Разговор получился совсем не такой, как ожидал Танк.

— КейТуровски?

— Да, это я.

— Добрый день. Я беспокою вас по одному официальному вопросу. Вы можете сейчас говорить?

— Я уже говорю… Конечно.

— Это касательно вас и вашего пребывания в Мире. Я имею в виду игровой проект, виртуальный фэнтези-мир.

— Да, я понял.

— Мы с вами недавно там встречались. На Острове Туманов. Меня зовут Танк.

— Что-то не припомню…

Судя по сильному акценту и односложным ответам Кея, он не очень хорошо говорил по-английски, что Танку показалось несколько странным — все-таки специалист по безопасности вычислительных систем, пусть и с небольшим опытом работы, универсальный язык этот должен знать хорошо.

— И все же: на Острове Туманов вы убили двух человекОдного звали Серым Рыцарем. Другого — Богоборцем. В первую очередь меня интересуют ваши мотивы…

Молчание…

— Послушайте, Кей, я сейчас выступаю как официальное лицо и представляю интересы корпорации. Скрывать что-то бессмысленно, мне известно о вас все, дажето, что в восьмилетнем возрасте вам делали резекцию прямой кишки.

Настороженное молчание…

— Не кладите трубку. Не хочу вам угрожать, но можете мне поверить: я могу доставить вам некоторые неприятности. Для вас будет лучше, если мы все решим сейчас.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Что именно вам непонятно?

— Все! Я подозреваю, что вы пытаетесь выудить из меня какую-то информацию. Так вот, это бесполезно. Я представляю, что такое социальный инжиниринг, я знаю множество уловок…

— Подождите, Кей! Я ничего не пытаюсь из вас выудить. Можете поверить, все, что мне необходимо, я и так знаю. И я действительно работаю на корпорацию. На вас я вышел в первую очередь потому, что вы знакомы с Богоборцем. И потому, что вы убили Серого Рыцаря. Мне интересно, зачем вы это сделали. Вы хоть знаете, кем он был?

— Слушайте! Не порите чушь. Я не знаю никакого Богоборца. А если я и убил кого-то в игре, так на то она и игра, чтоб в ней кого-то убивать. Впрочем, да будет вам известно, я уже два месяца как никого не убивал. Поскольку занят. Поскольку мне не до игр…

— Уж не хотите ли вы сказать, что двенадцатою числа этого месяца вас не было на Острове Туманов?

— Именно. Я уже долгое время не показывался в Мире.

— Или же это были не вы?… Но я не мог обмануться! Скажите, как зовут вашего персонажа?…

Пауза…

— Вы слышите меня, Кей?

— Шершень… Мое имя — Шершень.

— А Белиал? Белиал — разве не вы?

— Я — Шершень. Маг четвертого уровня, адепт учения Духовной Силы.

— Но имя Белиал говорит вам хоть что-то?

— Нет. Впервые его слышу.

— Но как же?…

— Мне кажется, вы ошиблись. Извините, не имею дольше возможности продолжать разговор. Досвидания.

Короткие гудки…

Ночью снова был дождь.

Ведунья Лина сидела в неказистом шалаше, слушала, как тяжелые капли бьют по плотному лапнику, и думала о неизбежности судьбы.

Ее племя непогоды не боялось. Молодые гоблины спали под открытым небом — дождь им нисколько не мешал. Кое-кто, впрочем, нашел себе укрытие — нависающие над землей ветви, выстланную теплым мхом ямку меж корней, пласт полегшей травы, похожий на циновку. Чуть теплился костер, возле него сидели воины, заступившие на ночное дежурство. Особого рвения они не выказывали — переговаривались негромко, чтоб не мешать спящим товарищам, плоскими камнями оттачивали и без того острые наконечники копий, жевали кислую траву дракоцвет, отгоняющую сон. По сторонам они почти не смотрели, да это и не нужно было — они стерегли шалаш и Ведунью. Те же гоблины, что охраняли все племя, находились сейчас в темном лесу. Кольцом окружили они место стоянки, и никто — ни зверь, ни человек — не смог был пробраться мимо них незамеченным…

Лина высунула руку под дождь, провела сырой ладонью по лицу лежащего рядом человека, уронила несколько капель на его сухие губы.

