Глава 7

Вся груда событий, о которых я узнала за последние дни, вдруг стала чуточку меньше. Во всяком случае, появилась одна из причин, по которым Марина могла покончить с собой. Эта причина была слабенькой, едва дышала и требовала довольно серьезного обоснования, но она хотя бы появилась. До этого момента не было ничего, за что можно было бы уцепиться.

Савостин так и стоял возле окна.

– Андрей, – попросила я, – ответь на пару вопросов, пожалуйста.

– Давай, – ответил он, не оборачиваясь.

– Марина рассталась с Михаилом сразу после случившегося?

– Не сразу. Прошло несколько дней, а потом Мишка сообщил, что она порвала с ним. Потом он признался, что был рад этому. Он хотел завершить отношения гораздо раньше, но тянул с этим.

– Почему?

– Сказал, что просто ждал подходящего момента, – ответил Андрей.

Такой ответ меня устроил. Показания Савостина совпадали с тем, о чем мне рассказал Миша.

– Как она себя вела после того вечера? – продолжила я.

– Нормально, – пожал плечами Савостин. – Мы все пытались сделать вид, что ничего не было. Во всяком случае, не избегали друг друга. Ведь криминала не было. Все происходило по обоюдному согласию.

– Ты думал о том, что заставило ее затянуть на своей шее петлю?

– Думал, – ответил Андрей. – И уверен, что наша пьяная групповуха здесь ни при чем.

– Почему ты так в этом уверен? – не поняла я. – Это могло быть посттравматическое расстройство. Сначала психика справляется, а потом ослабевает, и многие не видят выхода.

Андрей шагнул ко мне и больно сжал запястье.

– Не было изнасилования, – низким глухим голосом сказал он. – Иначе бы ее, как ты выражаешься, психика сломалась бы уже на следующий день. Но она не сломалась.

Я спокойно разжала его пальцы и посмотрела прямо в глаза.

Савостин отступил в сторону.

– Прости, Жень.

– Не делай этого больше никогда, – посоветовала я.

Он вернулся к окну, открыл створки и впустил в кабинет холодный воздух.

– Ты в курсе, что Анна Григорьевна – ее мать, – сказал он. – Эта с виду интеллигентная женщина порвет любого, кто сделает больно ее дочери. Если бы она обо всем узнала, то нас бы с Мишкой уже посадили. Если бы Маринка чувствовала себя… – он с трудом подобрал слово, – использованной, то, очевидно, вела бы себя по-другому. Да только она сама прекрасно понимала, что все это бред. Кстати, мы с Мишкой обсуждали такую версию. Ну что она может попробовать шантажировать меня или его, ведь секс все же был. А по взаимному согласию или нет – кто будет разбираться? Но быстро отмели эту мысль и не ошиблись. Никто нас не шантажировал. Маринка, может, и сглупила тогда, но сукой она не была. Нашу тайну забрала с собой.

– Мне удалось узнать, что в ее жизни стали происходить какие-то перемены после того, что произошло, – сказала я. – Она стала чего-то бояться, это даже отражалось на ее работе.

– Да, было такое, – подтвердил Андрей. – К тому моменту Мишка уже встречался со своей Светкой и про Маринку вспоминал от случая к случаю. А я вообще с ней редко пересекался. Тогда-то Мишка и выпросил у начальства еще одну штатную единицу в отдел. Так у нас появилась Алина.

– Что же произошло с Мариной, как ты думаешь? Почему она вдруг стала себя так вести?

– Мишка однажды спросил ее об этом, потому что все заметили, как ее штормит на ровном месте. Он не стал затрагивать тему о той самой ночи, но она сама ее подняла. Сказала Мишке, что не хочет об этом говорить. Все забыто. Ошиблись, бывает. Тогда он в лоб: «Что с тобой происходит, чем помочь?» Она не стала объяснять. Мишка с нее взял обещание, что она обратится к нему, если что. Пообещала, но так и не обратилась.

– Этот разговор произошел при тебе?

– Нет. Но я Мишке верю. Знаешь, я думал, что эта история уже никогда не всплывет. Какое отношение она может иметь к подставе с пистолетом? Маринки нет, а я ему вредить не буду, поскольку сам в этом замешан. Значит, есть кто-то еще.

– Наверняка. Есть какие-то мысли?

– А фиг его знает, – раздраженно ответил Андрей. – Это не Ваня. Точно не он. Это не Алина. Это не Анна Григорьевна, потому что я просто уверен в том, что Маринка ей не проболталась. И это не Олень, потому что он не способен на такое. Он же Олень.

