Глава 21

Следователь Терентьев, ушедший на покой, у себя в загородном доме занимался мирным делом: пытался понять причину отказа насоса, качавшего воду из колодца. Достал его из колодца, осмотрел, несколько раз попробовал включить. Насос упорно не работал.

– Значит, блок управления полетел, – услышал Терентьев за спиной голос, который уже слышал несколько дней назад. Обернулся – так и есть: тот самый психолог, что довел клиента до самоубийства.

Между тем гость продолжал «консультацию»:

– Такие поломки бывают при перепадах напряжения. Электричество отключали сегодня?

– А вы еще и крупный специалист по ремонту насосов? – сказал Терентьев. – Я, кажется, просил оставить меня в покое.

– Я бы с удовольствием так и сделал, – заверил Артем, – если бы не одна деталь: без вас я правды не добьюсь.

– У вас есть тридцать секунд, чтобы убраться с моего участка, – заявил следователь. – Потом я вызываю наряд и пишу заявление о преследовании.

– Я успею, – заверил Артем. И в ускоренном темпе сообщил следующее: – Охранник офиса, где работал погибший, предоставил суду запись камеры наблюдения, на которой видно, как я подталкиваю жертву к краю крыши. В этом здании еще двенадцать камер наблюдения, но их записи оказались испорчены. Не дожидаясь окончания процесса, этот же простой сотрудник службы безопасности купил дом в закрытом поселке элитного района Подмосковья. А спустя четыре года повесился во дворе собственного прекрасного коттеджа, оставив родным только долги. Я уложился в тридцать секунд? У следствия есть версии?

– А от меня-то вам чего надо? – воскликнул Терентьев. – Я все сделал как следует!

– Не сомневаюсь, иначе бы до сих пор работали в органах.

Это была, конечно, лесть, и она подействовала. Следователь успел обдумать сказанное Артемом.

– Вы хотите сказать, что этого вашего свидетеля совесть замучила?

– Не моего, а вашего. И я излагаю только факты. Бывший спортсмен, мастер спорта по самбо, вдруг начинает пить по-черному, а затем кончает с собой. Как специалист, могу намекнуть, что это немного напоминает депрессию. У которой должны быть причины. Вот вы, как честный следователь, уволились из СК. А он – из жизни.

– И я должен вам поверить? – воскликнул следователь. – Бросить все и снова копаться в этом дерьме, которое вы заварили? Вы же у нас никогда не ошибаетесь…

– Верить не надо, – сказал Артем. – Проверьте. Связи же остались.

Он повернулся, чтобы идти, но тут следователь его окликнул. Артем обернулся.

– Артем Александрыч, – сказал Терентьев. – Раз уж вы у нас такой крупный специалист, дайте совет…

И он указал на насос.

…В офис Николая – брата погибшего Леонида – вошла его мать. Спросила:

– Тебе уже сказали?

– Что? Что он опять наведался к следаку по Лёниному делу? Да, знаю. Разведка работает.

– И что собираешься делать? – спросила мать.

– Я уже все решил, мам, – прозвучал ответ.

– Не хочешь мне рассказать?

Николай подумал, покачал головой:

– Не хочу.

Но матери и не требовалось никаких признаний. Она слишком хорошо знала своего сына. Поэтому сказала:

– Так нельзя, Коль. Убив его, ты станешь таким же, как он, понимаешь?

– Зато все будет по-честному, – упрямо заявил Николай.

– Для кого? Для меня? Я уже потеряла одного сына…

– Да все нормально будет, мам! Я тебе обещаю.

Но мать слишком хорошо знала своего сына и не верила его обещаниям.

– Только попробуй это сделать! – угрожающе сказала она. – Только попробуй…

Артем не рассчитывал в этот день еще раз услышать голос следователя Терентьева. Однако услышал. Следователь позвонил ему перед обедом и сказал следующее:

– У меня есть племянник. Зовут Григорий, вполне взрослый мужик, работает менеджером по продаже автомобилей. И вот… В общем, сестра очень переживает за его здоровье. Не так давно у Григория умер отец, довольно известный поэт. Корзиков – может, слышали? В результате парень просто выключился из жизни. Депрессия, или что-то в этом роде, вам виднее. Факт в том, что он ни с кем не общается, не ходит на работу. Девушка была – даже на ее звонки не отвечает. Может, есть какие-то особые методы, я не знаю…

– Методы есть, – ответил Артем. – Но для начала хорошо бы убедить самого клиента в том, что у него есть проблема.

– С этим сложности, – признался следователь.

– Хорошо, – согласился Артем. – Расскажите о нем как можно подробнее.

И следователь Терентьев рассказал. Оказалось, что Григорий установил буквально культ умершего отца. Прогнал уборщицу, много лет работавшую у них в доме, за то, что попыталась прибраться в комнате отца и нарушила там «творческий беспорядок». Поругался с издательством, которое печатало последние книги поэта и собиралось сделать переиздание. Поругался потому, что захотел сам закончить последнюю, неоконченную книгу отца. И это притом, что он никогда не писал ни одного стихотворения.