— Ты другой, Глеб…

Он дышал, и сердце его билось, и тело его было теплое, вернее даже горячее. Но от него холодно пахло смертью — такой запах бывает у бестелесных призраков и у вставшей из могил нежити.

— Ты изменился… Что с тобой?…

Она снова ковшиком ладони зачерпнула дождь, снова оросила потрескавшиеся губы. Наклонилась низко, всмотрелась в лицо, увидела пятнышко на щеке, потерла его мокрым пальцем. И все поняла — абсолютно все.

— Ты ушел из своего мира, Глеб. Ты умер там? Сколько же будет таких, как ты? Хватит ли нам всем места?…

Она долго качала головой, предчувствуя сейчас многое и страшное, а потом дотянулась до Рога, взяла его на руки, словно ребенка, и принялась баюкать — и Огла, и Игта, и Ерта, и даже самого Гола — жуткого хозяина ночи…

Разбудил Глеба птичий щебет. Он открыл глаза, не понимая, откуда здесь могли взяться птицы, — ему казалось, что он находится в доме бородатого охотника, рядом с мальчиком и его игрушками. Он помнил, как упал, не справившись с накатившей слабостью, помнил, как пол ударил его по щеке и как сами собой сомкнулись веки…

Он увидел стены шалаша: ребра жердей, плетение веток и одеяние из еловых лап.

В углу развевался лоскут паутины.

— Где это я? — вслух удивился Глеб. Он приподнялся на руках, потянулся к выходу, высунул наружу голову. И застыл.

Десятки вооруженных гоблинов смотрели на него. Смотри хищно и напряженно, словно ждали от него каких-то действий.

«Где Лина?» — мелькнула мысль.

Глеб чувствовал себя отдохнувшим и полным сил, но он не сомневался, что зеленокожие охотники одолеют его, если навалятся всем племенем.

Что же произошло? Что с деревней? Где Ирт и Горр? И почему нет Лины?…

Он боялся пошевелиться.

Неужели сражение все же случилось? И Лина погибла… Тогда что он здесь делает? Уж не придется ли ему держать ответ за всех людей?

Глеб помнил о жестокости гоблинов Он знал, что они искусны не только в бою, но и в пытках.

«Но пытать себя я не дам! — тут же сказал он себе. — Пусть только попробуют взять!»

Он быстро обернулся — его копье лежало рядом. Почему они его оставили? Решили испытать мастерство человека? Хотят дать ему призрачную надежду на спасение?

Глеб подхватил оружие и выбрался из шалаша. Встал, поднял копье, как учил его когда-то гоблин Уот — молодой мастер фехтования. Вскинул голову, дерзко оглядывая ряды противника.

Чем черт не шутит, может, и по силам Богоборцу одолеть племя гоблинов!

Он ждал, что сейчас враги сорвутся с места, покатятся на него волной, и знакомая уже сила вскипит в животе, разольется по мышцам, и загустеет время, и взвизгнет рассеченный копьем воздух…

Атакующий всегда слабее защищающегося. У него есть лишь одно преимущество — опережение. Но он раскрыт. Он показал сопернику свои намерения, и он не знает, что предпримет соперник. А тот может сделать все, что угодно. У него есть преимущество неожиданности. И преимущество ума. И преимущество гибкости. Все преимущества на его стороне, кроме преимущества опережения. Так говорил Уот…

— Ну же! — крикнул Глеб.

И гоблины шевельнулись. Они опустили оружие к земле, склонили головы и опустились на одно колено.

Растерявшийся Глеб шагнул назад, наткнулся плечом на острый угол шалаша, вздрогнул.