Я вспомнила, с какой ненавистью Олег Петрович говорил о своих начальниках. По нему и не скажешь.

– Давай заканчивать, – взглянул на часы Савостин. – Ты о чем там спрашивала, я не помню? А, про Светку. Я не знаю, у нее ли Мишка прячется. Он не доложил, а я не расспрашивал. Главное, что живет не под мостом и не в коробке. Если будет нужно, то скажет, а я помогу. Позвонил он мне в рандомное время, мы заранее не договаривались. Дергать я тебя не стал – зачем? Ты в баре, кругом уши. Как бы ты объяснила людям свое желание их покинуть, если сама в этот бар их пригласила?

На столе резко зазвонил телефон.

Я поняла, что на сегодня нам обоим хватит вспоминать неприятные моменты.

– Да? – спросил Андрей, сняв трубку. – Да, я. Заместитель начальника, он сейчас на больничном. Совершенно верно.

Я следила за выражением его лица. Андрею явно сообщали какие-то важные новости. Он нахмурился и не сводил с меня глаз.

– Я понял, – произнес он. – Что… Что? Господи. Да, конечно. Смогу. Понял. До свидания.

Его собеседник, видимо, отключился, но Андрей все еще продолжал держать трубку около уха.

– Звонили из полиции, – сказал он. – Алину нашли мертвой.

Мне несколько раз приходилось сталкиваться с такими известиями. И каждый раз это было нелегко. А сейчас вообще прозвучало как гром среди ясного неба.

– Как она умерла, Андрей? Они не сказали?

– Почему не сказали? Сказали… – едва слышно произнес Савостин. – Повесилась.

* * *

Он сел за стол и уставился на свои руки.

– Выпей воды, – посоветовала я. – Много. Очень много. Пей, не останавливаясь. И еще, дорогой. Вряд ли об этом знает кто-то, кроме тебя. Не говори пока никому, хорошо?

В кабинет я зашла бодрым шагом. Осмотрелась, чтобы оценить атмосферу.

Как я и предполагала, о случившемся еще никто не узнал. Да и откуда? Анна Григорьевна взяла с подставки пустой чайник и вышла в коридор. Ваня занимался своим мобильным телефоном. Олег Петрович разбирался у себя в столе, рвал какие-то бумаги и отправлял их в мусор. Чертыхнулся, поранившись о скрепку.

Вернулась Анна Григорьевна, включила чайник. Иван снял очки и стал протирать стекла салфеткой. Только место Алины пустовало, и, увидев на ее столе какой-то женский журнал, я ясно поняла, что никогда ее не увижу.

– Все, – сказал Олег Петрович и отодвинул мусорную корзину.

Жизнь продолжалась.

* * *

Теперь мне нужно было постараться вдвойне: и создать видимость трудового процесса, и переосмыслить все, что случилось за последние дни. Оставалось молиться о том, чтобы мне никто не помешал.

Если до известия о смерти Алины я находилась в некоем разобранном состоянии, мало что понимала, но пыталась разузнать хоть что-то, то после звонка из полиции мне стало совсем дурно.

Было ощущение, что я не просто ошиблась дверью, а крепко сплю – настолько абсурдным казался мир, куда меня затащили практически силой. Я совершенно не понимала, что происходит. И не знала, что делать.

– Олег Петрович, откройте, пожалуйста, форточку, – попросила Анна Григорьевна. – Душно.

– Минутку.

Ваня кашлянул. Олег Петрович наткнулся на свой же стул, задел его коленом. Кабинет заполнили уличные звуки.

Я включила компьютер, нашла нужный документ. И как теперь работать?

Дверь приоткрылась, в кабинет зашел Андрей.

– Мне надо отъехать, – сообщил он.

– Как скоро вас ждать? – поинтересовался Олег Петрович.

– Не знаю.

– Андрей Максимович, – вдруг обратилась к нему Анна Григорьевна. – Алина на работу не пришла. Она вам не звонила? Что мне в табеле ставить?

– Не знаю, – дернулся Савостин.

– Я подумала, что она, может быть, вас предупредила как-то, – растерянно произнесла Анна Григорьевна.

– Нет, не предупредила, – отрезал Андрей Максимович, уже стоя в дверях. – Возможно, просто задерживается. Работайте.

Легко сказать. Сам-то с этой работы уходит, и сильно сомневаюсь, что у него есть какие-то дела.

– Подождите, Андрей Максимович!

Я быстрым шагом вышла за ним.

