Глава 6

Что? Не судьба? Я потеряла дар речи. Потом посмотрела на парочку, преспокойно рассаживающуюся по своим местам.

Ох, как же вы не вовремя, ребята!

Было понятно, что мне удалось обойти острые углы и настроить Оленя на позитивную волну. Это же просто удача. Во всяком случае, вернувшихся ребят он встретил без раздражения на лице. Или мастерски притворился.

– Так, теперь моя очередь, – заявила я и поднялась со стула. – Алин, не угостишь сигаретой? Я так и не разжилась. Олег Петрович, составите компанию?

– А… да. Да, разумеется, – ответил он и с готовностью поднялся со стула.

Под удивленными взглядами молодежи мы покинули пивной бар и завернули за угол, где нас никто не мог увидеть.

– Не курю, – сообщил он.

– И я не особенно увлекаюсь, – призналась я. – Но хочу вас выслушать.

– Откуда такое рвение? – усмехнулся он.

– Оттуда, откуда и ваше желание поделиться со мной. Рассказывайте.

Мой собеседник не слишком долго раздумывал:

– У Марины был роман с нашим начальником, – сказал он. – Потом он ее бросил, а она не смогла это пережить.

– Вы серьезно?

– А что тут удивительного?

В его голосе чувствовалось раздражение. Минуту назад его не было, а сейчас «включил» на полную. Нужно было успеть выведать хоть что-то до тех пор, пока он не слишком разозлился.

– С каким начальником у нее был роман? – спросила я. – С Малаховым или с Савостиным? Или с кем-то еще?

Мне были известны такие подробности, но я хотела услышать версию Олега Петровича.

– Савостин – не начальник, – поправил меня Олень. – Он приблуда, протеже и смазливый канцелярист. Он ничего не решает, только разыгрывает из себя важного человека. Ничего, и его с постамента сбросят. Если я верно понял, то господин Малахов приболел?

– Да, он на больничном, мне его зам сказал, – ответила я.

– Карма, – с удовольствием отметил Олень. – Давно пора.

– Да почему же вы их так не любите? – не выдержала я. – Что, они вам где-то дорогу перешли?

– Потому что не умеют работать, хамят и мнят из себя черт-те что. – Олег Петрович прямо-таки выплевывал слова. – Думайте что хотите, Женя, но вы тут человек новый, многого не знаете.

«Если бы Савостин услышал твои слова, он бы тебя по стенке размазал, – подумала я. – А Миша Малахов ему бы помог. Но спасибо за откровенность, коллега».

– Значит, Марина крутила с Малаховым, – пробормотала я. – Вы об этом хотели сказать? Начальник и секретарь. Такое часто происходит.

– Я не хочу без надобности склонять ее имя, но боюсь, что вы можете услышать о ней много интересного. Только все это будет ложью. Это Малахов крутил с ней, а не она с ним, – внес ясность Олег Петрович. – Запудрил мозги, завлек, использовал, а после всего выбросил на свалку, как пару старых ботинок. Мариночка была красивой, но глупой. По-женски глупенькой, понимаете? Она вцепилась в него руками и ногами, пыталась удержать, но было поздно. Он уже изменил ей с какой-то другой женщиной. Марина страдала. Она пыталась восстановиться, забыть, но у нее не получилось. Не выдержала. Малахов причинил ей столько боли, что она предпочла оставить этот мир. Вот так вот.

Мама дорогая, да это же целый сериал, который мне только что описали в двух словах. Олень знал столько подробностей, словно сам написал сценарий.

– Марина сама вам все это рассказала? Делилась с вами своими переживаниями? – осторожно спросила я, боясь, что Олег Петрович психанет, как при разговоре с Алиной, и замолчит навеки.

Но он только покачал головой:

– Ни слова не сказала.

– Но, простите, откуда тогда все это? Ее страдания, ее бросили, она не выдержала. Откуда вам это известно?

– Все происходило на моих глазах, – ответил Олег Петрович. – Я был случайным свидетелем некоторых моментов и сделал выводы.

– Они могли быть ошибочными.

– Не думайте, что я пытаюсь очернить Михаила Егоровича или Андрея Максимовича, – пренебрежительным тоном произнес Олень, – но я слишком давно работаю на фабрике. Прежде пост Малахова занимал достойнейший человек. Отдал предприятию тридцать с лишним лет. А потом его сместили из-за возраста. А теперь что? На его место пришел какой-то… и друга такого же своим заместителем сделал.

– Вы всем недовольны, уж простите, Олег Петрович, – вырвалось у меня. – Не понимаю я вас.

– Ай, – махнул рукой Олег Петрович и устремил взгляд в сторону проспекта. – Все вы понимаете. И поддерживаете весь этот дурдом. Нехорошо, Женя. Очень нехорошо.

Только и не хватало слов: «Будешь наказана».

Такой демонстративной неприязни я не ожидала. Хорошо, что я работала с этим Оленем всего пару дней.

Боже мой, сколько злобы, сколько ненависти! И эти его слова о Марине. Эти выводы, которые Олень сделал в одно лицо и свято в них поверил! Все смешал в кучу: самоубийство, нового начальника, раздражение к молодым людям, которые проводят каждый день рядом с ним. Накипело у мужика. Стоит ли верить чему-то из того, о чем он говорит? А может, это в нем выпитое вино забурлило, а так-то он ничего такой дядька?

Что-то мне подсказывало, что и человек из него так себе.

Олег Петрович все еще смотрел вдаль и нервно кусал губы.

Я поежилась – осенние вечера становились все прохладнее. Мы вышли на пять минут, и я оставила пиджак в баре. Можно, конечно, было бы еще потерпеть – а вдруг Олень решит протолкнуть еще пару исповедей? Но, судя по его оскорбленному виду, делать он этого не собирался.

И все же я решила попробовать. Тронула его за плечо.