Возможно, это какая-то групповая волшба!

Он не знал, как защитить себя от магии.

Бежать? Бежать!…

— Они приветствуют тебя, Богоборец, — прозвучал голос за спиной, и Глеб затравленно оглянулся. Напряжение тут же отпустило его.

— Что происходит, Лина? — Он порывисто — как к старому верному другу — шагнул к гоблинше. — Я потерял сознание в деревне. Очнулся здесь. Тебя нет. Они стоят, ждут. Я ничего не понимаю.

— Ты вернул Рог. Мое племя благодарит тебя, Глеб.

— Вернул? Я? Когда? А что с охотниками? Где мои друзья? Что с деревней?

— Ты задаешь слишком много вопросов, Глеб. Опусти копье и не волнуйся. Следуй за мной. Я приведу тебя на место, где мы спокойно поговорим. — Она развернулась и пошла в лес, маленькая и сухая, но уверенная настолько, что ни у кого не возникло бы сомнений в ее силе…

Они сидели на стволе упавшей березы. Лина собирала с коры муравьев и отправляла их в рот. Глеб грыз стебелек дракоцвета. Поляну щедро заливало солнце, в вышине трепетала листва, крутом звенели кузнечики.

— Рог принесли твои товарищи. Принесли они и тебя — должно быть, боялись, что иначе мы им не поверим и погоним прочь. Два местных охотника помогали нести носилки, на которых ты спал. Охотники эти мне не понравились — они смотрели на нас как на бешеных зверей. Но я приняла их всех, я вышла им навстречу и заговорила с ними. Охотники хотели получить за Рог выкуп, но потребовать его прямо боялись. А твои товарищи словно торопились куда-то. Они колебались, не зная, кому доверить тебя — мне или охотникам. Я поклялась, что с тобой все будет в порядке, и они почти сразу ушли, пообещав вернуться утром. Но мне кажется… — Лина задумалась, улыбнулась тихо. — Мне кажется, они вернулись гораздо раньше — едва только поднялась луна. Мои воины видели тени в лесу… Ты знаешь, что один из твоих спутников не обычный человек? Тот мальчик…

— Он оборотень.

— Я так и думала… Они присматривали за нами, хоть и не могли подойти близко… У тебя верные друзья, Глеб.

— Ты назвала меня Богоборцем. Откуда ты знаешь это имя?

— Я слышала, как они тебя так называли. А потом я сидела возле тебя, и мне открылось, что ты другой. Ты — Одноживущий. Ты покинул свой мир и пришел к нам. Но зачем? Ты знаешь это?

— Нет. Я не знаю, что со мной произошло, и мне очень сложно поверить… — Глеб покачал головой. — Сейчас я пытаюсь разобраться, кто я такой, но это не очень-то получается… — Он вспомнил о книге, в которой, по словам Ирта, содержится какая-то информация о сущности Богоборца, и пожалел, что так и не удосужился открыть ее. — Мне кажется, что произошла некая ошибка, что случился сбой, какая-то неприятная случайность.

— Случайностей не бывает, — возразила Лина. — Судьбы всех Одноживущих написаны творцами. А судьбы могут быть, только если не существует случайностей.

— У меня нет судьбы. Я волен в своих действиях, Лина.

— Это обманчивая воля.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что знаю.

— Что знаешь?

— Знаю, что тебя называют Богоборцем. Знаю, что о тебе написано в книгах. Знаю, что про тебя рассказывают легенды… У тебя есть судьба, Глеб. Может быть, раньше не было — но теперь есть.

Глеб замолчал, не собираясь спорить на эту скользкую тему. Лина тоже не стала развивать свои мысли. Слизнув с пальцев нескольких муравьев, она, прищурясь, посмотрела на небо. Сказала:

— Погода теперь будет хорошая.

— Лучше бы уж тучи висели.

— Почему?

