В «Ливорно»

Они вспрыгнули в первую попавшуюся коляску, понеслись по бульварам. На Страстной площади свернули влево, к Елисееву. Вера Аркадьевна ходила вдоль сиявших чистотой прилавков, между громадных хрустальных и китайских ваз и с удовольствием выбирала вина, фрукты, сыры, коробки с конфетами фабрики «Эйнем».

Приказчик, молодой услужливый парень с пробором посредине, сложил покупки в громадную, плетенную из лозы корзину, которую, натужливо посапывая, оттащил в коляску.

Путники продолжили путь дальше, вниз по оживленной Тверской.

В «Ливорно» было чинно, пустынно, респектабельно.

Коридорный Архип, давнишний осведомитель сыскной полиции, молча поклонился гостям, ничем не показав свое знакомство с графом.

Номер у Веры Аркадьевны был небольшой, но уютный, с пуфиками, козетками, мягким широким диваном.

Пока Соколов в гостиной выкладывал на стол провизию, открывал бутылки и разливал вино, хозяйка успела принять душ. Она вернулась с мокрыми волосами на висках, завернутая в громадное махровое полотенце. Бросилась на шею Соколова, застонала:

– Ах, как я скучала без тебя…

Полотенце свалилось на пол, обнажив стройную фигуру с развитыми бедрами, крепкими грудями, полную прелестной женской таинственности, которую хочется разгадывать и разгадывать.

– Давай скорей по бокалу вина и… – Она не договорила, подняла рубиновое вино, стукнула о лафитник Соколова, прошептала: – За нашу любовь! Я ради тебя, граф, на все готова. – Выпила и стала расстегивать пуговицы на мундире Соколова. Вгляделась в лицо. – А ты изменился, Аполлинарий Николаевич. Ой, седые волосики на висках.

Соколов рассмеялся:

– Как говорит Иван Бунин, «седые бобры ценятся дороже».

– Много пришлось пережить?

Соколов отшутился:

– Для того и живем, чтобы переживать.

Вера Аркадьевна вздохнула:

– Эх, милый Аполлинарий Николаевич, после тебя все мужчины – дохлые таракашки… Ну, хватит разговоров, займемся делом. – И она увлекла графа на широченный диван.

Но тут влюбленную парочку ждал неприятный сюрприз.

Воздушный полет

В дверь кто-то громко забарабанил.

– Черт вас подери! – крикнул Соколов. Накинув на чресла широкое полотенце, он распахнул двери:

– Какого рожна надо?

В номер с самым независимым видом вошли трое юнцов. Они были в юнкерских шинелях и с револьверами в руках. Один из них, видимо командир, стараясь говорить внушительным голосом, баском произнес:

– Военный патруль. Проверка документов. Предъявите!

Соколов обжег юнцов взглядом:

– Под дверями, что ли, слушали? Нашли время!

Вера Аркадьевна накрылась одеялом. Сказала:

– Пожалуйста, дайте мою сумочку!

Соколов протянул ей небольшой ридикюль. Вера Аркадьевна развязала кожаный шнурок, вынула паспортную книжку, кинула старшему.

Паспорт упал на ковер, старший наклонился, поднял, вслух прочитал:

– Паспортная книжка выдана Каргопольской городской управой Семеновой Варваре Прохоровне, мещанке, 1888 года рождения, православной. Тэк-с! Скажите, по какому делу прибыли в Москву?

Вера Аркадьевна состроила дурашливую физиономию:

– Ишь какие мы любопытные! Может, тебе еще хочется посмотреть, что у меня под одеялом?

Соколов протянул свой паспорт, раздражаясь, произнес:

– Проверяйте и топайте отсюда!

Старший нарочито медленно раскрыл паспорт, начал читать:

– Милоградов Виктор Леонидович, так-так, тридцати восьми лет, уроженец Ростова-на-Дону, православный. Так, графа «Отношение к отбыванию воинской повинности» – запас первого разряда. – Критически посмотрел на Соколова, иронически улыбнулся: – Такой мужчина здоровый и в тылу отсиживается! Стыдно, господин хороший, очень некрасиво…

Юнец не успел окончить речь, как Соколов сграбастал его и с силой швырнул в прикрытую дверь. Бедняжка пролетел по воздуху полторы сажени, стукнулся головой о дверь, грохнулся на ковровую дорожку, постеленную в коридоре, и остался недвижимо лежать на полу. Остальные двое, побледнев от испуга, спешно ретировались.

Соколов закрыл на ключ дверь, вернулся к Вере Аркадьевне, расшаркался:

– Надеюсь, Варвара Прохоровна, нам больше мешать не будут?

– Очень верить хочется, Виктор Леонидович! – Широко улыбнулась, прильнула к уху Соколова, зашептала:

– Теперь я двойной агент. Там я – Вера фон Лауниц, здесь – мещанка Семенова. Германцы приказали мне завести друзей среди высокопоставленных чиновников МВД и Генштаба, собирать сведения… С вами, господин полковник, позвольте девушке познакомиться поближе?

– Обязательно!

Вера Аркадьевна, проявляя женское любопытство, спросила:

– А ты? Почему сменил фамилию?

Соколов ушел от ответа. Он улыбнулся:

– Ты еще больше похорошела, мужчины, уверен, тебе прохода не дают. Иди скорее сюда, лягушечка…

Буйство любви продолжалось.

* * *

Простившись с Верой Аркадьевной, Соколов отправился домой через Мясницкую. После недолгих размышлений он решил послать телеграмму, минуя Мартынова.

Он сказал извозчику:

– У почты останови!

Вошел в громадный зал, взял в окошечке бланк. С трудом разместив под низким круглым столом длинные ноги, написал: «Царское Село. Ваше императорское величество! Сегодня прибыл из Мелитополя. Жду указаний. Аполлинарий Соколов». На другом бланке размашисто начертал: «Петроград, Фонтанка, 16, Джунковскому. Прибыл утром. Есть новости. В Москве погромы. Администрация бездействует».

Поставил помету: «Служебная, молния» и сдал телеграфистке:

– Передайте по прямым линиям!