– Простите, – словно опомнился он. – Бога ради, извините, Женя. Я просто выпил и вспомнил то, до чего вам нет дела. Обвинил вас зачем-то. Простите меня.

Разумеется, я сказала, что все в порядке. Каждый может сорваться. Но удивительно, что уже второй человек делится со мной очень личной информацией. Почему? Располагаю я к такому, что ли? Не внушаю опасений? Это вряд ли, я же с начальством якшаюсь. От таких держатся подальше.

– Не объясняйте, – попросила я. – Я вас не выдам. И я все понимаю.

– Я любил ее, – сказал Олег Петрович и сделал шаг в сторону бара, явно желая поскорее закончить этот разговор. – А когда любишь, то никакие объяснения не требуются. Все и без них видно. Давайте вернемся внутрь, Женя. Прохладно. Вы ж замерзли, правда?

Это было правдой. Я сунула нетронутую сигарету в сумку. Пусть полежит там на всякий случай. Одно неловкое движение – и сумка шлепнулась на землю.

Присев на корточки, я собрала все, что оттуда выпало. Олег Петрович стоял рядом, не делая попыток помочь. И правильно, нечего трогать мои вещи. Сама справлюсь.

Сразу после нашего возвращения Алина стала собираться домой. Посмотрела на часы и сообщила, что ей нужно бежать.

– Вот и мои планы нарисовались, – вздохнула она. – Так что…

– Береги себя, – посоветовал ей Ваня. – До завтра.

Девушка обняла меня за плечи, поблагодарила за прекрасный вечер, залпом допила остатки вина из своего бокала и исчезла.

Олег Петрович и Ваня же словно ждали чего-то. Ни тот, ни другой уходить не спешили.

Я попросила официанта принести кофе и счет. Ваня заранее достал кошелек, но я, угадав его намерения, предупредила о последствиях.

– Я же просила. Слова тебе не скажу. Я серьезно.

– Сильная женщина? – усмехнулся Ваня. – А я-то думал, что слабая.

– Просто сегодня угощаю я. В следующий раз не откажусь разделить счет, а то и вовсе подсунуть его тебе.

– Договорились.

Долго препираться не пришлось, чему я была очень рада. Но как только Ваня убрал кошелек, возникла угроза в лице Оленя.

Увидев, что Иван быстро сдался, он вынул из широких штанин свое портмоне. Ему я тоже стала угрожать. Потом попросила не портить столь дивный вечер. Затем сменила гнев на милость и перевела раздражение в шутку.

В общем, победила. И дело было не в том, что женщина тоже может о себе позаботиться. Это в моем случае как раз таки было не так уж и важно. Но я должна была заложить основу будущих отношений к себе. Работала на будущее, создавая образ человека крайне принципиального, обладающего железной силой воли и не отступающего от своих решений.

Кто из них знал, что я не всегда бываю такой решительной? Вот именно. Никто.

Олег Петрович попросил официанта задержаться.

– Мне чай, пожалуйста, – сказал он, заглянув в меню. – Вот этот. Вы не в курсе, кто поставщик чая?

Ух ты, какие вопросы. Я вспомнила, что Олень уже называл себя чайным гурманом. Правда, я не предполагала, что он самый настоящий фанатик.

– Если честно, то я не знаю, – пожал плечами официант.

– И упаковку, наверное, не видели?

– Если честно, то не видел, – покачал головой парень. – Я работаю в зале, а не на кухне. Всего лишь приношу людям то, что они попросили.

– Спасибо, – поджал губы Олег Петрович.

– Не за что, – улыбнулся официант и ушел, ловко огибая столики.

– Всего лишь приносит людям то, что они попросили… – скорбно вздохнув, повторил его слова Олег Петрович. – Я считаю, что к чаю относятся очень неуважительно. Конечно, откуда ему знать что-то про то, что он предлагает людям? Он же обслуга, разносчик!

– Я тоже, по сути, разносчик и обслуга, – холодно напомнил ему Ваня. – Вы удивитесь, но это тоже работа. И этот парень хорошо выполняет свою работу.

– Тем более, – сразу отреагировал Олег Петрович. – Значит, должен выполнять ее еще лучше. Обязан разбираться.

– В чем? В сортах чая? Расслабьтесь, – посоветовал ему Ваня. – Вы своим чаем всех достали. Женя, Олег Петрович у нас ценитель этого благородного напитка. Я бы даже сказал, что ярый и непримиримый. Он даже Анну Григорьевну на чай подсадил. А ведь она до этого только цикорий потребляла. Он и тебя фанаткой сделает. Правда, методы у него очень консервативные.

Олег Петрович побарабанил пальцами по столу и тяжело посмотрел на Ивана.

– Да, – с достоинством произнес он. – Я – коллекционер. И могу поехать через всю страну за ценным сортом чая. У меня в жизни есть кое-что интереснее, чем ваши мобильники.

– Разумеется, – тут же ответил Иван. – Такие, как вы, воспринимают наше поколение как мутацию в геноме человечества. И у вас, разумеется, нет мобильного телефона. Я его не чистил на днях от следов всяких левых сайтов, куда вы время от времени заглядываете. Но, напомню, не все в восторге от чайных церемоний. Меня вам совратить не удалось. Покупал и буду покупать чай в обычном магазине, потому что пью его и чувствую себя нормально. И вам советую не улетать в небеса – реальная жизнь не там, а здесь. Не стоит ее искать в каждом чайном пакетике.

– А как правильно заваривать чай, Олег Петрович? – обратилась я к злющему Оленю. – Это же очень сложный процесс.

– Странно, что мои пристрастия вызывают у тебя насмешку, – холодно произнес Олень, не сводя взгляда с Ивана. – Анна Григорьевна, кстати, благодарна до сих пор. А что касается моего телефона, так это не твое кошачье дело.

Я думала, что Ваня после этих слов встанет и уйдет, но ошиблась.

– У Анны Григорьевны просто не было другого выхода, кроме как вам уступить, – с пренебрежением заметил он. – Вы достали.