– В полицию собрался? – спросила я.

– Да, вызвали на опознание. Откуда ты знаешь?

– Поеду с тобой, – сообщила я. – Иди вниз, встретимся около моей машины.

Не знаю, рад ли он был тому, что я решила не отпускать его одного в полицию. Во всяком случае, возражать он не стал.

* * *

Для того чтобы попасть в отдел полиции, пришлось показать охране удостоверение телохранителя и в который раз почувствовать насмешливый взгляд, брошенный вслед.

Но в кабинет следователя меня не пустили. Савостин пошел туда один. Я же осталась сидеть на стуле и ожидать новостей.

Вскоре он вернулся. Вслед за ним вышла молодая женщина примерно одних лет со мной.

– Капитан юстиции следователь Кношевская, – протянула она мне руку. – Это вы охраняете Андрея Максимовича?

– Так точно.

Следователь заперла дверь на ключ и повернулась к нам.

– Морг находится на первом этаже. Прошу за мной.

– Не хочу, – едва слышно простонал Савостин.

Я взяла его под руку.

– Надо, Андрей. Я буду рядом.

Следователь обернулась, услышав мои слова.

– Не будете, – осадила она. – Понимаю ваше волнение, но иначе никак.

– Ее родные уже приезжали? – спросила я.

– Да, – нехотя ответила Кношевская, – но матери стало плохо буквально на пороге. Пришлось вызывать «Скорую». Нам же нужно непременно подтвердить личность. Кстати, именно мама умершей и рассказала о том, где работает ее дочь. И я сразу же позвонила вам.

– Но ведь работодатель не обязан присутствовать на опознании? – спросила я.

– Не обязан, – тут же согласилась следователь, – но желательно.

К этому моменту мы уже стояли около стальной широкой двери, на которой не было никаких опознавательных знаков. Однако не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что именно находится за этой дверью.

– Послушайте, – проговорил Савостин, который к этому моменту уже был белее самой белой стены, – но ведь вам же известно, что это… эта… что это Алина Минаева, правда? Вы же уже это знаете? Значит, при ней были какие-то документы? И мать ее почти опознала. Я-то, не пойму, каким тут боком?

– В кармане ее куртки мы обнаружили только паспорт, – терпеливо стала объяснять следователь. – Мы тут же позвонили родным, и они подтвердили, что это их дочь. К этому времени тело Алины уже транспортировали сюда. Пока что родные его не опознали, но если вы подтвердите ее личность, то мы сможем начать расследование, основываясь только на ваших показаниях.

– А это законно? – удивилась я. – Разве не родители Алины дадут окончательное решение?

– Я не хочу терять время, оно многое решает, – понизила голос следователь. – Есть подозрение, что жертве кто-то помог умереть.

После этих слов Андрюхе стало совсем плохо. Окончательно расклеившись, он какое-то время стоял, держась за стенку.

– Ее ограбили, да? – выдавил он наконец. – Или что?

– Об этом поговорим чуть позже, – сказала Кношевская и, выразительно посмотрев на меня, открыла дверь. – Вы все мне расскажете, это важно. А сейчас давайте сделаем все как нужно.

И она просто взяла его за руку.

* * *

Когда все было позади, я решительно заявила Андрею, что в таком виде на работе ему лучше не появляться. Правда, сам он был категорически не согласен.

– Как это я не поеду?! – возмущался он. – И что я скажу? Ты че, мать? Я ж теперь людьми командую. На мне ответственность.

– Посмотри на себя, – попросила я. – И поймешь, о чем я говорю.

Мы уже сели в машину, и Андрей увидел свое отражение в зеркале заднего вида.

– Нормальный у меня вид, – буркнул он. – Ты знаешь, я бы с удовольствием сейчас взял день за свой счет, купил бутылку водки и отключил телефон.

– Так себе идея, – не поддержала я его.

Он не ответил. Молчал всю дорогу и смотрел в окно.

Припарковавшись около фабрики, я заглушила мотор, но выходить из машины не спешила. Что-то подсказывало, что нужно посидеть вот так, спокойно. Из-за Савостина.

– Еще вчера она была жива, – подал голос Андрей. – Кто с ней это сделал? За что?

Я вздохнула. Вспомнила тот день, когда впервые увидела мертвого человека. С тех пор прошло время, я насмотрелась всякого, но забыть тот самый первый раз так и не смогла.

– Легче? – тронула я его за руку.

– Да, – поразительно спокойным тоном ответил он вышел на улицу.