— Мы бежим, прячемся. Скорее всего нас преследует маг, он может разглядеть нас с неба, глазами птиц… Лучше бы тучи…

— И куда вы сейчас направляетесь?

— В Город. Там есть человек, который, возможно, знает, кто я такой.

Лина долго смотрела Глебу в лицо, словно читала в нем что-то. Потом опустила голову, сказала глухо:

— Ты бежишь от одного человека к другому. Но идешь ли ты к себе?…

— Твои слова многозначительны, но пусты, — сказал ей Глеб. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Слова не бывают пусты, — ответила Лина. — Возможно, ты не понимаешь их смысла. Возможно, не понимаю и я. Но это ни о чем не говорит… Мне просто кажется сейчас, что иногда лучше обернуться, чтобы ясней увидеть цель впереди. Порой следует повернуть назад, чтобы прийти туда, куда направлялся…

— И почему все пророки говорят загадками? — раздраженно пробормотал Глеб, но над словами Лины задумался. Было в них что-то… правильное…

Может, действительно нужно было как следует попытать Белиала, прежде чем отправляться в путешествие? Он ведь многое знает. Наверняка!

Но так уж все сложилось, получилось как бы само собой.

Судьба.

Судьба!…

— Надо возвращаться, — сказала Лина и, опершись жесткой рукой на плечо Глеба, медленно поднялась.

— Но… как мы вернемся?… И что я скажу ему?… А если он велел меня убить?…

— Нам надо вернуться в лагерь, — улыбнулась старая гоблинша. — Я чувствую, что там появились твои друзья…

Когда они пробирались через лес, Глеб сказал в спину спутницы:

— Позволь задать тебе еще один вопрос, Лина.

— Позволяю.

— Ты бы действительно уничтожила всю деревню, если б не получила Рог вовремя?

— Да.

— Вырезала бы всех? И стариков, и детей, и женщин?

— Конечно. — Голос ее был сух и бесцветен, словно опавшие листья поздней осенью.

— И ничего не дрогнуло бы в душе? — Он понимал, что может обидеть Ведунью. Но ему действительно хотелось узнать. — Ничто не царапнуло бы сердце?

— Это не имеет значения… Глеб покачал головой:

— Раньше ты не была такой кровожадной.

— Раньше я была девочкой, Богоборец, — ответила она.

Ведунья не ошиблась — Ирт и Горр объявились. К гоблинам приближаться они опасались и потому стояли за деревьями, не скрываясь, но и не особо маяча. Конечно же, гоблины видели людей — но, узнав, не обращали на них внимания, понимая, чего те ждут, и признавая их право находиться сейчас здесь.

Лина вывела Глеба прямо к товарищам, чуть склонила голову, приветствуя Ирта и Горра, прощаясь с Богоборцем:

— Спасибо за помощь. В качестве платы дам я вам слово и жест… — Она подняла ладонь правой руки над головой, пальцами левой коснулась подбородка. И произнесла громко:

— Хох-шьеторр!… Повторите!

Глеб с товарищами, как смогли, скопировали жест Ведуньи и проговорили непривычное слово на гоблинском, очевидно, языке.

— Не знаю, пригодится ли оно вам, — удовлетворенно кивнув, сказала Лина. — И останется ли оно в ваших головах. Но помните, что в день, когда вы посмотрите на солнце или луну, сделаете жест и произнесете слово — его услышат шаманы всего нашего народа по всему Миру. Отзовутся ли они на него — мне неизвестно. А даже если и отзовутся, то я не уверена, что вы обрадуетесь этому.

— А какой нам прок от того, что нас услышат шаманы? — спросил Глеб.

— У шаманов есть сила и знание, — ответила Лина. — Но помните — слово действует лишь один раз… А теперь — уходите. Мы и так слишком долго были вместе.

— Я рад был увидеть тебя, Лина, — сказал Глеб.

— Я тоже, Богоборец. Но ты принес мне плохую весть, хоть и опоздавшую на много лет… Уходите!

