готовят прорыв на Юго-Западном фронте.

– Она не блефует?

– Кажется, нет! Иначе оснастила бы меня разного рода фальшивыми документами и планами, сфабрикованными во вражеской контрразведке.