Мысленно я поддерживала Ивана, но подумала, что будет лучше и безопаснее для всех, если я переметнусь на сторону Олега Петровича. Уж слишком категоричным человеком он оказался. Впрочем, как и Ваня. Оба выпячивали свой максимализм и мерились личным мнением, только делали это с разной степенью проявления агрессии.

Конечно, Оленю хотелось быть на высоте. Но Ваня был моложе, имел богатый словарный запас и словесно, а то и физически, мог уделать Оленя за пару минут. Так и до скандала недалеко. Пора прекращать этот баттл.

– Поражаюсь вашей одержимости, – улыбнулась я Олегу Петровичу. – Расскажете потом про чай? Я же ничего о нем не знаю. А вы кофе совсем ни-ни? Я вот хочу Ваню угостить капучино. Заказать вам? Чай-то все равно никуда не денется.

– Кофе со спиртным – как ядерное топливо, – ответил Олень. – Воздержусь.

Я заметила, что, невзирая не некоторое количество выпитого, все мы почему-то были трезвы как стеклышко. Даже Алина, которая покинула нашу компанию первой, была в той же кондиции, в которой находилась в начале вечера.

– Но про чай с удовольствием расскажу, – добавил Олень. – А вдруг станем дружить?

– Безусловно, – уверила я его.

Он бросил на меня многозначительный взгляд. После «перекура» нас связывала тоненькая ниточка понимания. Я могла только надеяться на то, что своими мыслями Олег Петрович больше ни с кем, кроме меня, не делился.

Наш с Иваном кофе принесли быстрее, чем чай для Олега Петровича.

Попробовав его, он заметил, что ощущает вкус прошлогодней травы, и, знай он это раньше, то не заплатил бы за пойло ни копейки.

В это время другие посетители бара потихоньку покидали помещение. Я тоже стала собираться и думала, что мы выйдем на улицу втроем, но Олень решил уйти первым.

– До завтра, – попрощался он и, уже встав со стула, посоветовал мне ничего тут не забыть.

Ваня не удостоил его даже кивком.

Когда за Олегом Петровичем закрылась дверь, я с облегчением вздохнула. Без него стало легче дышать. В ответ Ваня утопил смешок в чашке с капучино.

– Прекрасно тебя понимаю, – сказал он. – Олень всех воспитывает, и меня пытался. Правда, потом отвалился. Алинка его быстро в свое время отшила. Между ними теперь война, если ты заметила. Мне кажется, он вообще людей не любит. Только Анна Григорьевна с ним и может общаться. Но они оба странные. Хочешь совет?

– Насчет чего?

– Олень, ко всему прочему, еще и очень надоедливый. Он к Маринке клинья долго подбивал. И, главное, не стеснялся, что все видят, какой он придурок.

– Не понимаю тебя, Вань, – созналась я. – В чем состоит совет?

На самом деле я все прекрасно поняла. И Ваня, который вдруг стал мне все это рассказывать, тоже, наверное, как и Алина, не мог молчать. Потому что иногда хочется поделиться какой-то фигней, а бывает, что не с кем. Нужен кто-то, кто будет с тобой на одной волне. Такая, как я. И Ваня это чувствовал.

– Вышло так, что сначала начальником отдела был Петраков. Да не столь важно, он все равно ушел уже на пенсию. Оттрубил на фабрике тридцать с лишним лет, а ушел тихо и незаметно. При нем Анна Григорьевна и устроила свою дочь к себе на работу. Секретарем к Петракову. После Петракова его пост занял наш дорогой Михаил Егорович Малахов. И тут же сделал своим замом Андрея Максимовича Савостина.

Все это я уже слышала и от Олега Петровича, и от Алины. Но Ваню этим радовать не стала.

– Все это лирика, – махнул он рукой. – Не столько уж и важна эта информация. Я же про Маринку и Оленя рассказываю. Итак, Маринка закрутила с Малаховым. Как бы тебе сказать… это было трудно не заметить. Нет, Маринка не делилась, но я же рядом, слух и зрение отключить не могу. Все эти его улыбочки и ее кокетливые взгляды в его сторону, когда он в кабинет заходил, только слепой бы не заметил. Я, как человек ни в кого не влюбленный, увидел это сразу. И сразу понял, что служебный роман таковым и останется. И будет он недолгим. Так и вышло. Малахов перестал маячить рядом, а Маринка – торчать у него в кабинете, как было раньше. Повторюсь, я в душу к ней не лез, да мы и не общались особо. Но думаю, что она его бросила.

А вот это было уже интересно. Ваня-то, оказывается, оказался неплохим сканировщиком. То ж самое мне говорил и Малахов: разрыв произошел по инициативе Марины.

– Стоп, – прервала я его. – А почему ты решил, что она его бросила, а не наоборот?

– Я наблюдал, – улыбнулся Ваня. – Я иногда наблюдаю за людьми. Это очень интересное занятие. Со стороны все выглядит очевиднее, чем на более близком расстоянии. Попробуй как-нибудь. Рекомендую.

«Какой ты опасный товарищ, – подумала я. – И ты прав. Со стороны я бы не сказала, что ты такой… наблюдательный. Но стоило подойти ближе, как ты явил много интересного».

– Попробую, – заверила я его. – Значит, наблюдения и подсказали тебе, что разрыв произошел со стороны Марины?

– С ее стороны он произошел. Она так решила.

– Но с чего ты взял?

– С того и взял. У нее все эмоции были как на ладони. Если бы Малахов ее бросил, она бы выглядела прибитой. Но она так не выглядела. Вела себя как ни в чем не бывало. Шутила, смеялась. Испекла пирог с абрикосами. Без повода. Нет, Жень. Определенно, не Малахов от нее ушел, а наоборот. И, думаю, она была по какой-то причине рада этому разрыву. Так себя ведут, если есть кто-то еще.

– Кто-то, ради кого она решила порвать с Малаховым?

