Глава 5

Утро вторника было по-настоящему осенним: ни ветерка, ни солнышка, но с мелким дождиком, который щекотал нос и щеки.

– Доброе утро, – сообщила я, заходя в кабинет. – А у меня вот что.

Сначала я продемонстрировала коробку с тортом, а потом увидела пустые стулья.

– Доброе, доброе, – добродушно прогудел мне в ответ Олег Петрович.

В кабинете, кроме нас двоих, никого не было.

– Все уволились, что ли? – спросила я. – Неужели из-за меня?

– Мечтать не вредно, – в тон мне ответил Олег Петрович. – Все скоро будут. Просто разбрелись по своим делам.

– Отлично.

Я поставила сумку на стол и включила компьютер. Достала из нее кружку и банку с растворимым кофе, который купила сегодня утром по пути на работу. Ценник на кофе сообщал о том, что и растворимый напиток может продаваться по цене самолета. Теперь я надеялась на то, что не прогадала. Торт поставила на подоконник.

– «Ореховый», – прочитал название Олег Петрович. – Уж и не помню, когда пробовал.

– Угощайтесь, – предложила я. – И кофе к нему хороший купила.

– О нет. Я чайный гурман, Женя.

– Олег Петрович, – я подошла к нему чуть ближе, чем того требовали обстоятельства, – если уж вы тут пока что в единственном числе, то приглашаю вас в одно очень симпатичное питейное заведение.

– Да что вы? – понизил голос Олег Петрович, сделав шаг вперед. – Какие хорошие новости в это дождливое утро. Мне крупно повезло. И куда же мы отправимся?

– В «То Место».

– Прекрасный выбор, – с придыханием ответил он.

И тут я поняла причину его тихой радости. Олень, видно, решил, что я согласилась пойти с ним на свидание. Только он и я. К такому я готова не была. Но сама виновата, не сообщила, что, кроме него, планирую позвать в бар остальных. А Олег Петрович уже расцвел и решительно приступил к действиям.

Прыткий тип приблизился почти вплотную, и я почувствовала исходящий от него слабенький, но приятный запах туалетной воды неизвестного мне бренда.

Вежливо улыбнувшись, я поставила банку с кофе, которую все еще держала в руках, рядом с чайником и чуть-чуть отступила назад.

– В пятницу, после работы, Олег Петрович. Не передумайте.

– И не надейтесь.

Он смотрел на меня с такой улыбкой, с которой смотрят на человека и уже рисуют в голове красочные картины совместного интимного времяпровождения. Правда, я с трудом могла представить себе это наяву.

Вернувшись к своему столу, я сгребла с него папку с отчетами и пошла к двери. И услышала, как что-то позади меня упало на пол.

Машинально прижав бумаги к груди, я оглянулась и обнаружила лежащую под стулом плитку шоколада. Она была обвязана серебряной упаковочной лентой, на одном конце которой болталась маленькая открытка. Шоколадка явно предназначалась мне.

– «Добро пожаловать», – вслух прочитала я надпись и удивленно посмотрела на Олега Петровича. – Это мне?

– Вам, – подтвердил он.

– От кого?

– От меня. Не знаю, как вы сразу не заметили, – пожал он плечами.

– Не заметила, – призналась я. – Не заметила и поставила сверху сумку. Мысли уже только о работе. Сами видите эту тонну макулатуры. Извините.

Олень на секунду прикрыл глаза.

– Не страшно, Евгения. Главное, что вы увидели это раньше Алины, иначе от моего сюрприза ничего не осталось бы.

Улыбка, которая, казалось, приросла к его лицу, краше его не делала. Она пугала. Наверное, он так и ходит по улице, словно вечно счастлив, и пугает окружающих своим жизнерадостным видом.

Ситуация сложилась неловкая.

– Спасибо, мне очень приятно, Олег Петрович. Загляну к Андрею Максимовичу, – сказала я извиняющимся тоном. – Не говорите пока ничего другим про вечер пятницы. Сама обрадую.

– Другим? – опешил он. – Я думал, что вы позвали только меня.

– Всех. Я приглашаю всех.

Боже, с каким же облегчением я вышла из кабинета.

На мой стук в дверь Андрюха откликнулся сразу.

– С Олегом Петровичем творится что-то странное, – с порога заявила я. – Он всегда так беззастенчиво нарезает круги вокруг женщин?

– Прикрой дверь, – устало попросил Андрей. – Хорошо, что ты пришла сама.

Я тут же исполнила его просьбу. Блин, рабочий день только что начался. Что еще могло произойти?

– Что случилось? – только и успела спросить я.

– Был только что у генерального, – произнес Савостин. – Сам вызвал. Заявил мне, что хочет избавиться от Мишки. Сказал прямым текстом. А на его место поставить пока что меня.

– Ты же этого не исключал? – осторожно спросила я. – Ты этого боялся, но знал, что так и будет.

– Не успел подготовиться.

Новости были паршивыми, иначе не скажешь. Я присела на стул.

– А причину увольнения Малахова генеральный назвал?

– Он сказал, что такие работнички ему не нужны.

– Какие это «такие»?

– Алкаши, прогульщики, дилетанты.

Все это напоминало сцену из фильма, снятого плохим режиссером по плохому сценарию, когда во все происходящее на экране верится с трудом.

– Не поняла, он хочет убрать Малахова без его ведома? Не предупредив?

– Именно так. Увольняет человека, который об этом даже не знает. Человека, который ни в чем не виноват.

– Не имеет законного права, – сказала я. – Для таких действий нужны веские причины. Они отсутствуют. Миша исправно тянул свою лямку, ты же сам говорил.

– Но сейчас его нет, – криво улыбнулся он. – Он просто не вышел на работу. Ты понимаешь, как все это выглядит?

Савостин посмотрел на меня так злобно, словно это я предложила начальству избавиться от Малахова.

– Кто-то исправно стучит начальству на Малахова, – произнес Андрей. – Тот, кому безоговорочно верят. Вот что самое страшное.

Мое решительное настроение моментально улетучилось. На смену ему пришло сильное беспокойство. Не хотелось мне говорить об этом Андрею, но я не представляла, что можно сделать.