* * *

Новость о том, что случилось с Алиной, сотрудники отдела мелкооптовых продаж восприняли поразительно одинаково.

Ваня медленно отодвинул в сторону телефон, и он был единственным из троицы, кто произвел хоть какое-то движение. Анна Григорьевна и Олег Петрович застыли на месте. Он в этот момент стоял возле окна, а она была рядом и, судя по маленькой желтой лейке в руках, поливала цветы.

Сообщив о случившемся, Андрей выдержал паузу, дав людям все осознать.

– Человека больше нет, – резюмировал он. – Не хотелось бы, чтобы эта тема обросла домыслами. Попрошу вас никому не рассказывать об этом без крайней необходимости. Пока что. Скоро, конечно, будет все известно и в отделе кадров, и в отделе персонала. Да везде. Но сейчас никто об этом не знает, кроме меня и вас. Информации о прощании с Алиной пока нет, я сообщу об этом позднее.

Я села на свое место, стараясь ему не мешать. Пожалуй, впервые я воспринимала его как собственного руководителя, а не как старого знакомого. Он стал другим. Поездка в морг существенно повлияла и на его поведение, и на общее самочувствие тоже. Место прежнего Савостина занял суровый мужчина, пытающийся справиться с тошнотой, вызванной сильным стрессом. Поэтому он старался быстрее изложить суть дела.

– Тех, кто видел ее вчера вечером, вызовут на допрос, – продолжал Андрей. – Я только что приехал с опознания, а потом разговаривал со следователем. Возможно, в полиции решат поговорить со всеми, кто ее знал, но я не в курсе, как и что там решат. И вот еще. Не хочу пересудов, поэтому сразу скажу, что Женя была со мной, но со следствием пока что не сотрудничала, поэтому попрошу вас сосредоточиться на рабочем процессе, а не на расспросах и выдвижении ложных теорий. Занимаемся делом, как прежде.

Вопросительные взгляды тут же устремились в мою сторону.

Я стойко выдержала этот натиск.

– Меня никто не искал? – обратился Савостин к Анне Григорьевне.

Очевидно, в отсутствие начальства контроль над работой отдела осуществляла именно она.

– Нет, Андрей Максимович, – ответила Анна Григорьевна, – никто не спрашивал. Я бы хотела кое о чем узнать у вас, пока вы здесь.

– Слушаю.

– Может, есть смысл связаться с ее родными? – неуверенно спросила Анна Григорьевна.

– Насчет похорон?

– Насчет помощи, наверное, – уточнил Олег Петрович. – Неловко будет остаться в стороне.

– Я созвонюсь с ее родителями, – ответил на это Савостин. – Расскажу, если что-то узнаю. Надеюсь, вы меня услышали. Работаем дальше. А, вот еще. Женя, теперь обязанности Алины будешь выполнять ты. Все. Не стоим, не стоим! Работаем!

Он поспешно покинул кабинет, и я в растерянности уставилась на пустой секретарский стул.

Он серьезно? И что теперь делать?

Находясь рядом с Алиной, я не заостряла внимание на том, чем она занимается. Но заметила, что она не особенно уставала от дел, которых навскидку было крайне мало.

Обязанности секретаря не такие сложные. Их основой является непременный учет чего-то там, а также обычное делопроизводство. Все остальное – по обстоятельствам, которые диктует отрасль, в которой ты трудишься. Есть, конечно, некие детали и нюансы. Вряд ли мне нужно будет знать, каким способом из куска пластмассы отливаются детские формочки, не моя это забота. А вот с регистрацией документов или рассылкой сообщений я вполне смогу справиться.

Я собралась тут же занять место Алины и включить ее компьютер, но Анна Григорьевна меня опередила. Поскольку я все-таки работала здесь очень мало времени, то решила, что так и должно быть.

Возможно, она хочет забрать со стола Алины что-то, что ей давала ранее, и уйдет. Но Анна Григорьевна уходить не собиралась. Она резво листала какие-то блокноты, перебирала папки для бумаг, которые нашла в выдвижных ящиках чужого стола.

Попутно она выбрасывала в мусорное ведро все, что считала лишним: какие-то бумажные обрывки, сломанные карандаши и пустые коробочки из-под скрепок, которых в столе у Алины оказалось великое множество. Потом Анна Григорьевна отправила в утиль начатую коробку печенья, вскрытую упаковку с лимонным драже и разбросанные пакетики с чаем.

Чай, кстати, мне нравился – в день знакомства Алина угостила меня и сказала, что я могу брать его в любое время. А лимонное драже она обожала. Постоянно грызла эти кислющие шарики.

