Опасное задание
Соколов самым энергичным образом вживался в легенду.
Он полторы недели провел в германской семье, которая прежде много лет жила в Берне. Гений сыска восстанавливал чистоту произношения, усваивал бытовую лексику, жаргонные обороты. Кроме того, штудировал конституцию Швейцарии, основы законодательства и даже особенности национальной кухни.
В конце концов, он мог рассказать, что Берн получил свое название от слова Baren – медведь, якобы убитого при основании города. И что этот славный город является административным центром Швейцарии и местонахождением Федерального совета, был способен назвать наиболее видных представителей правительства, узнать их на фото.
Соколов часами мог живописать о географических прелестях якобы любимого Берна, о том, что тот лежит на извилистых холмах над быстрой ледяной рекой Ааре, низвергающейся с ледниковых гор Бернского Оберлянда. И очень красивы мосты, переброшенные через Ааре. Они соединяют старый город с новым. Но самый потрясающий мост – грандиозный Корнгаусбрюке, вытянувшийся на триста пятьдесят пять метров. Недалеко от другого моста, Нидеккбрюке, находится медвежатник, в котором, согласно древней традиции, всегда должны содержаться медведи.
Соколов готов был рассказать о гостиницах Берна: о фешенебельных «Бельвю» и «Швейцергоф», о второразрядных, но дешевых «Беренгоф» и «Франс», о том, что любой извозчик везет из конца в конец за восемьдесят сантимов, а если взять на час, то обойдется в два франка, и о многом другом.
Это была сумасшедшая работа, и Соколову порой казалось, что проще в одиночку сразиться с вражеской ротой, чем за столь короткий срок освоить столько премудростей.
Гений сыска получил необходимые инструкции, документы, швейцарские и германские марки, австро-венгерские гульдены. Паспорт Соколову вручили промежуточный и «железный». Специалист сразу понял: сей документ был полностью, включая фото, настоящим и рассчитан лишь для заброса в самою Швейцарию.
В Берне Соколова ждал уже постоянный паспорт – настоящий, но с замененной фотографией, с необходимыми печатями и штампами. Здесь сыщик должен был запастись и всем остальным, что работало на его легенду.
* * *
Среди тех, кто готовил Соколова для заброса во вражеский лагерь, был и Джунковский. Этот старый, проверенный друг пригласил гения сыска к себе на службу, влез в громадный сейф, достал изящную, с богатой отделкой коробку. Протянул приятелю:
– Сей предмет мы конфисковали у банкира Шределя, оказавшегося шпионом. Возьми, это всегда пригодится. В случае провала можно использовать для подкупа. Или, к примеру, презентовать от имени государя фрейлине Васильчиковой. Пусть тешит себя мыслью, что Николай Александрович хорошо к ней относится. Лишь бы вытянуть ее в Россию.
Соколов открыл коробку – в глазах зарябило: многотысячное колье от Карла Фаберже составляли чудовищные бриллианты.
* * *
На другой день Соколов утренним поездом отбыл в старую столицу. Он попрощался с крошечным сыном и красавицей Мари.
Сыщик вышел из дому. Весенняя ночь черным бездонным шатром опрокинулась над землей. Было тихо, пустынно, одиноко.
Его путь лежал в Австрию.
Глава XIV
Берлинский диалект
Подозрительный постоялец
Усердно роясь в архиве, я так и не обнаружил подробной росписи маршрута гения сыска во враждебную Австро-Венгрию. Впрочем, достоверно известен последний отрезок этого маршрута. Так, в досье А.Н. Соколова, среди разного рода документов, отчетов и рапортов, приложен железнодорожный билет поезда Вена – Венеция. Он стоил сорок семь австрийских марок и прокомпостирован 17 апреля 1915 года.
Билет был оплачен до курортного городишка Глогнитц, что в тридцати пяти километрах от Земмеринга.
Так что в эту гористую страну, преодолев пятнадцать туннелей и шестнадцать виадуков, венский двенадцатичасовой поезд прибыл без десяти два пополудни.
Противно лязгнув буферами, поезд остановился. На перрон легко спрыгнул высоченный красавец с мужественным лицом. Казалось, это был герой, пришедший из легендарных времен Тангейзера и Вольфрама.
Два носильщика несли за героем желтый кожаный чемодан и два тяжеленных, прочно сбитых деревянных ящика.
Прибывший имел выправку военного и остановился в единственной гостинице, носившей гордое название «Адлер».