– Бред какой-то… – растерянно проронила я.

– Это ты генеральному в лицо скажи, – сквозь зубы произнес он. – Кстати, Женя. Вот об этом я тебе и говорил. Началось. Вот так мы и жили с Мишкой почти весь последний год. Как на бомбе.

– Надо было увольняться раньше, Андрей. Если все так сложно, то почему не ушли? Зачем терпели?

– Потому что Мишаня у нас страдает ядерной честностью. Он валенок и терпила.

Я вспоминала Мишины слова. О сплетнях, которые кто-то упорно подогревал. О жалобах, оснований для которых не было.

– Ладно, – подумав, сказала я. – И что ты будешь делать?

Андрей вышел из-за стола, подошел к окну и сел на подоконник.

– Уже сделал, – заявил он. – Уговорил отложить его увольнение.

– А в полицию они не хотят обратиться? У них сотрудник пропал! – возмутилась я.

– Не хотят, – ответил Андрей. – Говорят, не обязаны его искать.

– Вот что, Андрей, – сказала я. – По-моему, ты прекрасно знаешь, где находится Малахов. И самое время ему объявиться. Тебе так не кажется?

– Если бы мог – появился бы, – с трудом выдавил из себя Андрей. – Все, закрыли тему. Его нет, и точка.

Стало понятно, что больше о Михаиле он говорить не будет.

– И на какой срок отложено его увольнение? – спросила я.

– Я уговорил повременить до конца недели.

Я смотрела на него и не понимала. Рабочая неделя равняется пяти дням. Осталось четыре дня. И за этот срок я должна разобраться во всем, найти Мишу, вычислить того, кто ему вредил, отыскать причины такой сильной ненависти, скрутить подонка, воззвать к его совести, а после всего уговорить руководство реабилитировать честное имя Малахова и заодно отомстить за поруганную честь этих двух дружбанов?

– Зря я все это затеял, – пробормотал Андрей. – Зря притащил тебя. Все зря. Нервы не выдерживают. Надо валить. Достало.

Я сгребла со стола отчеты.

– В «То Место» идем сегодня, – решила я. – В пятницу может быть поздно.

* * *

Подойдя к своему столу, я попросила минутку внимания. Благо все уже были на своих местах.

– Как насчет того, чтобы после работы заглянуть в «То Место»?

Алина вскинула голову:

– Шутишь, что ли? Ничего себе утро вторника. Я еще от понедельника не отошла.

Отталкиваясь от пола ногам, из-за своего стола выкатился на кресле курьер Ваня и вскинул руку.

– По какому поводу планируется застолье?

– Хочу отметить свой выход на работу, – объяснила я. – Хотела в пятницу, но изменились обстоятельства.

– Почему бы и нет? Я в теме, – сказал Ваня и вернулся к своему столу.

– Ладно, – недовольно взглянув на него, решила Алина. – Но ненадолго, а то у меня тоже планы.

Отлично. Двое согласны, а что насчет остальных?

Олег Петрович до сих пор стоял на том месте, где и раньше. Только вот плотоядной улыбки на его лице я не заметила. Успел за это время стереть и заменить ее на усталое выражение лица человека, имеющего кучу проблем.

– Не знаю, получится ли у меня, – задумчиво проговорил он. – Да я и не рассчитывал.

– Вы же хотели, – напомнила я ему. – Буду только рада.

– Я подумаю, – нехотя ответил он.

– Сделайте милость.

Олег Петрович сел за свой стол, всем видом показывая, что теперь он не сильно заинтересован в приглашении.

Понимаю. Он ожидал, что я его зажму в укромном уголке и жарко прошепчу слова о том, как сильно я его хочу? Похоже на то. Впереди нас ждал целый рабочий день, а я была настроена очень решительно. Пусть посидит, покумекает, пообижается, а к вечеру, надеюсь, растает и передумает.

Не отреагировала на приглашение только Анна Григорьевна.

Было что-то в этой женщине такое, что заставляло держаться от нее на дальнем расстоянии. Внешне вроде бы просто чинная старушка. Опрятная, воспитанная, немногословная. Как ни посмотришь – работает. Представитель поколения, на долю которого пришлось столько, что не каждый сказочный богатырь на плечах вынесет. Плюс трагедия, случившаяся с единственным, пусть и взрослым, ребенком.

Но именно Анну Григорьевну мне хотелось расспросить больше всего. И понимала, что сделать это будет очень непросто.

Она словно угадала мои мысли. Или просто умела их читать. Я еще не разобралась.

– Я не смогу пойти, – постным голосом произнесла она. – Потом расскажете, как все прошло.

– Хорошо, – пробормотала я. – Извините.

Азарт сразу же исчез.

Включив компьютер, я занялась отчетами. Цифры здорово отвлекали, и было от чего: после слов Анны Григорьевны я ощущала себя собакой, которой напомнили про то, что ее место вовсе не там, где ей кажется. Бывают же люди с такой «стальной» харизмой…

Спустя несколько минут я обнаружила в документах несколько ошибок. На общий результат они не влияли, но уточнить стоило. После краткого анализа стало понятно, что для исправления мне потребуется посторонняя помощь, иначе я запутаюсь еще больше.

Ваня в это время со знанием дела ковырялся в каком-то планшете, который ему подсунула Алина. Она же в этот момент разговаривала по телефону. Просить о помощи Оленя или Анну Григорьевну я не хотела. Решила обратиться к Ивану. Все-таки, было дело, обещал помогать.

– Вань, – позвала я его, – у меня тут какая-то нестыковка. Можно тебя оторвать от дел на пять минут?

Ваня не успел и рот открыть, как рядом со мной уже стоял Олег Петрович.

– Что такое, Женя? – участливо спросил он.

– А вот, смотрите, – вздохнула я. – Здесь и здесь.

Олень взглянул на экран и распрямился.

– Думаю, вам лучше начать эту работу с самого начала, – пробормотал он. – Этими расчетами занимался другой человек. Узнаю ее руку. Да, лучше начать заново. Так быстрее.