– Думаю, да, – ответила Ваня. – И этот неизвестный нам товарищ вдохновлял ее.

– Неизвестный? А кто бы это мог быть, как думаешь? – спросила я.

И тут же пожалела. Для такого недолгого срока пребывания среди новых знакомых я проявляла нездоровое любопытство. Это могло насторожить Ивана и заставить его замолчать.

– Она не доложила.

– Ладно, ладно, – быстро согласилась я с его выводами. – Резонно, логично или как там еще. Но история интересная.

– Слушай, а давай еще по одной? Только угощаю я.

Он приподнял в руке пустую кофейную чашку. Я позвала официанта и сделала заказ.

– Мы закроемся через сорок минут, – предупредил официант.

– Не задержимся, – заверила я его.

Капучино принесли быстро. В зале появились уборщики. Они вытирали тряпками столы и подметали между стульями. Бармен, поймав мой взгляд, выразительно посмотрел на настенные часы. Персонал пивного бара тоже хотел поскорее от нас избавиться.

– А дальше было то, что было, – продолжил курьер. – На сцену вышел заслуженный ловелас нашего колхоза Олег Петрович Масленников.

– А что, он тоже был в курсе того, что Марина встречается с Малаховым? – уточнила я. – Боже мой, какая беспечность с их стороны.

– Это все видели, – ответил Ваня, – они не сильно-то и скрывались. Когда между ними закрутилось, Маринка часто говорила, что шеф вызывает по делам. Господи, ну какие там у них могли быть дела?

– Может, рабочие?..

– Женя-а-а, – протянул Ваня, – сейчас помру от смеха. Предполагаю, что они не теряли даром времени, но лично я свечку не держал. И, кстати, девушки, глядя на вас, легко можно определить, был ли у вас секс за закрытой дверью или нет.

Вот тебе и курьер Ваня.

– Снова наблюдения? – предположила я.

– Конечно, – кивнул Ваня. – Это всегда чувствуется.

Мне стало окончательно понятно, что Иван, если что, имеет все шансы раскусить меня за пару минут.

– Но это неточно, – вдруг добавил он.

И слава богу, что он это сказал. Малахов утверждал, что до интима они докатиться не успели. Интересно, что на этот счет скажет Иванушка?

– И что же Марина? – спросила я. – Был ли у нее секс с Малаховым?

Ваня откинулся на спинку стула, свесил одну руку вдоль тела.

– Нет, – твердо сказал он. – Они не успели. Разбежались раньше, чем это произошло.

* * *

Ваня предложил вызвать такси. Я не возражала, потому что после застолья со спиртным не рискнула бы сесть за руль. Он тоже решил оставить свою машину на служебной стоянке. Но просто так отпускать его я не хотела. Он много знал, и я хотела бы узнать еще больше. Если разбежимся прямо сейчас, то другого шанса у меня может и не быть.

Мы подошли к проезжей части. Иван достал телефон.

– Такси будет через семь минут, – объявил он. – Поедем вместе или предпочитаешь одиночество?

– Я никуда не тороплюсь. Вместе.

На другой стороне улицы возвышалось уже знакомое нам здание игрушечной фабрики. Нас разделяла многополосная дорога, по которой время от времени пролетали в обе стороны автомобили и полупустые автобусы.

– Я не договорил, – вдруг вспомнил Иван. – Насчет Олега Петровича. Но, может, тебе не интересно?

Я взяла его под руку:

– Продолжай, Ваня. Каждому хоть раз в жизни, но необходим слушатель.

– Вообще-то ты права, – заметил Иван. – Но это не сплетни. Это факты. Целая история с трагическим финалом. С кем мне об этом поговорить? Вот просто поговорить, а не делать выводы?

– Со мной, конечно, – успокоила я.

– Конечно. С Алиной не смогу, еще не так поймет. А ты все равно здесь не задержишься.

«Вот это ты точно подметил, – подумала я. – И тебе отсюда надо бежать».

– Короче, Олень, поняв, что Маринка свободна, как ветер в поле, решил, что настал его час. Женя, я же с ними в одном кабинете, куда я денусь? Никуда. Это было шоу. Он ей пирожные на стол, а она их обратно. Он ей чашку чая в обед, а она эту чашку чая в горшок с геранью. На его месте я бы давно уже оскорбился, но Олень, похоже, решил во что бы то ни стало проломить лбом стену. Но потом они словно поменялись ролями.

– В смысле?

– Сейчас объясню. Он вроде бы успокоился. Наверное, понял, как выглядят со стороны его подкаты. Он и перестал ее донимать. А вот Маринка, наоборот, стала какая-то дерганая. К нам как раз тогда Алина устроилась. Ее взяли вторым секретарем, потому что Маринка стала часто отпрашиваться с работы, а работу, сама понимаешь, надо работать. Письма, почта, входящие, исходящие. Телефон, ксерокс, факс. Не мне тебе объяснять, что дел выше крыши. Маринка порой и одна-то зашивалась. Вот Алину и взяли.

– Ты сказал, что Марина стала нервничать. Из-за чего, как тебе кажется?

– Не знаю, – признался Ваня и посмотрел на экран телефона. – Время ожидания – две минуты.

– А как же твои наблюдения? – напомнила я.

– Тогда я за ней уже не наблюдал, но и без пристального внимания трудно было не заметить, – ответил Ваня. – Думаю, перемены в ее поведении увидел не только я. А потом случилось то, о чем ты уже знаешь. Алина нашла ее в петле. В нашей офисной, так сказать, кладовке. Я видел это и, признаюсь, уже никогда не забуду. До сих пор мороз по коже. Вон какой-то гонщик тащится. Не наш ли?

Оказалось, что наш.

Мы ехали по ночному Тарасову под джазовую музыку, и я сразу после посадки опустила стекло, иначе нам грозила гибель от духоты.