Случай был сложный. Сложность состояла в том, что клиент не хотел обращаться за помощью, с ним нельзя было заключить договор. Но этот самый Григорий был тем рычагом, с помощью которого Артем мог повернуть следователя Терентьева в нужную сторону. Значит, маньяком-стихотворцем следовало заняться. А чтобы заставить его принять помощь психолога, следовало применить испытанное средство – шантаж…

…Григорий сидел в библиотеке и изо всех сил пытался сосредоточиться, сочинить несколько строк, которые стали бы окончанием одного из последних стихотворений отца. Ему мешал громкий стук клавиатуры соседа. Наконец Григорий не выдержал и обратился к этому соседу:

– А можно потише? Здесь люди работают!

– Прошу прощения, – ответил сосед. – Когда творческий процесс идет, так увлекаешься… Я вообще дизайном занимаюсь… Но я сейчас пересяду.

Сосед собрал свои записи и направился к другому компьютеру. Проходя за спиной Григория, бросил взгляд на его монитор и вдруг сказал:

– Слушайте, это ваши стихи? Какой легкий стиль! На Корзикова похоже…

И ушел, сел в отдалении. Но теперь Григорий уже не хотел от него отделаться. Он повернулся к знатоку поэзии, спросил:

– А вы знаете Корзикова?

– Шутите? – ответил «дизайнер». – Я его фанат. Если у поэтов бывают фанаты.

– И вы думаете, это, – Григорий указал на монитор, – правда, похоже?

Так завязался разговор. Выяснилось, что знатока поэзии зовут Артем. Из библиотеки они вышли вместе. По дороге Артем декламировал стихи Корзикова, чем вызвал полный восторг Григория. Потом стал расспрашивать о жизни любимого поэта: писал тот стоя или сидя, ручкой или карандашом. Потом заметил:

– Конечно, такой человек был достоин государственных похорон. Жаль, что все так смазанно прошло…

– Не знаю, я там не был, – признался Григорий.

Артем почувствовал, что это, что называется, «тепло». Разгадка мании, поразившей Григория, лежала где-то рядом…

– Не смогли себя заставить прийти, – сказал с сочувствием. – Понимаю…

– Нет, просто не успел, – сказал сын поэта. – Это меня до конца жизни будет преследовать. Я был в командировке. И в тот день, когда отца не стало, у нас было что-то вроде корпоратива. Узнал о его смерти только на следующий день, когда не было рейсов. Прилетел, когда его уже похоронили.

– Не надо на себя злиться, – сказал новый знакомый. – Вы делаете великое дело во имя отца. Продолжаете его путь…

– Мне кажется, этого мало, – признался Григорий. – Да, я сохранил в прежнем виде его комнату. Пытаюсь дописать его произведение. Но…

– Его комната в прежнем виде? – воскликнул Артем. – Вы серьезно?

Видимо, услышанное так поразило этого фаната Корзикова, что он остановился. Посмотрел на Григория, взмолился:

– Я понимаю, что прошу о невозможном, но не могли бы вы показать мне это место?

Разумеется, в такой просьбе Григорий не мог отказать. И вскоре они уже вошли в ту самую комнату, которую не дали убрать уборщице. Артем излучал благоговение.

– Потрясающе! – воскликнул он. – Просто потрясающе! Вы оставили все так, как было?

– Конечно, – гордо произнес Григорий.

Гость достал телефон, начал снимать.

– Господи, какое счастье, что у Корзикова появился на свет столь достойный сын! – сказал он. – А это что – его ракетка?

Он навел телефон на теннисную ракетку.

– Конечно…

Гость взял в руки вазу, в которой еще осталось немного воды.

– И его ваза… – произнес с тем же придыханием.

И вдруг… ваза выпала из рук гостя. Артем попытался ухватить ее – и тут сбил на пол модель самолета. Ваза разбилась, у модели тоже что-то погнулось. Григорий в ужасе замер. А гость воскликнул:

– Извините! Я уберу!

И он схватил со стола исписанные тетради – тетради самого Корзикова! – бросил их на пол и принялся собирать пролитую воду.

– Что вы делаете?! – вскричал Григорий.

– Сейчас-сейчас! – заверил гость.

Он еще не довел разорение до нужного уровня… Поэтому он схватил со стола новые тетради, комкая их и рассыпая по полу. Григорий, выйдя из ступора, стал выхватывать тетради, возвращать их на место. Артем между тем заявил:

– Тут надо просто немного прибрать…

И принялся протирать стол еще одной тетрадью.

– Хватит! Не трогайте ничего! – закричал Григорий, пытаясь остановить разгром.

– Как не трогать? – возразил гость. – Великий человек не мог творить в такой грязи. Мы все сейчас почистим!