Он быстро вернулся к своему столу. Я непонимающе посмотрела ему вслед.

Убрав телефон, ко мне подошла Алина.

Ситуация повторилась: она всмотрелась в экран, потом вернулась на свое место.

– Это печатала Марина, – пояснила она. – Ну девушка до тебя здесь работала. Она частенько ошибалась в последнее время.

– Я исправлю, – пообещала я.

Олег Петрович резко встал со стула, взял кружку и пошел к двери, но по пути успел бросить Алине:

– Все делают ошибки, если ты забыла.

– Но не все их потом исправляют, – тут же нашлась девушка.

Олег Петрович исчез в коридоре.

В наступившей тишине раздался стук – Анна Григорьевна уронила на пол свой карандаш. Она тут же наклонилась и подняла его, но сделала это очень медленно.

– Не хочешь выйти подышать? – резко спросила Алина.

– Пойдем, – с готовностью ответила я.

Алина была из тех людей, которые всегда держат в ящике стола пачку сигарет, но курильщиками себя не считают. На пороге кабинета она покосилась на Анну Григорьевну, и я машинально посмотрела в ту же сторону.

Она просто сидела, ничего не делала. Просто сидела и смотрела на пустой бумажный лист.

* * *

Кроме нас, курящих под навесом оказалось не так много.

– Почти не курю, – объяснила Алина, протягивая мне пачку. – Очень редко. Эта пачка с того Нового года в столе валяется, веришь?

– Верю. Я тоже не увлекаюсь.

– А чего это ты так резко решила пойти в бар? – спросила Алина.

– А чего тянуть-то? Мне показалось это неплохой идеей. Сегодня утром меня Олег Петрович уже туда приглашал, вот я и придумала.

– Ой, – Алина сморщилась и стряхнула пепел, отставив руку в сторону, – он и тебе глазки строил? Типа, вы с ним вдвоем? Он ко всем со своей любовью лезет. Ко мне приставал, к Маринке тоже. Не ведись. Он на каждую бабу лезет. Тварь любвеобильная, вот он кто.

Алина дала ему очень удачную характеристику.

– Не до такой степени он мне нравится, чтобы идти с ним на свидание, – ответила я.

– «То Место» – крутая тема, – заметила Алина. – Мы там были несколько раз. Всем отделом ходили. Раньше делали это частенько.

Вот теперь можно расспросить ее о Марине. Если сделать вид, что это просто праздное любопытство, то у меня есть шанс кое-что выведать о самоубийстве бывшей пассии Малахова. С Алиной мы были знакомы всего один день, поэтому я пока что имела право задавать неудобные вопросы. Человек только что устроился, имеет право о чем-то не знать. Бестактность будет оправдана неведением. Очень удобно.

– А ты тут давно работаешь? – нейтральным тоном спросила я.

– Чуть меньше года, – ответила Алина. – Сначала было два секретаря, а потом осталась только я.

– А зачем начальнику два секретаря? Отдел-то небольшой, как я успела заметить.

– Зато бывают авралы, и никто не знает, когда это случится.

Алина курила короткими нервными затяжками и скоро достала вторую сигарету.

– Да ты почти не куришь, – недовольно заметила она. – Не лезет?

– Не лезет, – призналась я. – А нас не хватятся?

– Кто? Не смеши, – закатила глаза девушка. – Сейчас тут реорганизация, но нас не трогают. Все начальство занято по уши, на работе появляется от случая к случаю. Наш-то Малахов тоже куда-то пропал. Главное, никто не знает, куда именно. Сплошные тайны.

– Савостин сказал, что он заболел, – вспомнила я слова Андрея.

– Значит, заболел, – легко согласилась девушка. – Мне все равно. Даже лучше, если так. А ты с Андреем Максимычем хорошо знакома?

Вопрос был далеко не праздный.

Алина имела право знать, в каких отношениях я нахожусь с начальством. От моего ответа зависело многое. И степень ее откровенности, и атмосфера, в которой в дальнейшем мне предстояло находиться среди новых знакомых. Поэтому я решила ополовинить правду.

– Он мой приятель, – лениво отозвалась я. – Из тех, которые вспоминают друг о друге раз в год или в два. Вот и вспомнил обо мне только тогда, когда ему понадобился живой «счетчик» на работе. Ну а что? Напряга нет, и хоть какие-то деньги. И я тут не навсегда.

– А то, знаешь, – заметила Алина, – у нас не слишком-то любят тех, кто на короткой ноге с шефом. А то пойдут всякие разговоры.

«Можно подумать, их и без меня не было», – подумала я.

– Мне нужны деньги, – ответила я. – Андрей Максимович мне по-дружески помог. Вот и все разговоры.

Мне показалось, что я усыпила ее бдительность.

Алина помолчала, после чего решила, что мне, наверное, можно чуть-чуть довериться.

– Не обижайся. Здесь непростая обстановка. Ты здесь человек новый, – сказала она, – поэтому вряд ли тебе кто-то успел рассказать. Господин Савостин не поделился?

– Чем? – не поняла я.

– Хотя вряд ли он станет. Рядом с нашей комнатой дверь видела?

Я обратила внимание на старую дверь неподалеку от общего кабинета, где мы все и сидели.

– Видела… кажется. Не помню.

– Да видела, видела. Только не приглядывалась, – решила Алина. – Просто у нас там трагедия произошла. Девчонка, с которой я сначала работала в паре, там повесилась. Та самая Марина. Теперь о ней вспоминать не рекомендуется – это болезненно для некоторых. Вот такие дела.

Из главного корпуса вышла группа людей и направилась в нашу сторону.

Когда они поравнялись с нами, я заметила вопросительные взгляды, обращенные в мою сторону. Алина приветственно махнула рукой.

– Бухгалтерия на обед отправилась, – проронила она, проводив их взглядом. – Всегда раньше других в столовую ходят.

– Прости, – кашлянула я и наконец-то избавилась от истлевшей сигареты, – я все же уточню. Произошло самоубийство? Я все верно поняла? А по какой причине?