Ваня больше ни слова не сказал про Марину. Может, понял, что сболтнул лишнее. Может, решил, что его рассказ уже давно мне неинтересен. В общем, потерял желание продолжать. Но личность Олега Петровича ему покоя не давала.

– Так вот, совет, – вспомнил он. – Олег Петрович – человек липкий. Не знаю, поймешь ли ты меня правильно, но я тебе предлагаю с ним не связываться. Никак и никогда.

– Предлагаешь намеренно отталкивать?

– Предлагаю быть осторожнее. Ты с кем-то встречаешься?

– Нет, Ваня. Сейчас свободна. А какое это имеет отношение к нашему разговору?

– Не говори ему об этом, – предупредил Ваня. – Иначе мне снова придется… наблюдать. Впрочем, вряд ли его остановило бы наличие у тебя мужа или жениха.

Машина въехала в переулок. Ваня тронул водителя за плечо.

– Остановите около детской площадки, пожалуйста.

Прежде чем попрощаться, он посмотрел на меня и улыбнулся.

– Все, что я говорил, выброси из головы. Я пьян, Евгения. И дурно воспитан. Шеф, домчите даму до ее дворца, но без превышения скорости и полномочий. Прошу вас!

– Иди уже, – беззлобно посоветовал ему таксист.

Ваня стоял на дороге и махал нам вслед, пока машина не выехала из переулка.

– Друг? – спросил он.

– Надеюсь, что так, – ответила я совершенно честно.

* * *

Возле двери я полезла в сумку за ключами и стала искать их на ощупь. Но поиски всегда начинались с брелока, который мне подарила тетя Мила, а ей, в свою очередь, его привезла из Японии знакомая. Брелок был сделан из прочного пластика и представлял собой округлую фигурку кота с поднятой лапой. По словам той знакомой, фигурка должна была принести своему владельцу счастье. Тетя Мила посчитала, что мне счастье нужнее, чем ей, и я с удовольствием приняла подарок. Брелок был размером с грецкий орех и при поиске ключей легко находился в сумке. Но сейчас я не могла найти его очень долго.

Я напряглась. Отсутствие брелока приравнивалось к отсутствию ключей.

Неужели потеряла? Если да, то в какой момент? И где? На работе? В баре? В такси? Или обронила на улице?

Пальцы продолжали судорожно шарить в сумке. Совсем слабенькая надежда на то, что потеря обнаружится, заставляла меня переворачивать содержимое внутри сумки снова и снова. И вдруг ключи нашлись, но брелока на них не оказалось.

Я расстроилась. Зашла в квартиру, пошла в комнату и вывалила содержимое сумки на пол. Брелок мне нравился, он был удобным, и я к нему привыкла. Возможно, он просто оторвался от кольца, на котором были ключи, и сейчас пропажа объявится. Не то чтобы я так сильно переживала из-за этой неприятности, но и махнуть рукой на это дело не получалось.

Аккуратно разложив все вещи на полу, я поняла, что искала зря. Японский кот, охранявший мои ключики, испарился.

– Ну и ладно, – сказала я вслух. – Завтра пройдусь тем же маршрутом. А сейчас спать, спать, спать.

Сонливость прошла через несколько минут после того, как голова коснулась подушки. Слишком много случилось за последние дни, а времени все это обдумать я не нашла. Между тем сигнал будильника, заставлявший меня проснуться, должен был прозвучать всего через четыре часа.

Решив не насиловать организм, я смотрела в потолок, отпустив мысли на волю. Но они упорно возвращались обратно в голову в виде отдельных слов и фраз, услышанных от разных людей, и складывались в весьма занятный событийный ряд.

Значит, Марина действительно встречалась с Михаилом Малаховым. Отношения не вышли за рамки флирта. Или просто не успели перерасти во что-то большее, потому что Марина разорвала связь.

Вскоре после разрыва ее поведение меняется, и Марина совершает самоубийство. Что же ее заставило? Или лучше так: кто заставил? Может, был человек, случайно или, напротив, вполне осознанно подтолкнувший девушку к такому ужасному решению?

Здесь определенно присутствовал человеческий фактор. Между романом с начальником и самоубийством Марины был пробел. О нем известно лишь то, что в этот период с ней что-то случилось. Что-то плохое. То, что заставило ее уйти из жизни. И в это же время кто-то стал откровенно вредить Малахову и Савостину.

Какое совпадение!

Но что именно произошло с Мариной? Если удастся разузнать хотя бы маленькую часть, то всем нам крупно повезет. А там, глядишь, и весь клубок размотаем.

Алина говорила, что Анна Григорьевна была жестокой матерью. Железная леди, до сих пор продолжающая работать там, где умерла ее дочь. Что это? Дань памяти покойной или добровольное самоистязание? Почему бы ей не уволиться, ведь это самое разумное, что придет в голову в ее ситуации? Что за мазохизм, что за причины мучить себя, каждый день проходя теми же дорогами, которыми ходила в прошлом еще живая дочь? Или это такой протест? Мол, для матери ее ребенок всегда живой?

Известны случаи, когда люди после кончины близких убирают с глаз долой все их вещи – так легче жить дальше. Не видя, не слыша, не чувствуя. Без напоминаний. А есть и те, кто считает это неправильным.

Анна Григорьевна, возможно, из числа последних. Полное погружение в траур с надеждой привыкнуть к ужасу и научиться заново дышать. Как по мне, так это очень жестокий способ излечить душу.

Больше об Анне Григорьевне я ничего не знала, кроме того, что ее уважение еще нужно постараться заслужить.

Олег Петрович. Очень многогранная личность. Человеконенавистник какой-то, ей-богу. Адепт строгого воспитания, с трудом терпящий рядом с собой тех, кто моложе, легче на подъем и, возможно, в чем-то даже успешнее, чем он сам. Открыто конфликтует с секретарем Алиной, но побаивается обычного курьера Ваню. Не признает начальство. Может испытывать к ним разные чувства, вплоть до ненависти. Возможно, опять же в силу того, что Малахов и Савостин моложе его, но добились в жизни большего, чем он сам. Значит, имеет место ущемленное самолюбие. Может ли он иметь отношение к интригам, направленным против Миши и Андрея, которые кто-то постоянно распускал? Может. Но есть вероятность того, что Олег Петрович считает это ниже своего достоинства.