— Мы уйдем. А куда направитесь вы?

— Я хочу снова сделать свой народ диким, — сказала Лина. — А лучшего места, чем Слой, для этого не найти. Туда мы и отправимся… — Она махнула рукой перед лицом, обрывая фразу, словно незримую нить, и повернулась спиной к людям.

— Прощай, Ведунья, — тихо сказал Глеб, догадываясь, что Лина больше не произнесет ни слова. — Я буду рад, если когда-нибудь увижу тебя снова.

И она действительно не отозвалась. Не повернула голову, не двинула плечом — ничем не показала, что услышала его.

Она стояла недвижимо, опустив руки, смотрела на свое племя и думала о своем народе.

Только о нем…

В деревню охотников товарищи не пошли. Глеб с удивлением узнал, что она располагается довольно далеко от места, где встали лагерем гоблины. Ему-то казалось, что селение совсем рядом — за деревьями. Но Ирт объяснил, что он заблуждается:

— Если прямо через лес, то дорога займет час-полтора. Никак не меньше. А если тропами — как мы тебя на носилках несли, — то больше двух.

— А что вообще случилось в деревне?

— Что ты помнишь последнее? Мальчика помнишь?

— Помню. Помню, как сел перед ним, хотел спросить о вещи, которую он нашел в лесу…, И упал…

— Ребенка ты напутал, Богоборец, — улыбнулся Ирт. — Но так и к лучшему вышло — он почти сразу рассказал, где остальные его игрушки, в том числе и рог с фигурками. Прятал он их за печкой, под топчаном, там обувь старая лежала. Вот в обуви-то он часть своих сокровищ и держал. Забрали мы у него Рог, взяли носилки, на которых охотники кабанов таскали, погрузили на них тебя и отправились к гоблинам. Честно скажу — страшновато было. И на околице страшно — хоть за спиной вся деревня с оружием стояла, и в лесу, и в лагере их.

— А лагерь вы как нашли?

— Гоблины проводили. Да и охотники сами знали примерно, куда идти… А там вышла к нам гоблинша твоя знакомая, приняла Рог — я так понял, только она и могла это сделать…

— Ты скажи, зачем меня-то тащили? Оставили бы в деревне.

— Ну… — Ирт замялся. — Понимаешь, было у меня сомнение… Не то чтоб я им не доверял, но…

— Кому? Охотникам?

— А и охотникам тоже… Но я про гоблинов — думалось мне почему-то, что когда они Рог получат, то сразу на деревню и нападут А даже если и не нападут — так огонь пустят. Ну и решил, что лучше, если ты рядом с нами будешь, — и для тебя лучше, и для нас. Все же гоблинша — твоя знакомая, а не наша.

— Ясно.

— А от охотников тоже ничего хорошего ждать не приходилось. Ночь на носу, полнолуние, Горр вот-вот начнет превращаться. Увидели бы это охотники, разобрались бы, кто он такой, — что бы делать стали? Так что в деревню нам нельзя было. И у гоблинов оставаться нельзя по той же причине. Один путь — в лес поглубже. А с тобой что делать?… Гоблинша сама предложила оставить тебя у них. Шалаш показала, Ну, я подумал и согласился. Я же видел, как она к тебе относится, — как к старому другу.

— Ты все правильно сделал, — кивнул Глеб.

— Но ты не думай, мы тебя не оставили!

— Знаю, — Глеб улыбнулся. — Ходили потом кругами, следили за ними.

— Откуда знаешь? — удивился Ирт.

— Заметили вас гоблины. Поняли, кто вы такие, не тронули. Вы за ними следили, а они за вами.

— Вот ведь твари зеленые! Я и не думал, что Горра в его втором обличье можно провести!