Теперь же все это было ей не нужно. Все эти сладости, линейки и скобы для степлера вмиг осиротели. И мне показалось неправильным, что кто-то другой решил беспристрастно определить судьбу этих вещей.

Анна Григорьевна перелопачивала их своими маленькими крепкими ручками, и делала это как-то торопливо, будто бы пыталась поскорее навести свой порядок. Было в ее действиях что-то хозяйское, бесповоротно-решительное и суетливо-отчаянное.

Олег Петрович и курьер Ваня молча следили за этой мизансценой.

– Что происходит? – не выдержала я.

– Готовлю для вас рабочее место, – тут же ответила Анна Григорьевна.

Ее внимание обратилось к бумажным стаканам из-под кофе, которые Алина использовала вместо подставок для всяких канцелярских мелочей. Содержимое одного стаканчика отправилось в ящик стола, а сам он был выброшен в мусорную корзину, как и многое другое до него.

– В этом не было необходимости, – заметила я. – Не трогайте, пожалуйста. Это мне понадобится.

– Вы в этом уверены? – вздернула брови Анна Григорьевна. – Здесь люди работают, а не кофе пьют.

– Пьют, – возразила я. – И это не мешает работе. Не трогайте больше ничего. Я сама разберусь с этим.

То ли слово «сама» возымело действие, то ли что-то еще сыграло в мою пользу, но Анна Григорьевна внезапно остановилась.

Я отступила в сторону, надеясь на то, что она покинет зону своего комфорта, но как же я ошибалась! Она резво переключилась на другое занятие: включила компьютер, намереваясь, видимо, и в нем навести свой порядок. Да что тут происходит?

– Позвольте, я сама посмотрю, что к чему, – снова попробовала я ее утихомирить.

– Минуту.

Экран осветился, и я увидела на нем многочисленные изображения папок с файлами.

Анна Григорьевна кликнула «мышкой» и стала удалять одну папку за другой.

Видит бог, мне совершенно не хотелось быть невежливой. Но и наблюдать за этим я больше не могла.

Протянув руку, я отключила питание монитора. Анна Григорьевна тут же оторвала взгляд от потемневшего экрана, подняла голову и посмотрела на меня снизу вверх. Мне не показалось – в какой-то миг я увидела в ее взгляде плохо скрытую ненависть.

– Зачем вы это сделали? – холодно осведомилась она. – Что вы себе позволяете?

– Не помню, чтобы я была вашей подчиненной, – спокойно ответила я, стараясь тщательно подбирать слова. – Так как обязанности секретаря теперь выполняю я, то, наверное, будет правильным попросить вас освободить это место. Мне нужно работать, а вы мешаете.

Произнеся эти страшные слова, я кожей почувствовала, как сгустился вокруг нас воздух. Не об этом ли говорила Алина? Если так, то теперь я отлично ее понимала.

Лицо Анны Григорьевны едва заметно покраснело, она подалась корпусом вперед и уперлась ладонями в кромку стола. Понятно. Поза человека о многом может рассказать – Анна Григорьевна оказалась упрямее, чем я думала. И она никуда не собиралась уходить.

Что делают обычно в подобных ситуациях? Я не знала. Но подобное со мной случилось не в первый раз. До этого приходилось общаться с разными людьми, и далеко не со всеми складывались хорошие отношения. Часто кто-то вдруг решает, что назначен старшим по званию, и без объяснений начинает отдавать приказы. Их можно выполнять, а можно восстать против системы. Результат во втором случае предсказуем, и это не мирные переговоры. Анна Григорьевна пыталась завоевать мою территорию, и мне не хотелось сдаваться.

Но все дело было в том, что она захватила даже не мою территорию. Она решила, что имеет право властвовать там, где прежде хозяйничал другой человек, еще вчера очень даже живой.

Мысленно чертыхаясь и поминая недобрым словом Савостина, который назначил меня вместо Алины, я решила, что мне и моей пожилой коллеге придется непросто.

Как же я этого не хотела, боже мой.

И тут у меня обнаружился союзник. Олег Петрович подошел к Анне Григорьевне, наклонился к ее уху и что-то прошептал. Слов я не разобрала, но, очевидно, они были магическими, потому что женщина тяжело поднялась и вернулась на свое место. При этом Олег Петрович заботливо обнимал ее за плечи.

Постояв некоторое время, я села за стол и осмотрелась.