– Я нашла тело. А вот насчет причины…

Мне приходилось сталкиваться с теми, кому «посчастливилось» обнаружить следы преступления. Это были разгромленные квартиры, взломанные замки и выбитые оконные стекла. Кто-то видел преступников в тот момент, когда они скрывались с места преступления, – и это тоже было тяжело. Но были среди этих людей и такие, кто впервые в жизни видел труп. И вот это действительно страшно. Это всегда оставляет след в памяти. Не каждый потом становится прежним. Не каждый выдерживает.

Алина, похоже, была из числа тех, кто сумел справиться с последствиями. Рассказывая мне о том, как все произошло, она не побледнела, не сбилась с темы и не сделала попытку снова угоститься сигаретой. Повествовала обо всем спокойно, почти равнодушно.

– Этого стоило ожидать. Ну, может, не совсем вот прямо того, что она покончит с собой, но срыв все равно бы случился. Потому что она уже была не в себе. Я пришла в отдел вроде бы ей в помощь. Все ждала, что она начнет меня выживать или будет просто не рада моему присутствию. Знаешь ведь, как бывает. А оказалось, что она нормальная девчонка. Мы быстро нашли общий язык. Она была крутой. На жизнь смотрела с оптимизмом. Правда, не всем это нравилось. К примеру, Маринка одевалась так, словно шла в ночной клуб, а не на работу. Прикинь: красная юбка, черная водолазка – и все это не толще презерватива. Прибавь каблуки, на которых сложно устоять даже при безветренной погоде. Я бы разом шею сломала, а она – бегала. И еще эти рыжие волосы. Длинные такие, вьющиеся. Она говорила, что ничего с ними специально не делает, что просто повезло с генетикой. Такая копна, мол, ей от отца досталась. Он тоже был рыжим. О ней всякое говорили. И обо мне тоже разные слухи ходили. Сейчас-то улеглось. Думаю, меня склоняли из-за того, что мы были похожи. Вокруг же в основном злой народец, только дай повод. Но кто же будет разбираться в том, где правда, а где нет? Все эти слухи – неправда. А если Маринка что-то себе и позволяла, то это ее личное дело. Пошли они все.

Похоже, не все так спокойно в королевстве.

– Неужели такое возможно? – спросила я. – Неужели в наше время внешний вид кому-то мешает? Здесь даже дресс-кода нет. Сплошные татуировки и пирсинг.

– Ты даже не представляешь, как у нас любят смотреть на других и делать выводы, – усмехнулась Алина. – Людям мало надо. Что увидели, то и есть. Субъективизм против здравого смысла. Сама бы не поверила, но столкнулась именно с таким. Маринке досталось больше, чем мне. Несмотря на то, что ее мать всю жизнь провела на этой чертовой фабрике. Но я знаю, почему Маринка так себя вела. Именно назло Анне Григорьевне, потому что та всю жизнь на куски рвала родную дочь.

– За что же она ее так?

– Анна Григорьевна – человек, застрявший в своем времени, – пояснила Алина. – У нее папаша был жестокий, это мне Маринка рассказывала. Судя по всему, дочь он тоже держал в ежовых рукавицах. Анна Григорьевна, в свою очередь, воспитывала Маринку точно так же жестко. Держала в строгости, жестоко контролировала, но в чем-то перегнула палку. Маринка выдохнула только тогда, когда от матери съехала, но та все равно в ее жизнь лезла.

– Но Марина продолжала работать рядом с деспотичной мамашей, – заметила я. – Что же ей мешало уволиться?

– Она это планировала, – ответила на это Алина. – Но не успела. Задержалась, потому что вдруг между ней и Малаховым случился служебный роман. Ой, не смотри на меня так. Об этом разве что ты не знаешь, а так все были в курсе. Не знаю, на что она рассчитывала, конечно. Все это было несерьезно, он бы все равно ее оставил. Когда Маринка это поняла, то сама ушла от него. В общем, сплошная печаль-тоска.

– Может быть, все это так сильно повлияло на нее, что она не выдержала? – предположила я. – Мать-тиран, с которой вместе работаешь. Неудавшиеся отношения. Слухи, гуляющие по углам. Да тут целый набор, тебе не кажется? Никто не знает, сколько у него болевых точек. Ее мог доконать любой пустяк, который стал последней каплей.

– Я знаю, из-за чего она могла решиться на самоубийство, – огорошила меня Алина. – Догадываюсь, что ее к этому подтолкнуло. Но не могу утверждать точно.

Вот это поворот.

Она заглянула в сигаретную пачку и вдруг сунула мне ее в руку.

– Забери, – попросила она. – Там чуть-чуть осталось, мне не надо. Не хочу каждый раз после смерти очередной подруги хвататься за эту дрянь. Мне, может, еще детей рожать, а им это точно не понравится. Пойдем, – резко сменила тему Алина. – Давно тут стоим, потеряют нас.

Мы не спеша пошли в сторону главного корпуса.

– После того как Марина разошлась с Малаховым, она стала другой, – продолжила Алина. – Не вдруг и не сразу, но довольно быстро поблекла. Все краски слетели, будто цветное фото превратили в монохромное. Изменилась и внешне, и внутренне. Ее что-то мучило, но это точно была не тоска по Малахову. А по ночам – кошмары. Она поделилась как-то, и я принесла из дома одни таблетки, которые моей маме привез знакомый из-за границы. Успокаивающее, вроде нашей валерьянки, только действует сильнее. Препарат исключительно гомеопатический, я состав лично читала. Там не было ничего опасного. Маме они не подошли – слишком слабый эффект, а вот Маринка потом благодарила. Говорила, что ей помогают.

– Досталось вам, – пробормотала я. – В голове не укладывается. Какая-то темная история.

– Точно подмечено, – согласилась девушка. – После этого в офисе как будто постоянно в воздухе висит что-то тяжелое и давящее. Какая-то опасность.

– Это из-за Анны Григорьевны? Угадала?

– Да. Думаю, из-за нее, – ответила Алина. – И из-за Маринки, конечно. Олень вообще готов прибить за одно упоминание ее имени. Ты сама видела. Он сох по ней, а она его отшила. Он по жизни ненормальный.