— А я их чуял, — заметил Горр. — Только запаха столько было, что не понять, откуда он…

Они шагали по мягкой, пружинящей подстилке. Над их головами шуршали густые кроны, и о летучих шпионах Белиала пока можно было не беспокоиться. Лес здесь был чистый, двигались путники легко и споро, вещи их теперь находились в удобных кожаных ранцах, с которыми местные охотники обычно ходили на промысел. Когда Ирт успел раздобыть эти ранцы, для Глеба осталось загадкой, да его это не особенно интересовало. Зато он знал, что получили охотники взамен, — и считал сделку выгодной. Ну зачем ему и его товарищам гора посуды? Путь даже если она действительно серебряная. Еды купили? Купили! Обувь новую приобрели? Да! А кроме того — нож, спички, несколько чистых рубах, котелок еще кое-какую мелочь. Ну, и сами ранцы, конечно. Ирт же пенял на скаредность охотников:

— Могли бы все так дать. Мы же их выручили, от беды спасли. Но они, видно, не поняли всей опасности. Думали, наверное, что отобьются… Отбились бы, как думаешь, Богоборец?

— Нет. Я-то знаю, на что способны гоблины.

— А я как-то в одной артели жил… Охотники — народ бедовый…

Двигались они гуськом. Первым шел Ирт, показывал дорогу. Охотники объяснили ему, как добраться до тракта, расписали подробно все приметные ориентиры и, не надеясь на его память, набросали на большом куске бересты схему.

За Иртом следовал Глеб. Он отвечал за безопасность группы, а потому был настороже — оглядывался, издалека примечал все места, удобные для засады, нес копье на плече, готовый в случае чего закрутить его винтом над головой и врезаться в ряды врагов — звери ли это будут, люди-разбойники или великаны-людоеды. Ему нравилось идти вот так вот — воображая себя опытным тело-Iхранителем, играя роль охранника. Было светло, и не очень-то верилось в возможную опасность.

Замыкал процессию Горр. Как обычно, он молчал, казался угрюмым, погруженным в невеселые думы. Глеб пару раз обращался к нему, интересовался, о чем это он так задумался, но парнишка лишь пожимал плечами. И Глеб ловил себя на мысли, что не доверяет этому тихоне, у которого в котелке неизвестно что варится.

С другой стороны, они вроде бы как давно знакомы. Пусть он этого и не помнит.

И снова Глеб вспоминал о книге, в которой написано о Богоборце, и боролся с соблазном потребовать привала, сесть где-нибудь в стороне, достать из ранца фолиант и углубиться в чтение.

«Будет привал, будет, — уговаривал он себя. — Успею еще прочитать. Было бы там что-то важное, Ирт бы об этом сказал».

И он спрашивал идущего впереди товарища об этой книге и просил рассказать какую-нибудь легенду о Богоборце и что-нибудь из их прошлых совместных приключений. Так постепенно он узнал о метке на спине, об Ордене Смерти, о мельнице мирр, о путешествии на плоту, о Димии-некромансерше и ее шайке, собирающей дань с мирных жителей, о Сером Рыцаре, страдающем бессонницей, о загадочном появлении Танка на Острове Туманов, о своей смерти, смерти Серого Рыцаря и исчезновении Белиала.

А потом ему пришла в голову мысль, что надо начать вести дневник. Тогда он сможет войти в курс дела, едва только возродится после очередной смерти.

Он подумал, что такое жизнеописание может быть похоже на Евангелие, и эта мысль весьма его позабавила.

Действительно: он — сын божий, созданный непорочным путем. Спутники его — апостолы. Цель его жизни, если верить легендам, — спасение людей этого мира от пришельцев-завоевателей, для чего и дадены ему уникальные способности, о которых он, наверное, знает еще мало что…

И тут ему стало страшно; подумалось: а что, если именно так все и задумано кем-то?

— Послушайте! — поспешил он громкими словам и перебить свои мысли. — Что это за место — Слой? Гоблины хотят отправиться туда, чтобы снова стать дикими.