Он открыл окно и вытряхнул туда пепельницу, еще полную окурков поэта. Затем ухватил со стола карандаш.

– А этот почему не наточен?

Он потянулся к точилке – и в этот момент Григорий изо всей силы ударил его теннисной ракеткой по голове…

…Спустя некоторое (довольно продолжительное) время «фанат поэта Корзикова» сидел в медпункте бизнес-центра, и врач обрабатывал полученную им рану. Вот он закончил работу, сказал:

– Ну, почти все. Когда в следующий раз ждать?

– Как пойдет, – ответил Артем.

– Может, выдать карточку постоянного клиента?

Артем оценил шутку.

…В тот же вечер у него состоялась встреча с человеком, которого он в последнее время избегал. С Лерой. После того как он узнал, кто был мужем Леры, узнал, как она поступила с Дашей и Кирюшей, он сбрасывал ее звонки, а при встречах в бизнес-центре отворачивался. Но вот она позвонила и предложила объясниться. И Артем ответил согласием. Не в его характере было уклоняться от решительных объяснений. Правда, для встречи он выбрал ресторан, в котором на входе посетителей проверяли металлодетектором. Он всерьез опасался, что Лера, с ее характером, с ее запасом ненависти, захочет его застрелить.

Когда он сел за ее столик, она глянула на его забинтованную голову, но ни о чем не спросила. Заметила только:

– Ты единственный мужчина в моей жизни, который позволяет себе опаздывать.

– Это не свидание, – предупредил он.

Что означало: «Я не мужчина в твоей жизни, здесь другие правила».

– Ладно, давай начнем сначала, – сказала она. – Во-первых, я не врала. Просто недоговаривала.

– Ну да, – усмехнулся он. – Некоторые несущественные детали. Например, что я как бы убил твоего мужа.

– Да, я так думала раньше, – согласилась она.

– Я очень сильно в тебе ошибся, – признался он. – Профессионально ошибся. Я думал, что ты зациклена на умершем супруге. Но правда в том, что тобой движет ненависть к самой себе.

– За что мне себя ненавидеть?

– Видимо, за то, что ты меня любишь.

Она глубоко вздохнула, потом заговорила:

– Да, я хотела отомстить. Раньше. Хотела найти болевую точку и сделать тебе больно. Так же, как ты мне. Но потом… Я поняла, что ты не мог этого сделать. Ты никого не убивал. И даже если так случилось, ты не хотел этого. Теперь я это знаю.

– Ну, кое-что тебе удалось, – признал он. – Боль я все-таки чувствую. Мне больно, что я тебе поверил.

– Сейчас все по-другому, – говорила она. – Я бы никогда не сделала всего этого, если бы с самого начала знала…

– Сейчас все иначе, правильно, – кивнул он. – Теперь я хотя бы знаю, что происходило у тебя в голове.

– Ну, так помоги мне, – просила она. – Ты же психолог! Раз ты можешь…

– Могу. Но не хочу. Прости. Не думал, что когда-нибудь скажу это, но лучше тебе обратиться к моему отцу.

Он встал.

– Вот так просто уйдешь? – сказала она с мольбой.

Она так хотела, чтобы он остался с ней. Она хотела… Она просто хотела его.

– Да, – сказал Артем.

…Григорий вновь сидел в библиотеке, стараясь написать хотя бы несколько строк, похожих на стихи его отца. И вдруг перед ним возник Артем, со словами:

– Доброе утро!

– Опять?! – воскликнул Григорий.

– Нет-нет, – заверил Артем. – У нас с вами новый этап отношений. Значит, так: как выяснилось, я психолог. И вообще не особенно люблю поэзию. По-моему, это признак инфантилизма, легализующий возможность продолжать жить в выдуманном мире, когда тебе уже далеко за шесть лет.

– Что вам от меня нужно? Вы больной?

– Здоров, свеж, полон сил и вас сделаю таким же, – заверил Артем. – Мы с вами поработаем над тем, чтобы убрать болезненную зацикленность на отце.

– Я полицию вызову, – пообещал Григорий.

– Попробуйте. Покажем им это.

И Артем положил на стол заключение врача.

– Это вполне тянет на два года общего режима, – сообщил он. – Причинение вреда здоровью. Поверьте, я в этом разбираюсь.

– Что вам от меня надо? – повторил Григорий. Он был растерян.

– Я уже сказал, – ответил Артем. – Обычно я так не делаю, но вы – исключение. И у вас теперь только два варианта: честно попытаться вылечиться, или… или пойти под суд за умышленное причинение травм средней тяжести. Начнем завтра часиков в двенадцать. Адрес на визитке.

И он положил перед сыном поэта свои координаты. Григорий был ошеломлен:

– Зачем вам все это?

Артем доверительно наклонился к нему:

– Если честно, я просто очень хочу подмазаться к вашему дяде, чтобы он помог мне снять судимость.

– Это какой-то бред… – простонал Григорий.

Но его уже никто не слышал – Артем ушел.