Национальный вопрос
Пир шумел вовсю. Цыгане пели, за столами пили, а наша компания обсуждала последние новости с фронтов.
Распутин, как большой секрет, сообщил:
– Чего вас позвал? Того не знаете. Говорят, какую-то девственницу необычайной красоты цыгане в свет выводить будут. Мне Судаков шепнул, что будто она и не цыганка вовсе, а какой-то знатной фамилии незаконного рождения, к цыганам по несчастному случаю попавшая.
Соедов с трудом поднял от стола голову, мутным взглядом обвел собутыльников:
– Обычай такой! Красавицу девственницу выводят, а кто денег больше всех положит, тому в кабинет доставляют. Эй, че-ек, шампанского!
Юсупов презрительно скривил губы:
– Варварский обычай дикого народа – публичный торг! У англичан или французов такое невозможно…
Шаляпин улыбнулся:
– У них и денег таких нет.
Соколов добавил:
– И душевный размах – не наш!
Юсупов, хотя выпил всего три бокала моэта, заметно захмелел. Все более заплетающимся языком продолжал:
– В такой час… Когда на полях сражений гибнут лучшие сыны, тут продажных женщин выводят за деньги! Стыдно, господа, стыдно! А на фронтах… были победы, а теперь – одно поражение за другим. И во всем виновата охранка. Да-с! – Строго взглянул на Соколова: – Скажите, граф, почему немецкая наглость не знает границ, а? И охранка ее не пресекает, так сказать, в зародыше. – Замолчал, сжал кулаки, вдруг встрепенулся. – Однако бывают счастливые исключения. Мартынов сегодня празднует крупную победу.
Шаляпин с любопытством спросил:
– На каком фронте?
– На внутреннем! – Юсупов с важностью осведомленного человека произнес: – Вижу: тут все свои, могу вам сообщить нечто конфиденциальное, весьма секретное. – Подался вперед на кресле, перешел на громкий шепот: – В Москве разгромили крупное шпионское гнездо. И кто всем заправлял? Вам, господа, никогда не догадаться. – Растянул рот в улыбке. – Это полковник Гершау. Как выяснилось, он немец. Вовлек в делишки свою супругу-красавицу Эмилию, а потом она со страху бросилась в колодец и, так сказать, утонула. А связь шпионскую осуществлял другой немец – Отто Дитрих, и тоже со своей супругой-красавицей, вы ее знаете – Зинаидой. Вот так-то, господа! Немцы нас опутали сетями шпионажа, как виноградная лоза камень гробовой.
Соколов сокрушенно вздохнул:
– Надо же, только на Мартынове все государство и держится.
Распутин прыснул смехом:
– Ну, братец, твои новости второй свежести!
Шаляпин недоверчиво взглянул на Юсупова, спросил:
– Неужто и впрямь шпионские сети?
– Самые настоящие! Я вас спрашиваю: вот, к примеру, в Москве все крупные предприятия принадлежат кому? Немцам! Немецкие фамилии носили и носят в армии и при дворе. В том же МВД на высших должностях годами пребывали барон Нолькен, граф Лидерс-Веймарн, лейб-хирург Рейн, гофмейстер Бельгард, директор канцелярии Кнолл, гофмейстер Гербель… еще кто-то. А фабрики? Скажем, у вас, в Москве, кто крупнейшие фабриканты? Циндель, Шрадер, Губнер и много прочих. И в Питере не меньше… Про несметное количество магазинов и лавок я не говорю – их сотни и сотни. Безобразие! Повсюду немцы, а истинно русским хода нет. – Повернулся к официанту: – Почему не исправляешь обязанности? Шампанского…
Уже весь зал с любопытством наблюдал за Юсуповым. Тот поднялся, громко и торжественно произнес:
– Милостивые государи! Трудное время мы переживаем. Нашу страну окружают враги внешние, да и внутренние лазутчики не дремлют. В обществе раздор, борьба между прогрессивными и консервативными силами. Все больше мы теряем свою самобытность, меняя сложившиеся традиции на западный манер. И вот в это безвременье нашелся достойный представитель русского народа, который перед царским престолом возвысил свой могучий голос в защиту интересов национальных. Пьем за истинно русского человека, воплотившего в себе все лучшее, все самое… э-э… трезвое, пьем за нашего замечательного Григория Ефимовича Распутина. Ура, господа!