В чем-то я была с ней согласна. Не во всем, конечно, но определенно во многом.

За стеной одного из кирпичных корпусов что-то громыхнуло. Вдоль высокого забора, который огибал территорию фабрики, один за другим проехали несколько грязных грузовиков. Пылища после них необыкновенная. Мы отошли в сторону, уступая дорогу машинам. Разговор то и дело прерывался.

Нам все чаще стали встречаться группы людей. Буквально десять минут назад вокруг было пусто. Приближался официальный обеденный перерыв, и, видимо, многие хотели прийти в столовую раньше других, чтобы не толкаться в очереди. Алина, как я поняла, была со многими знакома.

Мы зашли в здание корпуса. Но и тут невозможно было спокойно поговорить.

Алина сделала попытку возобновить рассказ, но потом умолкла.

– Зачем я тебе все это выложила? – рассмеялась она. – Не пойму.

– Мне было интересно, – возразила я. – Значит, нужно было выговориться.

– Наверное, – ответила Алина. – Да и Анна Григорьевна постоянно рядом. Все это угнетает. Если бы не Ваня, который то и дело разряжает обстановку, то работать было бы невозможно. Вот и болтаю тут.

– Это, кажется, называется «закрыть гештальт», – вспомнила я. – Бывает, что прошлое упорно не отпускает. Тогда нужно заново пережить, инсценируя события. Так проще понять, как быть дальше, и увидеть прошлое другими глазами. Многим помогает. Похоже, тебе именно это и нужно.

– И тебе зачем-то это нужно, – вдруг сказала Алина. – Я поняла это, пока ты делала вид, что курила. Ты ведь не куришь, правда?

Мне стоило немалых усилий сохранить обычное выражение лица.

– Андрей Максимович рассказал мне историю, которая случилась с Мариной, – призналась я. – Но без подробностей. Когда ты начала говорить, я не успела сказать, что уже в курсе. Подумала – пусть. Пережить такое очень трудно, а забыть невозможно. Если я гожусь в слушатели, то буду рада тебе помочь. Не из праздного любопытства, а по-дружески. И я умею держать язык за зубами.

Алина горько усмехнулась.

– Спасибо, – только и сказала она и пропустила меня вперед. – Но посоветую тебе быть осторожнее. Со всеми.

Это я уже знала.

* * *

Остаток дня прошел довольно спокойно, если не считать того, что Савостин неожиданно решил отправить меня в поход по закоулкам главного корпуса. Перед этим он вручил мне стопку одинаковых конвертов огромного размера, на каждом из которых был написан номер кабинета.

– Разнеси это, – приказал он. – Заодно научишься ориентироваться на пересеченной местности.

– Андрюш, но я же сгину в лабиринте. Я могу попросить кого-то помочь на первый раз?

– Возьми с собой Ваню. Он покажет дорогу.

Ваня охотно составил мне компанию. Надо сказать, без провожатого я бы бродила по коридорам очень долго. К тому же наш курьер, как и Алина, был знаком со многими, кто попадался на пути. Он то и дело останавливался, чтобы пожать кому-то руку, что-то объяснить или о чем-то спросить. При этом он не оставлял и меня без внимания. Представлял абсолютно каждому. Моя память сломалась, наверное, на двадцать шестом новом знакомом.

– Не знала, что здесь столько людей, – призналась я.

– А ты думала! – важно заметил Ваня. – Ты хоть кого-нибудь запомнила?

– Из тех, с кем ты обнимался при встрече? Как тебе сказать…

– Это был жест вежливости, – объяснил курьер. – Тебе не обязательно их запоминать. Потом присмотришься. Память – дело такое. Ее тренировать нужно.

Иван решил, что разносить почту мы будем сверху вниз. Сказал, что так будет удобнее.

Раздав часть документов, я стала гораздо лучше ориентироваться на местности. И решила, что теперь можно поболтать и с Ваней.

– Обычно этим, наверное, занимается Алина? – ненавязчиво спросила я. – Я про документы.

– Или я, – с готовностью ответил Иван, – но тебя, наверное, отправили потому, что ты ничего здесь не знаешь. Отличный способ познакомиться с людьми и показать себя. Дай-ка конвертик. Отлично. Нам в этот кабинет.

Пачка конвертов становилась все тоньше, и мы уже не так спешили.

– Расскажи мне про порядки в вашем отделе, – попросила я.

Вопрос Ваню удивил:

– О чем ты?

– Я про традиции. Вот я сегодня пригласила всех на сейшн и только потом подумала, что, может, это у вас не принято.

– Принято, – засмеялся Ваня. – Иначе бы все отказались. Даже Олежка Петрович.

В этот момент нас с Ваней разнесло в разные стороны: спешащие навстречу девушки шли, рассматривая что-то на экране телефона, и вообще не смотрели по сторонам. Нам пришлось уступить им дорогу.

– Вот молодежь пошла, – пробормотал Иван, снова оказавшись рядом со мной. – Я в их годы из-за компьютера не вылезал.

– Кажется, они заняты тем же. И ты, думаю, не намного старше.

– Старше. Лет на пять точно. И я действительно не проводил столько времени в мобильном телефоне. У меня были другие приоритеты: я играл в компьютерные игры, а это, доложу я тебе, самый настоящий труд.

– Уж прямо и труд.

Ваня стал загибать пальцы.

– Мозг трудится? Трудится. Этого ведь не видно, но вдумайся вот во что. Соединить в один ряд шарики одинакового цвета, чтобы получить дополнительные очки, – это же и логика, и выстраивание стратегии, и даже прокачка памяти! Мышечной в том числе, а иначе не на те кнопки нажать можно, а это уже проигрыш. Не забываем про желание побеждать и умение работать в команде. Тестирование новинок заставляет углубляться в технологии и узнавать много нового. Игры ругают зря, – заключил он. – Они прекрасны. Это как тренажерный зал для ума, который находится у тебя дома.

Последние документы были отданы, и мы с Ваней решили, что пора возвращаться в родную обитель.

