БЗО

Соколов снова появился в торпедном отсеке – с саквояжем. Сверху лежали две большие, темного цвета бутылки превосходного рома и несколько лимонов. Под ними – завернутая в черную тряпку динамитная бомба с взрывателем и часовым механизмом.

После осмотра «Стальной акулы» гений сыска еще раз убедился: «Такую махину шестью фунтами динамита не уничтожить! Но если рвануть торпеды, то… посмотрим, что получится». Что получится, гений сыска толком не представлял. Но в разведывательной школе рекомендовали попробовать – единственно реальный шанс вывести лодку из строя.

Командир вызвал Георга на центральный пост, два торпедиста отправились на мостик покурить. Еще двое возились и громко спорили около торпедных аппаратов.

Гений сыска мелко перекрестился и приступил к делу.

* * *

Еще в разведшколе мудрые учителя объясняли: в носовой части торпеды находится БЗО – боевое зарядное отделение. В верхней части БЗО есть два отверстия днаметром по три с половиной вершка – для установки торпедных взрывателей. Отверстия закрыты металлическими заглушками, которые крепятся двумя винтами.

Задача: отвернуть заглушки, опустить в довольно обширную нишу динамитную бомбу. На бомбовом взрывателе следует поставить на циферблате стрелки – время взрыва, – закрутить пружину и бежать как можно дальше от этого нехорошего места. От взрыва бомбы обязательно сдетонирует торпеда, за ней все остальные, находящиеся на стеллажах, боевой отсек будет разнесен в клочки, и что станет с «Акулой» – единому Богу известно.

Гений сыска на мгновение прикрыл веки. Он решил: «Если меня накроют, произвожу немедленный взрыв!» Рискуя в любой момент быть разоблаченным, подошел к защелке, вынул специальный накидной ключ. Затем присел на корточки и ловким, хорошо натренированным еще в разведывательной школе движением отвинтил заглушку нижней торпеды. В нишу он опустил бомбу. Часовой механизм пока не заводил. Он решил: «Придет подходящий момент, и тогда произведу взрыв».

* * *

UN-17, по имени «Стальная акула», потрясающим надводным ходом – семнадцать узлов – пролетела на дизелях Кильскую бухту, пролив Фемарн-Бельт и взяла курс на мыс Аркона.

Ночью, продолжая идти в надводном положении, еще раз подзарядили аккумуляторы. В Арконе пробыли сутки. Здесь пополнили запасы продуктов и питьевой воды. После этого на дизелях пошлепали в открытое Балтийское море – на свободную охоту.

Еще в Арконе фон Шпелинг вызвал к себе боцмана:

– Где сейчас этот русский?

– В торпедном отсеке.

Доверительным тоном командир сказал:

– Понимаешь, есть у меня к тебе задание… деликатное. Улучи минуту, проверь, что в саквояже русского. Хоть он и протеже принца, но не лежит у меня к нему душа. Бежал из России? Нет, такие не бегают…

– Так точно, командир, устрою шмон.

Вечером боцман доложил:

– Саквояж осмотрел – все чисто! В нем обнаружил флакон немецкого одеколона «Бриз», бритвенный прибор фирмы «Золинген», кусок туалетного мыла, бутылку французского коньяка, три лимона, бумажные салфетки, серебряную чарку с надписью на русском языке, полдюжины носовых платков, носки, чистые рубашки. В каюте? Тоже ничего интересного.

Фон Шпелинг проворчал:

– Хорошо, но все же поглядывай за ним.

– Слушаюсь, командир!

Глубинная атака

Погода, поначалу тихая, к девяти утра испортилась: небо заволокли низкие тучи, прыснул мелкий дождь, по ожившей волне пополз туман.

«Стальная акула» продолжала идти в позиционном положении, выставив наружу обтекаемую скошенную рубку. Фон Шпелинг, часами не покидавший мостик, до рези в глазах разглядывал в мощную цейсовскую оптику мутную даль, ворчал:

– Ну и видимость – сплошная каша! Как бы нам не налететь… – Вдруг осекся, изменившимся голосом сказал старпому: – Взгляни, братец, справа шестьдесят градусов по курсу, что это дымит?

Старпом ойкнул:

– Миноносец под русским флагом? Совсем под боком… Прет курсом на нас! Откуда он взялся?

Фон Шпелинг задохнулся матерной руганью, рявкнул, багровея:

– Эй, сигнальщик, такой-сякой, ты спишь? Глаза разуй, мать твою… Почему не слышу доклада?

– До миноносца пять кабельтовых… – сдавленным голосом прохрипел сигнальщик. – Название – «Стремительный».

Командир гаркнул:

– Все вниз! Срочное погружение! – Привычным движением крутанул кремальеру, задраивая верхний рубочный люк. Отбив по металлическому трапу дробь тщательно вычищенными башмаками, последним в центральный пост спустился фон Шпелинг. Лицо оставалось непроницаемым. Только почему-то показалось, что его жесткие ржавые волосы встали ежиком. Ровным голосом отдал команду:

– Ныряем на глубину пятьдесят метров! Право руля, курс сто тридцать градусов… Оба мотора – средний вперед!

Лодка, шумно забирая балласт, стремительно уходила в черную глубину. Старпом докладывал:

– Погружение десять метров, пятнадцать, двадцать… тридцать.