Из зала крикнули «ура», выпили за старца. У всех он вызывал интерес, а многие чувствовали к Распутину истинную симпатию.
Разговорившийся Юсупов опустился в кресло, но горячо продолжил:
– Ведь вы, Григорий Ефимович, прежде всего дороги нам как русский. Вы, так сказать, наш бастион перед иностранным засильем. До чего докатились! В народе уже говорят, что царь-де взял на службу пленных немцев. Ну а этими настроениями поспешили агенты германские воспользоваться: повсюду сеют слухи, что сама императрица и почти все великие княгини – немки…
Шаляпин рассмеялся:
– Феликс Феликсович, так вы об этом деле государю доложили бы!
Юсупов выпил еще бокал шампанского, приложил кончик салфетки к пунцовым губам и согласно кивнул:
– Я доложил. А мне государь в ответ: «Что я могу сделать? Все придворные немцы преданы мне, так меня любят! Правда, многие стары и выжили из ума».
Распутин сытно рыгнул, согласно мотнул головой:
– Правильно, Феля, говоришь – совсем глупые стали.
Юсупов продолжал:
– Государь рассказал, как недавно на одном из приемов к нему с самым идиотским видом подошел барон Фредерикс, хлопнул по плечу и спрашивает: «Ты, братец, что тут делаешь? Тоже зван к обеду?» Государь отвечает: «Да, Владимир Борисович, меня тоже позвали». А ведь крамольный Фредерикс – министр двора.
За столом весело улыбнулись.
Юсупов, все более распаляясь, уже почти кричал:
– В Питере один Гужон чего стоит! Как это можно позволить ему занимать пост председателя Общества фабрикантов? А печатник Юргенсон в Москве? Что он там печатает, вы читали? Может, прокламации? В тюремную камеру, в кандалы – и Юргенсона, и Гужона, и всех иностранцев! А лавки и магазины их – разбить, товары простым людям раздать! Всех в Сибирь, на каторгу!
Соколов, чуть усмехнувшись, произнес:
– Ну а как же высочайшее постановление, запрещающее выселять из столиц немцев, которым исполнилось сорок пять лет, а также их семейных?
Юсупов сделал строгое лицо:
– Забыть запрещающие постановления – все до единого! – и стереть с российского лица всех иностранцев в двадцатом колене!
Соколов хитро прищурил глаз:
– Князь, скажи, не твой ли предок – Фридрих-Вильгельм IV Прусский, ненавистник России? А по материнской линии – татарский набежчик на Русь Эдигей Мангит? Не он ли осадил Москву в 1405 году и самолично резал горло русским младенцам?
Юсупов, пораженный эрудицией гения сыска, уставился на сыщика красивыми бараньими глазами:
– Да, это мои предки. А что?
– А то, что кровь предков – моих! – вопиет о мщении. Сейчас буду тебя резать! – Сделал свирепое лицо. – Где тут большой нож?
Юсупов побледнел, а Шаляпин и Распутин зашлись от хохота.
– Зачем нож? Какой предок? – бормотал Юсупов.
Рассмеялся и Соколов:
– Так и Юлий Петрович Гужон хоть корни имеет французские, но давно стал настоящим российским патриотом, трудом своим укрепляет империю. Это же можно сказать и про большинство фабрикантов с немецкими фамилиями. А то сразу: «Стереть с лица земли!» Брр, кровожадность какая! Умерь, князь, пыл…
Про себя Соколов решил: «Юсупов и его близкие жаждут убрать мощных конкурентов – немцев. Вот и разогревают общественное мнение, настропаляют чернь, готовят погромы».