На обратном пути я напомнила ему об Олеге Петровиче:

– Ты удивился его согласию пойти и отметить мой выход на работу?

– Олень неповоротлив, – сказал Ваня. – Ленив даже. Я не сталкивался с ним близко, но мы же работаем на расстоянии метра друг от друга. Что-то попросту трудно не заметить.

– Ленив? Неповоротлив? – не поняла я.

– Знаешь, я не хочу обсуждать человека за его спиной, – помедлив, сообщил курьер. – Неповоротлив он именно в физическом плане. У него что-то со спиной. То ли травма, то ли врожденное. С его слов, ему запрещено поднимать и перемещать тяжелые предметы. Поэтому, если у Оленя заканчивается писчая бумага, то Ваня идет в подсобку и приносит Оленю коробку с бумагой. А если он желает передвинуть свой стол на пять сантиметров к югу, то это делаю я, а он мной командует.

– Ваня просто умничка, – улыбнулась я. – Насчет неповоротливости все понятно. А в чем он ленив?

– Я хотел сказать, что безынициативен, если дело касается работы, – исправился Ваня. – Но упорства ему не занимать. Особенно в делах амурных.

Образ Олега Петровича получился многослойным.

Расспрашивать Ваню о других я тут же передумала. Иначе он точно бы решил, что я через свои вопросы подкрадываюсь к каждому коллеге. И это – на второй день работы.

Однако Ване, видимо, чем-то пришлись по душе подобные разговоры. Только вот теперь вопросы стал задавать он:

– А в каких конторах ты успела поработать?

– Во всяких.

– Например?

– В подобных вашей.

– И везде занималась бумажной работой?

– Да, именно так.

– Скукотища, наверное.

– Да не сказала бы.

Отвечать нужно было быстро и пространно, чтобы впоследствии, разговаривая с кем-то, я ответила бы точно так же. То есть ничего конкретного.

– Неловко вышло с Анной Григорьевной, – призналась я. – Я понимаю, почему она отказалась, только жаль, что мне это сразу не пришло в голову.

Улыбка вмиг слетела с Ваниного лица.

– О неловкости я бы на твоем месте задумываться не стал, – изрек он. – Жизнь продолжается.

– И все же, – упорствовала я, надеясь на то, что он расскажет мне что-то о том страшном дне, когда Марина покончила с собой.

Рассказ Алины был коротким и сбивчивым. Оно и понятно, вспоминать о таком ей было трудно и даже больно. Ваня тоже был непосредственным свидетелем тех событий. Но расспрашивать его нужно было очень аккуратно.

– Вы дружили? – осторожно спросила я.

– Хорошо ли я знал Маринку? – усмехнулся Ваня. – Знал, конечно. А вот насколько хорошо…

– А сколько времени вы работали вместе?

– Примерно полтора года, – прикинул Ваня. – Пришли почти одновременно. Не сильно-то мы и дружили. Обязанности разные. Породниться не удалось. Ты знаешь, я был готов к тому, что ты о ней спросишь. Пока мы не вернулись, ответь, пожалуйста, на простой вопрос: зачем тебе это?

– Хочу знать, как себя вести, – ответила я. – Андрей Максимович рассказал мне о том, что случилось с Мариной, но я не стала заострять на этом внимание. Но вышло так, что уже второй день то тут, то там что-то о ней напоминает. То в разговоре мелькнет ее имя, то подпись на документах. Ее мать сидит в двух метрах от меня. Я не знаю, что можно, а что нельзя.

– На каких документах ты увидела ее подпись? – не понял Ваня.

– Те самые отчеты, которыми я занимаюсь. Под каждым стоит имя исполнителя.

– Она никогда не занималась отчетами, – ответил на это Ваня.

– Наверное, она их просто печатала?

– Это больше похоже на правду. Незадолго до… в общем, ей старались не доверять серьезную работу. Она ошибалась или вообще могла забыть о ней.

Наконец мы добрались до нашей двери.

– Отчетами занималась ее мать, – тихо сказал Ваня. – Только она. Ее фамилию ты и увидела. Она бы Маринке не то что работу – даже чай заварить не позволила бы.

– Марина была настолько неумелой? – так же тихо спросила я.

– Нормальной она была, – подвел черту Ваня. – Намного нормальнее, чем ее мать.

* * *

Пивной бар «То Место» скорее походил на ресторанчик упрощенного типа, а в меню вопреки ожиданиям я нашла всего лишь два сорта пива.

Никаких чипсов, сухариков или соленой рыбки здесь не подавали, но присутствовал свой суши-бар, «кофейный островок» и настоящая каменная печь, в которой, по утверждению официанта, готовили пиццу для посетителей. Правда, ни запаха пиццы, ни самой печи в поле зрения не наблюдалось.

– Ой, да это давно уже не пивной бар, – махнула рукой Алина, устраиваясь за столиком. – Раньше вон на той стене висели два огромных экрана, по которым транслировали матчи. Всякий раз, когда мы здесь бывали, кто-то орал: «Спартак – чемпион!» или «Забей уже гол, тряпка!». Достали. Но потом мы привыкли, а спустя время и экраны куда-то делись. Теперь это обычная пивнушка.

– С нормальными ценами, – заметил Иван, путаясь в рукавах своей ветровки. – А мы давненько тут не были. Что закажем?

Он взял меню из моих рук, всмотрелся в строчки, поморщился.

– И с пивом тут тоже проблемы. Зато с вином порядок.

Олег Петрович выбрал стул рядом со мной. Такое соседство не сильно радовало. Странная все же штука – восприятие. У кого на чем основано. Вот и Олень был очень непрост.

Я его ощущала. Я его чувствовала. Так отчетливо, словно он стоял за спиной, положив ладони мне на плечи. Странное ощущение. Не Олег Петрович, а электрофорез какой-то.

– Позвольте?

Он протянул руку, чтобы взять мой пиджак. Очевидно, хотел куда-то его пристроить.

Помня о презенте, который он преподнес утром, и о его сильном желании слиться со мной в единое целое, не отходя от окна, я решила держаться на почтительном от него расстоянии. А то ишь.