Первым делом я восстановила удаленные Анной Григорьевной документы. После этого склонилась над мусорной корзиной и вынула оттуда все, что можно было спасти.

Через пять минут я уже изучала журналы регистрации. Алина действительно занималась различного рода корреспонденцией, но многое из того, что она делала, требовало определенных навыков.

Анна Григорьевна громко сопела над своими важными бумагами.

Я спиной чувствовала ее присутствие. Какая же мощная харизма у бабки, дай бог ей пенсию побольше.

Воистину, не все так просто, как нам кажется. Мы просто мало знаем обо всем и обо всех.

* * *

К концу дня я не только успела вникнуть в секретарские тайны, но и заполучить сильную головную боль.

Анна Григорьевна за это время не сказала мне ни слова. Собственно, нам и говорить было не о чем, но все же я сожалела о том, что произошло.

Каждый человек переживает стресс по-своему. Возможно, ее эпатаж был направлен не на меня, а на повторившуюся в ее жизни ситуацию – в одном и том же месте она сталкивается лицом к лицу со смертью.

Обе девушки работали с ней рядом, были одного возраста, даже вели себя одинаково.

Алина именно так и сказала и про Марину: «О ней всякое говорили. И обо мне тоже разные слухи ходили. Думаю, из-за того, что мы были похожи».

Они общались, пока была жива дочь Анны Григорьевны, и после смерти дочери она, возможно, по-матерински относилась и к Алине. Правда, я ничего подобного не заметила – Анна Григорьевна была скупа на эмоции. Но это было лишь то, что я видела. В душу убитой горем матери проникнуть было нельзя, но я и не старалась. Да и не пустила бы она меня в свою душу.

Мысли об Алине тоже не отпускали. И вообще, как-то все странно выходило. Стоило мне устроиться на работу, как начало твориться что-то непонятное, словно я потревожила пчелиный улей. Правда, где и когда, я не знала. В известность не поставили.

Пусть бы уж не было продолжения.

Андрей, слава богу, справился со стрессом, о чем сообщил мне перед тем, как отправиться на позднее совещание.

– Я просто не отвечал сегодня на телефонные звонки, – объяснил он, когда я зашла к нему попрощаться перед уходом. – Закрылся в кабинете и просидел так пару часов. Дал себе время очухаться. Слава богу, никто не дергал. Теперь вот вызывают, генеральный на ночь глядя захотел разобраться с поставками. А ты как себя чувствуешь?

– Да я в норме.

Это было неправдой. День выдался сложный, и я к закату этого дня уже туго соображала.

– И как тебе на месте секретаря? – спросил Савостин, летая по кабинету в поисках нужных документов. – Справляешься?

– Справляюсь.

Он вдруг остановился как вкопанный, словно что-то вспомнил.

– Черт, забыл копию сделать. Слушай, побудь тут немного? Ненадолго отбегу к ксероксу. Ну чтобы дверь не закрывать.

– Побуду.

Савостин вылетел из кабинета, я подошла к окну, поставила сумку на подоконник и заметила забытый Андреем телефон.

Я прислушалась.

За дверью было тихо, но тишина могла прерваться в любой момент, а мне нужно было успеть покопаться в содержимом телефона.

Я не могла сказать, что искала что-то определенное. Скорее я хотела исключить факт наличия некоего компромата, который мой друг Савостин, вполне возможно, зажал.

Беглому осмотру подверглись личные переписки в мессенджере, СМС-сообщения и альбом с фотографиями. Андрей Максимович был любителем делать селфи в тренажерном зале, и подобных фотографий было очень много.

Длинные переписки Савостин явно не уважал, и это было мне на руку – не пришлось копаться в длинных диалогах.

В телефоне я нашла диалог Андрея с Михаилом Малаховым. Они обсуждали предстоящий совместный отдых, собираясь рвануть летом на озеро Валдай, но все это было в прошлом. И вдруг:

«мне кажется кто-то в курсе»

«с чего ты взял?»

«не знаю, кажется»

«не хотелось бы»

«все может быть»

«спроси»

«как»

«найди способ»

Диалог прервался. О ком они говорили? Кто мог быть в курсе? В курсе чего?

Я закрыла все вкладки и вернула телефон на место, чуть не уронив его на пол. Сделала это быстро, будто боялась ошпариться. Как будто внутри меня сработал некий таймер. А через минуту дверь кабинета распахнулась.

– Успел, – выдохнул Андрей, бросив на стол пачку ксерокопий. – Ну как ты?