Ирт приостановился, дождался Богоборца, пошел рядом с ним.

— Слой — это не место, — назидательно сказал он. — Слой — это целый мир, в котором прежде жили все нерожденные, как в мире небесном живут наши умершие, а в мире высшем обитают Двуживущие. Кроме нерожденных, в Слое жили Траши — существа, которые потеряли веру в рождение и потому обреченные на вечное мучительное заточение. Все входы в Слой были крепко запечатаны, и никакая сила, никакая магия не могла уничтожить эти печати. Никто не мог проникнуть в Слой, и никто — кроме нерожденных, которым пришло время Родиться, — не мог его покинуть. Но однажды Траши взбунтовались и стали убивать всех нерожденных. И тогда все меньше и меньше детей стало появляться в Мире. Люди старели и умирали — и некому было их заменить. Опустели поля, обезлюдели села, вымерли деревни. И обеспокоенные творцы спросили у Трашей, зачем они уничтожают нерожденных. Те пообещали прекратить убийства, но потребовали открыть Слой, чтоб и они могли его покинуть. Творцы согласились — и Мир содрогнулся, когда в сотне мест выросли к небу черные каменные обелиски. Они раскололись, обнажив горячее нутро, похожее на огненный кисель. А потом земля приподнялась, наполняясь воздухом, и медленно опустилась, дыханием своим выдувая из огненного киселя пузыри и остужая их. Так появились ворота в Слой — и Траши бросились на свободу. Они пробили тонкие, еще горячие стенки каменных пузырей и очутились в Мире. Но они так и остались нерожденными и потому не обрели тел, а превратились в бестелесных созданий: в духов, привидений, сущностей. Слой же с того дня стал доступен всем. Чтоб оказаться там, надо лишь войти в ворота, которые мы теперь называем Холами. И многие ушли туда — разбойники, скрывающиеся от мести ими обиженных, могучие воины, для которых в Мире не осталось достойных противников, ищущие новых откровений маги… Семьями, хуторами, а то и целыми деревнями переселялись в Слой Одноживущие. Им казалось, что земля там урожайней, и руда богаче, и дичь вкусней. Наверное, так оно и есть. Только вот и опасностей там больше.

— А как же нерожденные? — спросил Глеб.

— А нерожденные теперь обитают в другом месте, — сказал Ирт. — Говорят, что есть еще один Слой, и входы в него также накрепко запечатаны. Но не все нерожденные способны родиться, а потому появляется там все больше и больше новых Трашей, которые, возможно, когда-нибудь тоже захотят выйти на свободу-Глеб задумался, но не над легендой, а над тем, что за ней стоит.

Очевидно, Слой — это очередное расширение Мира. Нечто подобное уже случалось — когда попавшие в Мертвое Течение мореплаватели открыли Архипелаг или когда в непроходимых горах на востоке Мира разверзлось широкое ущелье, ведущее прямо в Долину Хищных Фламинго. Новые земли, новые существа, новые опасности — Мир должен меняться, иначе он начинает приедаться игрокам.

Теперь вот Слой — не какая-нибудь долина или семья островов, а целый мир со своей историей, со своими легендами.

И Одноживущим невдомек, что легенды эти сочинялись в кабинетах. Они не понимают, что ни у Архипелага, ни у Слоя нет никакой истории, кроме придуманной. Раньше места эти просто не существовали. Но возникла в них необходимость — и они появились.

— А ты там был? — спросил Глеб у Ирта.

— Нет, — покачал тот головой. — Не доводилось… Но я слышал кое-что…

— Что?

— Странное… Разное…

Так и не добившись от Ирта ничего конкретного, Глеб прекратил разговор. Тем более что путь стал тяжелей — они вышли на старую вырубку, заваленную гнилыми бревнами, заросшую колючей малиной. Ирт сверился со схемой на бересте, кивнул удовлетворенно: они шли в точности, как предписывали охотники.

К вечеру должен был показаться тракт.