Темный лес какой-то, а не Олень, честное слово. Интересно, мог ли он подбросить в сейф Малахова пистолет? Нет, а вдруг? Если это его рук дело, то причина должна быть веской. Малахов мог при всех сделать ему выговор. Или Савостин резко указать на ошибку. Олег Петрович вряд ли принял бы это к сведению и исправил недочет. Он бы запомнил унижение навсегда.

Надо попробовать узнать, какие отношения сложились между ним и пропавшим Малаховым.

Завтра расспрошу Савостина, который так и не появился сегодня в баре. И не сообщил о причинах отсутствия. Вот и верь после этого мужикам.

* * *

– Мишка объявился.

Эти слова были первыми, которые я услышала от Андрея.

Решив с утра пораньше быть хорошим мальчиком, он позвонил мне в тот момент, когда я чистила зубы, и объяснил свое отсутствие на вчерашнем мероприятии именно тем, что встречался с другом. Договорились, что как только я появлюсь на работе, то сразу же загляну к нему.

– Не стал тебе вчера сообщать об этом, – признался Андрей. – Дело было ночью, решил отложить до утра. Кофе хочешь?

На столе перед ним уже стояла полная кружка.

– Не надо, – отказалась я. – Ты расскажи, как все прошло.

– Внезапно. Я уже собирался к вам выдвигаться, потому что понял, что с бумагами сидеть можно и до утра. Решил прерваться. Уже в дверях стоял – телефонный звонок. Смотрю на экран, а там Мишкино имя. И сразу же вопрос: «Ты сможешь подъехать?»

– И ты, конечно, подъехал.

– Разумеется. И не стал тебе звонить, потому что знал, что ты не одна. В общем, увиделись мы с ним.

– Он в порядке?

– Не совсем. Выглядит как городской сумасшедший. В тренировочном костюме, в убитых кроссовках. Зарос как бобер.

В кабинет без стука зашел Ваня. Кивнул мне, как старой знакомой, поздоровался с Андреем.

– Чего тебе? – нетерпеливо поинтересовался Савостин.

– Мне отъехать нужно, – сказал курьер. – Срочно. Дома неприятности.

– О, – вздернул брови Савостин, – что-то серьезное? Помощь нужна?

– Не.

– Точно? Ты не стесняйся. Деньги там или что-то еще.

Савостин не притворялся. Он действительно был готов помочь.

– Не, – помотал головой Ваня. – Мне просто нужно домой.

– Иди, – разрешил Андрей.

Курьер вдруг замялся.

– А если это на целый день? – спросил он. – Заявление же написать нужно.

– Иди без заявления, – ответил Савостин. – И потом, кто знает? Вдруг ты ненадолго.

– Спасибо. Тогда я пошел.

Он покинул кабинет, тихо прикрыв за собой дверь.

– У него мать болеет, – объяснил Савостин, – а сестра еще в школе учится. Он не говорил?

– Нет, не говорил.

– Мишке он доверился, а я от него узнал. Ваня в семье единственный мужик. Пусть едет. Так вот, Мишка попросил приехать на автовокзал, договорились встретиться у входа. Он в порядке. Жив, здоров. Возвращаться пока не планирует. У него какой-то знакомый терапевт есть, он выписал ему больничный, я с утра сгонял в поликлинику и забрал. И уже отнес в отдел кадров. Там приняли без вопросов. Документ настоящий, не подделка, а остальное никого не интересует. Так что теперь Мишка официально может считаться заболевшим. Где отсиживается, не сказал. Связь будет односторонней, он очень просил его не искать. Передал тебе большое спасибо за то, что ты взялась во всем разобраться. Ему больше надеяться не на кого.

– Я так и поняла. И не сказал, где скрывается? – не поверила я.

– Нет. И я не спрашивал. У него могут быть свои связи.

– Хорошо же вы подготовились, – заметила я.

– Никто не готовился, Женя, – с нажимом произнес Савостин. – Говорю как есть.

– Ладно, – сдалась я. – Рада, что он в порядке.

Рассказ Андрея показался наспех сочиненным.

Если Михаил благодарен мне за помощь, то откуда он узнал, что я решила ему помочь? Значит, Андрей ему сообщил. И почему за все время Миша ни разу со мной не связался? Мог бы, если бы действительно был заинтересован в благополучном исходе дела. Уж мне-то мог бы открыться. Доверил такую серьезную вещь, как репутация, и, вывалив передо мной всю подноготную, вдруг лишает возможности задать ему хотя бы пару вопросов. Некрасиво как-то. Непонятно. И почему он вдруг объявился в тот момент, когда я была занята, а Савостин свободен? Не правильнее ли было увидеться со мной, а не с ним?

Скорее всего, Андрей и не собирался в бар, а уже планировал встречу с другом. Дружба дружбой, но кто ведет расследование, в конце концов?

Малахов знает мой номер телефона, почему не позвонил?

Его решение резко самоустраниться выглядело как-то странно. Кстати, что-то ни слова о его девушке Светлане от Андрея я не услышала. Словно и не было ее. А ведь они, насколько я помнила, собирались в скором времени расписаться. Вряд ли она не в курсе, где находится ее будущий муж. Не мог же он оставить ее в неведении? Или я о чем-то не знаю.

Все это мне не нравилось, сбивало с толка. Нужно было срочно во всем разобраться. Хотела бы я встретиться с Михаилом, но Андрей, скорее всего, будет против. Надо попробовать уговорить. Сейчас самый подходящий для этого момент, потому что «легенду» Савостин только что озвучил и решил, что я в нее поверила. Соответственно, расслабился.