Его взгляд упал на мою сумку, все еще стоявшую на подоконнике. Секундная заминка – и Андрей оказался рядом со мной. Взял свой телефон в руки и внимательно посмотрел на экран.

«Выброси эти мысли из головы, – мысленно молилась я. – Ты знаешь, что я не прикасалась к твоему телефону. Он мне не нужен. Ты просто параноик. Верь мне, я не делала этого».

– Ты смотри, уже половина седьмого, – удивленно посмотрел он на экран и спрятал телефон в карман. – Мне надо бежать, Жень. Пойдем?

Мы распрощались возле лестницы. Я смотрела вслед убегающему Савостину и успела заметить, что он снова достал из кармана мобильник. Значит, все-таки не поверил.

* * *

Таблетка, глоток воды и свежий воздух должны были помочь. Я сидела в машине на парковке и не спешила уезжать. Слегка опустив спинку кресла, я откинулась на нее и лениво провожала взглядом любой движущийся снаружи объект, будь то человек или машина.

Ничего не хотелось делать. Ну вот просто полное опустошение. До этого получалось отвлекаться, а теперь навалились темные мысли, примяли, насильно заставляя вспоминать. Но сосредоточиться на чем-то одном не получилось, хотя я очень старалась.

Ни Олега Петровича, ни Анну Григорьевну, ни Ваню я не знала настолько хорошо, чтобы кому-то доверять хотя бы частично, чего не скажешь о них. Я сумела сыграть роль доверчивого новичка, получилось довольно правдоподобно. Однако сегодня показала свой характер там, где это было не нужно. Тем самым я могла оттолкнуть Анну Григорьевну. Жаль, если теперь она отдалится, ведь о ней-то я знала меньше всего.

Кстати, об открытости. Алина, пожалуй, была единственным человеком, который был со мной предельно откровенным. Хотя Ваня тоже не особенно сдерживался. А вот про Олега Петровича даже после его исповеди, которая случилась за углом пивного бара «То Место», я не могла бы сказать то же самое.

Головная боль сменила тактику. Теперь вместо висков она оккупировала затылок. Я ждала, когда начнет действовать лекарство, а потом уже ехать домой.

Начну-ка я с самого начала.

Михаил Егорович Малахов становится начальником отдела. Своим замом делает лучшего друга Андрея Максимовича Савостина. Между Малаховым и его секретарем Мариной завязываются отношения, которые завершаются на ранней стадии развития по ее инициативе.

Жалела ли об этом Марина? Возможно. Но Малахов утверждал, что у их отношений не было будущего.

Марину, оставшуюся на вольных хлебах, начинает окучивать Олег Петрович, но она не принимает его ухаживаний. Марину он тоже донимал основательно, об этом вспомнил и Ваня.

«На его месте я бы давно уже оскорбился, но Олень, похоже, решил во что бы то ни стало проломить лбом стену. Но потом они словно поменялись ролями».

Олень вдруг потерял к Марине интерес, но почему? Именно в этот момент она теряет интерес к жизни, с которой вскоре решит покончить.

Ее находят мертвой в подсобном помещении фабрики, это в двух шагах от того места, где она работала. Следствием установлено, что девушка совершила самоубийство.

Так, теперь надо вспомнить рассказ Алины. По ее словам, о них с Мариной ходили не очень хорошие слухи. Всему причиной, по утверждению Алины, была неприязнь со стороны некоторых людей, привыкших судить о человеке по внешности. А внешность что у Марины, что у Алины была вызывающей.

Если честно, именно в это объяснение я и не поверила. Уж слишком надуманно. Не то сейчас время, когда кто-то станет портить тебе жизнь из-за твоей слишком короткой юбки или громкого смеха.

А вдруг все же Алина о чем-то умолчала? Вдруг подружки успели натворить дел, после которых к ним стали относиться соответственно? Вот как бы мне об этом узнать? И у кого?

Источник должен как минимум относиться к девушкам непредвзято. Может быть, попробовать узнать, с кем Алина поддерживала близкие отношения? Я собственными глазами видела, насколько много у нее знакомых. Неужели ни с кем не откровенничала?

Сплетни многим интересны, только вот признаются в этом не все. Я к ним отношусь философски, но иногда сплетни могут быть источником ценной информации, это факт.

Почему Алина решила вдруг поделиться со мной тем, о чем не говорят первому встречному? Ведь, по сути, я таковым человеком и являлась.

А спустя сутки ее находят мертвой. И снова петля на шее, как и у ее подруги. Не похоже на обычное совпадение. Есть связь, точно есть.