Гость предъявил паспорт подданного Швейцарии. Портье, пожилой многолетний штатный сотрудник тайной полиции, боявшийся отставки по возрасту, служил ревностно. Он со старческой скрупулезностью изучил документ, печати, сличил с подлинником фотографию.
Из паспорта явствовало, что гость – барон Эверт фон Вестгоф, его постоянное место жительства – город Берн, королевства Швейцарии. Профессия – торговец винами.
Портье с дежурной улыбкой на тонких фиолетовых устах произнес:
– Вот, господин фон Вестгоф, возьмите гостевую книгу. Сделайте одолжение, напишите ваше имя, звание и цель вашего визита…
Атлет густым голосом отвечал:
– Поиски оптовых покупателей виноградных вин – вот моя цель, – и размашистым почерком занес это в изрядно потрепанную книгу, в которой были еще довоенные записи.
Бывалый портье сразу отметил: «Живет в Берне, а произношение берлинское. Что так?» Вдруг вспомнил, оживился:
– У меня, господин фон Вестгоф, приятная новость. Сейчас у нас гостят ваши соотечественники, супруги Каппеле – Урс и Хильде. Они, едва появились, сразу спросили: «Среди постояльцев нет путешественников из Швейцарии?» Тогда я им ответил: «Нет!» Теперь скажу: «Да!»
Соколов изобразил такую мину, будто в Национальном банке выиграл по вкладу миллион франков. Воскликнул:
– Такая радость – встретить на чужбине земляков! Портье заглянул в гостевую книгу, сказал:
– Они из Веве.
Соколов с удовольствием произнес:
– Прекрасный город! Он расположен в кантоне Во. Какое там живописное озеро Леман, его глубина… Ах, не в этом дело! Где, где мои дорогие соотечественники? Сейчас же жажду видеть их, прижать к груди!
– В пятом номере, это на первом этаже. Ну-с, господин фон Вестгоф, а теперь поселим вас. Желаете занять люкс?
Гость вздохнул:
– Не те времена! Мне надо что-нибудь скромнее, пусть даже без ванны, но желательно с душем.
– Гостиница почти пуста, можно выбирать любой номер. Позвольте, господин фон Вестгоф, проводить вас в угловой на первом этаже. Вид там неважный – окно упирается в стену соседнего здания, но зато с душем.
– Большое спасибо, я не очень требователен! Позвольте презентовать вам бутылочку «Рейнской жемчужины». Это тонкое марочное вино, идеальное для десерта.
– Очень тронут, господин фон Вестгоф, не знаю, как благодарить вас! – Хлопнул себя по лысине. – Ах, вспомнил, на втором этаже освободился очень удобный и недорогой двухкомнатный номер с душем и балконом. Вид самый замечательный – на горную цепь! – Крикнул коридорному: – Эй, Альфред, отнеси поклажу в седьмой…
Соколов улыбнулся:
– Спасибо, а я загляну в пятый номер! Хочу обнять земляков…
* * *
Соколов устремился к горячо любимым швейцарцам. В полуоткрытую дверь через мгновение понеслись звуки, говорившие о радостной встрече:
– Вы, господа, из Веве? Не может быть! Самый живописный город на всем свете! Какие виды открываются на Савойские Альпы и Дан-дю-Миди! Чистый воздух, хорошая вода, покой, тишина – идиллическое место для отдыха. Ах, мои милые, вы помните, как воспел Веве Жан Жак Руссо в «Новой Элоизе»? Кто такой Руссо? Нет, это не итальянский тенор, а покойный французский писатель. А Шильонский замок стоит? Его воспел Байрон, а заодно и узника, который там когда-то сидел. А я по делам сюда приехал. Мы сегодня ужинаем вместе? Вы уезжаете? Сейчас? Ах, какая жалость… А то поговорили бы о литературе. Счастья вам, а я пойду устраиваться…
* * *
Согласно инструкции, портье, тыча перо в чернильницу, заполнил регистрационный и весьма секретный бланк, где приводил паспортные данные нового постояльца. В разделе «комментарии» портье старательно вывел: «Документы не вызывают подозрений, но впечатление субъект производит странное: он слишком породист и важен, чтобы лично заниматься распространением своего винного товара. Произношение берлинское, манеры властные, аристократические. Услыхав о соотечественниках, проживающих в гостинице, очень обрадовался, тут же встретился с ними, обменялся впечатлениями. Говорили про какого-то мертвого француза (фамилию я не разобрал)».
Про бутылку вина портье не упомянул.
Запечатав донесение в конверт, он убрал его в сейф. Донесение следовало вручить начальнику местного отдела тайной полиции Александру Вейнгарту, который ежедневно посещал гостиницу.