– Не надо, Олег Петрович, я сама.

– Как скажете.

Его рука тут же исчезла.

Набрасывая пиджак на спинку стула, я случайно поймала насмешливый Ванин взгляд.

Заказ принесли быстро. Оплачивала банкет, разумеется, я. Всех предупредила, что это для меня важно. Вместо пива на столе появилось вино.

За столиком нас было четверо, исключая Анну Григорьевну и Савостина, который обещал быть, едва закончит какие-то срочные дела.

Первый бокал вина был поднят под тост «С прибытием!».

Второй по доброй традиции подняли за родителей, которые произвели на свет такую умницу и красавицу как я.

В какой-то момент у меня даже сложилось впечатление, что меня давно ждали на этой фабрике и хотят, чтобы я оставалась в отделе вечно.

– Сейчас же не день рождения, чтобы чествовать родителей, но правда в том, что они всегда незримо рядом, – наставительным тоном произнес Олег Петрович и тут же разлил вино по бокалам. – Женя, за вас! Думаю, никто не будет против?

Несогласных не нашлось, и мы начали достойно отмечать мой выход на работу.

Несмотря на поздний час, количество посетителей в баре увеличивалось, а не уменьшалось. Вскоре персонал решил, что музыку можно сделать и погромче, и вскоре мы уже с трудом слышали друг друга. А к полуночи стало понятно, что моя затея полностью удалась.

Я незаметно наблюдала за Ваней и Алиной. Прямо ловила кайф от этого.

Теперь, когда их лица были рядом, я подумала, что они вполне симпатично смотрятся вместе. Правда, вряд ли им это приходило в голову. Между ними были свои отношения, в которых не пахло романтикой, но присутствовало некоторое кокетство.

Чтобы сказать что-то Ване, Алина практически залезала к нему на колени, и пока он слушал, то обнимал ее за плечи. Потом Алина сползала обратно, на свое место, и оба хихикали, как давние приятели.

Я заметила, как не нравится это Олегу Петровичу.

Впрочем, скоро он переключил свое внимание на меня.

Утром я ясно дала ему понять, что нам лучше остаться друзьями, но это не сломило в нем воина. Он начал ухаживать.

Нет, не так. Он опекал, но не по-отечески. А как старший и более опытный в чем-то друг, хоть наша разница в возрасте едва ли превышала лет десять.

Олег Петрович следил за тем, чтобы мой бокал всегда был полон. Кусочек с любого нового блюда, которое нам приносили, тут же цеплялся им на кончик вилки и предлагался мне. Он заботливо интересовался моим самочувствием. Спрашивал, не душно ли мне. Сетовал на то, что женщинам в наше время очень трудно живется. Беспокоился о том, что мой бокал наполовину пуст.

В общем, я от него очень устала. В конце концов он меня добил своей заботой на ровном месте, но продолжала улыбаться. Правда, через силу.

– А где же Андрей Максимович? – вдруг вспомнила Алина.

– Работает, но обещал быть, – ответила я.

Если честно, про Савостина я и думать забыла. И помогли мне в этом Ваня и Алина.

Перестав шептаться, они стали вспоминать, как весело проводили тут время. Оказывается, в этом баре кое-кто успел прославиться.

– А помнишь, как Маринка тут концерт устроила? – прыснув от смеха, спросила Алина у Вани, и тот нахмурился, пытаясь вспомнить. – Ну ты чего? Как ты мог забыть-то?

Олег Петрович мигом подобрался.

– Марины уже нет с нами, – напомнил он. – А ты все ржешь, как лошадь. Может, оставишь ее в покое?

Я знала, что Алина не станет молчать в ответ.

– Теперь всю жизнь траур носить? – поинтересовалась она, взяв в руки бокал вина. – Да перестаньте уже, Олег Петрович. Вы же нормальный мужчина. Современный, а не как устаревшая модель стиральной машинки. Или только хотите таким казаться. Я не нарушаю границы в отличие от некоторых. Вы бы в себя пришли, что ли. Ваше здоровье.

– Твоими молитвами, – не сводя с нее глаз, произнес Олег Петрович.

– Эй, – встрял Иван. – Заканчивайте. Достали собачиться.

– Неслыханно, – продолжал Олень.

– Кто бы говорил, – парировала Алина.

И вдруг хищно улыбнулась ему прямо в лицо. Олег Петрович тут же отвел взгляд.

Я опешила. Девчонка открыто хамила человеку, а он вдруг сдался? Что с ним не так?

Ваня вздрогнул и щелкнул пальцами.

– Помню! Алин, я помню! – воскликнул он и хлопнул в ладоши. – Боже, она тут такое устроила! Женя, это надо было видеть!

– Слава богу, хоть кто-то в своем уме, – усмехнулась Алина.

И ребята, периодически срываясь на смех, поведали историю о том, как Марина, которая, кстати, в тот раз практически не употребляла спиртные напитки, каким-то образом умудрилась вытащить бармена в центр зала и заставить его раздеться до трусов. И это во время прямой трансляции футбольного матча, когда в баре было полно людей. Но и это еще не все. Ей удалось переключить внимание болельщиков на этот спонтанно случившийся стриптиз, и суровые любители футбола даже не поморщились, а от души посмеялись.

– Выручка у них тогда выросла в несколько раз, – с улыбкой закончила Алина. – Маринке удавалось договориться с людьми. Она умела.

– Она умела, да, – подвел черту Иван, отсмеявшись. – Свойская была. И пальцы не гнула. Правда, потом все куда-то делось.

Алина сосредоточенно потерла пальцем экран своего телефона.

– Тот нескучный вечер я по какой-то причине пропустил, – сказал Олег Петрович. – Но и так примерно понимаю, как все это выглядело.

– Да, пропустили, – с вызовом произнесла Алина. – И выглядело все достойно. Успокойтесь уже.

Ваня притянул ее к себе, пытаясь разрядить обстановку.

– Не буянь, – миролюбиво попросил он. – Кстати, у тебя на сегодня были какие-то планы. Отменила?