– Быстрее! Оба мотора – полный вперед. Есть опасность бомбовой атаки.

Боцман, вцепившийся в манипулятор горизонтальных рулей, крикнул:

– Угол погружения девять градусов!

Из моторного отсека по переговорной трубе раздался вопль электрика:

– Большой дифферент на нос! Электролит выплескивается!..

Фон Шпелинг повернул голову к старпому:

– Вальтер, как думаешь, они засекли нас?

– Трудно сказать! Туман все-таки густой, тяжелый… Могли не заметить.

– Увеличивай угол погружения! Уходим на шестьдесят метров!

Старпом застонал:

– О дно сейчас ударимся, нельзя далее погружаться!

– Но если мы не погрузимся, русские глубинными бомбами навеки погрузят нас.

– Есть! – смиренно вздохнул старпом.

Фон Шпелинг до крови закусил губу.

– Штурман, какая тут глубина?

– Не глубже шестидесяти, хотя…

Вдруг раздался оглушающий взрыв.

Соколову показалось, что по его голове долбанули кувалдой, колени подогнулись. Уши заложило.

Лодка подпрыгнула, корпус заскрежетал, словно разваливаясь. Свет замигал и погас. Наступила полная темнота. Сверху на голову полилась вода. Кто-то вскрикнул, кто-то громко читал молитву, кто-то отчаянно ругался.

Соколов подумал: «Все, конец? Столько раз рисковал на суше, неужто смерть встречу под водой? Господи, спаси и сохрани…»

Засветились аварийные лампы. Соколов огляделся.

Ужас исковеркал лица, сделал их мертвенно-бледными. Фон Шпелинг застыл с остекленевшими глазами. Соколов ему озорно подмигнул, фон Шпелинг дернул головой, пошевелил рыжими бровями, пришел в себя и прорычал:

– Оба мотора – самый полный вперед. Штурман, курс – на выход из района. – В переговорную трубу сквозь зубы выдавил: – Георг, заряжай торпедный аппарат «мешками спасения»! Быстрее! Мы русских обманем. Увидят на поверхности дерьмо, щепки и тряпки, решат, что нас разбомбили, глядишь – отвяжутся… Да шевелитесь вы, мать вашу!

И снова над головой раздался страшный удар, лодку тряхнуло, металл заскрежетал, вода захлюпала, засочилась сильнее. Аварийная лампа замигала, потухла, но снова зажглась, теперь лишь вполнакала.

Соколов подумал: «Еще взрыв – и лодка развалится…»

Немцы застыли с полуразинутыми ртами, с ужасом и страхом дожидаясь гибельного конца. С потолка между заклепок струйками сбегала вода. Томительно тянулись секунды. Но почему-то атака не повторялась.

Фон Шпелинг сдавленным голосом прохрипел в трубу:

– Осмотреться в отсеках!

Из отсеков понеслись голоса:

– В дизельном течь по правому борту! Кормовые горизонтальные рули вышли из строя! Сорвано аварийное крепление с подвесных трубопроводов четвертого отсека!

Старпом прошептал:

– Русские, верно, ждут, когда мы проявим себя…

Шпелинг кисло усмехнулся.

– Пусть ждут! В погруженном состоянии уйдем отсюда на электромоторах. Всплывем после обеда. Если, конечно, обстановка позволит. – Посмотрел на Соколова: – Вы, граф, во время бомбежки напомнили мне памятник Вильгельму Первому, что на Замковом мосту Берлина, – столь же каменным было ваше лицо.

Соколов ответил любезностью:

– Да и вы, командир, надеюсь, в портки не наделали.

– Мы, немцы, боимся Бога, а больше никого на свете!

– Прекрасные слова, их произнес Бисмарк.

– А я повторяю их, как повторяет всякий немец. Но признаюсь, мне очень не нравятся эти дурацкие изобретения – гидрофоны и глубинные бомбы. Еще года два назад мы не имели о них ни малейшего понятия…

Соколов вновь блеснул познаниями:

– Не имели по простой причине – этих бомб не существовало. Но в апреле пятнадцатого года в районе острова Вальхерена произошла трагедия. На ушедшую под воду U-13 с британского дрифтера сбросили серию глубинных бомб – гнусную новинку.

– Вам и это известно?

– Не только! Запомните дату – двадцать третьего апреля шестнадцатого года. Минный заградитель фландрской флотилии UC-3 запутался в минированных сетях у буя Спар, что в районе побережья Норфолка. И вот ирония судьбы! При помощи слухача обнаружило и забросало глубинными бомбами UC-3 вооруженное английское рыбачье судно «Чиро».

– Не травите душу, граф! Командиром UC-3 был мой родственник и друг Рихард Крейзерн. Погибнуть так нелепо – от ловцов селедки! Вот, граф, еще одна причина того, что я веду войну неограниченную… – Фон Шпелинг задумчиво почесал бороду. – Не пойму, почему русские прекратили бомбежку?

Старпом махнул рукой:

– Увидали тряпье на поверхности и побежали праздновать победу – пить водку.

– Может, и так! А может, иначе… Нет, не понимаю! Давай примем по рюмке коньяку…

Морской пират фон Шпелинг был близок к истине: вовсе не тряпки на поверхности заставили русских прекратить гибельную для немцев бомбардировку. Впрочем, о причине везения немцев читатель скоро узнает.