Я прикрыла глаза. Уснуть бы прямо здесь.

Что вообще происходит на этой фабрике? Сплошное волшебство. И отнюдь не детские игры.

Голова вдруг заболела так сильно, что я охнула и приняла сидячее положение.

Стало страшно. А вдруг я не вернусь домой и стану третьей в этой непонятной истории, кто уйдет из жизни?

Черт, как же больно. Никогда такого не было.

Резкий звук заставил меня вздрогнуть и посмотреть в окно. Около машины стояла какая-то женщина и барабанила пальцами по стеклу, настойчиво требуя внимания.

Я опустила стекло, и она наклонилась к окну. Я не сразу ее узнала. А когда это произошло, то поняла, что не знаю даже имени, ведь при знакомстве она назвала только чин, должность и фамилию.

– Вот это чудо, что я вас заметила, – сказала капитан юстиции Кношевская.

– А я… э… тут…

Пришлось бороться с собственной растерянностью. Не ожидала я с ней так скоро встретиться.

Я выбралась из салона и поняла, что головная боль отступает. Мир сразу же стал ярче, плечи расправились. Однако надо посетить врача, чтобы подобное не повторилось.

Капитан юстиции выглядела на все сто. Чистая кожа, красивой формы брови, неброская помада на губах. Шикарные каштановые волосы были спрятаны в небрежный пучок, и это смотрелось не неряшливо, а стильно. Одежда, обувь, сумка – все было выдержано в серо-голубых тонах. Вроде бы и мент, а с другой стороны – красотка. Тут кто на что поведется.

Я не повелась ни на что. Я была в курсе таких вот секретов расположения к себе и сама неоднократно ими пользовалась в работе.

– Здравствуйте, – сказала следователь. – Извините, если отвлекаю.

– Совершенно не отвлекаете, – ответила я. – Рабочий день позади, я просто отдыхала. Голова трещит. Чем могу помочь?

– Я была неподалеку, но решила заехать на фабрику, чтобы опросить коллег Алины Минаевой. Это было полтора часа назад, я думала, что успею застать вас на работе. Но, видно, опоздала. Не рассчитала время в пути, – призналась она. – Посмотрела на часы, когда уже вышла из автобуса. А потом заметила на стоянке знакомую машину.

Я осмотрелась. Действительно, трудно было не заметить мой одинокий автомобиль на опустевшей стоянке.

– И теперь вы тут, – подвела я итог. – Из всех только я. Остальные разошлись по домам, а Андрей Максимович в данный момент заседает у генерального директора. Думаю, это надолго.

– Да я уже поняла, что опоздала, – с сожалением произнесла Кношевская. – Придется перенести визит.

Она собралась уходить, но я ее остановила:

– Простите, я не знаю, как к вам обращаться.

– Татьяна, – тут же ответила она. – Можно без отчества.

– Мы могли бы поговорить об Алине в неформальной обстановке, – предложила я. – Я помню, вы говорили, что не хотите тянуть время, а поскорее найти преступника.

– Да, говорила, – ответила Татьяна.

Было видно, что ей стало неуютно после упоминания о неформальном общении. Она сильно рисковала: после нашего разговора я могла бы легко отказаться от своих слов.

Татьяна окинула взглядом фасад главного фабричного корпуса, который походил на огромный плоский камень и нависал над нами, словно какая-то темная материя из прошлого.

– Где мы можем поговорить? – сдалась Татьяна. – Может быть, вернемся в ваш кабинет?

– Там все уже закрыто, – сообщила я и тут увидела неподалеку знакомую худую фигуру в сером плаще. Анна Григорьевна возвращалась домой, как обычно задержавшись на работе.

Я проводила ее взглядом. Женщина шла очень медленно, и со спины ей можно было дать целых сто лет.

– Ваша знакомая? – тут же подобралась Татьяна.

– Не очень близкая, – ответила я. – Она-то точно потребует соблюсти все формальности, полагаю. Но я могу вас подвезти домой, – предложила я. – Или туда, куда вы захотите. А по пути можем пообщаться.

– Давайте так и сделаем, – согласилась Татьяна. – Я тоже вожу машину, но сегодня решила справиться без нее.

Она обошла машину и села на переднее пассажирское сиденье. Я заняла свое место и повернула ключ в замке зажигания. Теперь, когда перестала болеть голова, меня волновал еще один вопрос. Стоит ли рассказывать следователю о том, что я, по сути, занимаюсь тем же, чем и она?

Решила, что буду действовать по обстоятельствам. А там посмотрим.