– Нет, не отменила, – ответила Алина. – Просто там, куда собираюсь, совсем не весело. Впрочем, и тут тоже.

– Со мной – и невесело? – поразился Иван. – Смотри, кстати, приложуху себе установил на телефон. Типа знакомства для общения. Посмотришь?

Он вынул из кармана мобильный и стал что-то объяснять.

Алина с интересом его слушала.

Мой телефон тоже тренькнул, напоминая о том, что пора бы созвониться с тетушкой. Однако разговаривать по телефону именно в этот момент хотелось меньше всего.

Мы обменялись сообщениями, и я рада была узнать, что у нее все в порядке.

Олег Петрович почти не принимал участия в разговоре. Сидел с прямой спиной и смаковал маленькими глотками вино. Со стороны казалось, что ему все не нравится и он вынужден терпеть разнузданное поведение своих коллег.

Я вообще не понимала, что он делает в нашей компании.

– Вы же не на работе, – мягко сказала я, памятуя о том, что отвергла его ухаживания. – Расскажите что-нибудь о себе. Или нет. Не хочу ничего знать. Просто не молчите.

– Я не молчу, – улыбнулся он. – Я слушаю. И немного устал. Интересно, а как тут обстоят дела с чаем? Я же не частый гость здесь.

– Думаю, что-нибудь придумаем, – ответила я.

– Чай всему голова, – ответил на это Олень. – Считаю, что это самый благородный напиток из всех, которыми нас угощает природа.

– О, да вы знаток, – не удержалась я.

– Есть немного, – улыбнулся он.

Алина сходила в бар, вернулась с сигаретной пачкой.

– Кто со мной?

Я отказалась. Иван вызвался ее проводить.

Пока их не было, я решила вплотную заняться Олегом Петровичем, да вот только он каким-то образом угадал мои мысли и опередил меня:

– Пока мы одни, – произнес он, – я вас должен предупредить, чтобы вы не расслаблялись. Понимаю, дело молодое. Погулять, пообщаться хочется. Но я не понимаю, как они могут вспоминать человека, который покончил с собой, в таком контексте?

– В каком контексте? – удивилась я. – Они просто рассказали про смешной случай, который произошел с Мариной. Сплошь положительные эмоции. Прекрасно же помнить того, кто нас покинул, именно таким: смешным, компанейским. Какой тут может быть контекст?

Олег Петрович провел рукой по голове, приглаживая волосы.

– Значит, вы поддерживаете, – усмехнулся он.

– Я не осуждаю, – поправила я его. – Пусть и меня после смерти вспоминают весело, а не со слезами на глазах.

– Алина обнаружила ее тело! – яростно произнес Олег Петрович. – А теперь, словно ничего не случилось, рассказывает о том, как нетрезвая подруга раздевалась тут перед чужими мужиками.

– Сколько вам лет, Олег Петрович? – не выдержала я.

– Сорок шесть, – на автомате ответил он и спохватился: – А при чем тут?

– У меня была подруга, я на ее свадьбе была свидетелем. И муж ее был прекрасным человеком. Классные ребята. Тьма друзей-товарищей, отличные отношения со всеми. Хорошие, светлые люди. Поехали в отпуск на машине и погибли в аварии. Но я не могу вспоминать о них, скорбно склонив голову. Вместо грустных мыслей мне лезут в голову воспоминания, Олег Петрович. О том, как мы вместе ездили на шашлыки. О том, как они изображали викингов, соорудив рога из веток, а потом свалились в камыши. О днях рождения, которые они любили отмечать, уходя в трехдневные походы. О том, как смешно танцевали на собственной свадьбе. Мне больно. Мне безумно жаль, Олег Петрович. Но я помню их живыми, и все тут. И не хочу, чтобы было иначе.

– Я понял, – тихо проговорил Олень. – Но при чем тут мой возраст?

– Просто хотела узнать, сколько вам лет, – улыбнулась я.

– А вам, Женя?

– Не дождетесь.

Он покрутил в руках опустевший бокал.

– Марина была мне очень дорога, – сказал он. – Несмотря на то, что я ей был безразличен.

– И теперь вы чувствуете, что никто, кроме вас, не имеет права вспоминать о ней с такой легкостью?

Олег Петрович посмотрел на меня очень внимательно.

– Типа того, – кивнул он. – Но, если честно, любое воспоминание о ней дается мне с трудом.

– Вашу с ней историю никто не трогает, Олег Петрович. Ваше – только ваше, никто этого не отнимет.

– Надеюсь.

Он вдруг спохватился:

– А что же вы ничего не едите, Женя?

Он привстал, обвел взглядом стол и потянулся за тарелкой с сырной нарезкой. Мне пришлось выбирать между камамбером и бри. Решила остановиться на последнем.

Пока я нанизывала на вилку кусочек сыра, Олег Петрович не сводил с меня глаз.

Ну, прямо как крестьянка, встретившая своего мужика с сенокоса и подавшая ему миску борща и деревянную ложку. С такой нежностью смотрят на кормильца, опору, защитника.

Под его взглядом я, конечно, старалась изображать из себя голодного человека, который забыл о том, что он голодный, но теперь очень благодарен тому, кто ему об этом напомнил.

В общем, бдительность Оленя я ненадолго усыпила.

Но вынести его назойливую опеку было адски трудно. В какой-то момент захотелось положить ноги на стол, опрокинуть стакан водяры, рыгнуть и, закурив, выпустить ему дым прямо в лицо. Лишь бы отстал.

– Вы очень мне помогли, Женя. Думаю, я смогу поделиться с вами кое-чем, – вдруг вкрадчиво произнес он.

Решил пооткровенничать? Да неужели? Кажется, сейчас мне предстояло услышать что-то весьма интересное. Я тут же отложила вилку.

– Мне известна причина, по которой Марина покончила с собой, – будничным тоном произнес Олег Петрович.

– Да вы что?!

От входной двери донеслись знакомые голоса – возвращались Иван и Алина.

Олег Петрович тут же откачнулся от меня в сторону, сделав постное лицо.

– Жаль, – быстро проговорил он. – Ну ладно. Видно, не судьба.