– Понятно, – вздохнула я. – Рада за Мишу. Человек жив, а это уже большое дело. Значит, пистолет и порошок у него?

Андрей пожал плечами:

– Можешь не верить, но мы эту тему не поднимали. Забыли.

Конечно, забыли. Рассказывай. Это же так легко – забыть.

Ладно, сменим тактику. Добрый полицейский вам не подходит. Значит, его место займет злой.

– Послушай, – проникновенно начала я. – Ты попросил меня помочь другу, и я согласилась. Теперь я здесь и стараюсь изо всех сил. Но я не могу быть с тобой предельно откровенной, если слышу от тебя неправду. Тебе не кажется, что это ни к чему хорошему не приведет? Ты же не думаешь, что я позволю вам делать из меня полную дуру?

Савостин в этот момент как раз поднес ко рту кружку с кофе. Так и пил из нее, глядя на меня поверх этого бездонного сосуда.

– О чем ты? – спросил он, возвращая кружку на стол.

Я подошла к двери, и сделала это без промедления, всем своим видом показывая Савостину, что я завершаю свою миссию. Он округлил глаза.

– Ты чего, Жень? Ты куда?!

– Серьезно, Савостин? Ты не понимаешь, о чем я?

– Да нет же!

– Я в ваших играх больше не участвую.

Андрей вышел из-за стола. Вид у него был растерянный.

– В каких… Ты о чем, Жень? Когда я тебя обманул, где? Все рассказал, как есть. Что не так?

– Сядь.

Он послушно присел на край стола. На тот самый, о который, возможно, облокачивалась Марина, когда приходила сюда, чтобы увидеться с Малаховым.

– Михаил исчез после того, как обнаружил, что его не просто хотят подставить, а желают впаять ему криминал, – напомнила я. – Однако его никто не ищет. Ни любимая девушка, ни полиция, ни ты. И ты ни слова не сказал о том, где сейчас находится подброшенное в сейф оружие. Вы, ребят, сильно обделались, когда поняли, что вам подбросили наркоту и ствол, но теперь даже не хотите говорить об этом. Не странно ли все это? Миша исчезает, никого не предупредив, но при этом ты ведешь себя так, словно это обычное дело. Вы встречаетесь под покровом ночи, но он не говорит тебе, где прячется. И ты не спрашиваешь об этом лучшего друга! Офигеть, как все просто! И сам Малахов вдруг появляется именно в тот момент, когда меня рядом нет. Он не хочет со мной пересекаться. Я вот что думаю, Савостин. Будь у вас хотя бы немного смелости рассказать мне все как есть, вам обоим не пришлось бы разыгрывать всякие побеги и обманом добывать больничные. Вы оба что-то от меня скрыли. Что-то такое, о чем не хотите вспоминать. Миша не все мне рассказал и боится оказаться рядом, когда я докопаюсь до этого. От твоего рассказа за версту несет неправдой. Даже ребенок придумал бы лучше. Все. Хватит с меня.

Я взялась за ручку двери и действительно ушла бы, но Андрей, рванувшись вперед, накрыл мои пальцы ладонью.

– Так меня и бросишь?

Нужно было всего лишь обернуться и посмотреть ему в глаза, чтобы понять, что я его сломала.

– Ты действительно профи, – подтвердил он. – Ты права, твою мать. Было кое-что еще. Но говорить об этом я сейчас не буду. Дай немного времени.

– Чтобы ты посоветовался с Малаховым насчет того, в каком моменте удобнее снова сказать неправду? – не выдержала я. – Давай, действуй. Я подожду. Буду пока работать. У меня же обязанности, если помнишь.

Андрей раздраженно отдернул руку.

– Дай мне время собраться с мыслями, – попросил он. – Не могу вот так.

Сразу перестать злиться я не смогла. Но где-то внутри меня маленький гордый человечек победно вскинул вверх кулачок.

– Ты меня слышишь? – тихо спросил он.

– Слышу, – ответила я. – И не тяни с этим делом, Савостин. Очень советую.

* * *

Кресло Алины пустовало. Компьютер был выключен. На поверхности стола я не увидела ничего, что указывало бы на ее присутствие.

– Задерживается после вчерашнего? – спросила я. – Как я ее понимаю.

– Здравствуйте, Женя, – ровным тоном произнесла Анна Григорьевна, которая, казалось, с вечера не покидала этот кабинет. На столе перед ней лежали все те же бумаги, а в руке она держала уже знакомый мне карандаш.

С Иваном мы уже виделись в кабинете Андрея, поэтому он молча вскинул руку в знак приветствия. В момент моего появления Ваня как раз заканчивал разговор по телефону и явно находился на низком старте, готовый отправиться решать семейные проблемы. А вот Олег Петрович не проронил ни слова. Он стоял спиной к окну, и я решила, что просто не заметила его реакцию на свое появление.

Достав из ящика своего стола кружку, я подошла к чайнику, чтобы налить кипяток.

Олег Петрович вмиг оказался рядом.

– Ох и видок у вас, – вырвалось у меня.

Такие темные круги под глазами я мало у кого видела. Похоже, Олень имел проблемы с сосудами. Ему, наверное, и спиртное было противопоказано.

Но самого «панду» ничто не могло смутить.

– Как вчера добрались? – поинтересовался он.

– Спасибо, без происшествий.

– А у меня для вас подарок.

Я увидела в его руке маленькую пачку чая, перевязанную ленточкой. Этот сорт был мне знаком, и стоил он бешеных денег.

– Ну зачем вы, Олег Петрович?

– Возьмите, – попросил он. – Не надо отказываться даже в том случае, если вы принципиально не любите чай. Это подарок. Его рекомендуют пить на ночь. Кожа с утра, не поверите, по-настоящему сияет. Кроме того, он полезен для обмена веществ. Я его достал с большим трудом, но у меня в запасе осталось немного.

Вот такой чай, после которого сияет кожа, не помешал бы как раз Олегу Петровичу. Отказаться мне и в голову не пришло. Тетя Мила будет рада заполучить такую редкость. И человека не обижу отказом.

– Спасибо, обязательно попробую.

– Всегда пожалуйста.

– Вы плохо выглядите, – отбросив этикет, выдала я. – Простите, но не лучше ли вам отпроситься и сходить в медпункт?

Олень понимающе улыбнулся.

– У меня режим, Женя. Я же бывший спортсмен, но после травмы спорт оставил. Если я нарушаю давно установленный распорядок дня, то последствия видны сразу. И алкоголь тоже под запретом. Вчера ради вас сделал исключение. Не переживайте. К обеду буду в порядке.

Он вернулся на свое место, а я, сделав кофе, села за стол. Только что я нарочно проявила бестактность, надеясь таким образом создать надежную «ширму», за которой смогу заниматься расследованием. Поэтому пусть думают, что я недалекого ума. Так даже лучше.

Осталось надеяться на то, что мне поверят.

– Кажется, дома теперь порядок, – возвестил Ваня, отодвигая мобильник в сторону. – Остаюсь на работе. Кому что и куда отвезти? И где, черт возьми, секретарь?

– Не знаю, – ответила я. – Олег Петрович, а вы не в курсе?

– Вчера расстались при вас, больше я ее не видел, – сказал Олег Петрович. – Ваня, не поможешь отодвинуть стол от стены? Провод зацепился, надо бы достать.

Ваня с готовностью ухватился за край стола и рывком развернул его на сорок пять градусов. Олег Петрович наклонился к полу и потянул за провод. Они с Ваней стали прилаживать его на место.

Единственный телефонный аппарат в комнате находился на столе Анны Григорьевны. И он зазвонил именно в этот момент.

– Конечно, – произнесла она в трубку и вернула ее на базу. – Женя, вас срочно хочет видеть Андрей Максимович.

Я напряглась. С чего бы? Мы расстались пять минут назад. Правда, не на дружеской ноте, но хотя бы с ощущением того, что поняли друг друга.

Я отставила кофе и направилась к нему в кабинет.

– Присаживайся, – пригласил он.

На этот раз я выбрала не край стола, а стул. Почему-то сразу стало понятно, что предстояло услышать что-то очень серьезное. Значит, разговор будет долгим.

– Не удивляйся, – попросил Андрей. – Я решил, что пока не загрузили делами, то я должен тебе кое-что объяснить.

– Давай, – согласилась я.

– Ты права. Я кое-что утаил. Мы с Мишкой не хотели об этом рассказывать. Скажу больше: мы пытались об этом забыть. Тем более что теперь, кроме нас двоих, об этом никто не знает.

– А кто-то еще был в курсе?

– Марина. Так получилось, что она была третьей участницей.

Он помолчал. Сжал и разжал кулаки, после чего сложил руки на груди и удобнее уселся в своем начальственном кресле.

– Они с Мишкой тогда еще встречались. Торчали тут после работы, когда все уходили домой. Делалось это тайно, потому что мать пасла Маринку постоянно. Не знаю, как ей удавалось улыбаться в ее присутствии. Мишка не говорил, когда произойдет их очередная встреча. Не предупреждал – зачем? Но в тот день я задержался, а перед уходом решил заглянуть к нему. Без причины, просто так. И зашел к нему без стука.

Савостин снова взял паузу. Собраться с мыслями ему было трудно.

– Они выпивали. У Мишки же целый винный погреб в шкафу, ты видела. Пригласили и меня. Я не стал отказываться. Решил: а почему бы и нет?

Он коротко взглянул в мою сторону.

– Не знаю, как так получилось. Болтали обо всем, Мишка музыку включил. Маринка радовалась, что живет отдельно от матери. Значит, ее не ждут дома. Сначала она меня стеснялась, я же тоже ее начальник, только на голову ниже Мишки. А потом расслабилась. Даже слишком.

Я слушала Андрея и с каждым его словом убеждалась в том, что уже знаю, чем закончится история. Но перебивать его я не стала. В конце концов, он выдавал мне тайну, о которой хотел забыть, и мое молчание было бы в этот момент самой верной реакцией на его рассказ.

– Я не буду тебе всего рассказывать. Не могу. И не хочу!

– Не кричи, – попросила я.

– Но она была пьяна настолько, что с трудом стояла на ногах. Нет, она четко соображала, где и с кем находится, поверь уж мне. И именно она решила, что неплохо бы попробовать заняться этим с двумя мужиками сразу. Она все делала сама. Сама предложила. Сама расчистила стол и расстегнула молнию на юбке. Сама налила себе выпить.

– И сама себя изнасиловала, – продолжила я. – Сначала с помощью Миши, а потом с твоей помощью. Я права?

Не знаю, можно ли сказать, что лицо человека пошло волнами? Так вот, я это увидела. Выражение лица Савостина стало быстро меняться. Оно успело побыть испуганным, растерянным, раздраженным, насмешливым, жалостливым. Красавец мужчина с трудом справлялся с собой.

Ему удалось взять себя в руки. И теперь о его лицо можно было точить ножи.

– Не было насилия. Никто никого не заставлял. Была проявлена инициатива, с которой единогласно согласились. Мы были пьяными идиотами и не думали о последствиях, но все случилось на добровольной основе. На Маринке не было наручников, а ключ от двери лежал на видном месте. Она могла бы уйти, но не стала этого делать. Жертва вряд ли так бы себя повела. Она этого хотела. После всего, когда опомнились, Мишке стало плохо. Не от осознания того, что произошло, а от количества выпитого. И Маринка отпаивала его газировкой.

– Значит, дверь вы все же заперли?

– Разумеется. Это тоже была ее идея. Она подумала об этом первым делом.

– Господи, Андрей…

Савостин подошел к окну и ослабил узел галстука. И выглядел именно так, как выглядит человек, сбросивший с души тяжкий груз.